Но дело обстояло совсем не так.
* * *
Серебров уже с головой втянулся в дело, порученное ему Геннадием Павловичем, и в тот самый момент, когда Герман уже отдыхал, он находился в дороге, подъезжал к судебному моргу.
Дежурный патологоанатом, уже собиравшийся через полчаса сдать морг охраннику, получил странный звонок от своего начальника:
– Иван Петрович, сейчас к тебе человек приедет.
Ты для него никаких тайн не делай, он по делу работает. Все расскажи. Дождись его обязательно. Это не просьба, это приказ.
Патологоанатом Иван Петрович в мыслях пожелал себе лишь одного, чтобы этот некто, так милый его начальнику, приехал как можно быстрее и как можно скорее смотался, потому как медик собирался провести вечер в компании друзей, поиграть в карты. Еще больше патологоанатом удивился, когда в морг через пять минут после звонка доставили и одежду убитого.
За первым звонком последовал второй, от начальника рангом пониже, но все равно слишком высокого, чтобы ему можно было отказать:
– Иван Петрович, дальняя родственница утонувшего парня просила разрешения на него взглянуть, ты уж ей не препятствуй, дождись ее прихода… Я понимаю, что это нарушение, но криминала в нем нет.
Если потом тебя будут спрашивать о ней, ты особо не распространяйся.
О прибытии Сереброва в морг были оповещены все – и дежуривший на входе милиционер, и сторож, поэтому вовнутрь он попал беспрепятственно.
– Здравствуйте, Иван Петрович, – мягко проговорил Серебров, протягивая патологоанатому руку.
Тот, привыкший, что посетители, испытывая чувство брезгливости к представителю такой профессии, редко здороваются с ним за руку, с охотой пожал ладонь гостя. Медик надеялся услышать имя и отчество прибывшего, но Серебров промолчал. Если бы патологоанатом не работал в милицейской системе, мог бы обидеться, но такое случалось и раньше. Если человек получал информацию благодаря рекомендации начальства, по телефонному звонку, а не официально, то у него вполне могло и не быть имени.
«Лучше уж так, так честнее, – подумал патологоанатом. – А мог бы и назваться Иваном Ивановичем, как делают дураки».
– Не стану вас долго задерживать, лишь по делу.
– Морг – не то место, где люди любят поторчать, – улыбнулся Иван Петрович.
– Вам парня сегодня привезли, молодого, утопленника. На него взглянуть надо.
Других утопленников в морге не было, лишь поступивший сегодня Николай.
– Любопытный, случай, – сказал патологоанатом, подводя Сереброва к металлическому столу с трупом, прикрытым пожелтевшей от частых стирок простынею.
Рядом на стойке с инструментами стоял черный пакет, в котором лежала одежда убитого. На памяти Ивана Петровича это был единственный случай, когда по чьей-то просьбе прямо в морг доставляли и вещественные доказательства по делу об убийстве. Патологоанатом не привык задавать лишних вопросов: раз человек пришел, значит, ему надо; если начальство позвонило, то человеку по должности положено знать результаты вскрытия, – Пожалуйста, – Иван Петрович гостеприимно указал на стол с трупом, – хотели бы посмотреть?
Или удовольствуетесь отчетом о вскрытии?
Серебров кивнул:
– Взгляну.
Патологоанатом отвернул простыню, обнажив мертвеца до пояса, и отступил в сторону, чтобы гость мог его как следует рассмотреть. Серебров всматривался в мускулистое тело, в искаженное смертельной гримасой лицо любовника женщины, с которой ему еще предстояло познакомиться. Волосы покойника хоть высохли, но оставались сбитыми в космы.
– От чего наступила смерть? – тихо спросил Сергей Владимирович.
– Утопление.
Взгляд Сереброва скользнул на содранную кожу запястий:
– Ему связали руки веревкой?
– Да-да, веревкой. Ее отдали на экспертизу.
С одеждой же можете познакомиться, если, конечно, она вас заинтересует.
Серебров присел, разглядывая небольшую татуировку на правом предплечье. Он не был большим знатоком этого жанра изобразительного искусства.
– Что-нибудь уголовное? – поинтересовался он.
– Нет, такой татуировки вы не найдете ни в одном справочнике по криминалистике. Она сделана хорошим художником, в салоне.
– Что-нибудь конкретное? Принадлежность к секте? Любитель определенного направления в музыке?
– Даже не знаю, – проводя мизинцем по венку с вписанной в него буквой "N", отвечал патологоанатом. – Возможно, это инициал возлюбленной.
– Как давно сделана татуировка?
– Лет десять тому назад.
– Неужели в конце восьмидесятых – начале девяностых уже делали цветную татуировку? – изумился Серебров.
– Ее подновляли лет пять тому назад, тогда и ввели красный цвет.
Сергей Владимирович достал блокнотик и тонко отточенным карандашом перерисовал татуировку.
Вздохнув, Серебров извлек из кармана частую расческу. В нерешительности занес ее над головой покойного.
– Что вы, зачем же? У нас свой гребень есть, специально для мертвецов держим.
Иван Петрович предложил Сереброву пластиковый гребень с редкими зубьями.
– Как, по-вашему, – расчесывая волосы мертвецу, интересовался Серебров, – он носил челку зачесанной назад?
– Определенно, – подтвердил Иван Петрович, – иначе бы она ему падала на глаза. И наверняка фиксировал ее гелем или лаком для волос, хотя его следов я не обнаружил.
– Да, наверное, прическа выглядела именно так, – Серебров зачесал густой чуб Николаю к темечку и отступил на шаг, чтобы полюбоваться проделанной работой.
– Он не был гомосексуалистом?
– Во всяком случае, не был пассивным гомосексуалистом. – Патологоанатом привык отвечать на вопросы четко, не оставляя места для домыслов.
– У него вид несколько педерастический, – тоном врача, ставившего диагноз, сказал Серебров и отвернул простыню до колен.
– Возможно, бисексуал, – согласился патологоанатом. – Еще могу вам сказать, что последнюю близость он имел за несколько часов до гибели, и произошло это с женщиной.
Серебров с уважением посмотрел на Ивана Петровича, тот свое дело знал туго.
– Пара перчаток у вас найдется? Не хотелось бы перебирать одежду голыми руками.
Натянув тонкие хирургические перчатки, Серебров разложил на свободном металлическом столе одежду Николая.
«Пестро и довольно безвкусно», – решил он, рассматривая рубашку, узкие, наверняка плотно облегавшие при жизни бедра Николая, джинсы.
Больше всего Сереброву не понравились белые носки. Из всего гардероба покойного он мог согласиться с парой туфель, добротных, итальянских, на тонкой подошве.
– Можете прикрыть его.
– Хорошо.
Простыня легла на лицо Николаю.
Серебров уже готов был уйти, когда в гулком коридоре, ведущем к моргу, раздалось цоканье женских каблучков.
– Вы кого-то ждете? – быстро поинтересовался Серебров, ставя черный пакет с одеждой на стойку.
Быстро оценив ситуацию, патологоанатом решил сказать Сереброву правду. Человек, попросивший допустить в помещение морга женщину, по званию был ниже просившего за Сереброва, а субординацию Иван Петрович соблюдал свято, потому и выдал то, о чем его просили не говорить:
– Родственница…
– К нему? – спросил Серебров на этот раз очень тихо, чтобы его не услышали в коридоре.
– К нему.
Цокот каблучков послышался возле самой двери.
Когда Станислава вошла в помещение морга, Серебров уже стоял спиной к ней, облаченный в белый халат, он склонился над телом бомжа, из груди которого торчал кухонный нож.
– Здравствуйте, – неуверенно произнесла Станислава, – вы Иван Петрович?
– Я, – согласился патологоанатом.
– Мне сказали, я могу…
– Конечно, меня предупредили.
От запахов, царивших в помещении, у Станиславы перехватывало дыхание. Она держала у лица белый надушенный платочек, но это мало помогало.
– Я родственница, – еще более неуверенно произнесла женщина.
Патологоанатом пожал плечами и подвел ее к металлическому столу. Простыня, как и в первый раз, он отвернул лишь до пояса.
Станислава негромко вскрикнула, на глазах ее выступили слезы. Тут же платочком она промокнула их.
– Я могу вас оставить?
– Да, пожалуйста.
– Стул, если хотите.
Иван Петрович принес винтовой табурет, поднял его так, чтобы Станислава могла удобно устроиться на нем, и отошел в угол. Скрестив на груди руки, он наблюдал за женщиной. Нестерова нервно обернулась. Патологоанатом, перехватив ее взгляд, отвернулся и стал перебирать блестящие инструменты на полке.
– Милый мой… – манерно зашептала женщина, проводя кончиками пальцев по аккуратно расчесанным волосам мертвеца, – это случилось с тобой из-за меня.
Станислава в этот момент нравилась себе. Причастность к смерти всегда возвышает человека в собственных глазах. Манекенщица казалась себе благородной, любящей, она вела себя как на подиуме, словно на нее смотрели десятки глаз. Медленно наклонилась и, задержав дыхание, коротко поцеловала мертвеца в ледяные губы, оживив их синеву двумя красными пятнышками помады.
– Мы многого с тобой не успели… – она брезгливо прикоснулась к руке покойника и, не оборачиваясь, поинтересовалась:
– Он не сильно мучился?
– Как всегда.., при утоплении, – бесстрастно ответил Иван Петрович.
– Бедный! – картинно прошептала Станислава, перебирая холодные, одеревеневшие пальцы покойника.
Серебров в белом халате органично вписался в интерьер анатомического зала. Признаков жизни он подавал не больше, чем мертвый Николай, при этом пристально следил за Станиславой, наблюдая за ее отражением в стеклянном шкафу.
Женщина, уже возвысившись в собственных глазах, ощутив свое благородство, поднялась и гордо вскинула голову.
– Можете закрывать, – предложила она Ивану Петровичу, который молил Всевышнего лишь об одном – чтобы гости мертвеца поскорее разошлись и он мог спокойно отправиться играть в карты с друзьями.
– Рад был помочь.
– Да-да, – рассеянно произнесла Станислава, прикладывая платок на этот раз уже к сухим глазам.
Манекенщица протянула патологоанатому деньги.
– Возьмите.
– Нет, что вы…
– Возьмите.
– Не положено, я на службе, – Иван Петрович силой вернул купюру Нестеровой.
Станислава окончательно вошла в роль убитой горем женщины, неровно ступая, всхлипывая, с трудом добралась до двери.
– Вас проводить?
– Нет, спасибо. Я сильная, – и каблучки вновь застучали по кафельным плиткам коридора судебного морга.
– Дорогая штучка, – только и выдохнул Иван Петрович.
– Согласен, – ответил Серебров, освобождаясь от белого халата и стаскивая резиновые перчатки.
– Самовлюбленная особа, – не удержался от комментария патологоанатом.
– Что ж, я думаю, ему не повезло именно из-за этой дамы. Спасибо вам, – Серебров крепко пожал руку патологоанатому и покинул морг.
Из-за стеклянной двери он наблюдал за тем, как Станислава садится в машину, как уезжает.
«Она непременно придет на похороны. Нестерова из тех людей, кто любит играть главные роли в трагедиях. Наверное, уже не первый раз ее любовники отправляются на тот свет, и это возбуждает ее, заставляет вновь идти на близость. Муженек у нее тоже подарок, у него с психикой, в смысле секса, не все в порядке. Вместо того чтобы дать жене один раз хорошую выволочку или бросить ее, он убивает любовников. Ну и работенку подсунул мне Геннадий Павлович! Не удивлюсь, если и двое других – генерал с бывшим депутатом – тоже ходят со съехавшей крышей».
Глава 9
Богатырев, кляня Сереброва на чем свет стоит, пребывал в уверенности, что его старший друг Сергей Владимирович – спокойно отдыхает. Но тот и не думал предаваться лени. Первым делом он побеспокоил Геннадия Павловича. Люди такого калибра обычно сами телефонную трубку не поднимают, подобраться к ним можно только через родственников, секретарей. Важный человек готов встретиться, если ему что-то надо, а если же что-то собираются просить у него, он постарается увернуться от встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
* * *
Серебров уже с головой втянулся в дело, порученное ему Геннадием Павловичем, и в тот самый момент, когда Герман уже отдыхал, он находился в дороге, подъезжал к судебному моргу.
Дежурный патологоанатом, уже собиравшийся через полчаса сдать морг охраннику, получил странный звонок от своего начальника:
– Иван Петрович, сейчас к тебе человек приедет.
Ты для него никаких тайн не делай, он по делу работает. Все расскажи. Дождись его обязательно. Это не просьба, это приказ.
Патологоанатом Иван Петрович в мыслях пожелал себе лишь одного, чтобы этот некто, так милый его начальнику, приехал как можно быстрее и как можно скорее смотался, потому как медик собирался провести вечер в компании друзей, поиграть в карты. Еще больше патологоанатом удивился, когда в морг через пять минут после звонка доставили и одежду убитого.
За первым звонком последовал второй, от начальника рангом пониже, но все равно слишком высокого, чтобы ему можно было отказать:
– Иван Петрович, дальняя родственница утонувшего парня просила разрешения на него взглянуть, ты уж ей не препятствуй, дождись ее прихода… Я понимаю, что это нарушение, но криминала в нем нет.
Если потом тебя будут спрашивать о ней, ты особо не распространяйся.
О прибытии Сереброва в морг были оповещены все – и дежуривший на входе милиционер, и сторож, поэтому вовнутрь он попал беспрепятственно.
– Здравствуйте, Иван Петрович, – мягко проговорил Серебров, протягивая патологоанатому руку.
Тот, привыкший, что посетители, испытывая чувство брезгливости к представителю такой профессии, редко здороваются с ним за руку, с охотой пожал ладонь гостя. Медик надеялся услышать имя и отчество прибывшего, но Серебров промолчал. Если бы патологоанатом не работал в милицейской системе, мог бы обидеться, но такое случалось и раньше. Если человек получал информацию благодаря рекомендации начальства, по телефонному звонку, а не официально, то у него вполне могло и не быть имени.
«Лучше уж так, так честнее, – подумал патологоанатом. – А мог бы и назваться Иваном Ивановичем, как делают дураки».
– Не стану вас долго задерживать, лишь по делу.
– Морг – не то место, где люди любят поторчать, – улыбнулся Иван Петрович.
– Вам парня сегодня привезли, молодого, утопленника. На него взглянуть надо.
Других утопленников в морге не было, лишь поступивший сегодня Николай.
– Любопытный, случай, – сказал патологоанатом, подводя Сереброва к металлическому столу с трупом, прикрытым пожелтевшей от частых стирок простынею.
Рядом на стойке с инструментами стоял черный пакет, в котором лежала одежда убитого. На памяти Ивана Петровича это был единственный случай, когда по чьей-то просьбе прямо в морг доставляли и вещественные доказательства по делу об убийстве. Патологоанатом не привык задавать лишних вопросов: раз человек пришел, значит, ему надо; если начальство позвонило, то человеку по должности положено знать результаты вскрытия, – Пожалуйста, – Иван Петрович гостеприимно указал на стол с трупом, – хотели бы посмотреть?
Или удовольствуетесь отчетом о вскрытии?
Серебров кивнул:
– Взгляну.
Патологоанатом отвернул простыню, обнажив мертвеца до пояса, и отступил в сторону, чтобы гость мог его как следует рассмотреть. Серебров всматривался в мускулистое тело, в искаженное смертельной гримасой лицо любовника женщины, с которой ему еще предстояло познакомиться. Волосы покойника хоть высохли, но оставались сбитыми в космы.
– От чего наступила смерть? – тихо спросил Сергей Владимирович.
– Утопление.
Взгляд Сереброва скользнул на содранную кожу запястий:
– Ему связали руки веревкой?
– Да-да, веревкой. Ее отдали на экспертизу.
С одеждой же можете познакомиться, если, конечно, она вас заинтересует.
Серебров присел, разглядывая небольшую татуировку на правом предплечье. Он не был большим знатоком этого жанра изобразительного искусства.
– Что-нибудь уголовное? – поинтересовался он.
– Нет, такой татуировки вы не найдете ни в одном справочнике по криминалистике. Она сделана хорошим художником, в салоне.
– Что-нибудь конкретное? Принадлежность к секте? Любитель определенного направления в музыке?
– Даже не знаю, – проводя мизинцем по венку с вписанной в него буквой "N", отвечал патологоанатом. – Возможно, это инициал возлюбленной.
– Как давно сделана татуировка?
– Лет десять тому назад.
– Неужели в конце восьмидесятых – начале девяностых уже делали цветную татуировку? – изумился Серебров.
– Ее подновляли лет пять тому назад, тогда и ввели красный цвет.
Сергей Владимирович достал блокнотик и тонко отточенным карандашом перерисовал татуировку.
Вздохнув, Серебров извлек из кармана частую расческу. В нерешительности занес ее над головой покойного.
– Что вы, зачем же? У нас свой гребень есть, специально для мертвецов держим.
Иван Петрович предложил Сереброву пластиковый гребень с редкими зубьями.
– Как, по-вашему, – расчесывая волосы мертвецу, интересовался Серебров, – он носил челку зачесанной назад?
– Определенно, – подтвердил Иван Петрович, – иначе бы она ему падала на глаза. И наверняка фиксировал ее гелем или лаком для волос, хотя его следов я не обнаружил.
– Да, наверное, прическа выглядела именно так, – Серебров зачесал густой чуб Николаю к темечку и отступил на шаг, чтобы полюбоваться проделанной работой.
– Он не был гомосексуалистом?
– Во всяком случае, не был пассивным гомосексуалистом. – Патологоанатом привык отвечать на вопросы четко, не оставляя места для домыслов.
– У него вид несколько педерастический, – тоном врача, ставившего диагноз, сказал Серебров и отвернул простыню до колен.
– Возможно, бисексуал, – согласился патологоанатом. – Еще могу вам сказать, что последнюю близость он имел за несколько часов до гибели, и произошло это с женщиной.
Серебров с уважением посмотрел на Ивана Петровича, тот свое дело знал туго.
– Пара перчаток у вас найдется? Не хотелось бы перебирать одежду голыми руками.
Натянув тонкие хирургические перчатки, Серебров разложил на свободном металлическом столе одежду Николая.
«Пестро и довольно безвкусно», – решил он, рассматривая рубашку, узкие, наверняка плотно облегавшие при жизни бедра Николая, джинсы.
Больше всего Сереброву не понравились белые носки. Из всего гардероба покойного он мог согласиться с парой туфель, добротных, итальянских, на тонкой подошве.
– Можете прикрыть его.
– Хорошо.
Простыня легла на лицо Николаю.
Серебров уже готов был уйти, когда в гулком коридоре, ведущем к моргу, раздалось цоканье женских каблучков.
– Вы кого-то ждете? – быстро поинтересовался Серебров, ставя черный пакет с одеждой на стойку.
Быстро оценив ситуацию, патологоанатом решил сказать Сереброву правду. Человек, попросивший допустить в помещение морга женщину, по званию был ниже просившего за Сереброва, а субординацию Иван Петрович соблюдал свято, потому и выдал то, о чем его просили не говорить:
– Родственница…
– К нему? – спросил Серебров на этот раз очень тихо, чтобы его не услышали в коридоре.
– К нему.
Цокот каблучков послышался возле самой двери.
Когда Станислава вошла в помещение морга, Серебров уже стоял спиной к ней, облаченный в белый халат, он склонился над телом бомжа, из груди которого торчал кухонный нож.
– Здравствуйте, – неуверенно произнесла Станислава, – вы Иван Петрович?
– Я, – согласился патологоанатом.
– Мне сказали, я могу…
– Конечно, меня предупредили.
От запахов, царивших в помещении, у Станиславы перехватывало дыхание. Она держала у лица белый надушенный платочек, но это мало помогало.
– Я родственница, – еще более неуверенно произнесла женщина.
Патологоанатом пожал плечами и подвел ее к металлическому столу. Простыня, как и в первый раз, он отвернул лишь до пояса.
Станислава негромко вскрикнула, на глазах ее выступили слезы. Тут же платочком она промокнула их.
– Я могу вас оставить?
– Да, пожалуйста.
– Стул, если хотите.
Иван Петрович принес винтовой табурет, поднял его так, чтобы Станислава могла удобно устроиться на нем, и отошел в угол. Скрестив на груди руки, он наблюдал за женщиной. Нестерова нервно обернулась. Патологоанатом, перехватив ее взгляд, отвернулся и стал перебирать блестящие инструменты на полке.
– Милый мой… – манерно зашептала женщина, проводя кончиками пальцев по аккуратно расчесанным волосам мертвеца, – это случилось с тобой из-за меня.
Станислава в этот момент нравилась себе. Причастность к смерти всегда возвышает человека в собственных глазах. Манекенщица казалась себе благородной, любящей, она вела себя как на подиуме, словно на нее смотрели десятки глаз. Медленно наклонилась и, задержав дыхание, коротко поцеловала мертвеца в ледяные губы, оживив их синеву двумя красными пятнышками помады.
– Мы многого с тобой не успели… – она брезгливо прикоснулась к руке покойника и, не оборачиваясь, поинтересовалась:
– Он не сильно мучился?
– Как всегда.., при утоплении, – бесстрастно ответил Иван Петрович.
– Бедный! – картинно прошептала Станислава, перебирая холодные, одеревеневшие пальцы покойника.
Серебров в белом халате органично вписался в интерьер анатомического зала. Признаков жизни он подавал не больше, чем мертвый Николай, при этом пристально следил за Станиславой, наблюдая за ее отражением в стеклянном шкафу.
Женщина, уже возвысившись в собственных глазах, ощутив свое благородство, поднялась и гордо вскинула голову.
– Можете закрывать, – предложила она Ивану Петровичу, который молил Всевышнего лишь об одном – чтобы гости мертвеца поскорее разошлись и он мог спокойно отправиться играть в карты с друзьями.
– Рад был помочь.
– Да-да, – рассеянно произнесла Станислава, прикладывая платок на этот раз уже к сухим глазам.
Манекенщица протянула патологоанатому деньги.
– Возьмите.
– Нет, что вы…
– Возьмите.
– Не положено, я на службе, – Иван Петрович силой вернул купюру Нестеровой.
Станислава окончательно вошла в роль убитой горем женщины, неровно ступая, всхлипывая, с трудом добралась до двери.
– Вас проводить?
– Нет, спасибо. Я сильная, – и каблучки вновь застучали по кафельным плиткам коридора судебного морга.
– Дорогая штучка, – только и выдохнул Иван Петрович.
– Согласен, – ответил Серебров, освобождаясь от белого халата и стаскивая резиновые перчатки.
– Самовлюбленная особа, – не удержался от комментария патологоанатом.
– Что ж, я думаю, ему не повезло именно из-за этой дамы. Спасибо вам, – Серебров крепко пожал руку патологоанатому и покинул морг.
Из-за стеклянной двери он наблюдал за тем, как Станислава садится в машину, как уезжает.
«Она непременно придет на похороны. Нестерова из тех людей, кто любит играть главные роли в трагедиях. Наверное, уже не первый раз ее любовники отправляются на тот свет, и это возбуждает ее, заставляет вновь идти на близость. Муженек у нее тоже подарок, у него с психикой, в смысле секса, не все в порядке. Вместо того чтобы дать жене один раз хорошую выволочку или бросить ее, он убивает любовников. Ну и работенку подсунул мне Геннадий Павлович! Не удивлюсь, если и двое других – генерал с бывшим депутатом – тоже ходят со съехавшей крышей».
Глава 9
Богатырев, кляня Сереброва на чем свет стоит, пребывал в уверенности, что его старший друг Сергей Владимирович – спокойно отдыхает. Но тот и не думал предаваться лени. Первым делом он побеспокоил Геннадия Павловича. Люди такого калибра обычно сами телефонную трубку не поднимают, подобраться к ним можно только через родственников, секретарей. Важный человек готов встретиться, если ему что-то надо, а если же что-то собираются просить у него, он постарается увернуться от встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44