Поскольку Фрэнк так и не расстался с гигиеническим пакетом, Фокс замечает:
– Ну уж теперь-то тебе эта штуковина не понадобится.
– Точно. Но, уверяю тебя, едва не понадобилась.
* * *
Только остановившись на обратном пути после встречи со Скуларом, чтобы заправиться, Кейт замечает, как грязна ее машина. Это раздражает. Хватит ей и той грязи, с которой приходится сталкиваться и без которой не обойтись. Расплачиваясь за бензин, она заодно приобретает жетон на мытье автомобиля.
– Если автомат проглотит жетон и заартачится, шлепните по нему как следует, – советует служитель. – Обычно это помогает.
Он оказывается прав по обеим статьям. Автомат, сожрав жетон, и вправду не реагирует, но шлепок – старый и самый надежный способ справиться с не желающим фурычить механизмом – срабатывает безотказно. Кейт подает машину вперед, пока зеленый огонек электронного индикатора не сменяется красным, проверяет, чтобы все окна были подняты, выключает двигатель и ждет, когда включится мойка.
И только после того, как это происходит, Кейт осознает, какую ошибку совершила. Тугие струи воды обрушиваются на машину, барабаня в ветровое стекло. На миг они замирают, словно желая подразнить ее, а потом начинают хлестать во всю свою злобную силу.
Вместе со струящимися потоками на нее обрушивается весь кошмар "Амфитриты". В одно мгновение автомобиль оборачивается паромом, а подаваемая насосами вода – волнами штормового моря. Когда вращающиеся щетки-распылители обрабатывают решетку радиатора, машину начинает качать, и Кейт понимает, что ощущение качки будет усиливаться, как будто автомобиль пытаются опрокинуть. Чтобы успокоиться, она кладет руки на приборный щиток. Голубоватое кружение завораживает: она ждет лишь того, что стекло вот-вот не выдержит напора и вода хлынет внутрь, чтобы с последним дыханием забрать ее жизнь. Уши заполняются пронзительным ревом, как будто здесь собрались все штормовые ветры мира. Паническое отчаяние окутывает ее белым саваном, лишая сил.
Кейт шарит в поисках ключа, пытаясь включить зажигание и рвануть с места, но пальцы соскальзывают с головки. В зеркале заднего вида она видит собственные глаза, расширенные настолько, что зрачки окружены белыми кругами.
Моющие роллеры касаются ветрового стекла.
Ее машина – это мини-паром, металлическая клетка, предназначенная исключительно для того, чтобы держать ее взаперти. Ловушка! Западня!
Отчаянным рывком Кейт открывает дверь и вываливается наружу. Чистящий раствор попадает ей в глаза и рот, роллеры тянутся к ней, чтобы затащить в свое жерло. Вскинув руку, чтобы защититься, она пинком захлопывает позади себя дверцу и, скользя на мокром полу, бежит по въезду на мойку назад, наружу. Водители, заправляющие свои машины, очумело таращатся на нее.
Их взгляды заставляют Кейт оглядеть себя.
Мокрая насквозь одежда облепляет контуры ее тела. А еще она с ног до головы покрыта пеной.
* * *
Кассир заводит Кейт в заднюю комнату, дает ей полотенце, чтобы обсушиться, и чашку чая, чтобы успокоить нервы. Молча кивнув в знак благодарности, она пытается унять дрожь.
Чертова идиотка! Ей только-только удалось сунуть голову под распылитель душа, а туда же! Стоило подумать, какую реакцию вызовет у нее мойка.
Один из заправлявшихся водителей, мужчина в темно-красной футболке и тонких очках без оправы, выводит ее машину из зоны мойки и паркует рядом с воздушными и водяными насосами, после чего заходит в заднюю комнату и вручает ей ключи.
– Немного воды попало внутрь, – говорит он. – Я все вытер. Оно конечно, жарища сегодня страшная, но, по-моему, можно найти и лучший способ охладиться.
Она слабо улыбается.
Когда ее дрожь ослабевает до приемлемого (как с хорошего похмелья) уровня, Кейт снова садится в машину и рывками едет домой. В ногах ощущается слабость, и она ловит себя на том, что жмет на педали сильнее, чем следует.
Дома она стягивает одежду, швыряет ее в стиральную машину, наспех переодевается в сухое и направляется на Куин-стрит, прямо в камеру Блайки.
– Вас поцарапал не Скулар. А Петра. И сделала она это, когда вы ее убивали.
– Я не убивал ее. Все было так, как я рассказал. Вы что, не верите мне насчет Скулара?
– Про него вы не соврали. Но и не рассказали мне всего.
– Рассказал.
– Поцарапал вас кто-то другой, не Скулар. И, скорее всего, это была Петра.
Блайки смотрит на нее молча. Кейт продолжает:
– Вы рассказали мне, что выбрали признание в избиении как наименьшее из зол. Но это все выдумки, на самом деле это была попытка сбить меня со следа. Потому что я была права. Вы все-таки убили ее.
– Я не убивал.
– Тогда расскажите мне обо всем, что произошло. Обо всем. И помните, что плакаты с вашей отвратительной физиономией расклеены по всему городу. Кто-то наверняка что-то видел, рано или поздно кто-нибудь обратится к нам. И, если я узнаю, что вы водили меня за нос, обвинение в убийстве будет наименьшей из ваших проблем.
В глазах Блайки вспыхивает вызов, но тут же угасает.
– Я не убивал ее. Вы должны верить.
– Выкладывайте все.
Он тяжело сглатывает.
– Я действительно пошел за ней. Когда разобрался со Скуларом.
– Как вы ее нашли?
– Позвонил ей на мобильный.
Еще один момент, о котором он умолчал ранее.
– И?
– Сказал, что хочу с ней встретиться.
– Но не о том, что вы только что отколошматили ее босса?
– Нет. Иначе она отказалась бы от встречи, вы не находите?
– То есть вы попросили ее о встрече ласково, без угроз?
– Да.
– Сказали ей, что у нее, наверное, был трудный день?
– Да.
– Где вы встретились с ней?
– У меня дома.
– И что вы ей сказали там?
– Что я видел ее со Скуларом.
– И?
– Я сорвался. Обозвал ее шлюхой. Сказал, что она спит с ним только для того, чтобы не потерять работу.
– А что сказала она?
– Что я не имел права шпионить за ней. Что он чуткий, деликатный человек, способный понять ее тонкую душу. Что с ним можно не только потрахаться, но и поговорить. Ну и тому подобную дерьмовую ахинею.
– Но она не отрицала?
– Нет.
– И вы ударили ее?
Может быть, Кейт это кажется, или действительна при ответе Блайки на мгновение отводит взгляд?
– Да.
– И тогда она поцарапала вас?
– Да.
– А потом?
– Она ушла. Сказала мне, что больше не хочет меня видеть. – Он умолкает, а потом со вздохом добавляет: – И больше она меня не видела.
– А она не сказала, куда уходит?
Он качает головой.
Стоя в камере, Кейт на миг уходит в себя.
"Всегда предполагай, что это не он. Сомневайся, всегда сомневайся.
Отрубленные ступни и кисти рук. Змея. Это мало похоже на действия брутального самца, потерявшего контроль над собой из-за уязвленного самолюбия.
Спрашивается, кто же этот Черный Аспид. Почему он совершил это? Что должно таиться в его душе, чтобы Черный Аспид мог совершить такое?"
Черный Аспид.
Это слово напоминает ей о том, что она должна делать дальше.
* * *
Войдя в совещательную, Кейт тут же улавливает царящее в помещении настроение: отчаянное стремление, вопреки всему, добиться прорыва. Фергюсон оборачивается к ней.
– О, да ты переоделась? Никак собралась сменить легкий полицейский хлеб на тяжкие труды на подиумах Милана?
Кейт отвечает вымученной улыбкой, за которой скрывает воспоминание о недавно пережитом ужасе. Затем она в нескольких фразах излагает суть признаний Блайки и спрашивает у Фергюсона, как продвигаются дела на других направлениях.
Он качает головой.
– Не о чем докладывать. Проверка транспортных средств и прохожих по-прежнему не приносит результатов. Всех, связанных с преступлениями на сексуальной почве, наши трясут, но пока пусто и там.
– Кто проверял зарегистрированных владельцев змей?
– Я как раз собирался этим заняться.
– Ну так и займись.
Фергюсон берет телефон и набирает внутренний номер. Кейт смотрит в окно, через верхушки крыш, в сторону длинной золотистой полоски пляжа. С такого расстояния море кажется не более чем плоскостью, покрытой гофрированным пластиком. Выделяющаяся на серо-голубой глади широкой бухты крохотная черная заплатка траулера спорадически вспыхивает белым, когда судно, оседлав очередную волну, подставляет себя лучам солнца.
– Акт об опасных диких животных 1976 года? – слышится позади нее голос Фергюсона.
– Он самый, – отзывается она, не поворачивая головы.
Его голос раздается снова, но на сей раз он обращается к сотруднику архива.
– Нет, будет достаточно, если вы продиктуете мне имена по телефону. – Его ручка скрипит по бумаге. – А Дрю Блайки не числится? – Пауза. – Ладно. Спасибо.
Слышится щелчок пластика – он кладет трубку. Кейт оборачивается к нему.
– На территории Абердина зарегистрировано четыре человека. – Фергюсон постукивает своей шариковой ручкой о блокнот. – Дэниел Остбери, Имельда Траффорд, Арчи Форстер, Лоусон Кинселла.
– Исключи женщину. Сходи и проверь остальных.
– Ты думаешь, это кто-то из них?
– Ни на секунду. Черный Аспид не настолько глуп, чтобы зарегистрироваться. Но их необходимо проверить. И мне нужна пара человек, чтобы потянуть за другие концы. Проверить Интернет – форумы, чаты любителей рептилий. Всех, кто торгует замороженными тушками грызунов: и обычные магазины, и виртуальные. Приобретает он змей или сам разводит, кормить их все равно надо.
– А как насчет журналов? Не издается у нас какой-нибудь "Ежемесячник змееведа" или что-нибудь в этом роде?
– Мэтисон – он в университете главный по змеям, – сказал, что нынче герпетологи, и профессионалы, и любители, общаются главным образом в сети. Но ты прав, могут быть и печатные издания. Проверить, и если таковые найдутся, надо получить списки подписчиков.
– Наверное, есть и змеиные порножурналы, а? "Плейбоа"? "Серпентхаус"?
Кейт добродушно стонет:
– У кого что болит... Если понадоблюсь, я буду у себя в офисе.
* * *
Собрав все справочники, какие смогла нарыть в полицейской библиотеке, Кейт выходит с ними в коридор и натыкается на Ренфру.
– Хочешь попробовать понять, что им движет? – спрашивает главный констебль, указывая на книги.
– Пытаюсь.
– Если не обломится, можно обратиться к специалисту по психологическим портретам. Например, к тому малому из Хериот-Уотта. Ребята из Эдинбурга хорошо о нем отзывались.
– Обязательно подумаю об этом.
Она проходит в свой кабинет, ногой захлопывает за собой дверь и начинает просматривать книги.
Змеи. Змеи. Почему змеи?
Просеивай! Подмечай. Думай! Почему?
Книга Бытия, глава третья:
"Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог... Змей обольстил меня, и я ела... И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами, и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
И вражду положу между тобою, и между женою, и между семенем твоим и семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту".
Змей, как известно, искушал Еву в саду Эдема, который, по словам Мэтисона, не мог существовать.
Не является ли змея символом искушения? Черный Аспид как змий и Петра в роли Евы? Положим, он открыл для Евы, то есть для Петры, запретный плод. Еще один любовник, о котором не знали ни Блайки, ни Скулар? Тайный любовник? Может быть, какую-то роль здесь играет раздвоенное жало?
Правда, по словам Мэтисона, это никакое не жало, а язык, причем служащий не для болтовни, а как орган осязания. Черный Аспид должен это знать.
Кейт продолжает рыться в книгах.
"Историю змея в Эдеме можно рассматривать как символ победы Бога над Сатаной".
Не в данном случае. Сексуальный уклон данного преступления плохо вяжется с чем-либо мессианским.
Сколь это ни парадоксально, образ змея часто связывают с целительством – возможно, потому, что их способность менять кожу может восприниматься как намек на бессмертие. Змея обвивала посох римского бога врачевания Асклепия, змея и чаша – эмблема медицины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61