Я принялся массировать свое колено. Оно продолжало болеть.
– Зачем? – спросил я.
Он не ответил.
– Чтобы уничтожить ее? – подсказал я.
– Вы должны знать, где она находится, – сказал он вместо ответа. – Я покупаю у вас информацию.
– Миллион франков, – выпалил я.
Он задумался. Клянусь, он воспринял мои слова серьезно. Затем покачал головой.
– Нет. Вы шутите. Это слишком. Я могу вам предложить пятьдесят тысяч франков. Без торга. Я мог бы получить сведения менее щепетильным способом, но предпочитаю этот, посредством денег, которые решают все.
– Вы позволите? – спросил я и, не дожидаясь ответа, налил себе коньяку. – Скажите мне, что вам нужно от Мемфис Шарль?
– Я хочу посмотреть на нее.
– Так же, как вы смотрите на меня?
– Именно так.
Он не шутил. Это было нелепо.
– И это все? – спросил я.
– Дальнейшее будет зависеть от того, что я замечу в ней.
Он поднял рюмку, вытянув руку в мою сторону.
– Ваше здоровье, – дружелюбно добавил он и залпом выпил свой коньяк.
Я тоже отпил глоток. Сколько времени можно жить спокойно с пятьюдесятью кусками? Мариус Горизия, я думаю, просаживает их за неделю, есть люди, которым бы этих денег хватило на год. При моем образе жизни и с учетом покупки автомобиля мне бы хватило их года на два. Я даже мог бы позволить себе месяц каникул на берегу Средиземного моря в хорошем отеле. Я отпил еще один глоток. Сколько времени можно прожить с пятьюдесятью кусками и с воспоминанием о человеке, которого продал? Ответ: в памяти не хранится, как говорит компьютер моего друга.
– Какая у вас цель? – спросил я.
– Но я вам только что назвал ее.
– Нет. Ваша конечная цель.
Его лицо сморщилось. Он налил себе еще коньяку и собрался выпить его, но поставил рюмку на место.
– Я хочу уничтожить убийцу той девушки, – сообщил он монотонным голосом.
Девушка – это не совсем верное слово.
– Вы говорите о Гризельде Запата? – спросил я для уточнения.
Он подтвердил. Я допил свою рюмку.
– Почему? – спросил я.
Он покачал головой.
– Вы не говорите мне правды, вы не ответили правдиво ни на один вопрос! – разгневанно заявил я и тут же удивился своему гневу. Я сам не понимал, почему внезапно занервничал и разгорячился.
Он пристально взглянул на меня, поднялся с кресла и подошел ко мне. Я хотел встать, но он зажал ладонью мне рот, и его пальцы впились в мою челюсть. Он буквально сдавил мою челюсть, и я попытался высвободиться. Рюмка выскочила у меня из руки и разбилась о низкий столик.
Мариус Горизия вытолкнул меня из кресла, и я упал на ковер. Я хотел подняться, но не смог. Он что-то подсыпал в мою рюмку. Я посмотрел на осколки рюмки на столе, который куда-то уплывал.
– Сволочь... – Это все, что мне удалось выговорить.
Он мило и нежно улыбнулся. Он стоял надо мной на четвереньках. Я чувствовал запах его лосьона.
– Расслабьтесь, – проворковал он. – Я ваш друг. Вы находитесь в преддверии рая.
Он сложил мои руки и согнул колени, после чего медленно перевернул меня на бок. Он на секунду поднялся, затем завернул меня в теплый шелковый халат, по крайней мере, по моим ощущениям это был халат.
– Не сопротивляйтесь, вы снова становитесь эмбрионом, – мягко прошептал Мариус Горизия в мое ухо. – Вы снова в утробе матери. Здесь тепло. Здесь влажно. Вы еще не родились. Вы еще совершенно невинны, ни за что не отвечаете. Я ваш друг. Вы можете просить у меня все, что угодно. Вы можете все мне рассказать. Я ваша мамочка.
Я еще понимал, что он говорит неправду, но мое сознание ослабевало и становилось податливым и вялым. Я знал, что мне нужно мысленно за что-либо зацепиться. Мне это не удавалось. Мне было хорошо, очень хорошо. Тепло. Я был невинен.
Вот!
Вот за что я мог зацепиться, господи!
Невинный. Надо же. Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Шум. Пот. Транспаранты. Прожекторы. В Форана летит гнилой помидор. Его рожа испачкана. Он выругался, но я не расслышал слов из-за шума и гвалта. Его лицо неприятно, это не из-за помидора, а из-за выражения. Выражения ненависти. Крики. Мостовая. Удар. Кровь. Огонь. Ранен. Кровь. Кровь. Умер. Отходите к зданию префектуры, черт побери!
Я отошел и вошел в здание префектуры. Здесь темно и тихо, долго, долго, долго...
– ...ничего из него не вытрясешь, он за что-то цепляется, – сказал Мариус Горизия.
Я понял, что он сказал, несмотря на то что он говорил по-американски. Я немного учил английский на вечерних курсах. Конечно, я все забыл, но если к вам забираются в мозги, то оттуда всплывают разные вещи, как в пруду. Мариус Горизия с кем-то разговаривал. Но я улавливал только обрывки фраз. Я возвращался в реальность. В явь.
На поверхность пруда. Теперь можно распроститься со знанием иностранных языков. Челюсть моя онемела, во рту пересохло. Я лежал на полу, весь в поту, завернутый в шелковый халат. Пот стекал со лба в мои глаза, тек по щекам, попадал в рот. Я закрыл рот. Я услышал чей-то голос. Мои глаза были закрыты, но я почувствовал, что кто-то склонился надо мной и приставил к моему сердцу стетоскоп. Я приоткрыл веки. Какой-то тип поднялся на ноги. Это был молодой парень в твидовом костюме, в очках в прямоугольной черной оправе, с кожаным чемоданчиком. Он отошел и смотрел на меня с высоты своего роста, затем повернулся к Горизия, кажущемуся подавленным и усталым. Через некоторое время он вышел. Горизия вновь наклонился надо мной и протянул мне рюмку.
– Здесь нет наркотика, – сказал он, и я поверил ему, потому что он говорил тоном побежденного человека.
Я выпил. Я обжег горло и согрел внутренности.
Я прикрыл глаза. Горизия стал рассказывать мне, как он испугался, когда увидел мои конвульсии во время сна. Обычно люди расслаблялись, выпивая коктейль Мариуса, который я отведал без четверти двенадцать. Затем я погрузился в глубокий сон. Тогда Мариус вызвал своего личного врача. Очень любезно с его стороны.
– Вы решительно отказываетесь сказать мне, где находится Мемфис Шарль?
– Да, – выдавил я.
– Поймите, Тарпон, – сказал Мариус – Я хочу только справедливости. Я хочу найти убийцу девушки. Сначала я подумал о вас и о старике Хеймане, потому что вы оба были на месте преступления. Но я исключил Хеймана, потому что в момент убийства он находился в комиссариате. Что касается вас, то я увидел вас и понял, что вы не способны на такое.
– Но однажды я уже убил человека, – вымолвил я. – И я убил Патрика Форда.
– Я знаю, – тихо сказал Мариус, – но при других обстоятельствах. Я навел соответствующие справки. Я долго смотрел на вас и понял, что вы не убивали девушку.
– Вы поняли? – с раздражением воскликнул я. – Это так просто? Вы смотрите на человека, и вам становится понятно, что у него на сердце?
– Я сказал не совсем это.
Да, он действительно сказал не совсем это. Я вздохнул. Мне удалось сесть. Все тело ломило. Я взял рюмку.
– Хотите кофе? – спросил Мариус.
Я кивнул. Он снял телефонную трубку и попросил принести кофе. Я взглянул на него. Его щеки покрылись щетиной.
– Господи! – воскликнул я. – Который час?
Я повернулся к окну и увидел, что за шторами было светло, несмотря на то что в комнате горела люстра. Я хотел встать на ноги, но упал на ковер.
– Соберитесь с силами, – сказал Мариус, повесив трубку. – Ваше сердце еще не в состоянии переносить нагрузки. Это – следствие наркотика. Прошу извинить меня.
– Господи, который час? – повторил я. – Где мои часы, черт побери?
– Полдень.
Я был потрясен.
– Да, – сказал Мариус – Наркотик обладает продолжительным действием. Вот почему я вам сказал, что был очень встревожен и вызвал врача.
Двенадцать часов небытия! С судорогами! Неудивительно, что все тело ломит. А мне казалось, что прошло каких-нибудь четверть часа...
– Мне нужно позвонить, – вымолвил я.
Я должен был позвонить Мемфис Шарль, но я не мог сделать это отсюда. Я решил позвонить Станиславскому, чтобы сказать ему, что отменяю тот звонок, о котором его просил. Я надеялся, что не опоздал.
– Прошу вас сообщить мне номер, – услужливо сказал мне Мариус.
Я посмотрел на него. Мышцы моего лица расслабились.
– Не стоит, – сказал я.
Мне удалось встать на колени под неодобрительным взглядом Мариуса. В этот момент принесли кофе. Карузо поставил поднос на низкий столик. Я с удовольствием выпил. Карузо удалился. Я выпил три чашки подряд и почувствовал прилив энергии. Я ухватился за кресло и встал на ноги.
– Я пойду, – сказал я.
– Но вы не сообщили мне, где находится Мемфис Шарль.
– Я вам этого не скажу.
– Я хочу только посмотреть на нее, уверяю вас, Тарпон. Я хочу знать, может она быть убийцей или нет.
– Вы видели много убийц в своей жизни? – спросил я с иронией.
Мариус кивнул с серьезным видом.
– Да, конечно, – сказал он.
Моя ирония улетучилась.
– Какой бизнес вы представляете? Вы представляете мафию?
– Мафия, организованная преступность – все это чушь собачья, – ответил Мариус – Но я видел много убийц. Я умею их распознавать.
– Гризельда Запата шантажировала вас? – спросил я под влиянием проснувшейся интуиции.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Вы с ума сошли! – воскликнул он. – Моя бедная девочка!
Глава 21
И он заплакал.
В этот момент я понял, что дело было вовсе не в аллергии, как мне показалось накануне. Он плакал точно так же, как тогда в «мерседесе», при нашей первой встрече. Слезы текли из его глаз по лицу, а с лица капали на ковер. Как это он сказал минуту или несколько часов назад? Он изнурен, издерган. Да.
Он сел в кресло и высморкался в свой шелковый носовой платок.
– Я... б-больше не могу г-говорить, – сказал он довольно спокойным тоном.
Он плакал, и мне было омерзительно. Мариус Горизия был, по-видимому, законченным негодяем. Но мне стало жаль его. Думаю, что во мне заговорили крестьянские чувства. Чувство семьи, траур, мне было это понятно. Я запутался в своих ощущениях.
– Луиза Сержан, – спросил я, – была вашей дочерью?
Он кивнул, брызнув слезами во все стороны, затем быстро встал и подошел к комоду. Он резко выдвинул ящик, взял, черную картонную коробку, украшенную по бокам белыми эмблемами масонского типа, вынул из коробки разноцветный деревянный кубик, затем нажал пальцем на поверхность куба – и тот раскрылся. На ковер посыпались ажурные разноцветные палочки. Мариус нагнулся, собрал их и снова сел в кресло напротив меня. На боковой поверхности черной коробки я прочел надпись: «Головоломка, доводящая до безумия». Я думаю, это успокаивало его.
– В то время я был капитаном американских вооруженных сил, – сообщил он. – Господи, когда я думаю, что мадам Сержан была обыкновенной шлюхой!..
Он выкрикнул эту фразу. Я думаю, это тоже успокаивало его нервы. Говоря, он перебирал пальцами свои палочки, почти не глядя на них.
– А господин Сержан в конце концов повесился, не так ли? – спросил он небрежным тоном. – Его дочь была не от него, сын, впрочем, тоже. Люди смеялись над ним. Несчастный французский крестьянин.
– Жерар тоже ваш сын? – спросил я.
– Жерар? – Он посмотрел с недоумением. – А, брат. Нет, нет. Меня в это время там уже не было, я уехал. Я узнал об этом позднее. В Америке я был занят очень важными делами. Мне некогда было воспитывать дочь. У меня есть извинение.
Я кивнул. Что еще мне оставалось? Он продолжал:
– Я смог выбраться только в этом году. Наверное, мне не следовало этого делать. Это может повредить моим делам в Соединенных Штатах. Я имею в виду мое отсутствие. Но я приехал, потому что узнал о том, что моя девочка попала в... скверное положение.
Он посмотрел на меня.
– Да, в скверное, – подтвердил я. – У нее были неприятности.
– Эти фильмы... – сказал он. – И друзья. Развратные. Эдди Альфонсио и другие того же типа. Итак, я приехал. Она не знала, что я ее отец, вы понимаете? Прежде чем встретиться с ней, я установил наблюдение. Ее как раз и убили в тот вечер, когда я установил наблюдение.
Ему надоела головоломка, и он бросил кубик в угол комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20