Ночь была туманная, но туман шел клочьями, сквозь которые все иногда хорошо было видно. Я говорю «ночь» — Биг-Бен пробил час. Света в доме напротив не было. Я выглянул в окно и вдруг услышал, как кто-то идет внизу по переулку.
Непрерывно куривший Пилгрим опять разжег трубку. Огонь спички высветил оспины и морщины на квадратном лице. Он на секунду поднял веки, испытующе посмотрел на меня горящими зелеными глазами, потом они заволоклись пленкой, а спичка погасла.
— В тумане не было возможности разглядеть фигуру, но шаги проследовали вон к той черной двери. Потом я услышал, как ключ повернулся в замке, дверь открылась, закрылась. По вашим словам, вертикальный ряд окон рядом с окнами кабинета выходит на площадки черной лестницы. Я видел, как в них мелькала и исчезала зажженная свеча, когда вошедший человек поворачивал на очередную площадку. Как ни странно, туман частично рассеялся, довольно хорошо было видно. Однажды огонь замер на месте, и мне на миг показалось, будто я вижу до ужаса длинную тощую тень…
Тут мое внимание привлек другой источник света. Это была зеленая лампа в комнате напротив. Возможно, я раньше ее не заметил за слишком плотно задернутыми гардинами, может быть, она только что загорелась; так или иначе, шторы на одном окне раздвинулись, и я заметил мужской силуэт, выглянувший в окно. Всего на мгновение возникла тень на зеленом свету. Потом шторы закрылись. Свеча опять двинулась вверх. Было что-то до того сверхъестественное в этих бесшумных тенях, в цветных бликах огней, что я, признаюсь, мистер Марл, не мог сдвинуться с места. Все это казалось мне жутким спектаклем маленьких марионеток. Знаете, — он протянул руку, коснувшись моего плеча, на сером фоне окна на миг вырисовался его резкий профиль, — знаете, мне всегда необъяснимо отвратительны представления с Панчем и Джуди. Дети сидят, хохочут над Панчем, который всех до смерти колотит палкой, визжат кукольные голоса, по деревянным головам стучит палка, пока Панча, в конце концов, не утащит Джек Кетч. Глупо с моей стороны, только я всегда думаю о темном, жутком мире, который существует в вертепе кукольника, где разыгрываются представления Панча и Джуди.
Доктор Пилгрим тихо рассмеялся.
— Даже лица кукол-убийц отвратительны… Ну ладно! Происходившее все больше напоминало мне маленький театр марионеток, и я начал гадать, что за постыдный спектакль там разыгрывается. Старался отделаться от этих мыслей, смеялся над собой, решительно держал шторы закрытыми до вчерашнего дня.
Заговорив, я услышал свой дрожавший голос:
— Вы имеете в виду вчерашний день… до убийства шофера?
— Да, вчерашний. Я пришел сюда часов в пять и про себя подумал, что днем мои куклы не явятся, можно выглянуть. Если помните, было довольно туманно, но соседний дом близко. Смотрите! Вот что я увидел, — окно, освещенное точно так, как сейчас. Я видел саркофаг и оружие — смутно, в тумане, но видел. Уже почти отвернулся, когда заметил руку.
— Руку?
— Да. Маленькую, мне показалось, женскую, из-за тумана не могу точно сказать. На секунду подумал, что это обман зрения. Рука тянулась вверх над саркофагом, призрачная, как и все прочее, в этом зеленом свете. Она как бы существовала отдельно от тела, пока я не понял, что тот, кому она принадлежит, наверняка стоит на стуле в самом углу, скрытый шторой. Рука все протягивалась в какой-то нерешительности к коллекции оружия. Потом опустилась, держа…
— Очень короткий меч с изогнутой рукояткой.
Доктор практически не удивился, тлеющий уголек в его трубке почти не дрогнул. Я плохо видел его лицо, но знал, что он пристально меня разглядывает. После паузы он спокойно спросил:
— Откуда вам известно?
— Видел следы на пыльной стене. Собственно, ничего удивительного.
— Ну, вы меня озадачили, — признался Пилгрим, сухо хмыкнув. — Прямо как в книжке, хоть я их не читаю. Да, вы совершенно правы, мистер Марл, это был короткий меч или длинный кинжал, только я на таком расстоянии не разглядел изогнутую рукоятку. Как только рука сняла его, тот, кто это сделал, сообразил, что шторы открыты, и мгновенно задернул их… Конец моего кукольного представления! Не уверен, что мне снова захочется видеть пляшущих кукол… Что вы об этом думаете?
— Послушайте, доктор, вам обязательно надо встретиться с Толботом. Может быть, это чрезвычайно важно.
Тлеющий уголек в трубке ярко вспыхнул и медленно начал темнеть.
— Разумеется, дорогой друг. Я понял значение происходившего только недавно, выслушав ваш рассказ о деле… Прежде ведь даже не знал, что это апартаменты аль-Мулька. — Он пожал плечами. — Кроме того, все вполне могло оказаться моими фантазиями. Знаете, бывает такое. Поэтому я колебался. Однако взгляните…
Он опять включил свет. Когда мрачная пыльная комната осветилась, я почувствовал облегчение. Пилгрим сел на скрипучий стул у стола, вытянул ногу, подцепил другой стул за ножку, жестом указал мне на него. Растянувшись на стуле в пальто с поднятым капюшоном, с вольно прыгавшей в крепких зубах трубкой, он пристально смотрел на заваленный всякой всячиной стол.
— Взгляните сюда, мистер Марл. Я не детектив, разыскивающий запонки и всякие вещи в руках мертвецов. Но тешу себя мыслью о довольно хитроумных разгадках дел, случившихся, как я вам уже говорил, сотни лет назад. Скажем, загадочное убийство короля Вильгельма Рыжего в Нью-Форесте. Все детали из настоящего современного триллера. Мужчина с сотней врагов, охота после попойки, ночной лес в синем свете факелов, потом на рассвете огромный рыжебородый дьявол, лежащий в кустах со стрелой в груди. Кто его убил?… Да, все как в настоящем современном триллере, только это было в двенадцатом веке. Думаю, мистер Марл, я могу назвать имя убийцы. Ну а кто на самом деле взорвал Керк-о'Филд в ночь, когда бедняге Дарнли[21] перерезали горло? Как звали мрачного джентльмена в железной маске (кстати, маска была не железная)? Вот какие дела я рассматриваю. Вот мой призрачный Скотленд-Ярд, где я могу выследить преступника вплоть до его могилы и с радостью послать в ад убийцу.
Доктор дернул косматой бровью, крупное обезображенное лицо озарилось улыбкой. Не отрывая от груди подбородка, Пилгрим продолжал:
— Между прочим, это скучное вступление к некоторым моим теориям, без сомнения чепуховым. Тем не менее… — Хмурясь, он капризно стукнул кулаком по краю стола. — Тем не менее, допустим, что аль-Мульк жив?
— Простите?
— Я говорю, допустим, что аль-Мульк жив, — повторил доктор, энергично выпрямившись. — Короче, предположим, что все это — хитроумный фокус, инсценированный самим аль-Мульком?
— Мысль… новая.
— Разумеется, новая. Но посмотрите, — серьезно предложил Пилгрим. — Во всем этом деле есть нечто ошеломляюще необычное. Согласно свидетельствам, аль-Мульк ездил в пуленепробиваемом автомобиле, поставил на окна решетки, на двери двойные запоры и никогда никому не разрешал заходить к себе в номер. И чего он добился? Джек Кетч явно имел возможность проникнуть в апартаменты, когда ему заблагорассудится, оставить посылку и выйти, несмотря ни на какие запоры, незаметно для слуг. Его никто попросту не замечал, словно почтальона. Со своей стороны аль-Мульк всякий раз старательно заботился, чтобы при получении очередного подарка кто-нибудь видел его в состоянии полного ужаса… Пока логично?
— Да.
— Дальше! Закрытая лестница с запертой дверью, которой, по всем утверждениям, никто никогда не пользовался, больше смахивает на большую дорогу. По крайней мере, некто регулярно проходил по ней в час ночи — не забывайте, с ключом от дверей в переулке. Когда визитер поднимался, в апартаментах кто-то не спал, как я видел, и, очевидно, впускал его…
— Постойте! Это вовсе не обязательно.
— Что ж, могу сообщить, что я следил за домом в течение часа после появления визитера, и никто оттуда не выходил. Если он не разбил лагерь под дверью, это очень похоже на тайный сговор. Похоже, что он там живет и кто-то в апартаментах его поджидает. Может быть, ночью является сам аль-Мульк? Вы же мне говорили, что нынче днем в присутствии Грэффина месье Банколен вошел в ту самую дверь, держа в руке свечу. Грэффин принял его за кого-то другого, крикнул: «Назад, дурак!» — или что-то вроде того. Разве не сильно пахнет сговором сообщников? И разве предположение, что аль-Мульк инсценировал собственное убийство, не дает объяснения всем вопросам?
Память у него была поразительная, он схватил мельчайшие детали моего рассказа, и его рассуждения выглядели чертовски правдоподобными.
— Всем, — заметил я, — кроме одного: зачем кому-то устраивать инсценировку со столь грандиозным размахом?… Вы, как я понимаю, считаете «преследование» аль-Мулька спектаклем. Нет никаких тайных врагов, никакого Джека Кетча, никакой Гиблой улицы. Аль-Мульк сам убил шофера, воспользовавшись оружием из своей собственной комнаты, и теперь прячется. Короче, все дело — сплошное сплетение лжи и обмана с начала до конца. Господи, — охнул я, — дайте дух перевести!
Глаза Пилгрима возбужденно сверкали, хотя он старался держаться спокойно и рассудительно. Налил себе чуточку бренди, обдумывая проблему.
— Прячется, — подтвердил он энергичным кивком, — неподалеку от своего номера, может быть, и в самом номере…
— Исключено. Мы осмотрели комнаты.
— Хорошо. Принимаю. А другие помещения в дальней части клуба? Там еще три сообщающихся номера, один над другим, на каждом этаже, наверняка с отдельными лестницами. Ставлю пять фунтов, один из них свободен…
— Фактически, два. Один, на первом этаже, занимает сэр Джон.
— Ну, теперь вы согласны насчет отдельной лестницы, правда? У него убежище под собственными апартаментами, откуда можно свободно выйти незамеченным. Объясняется, как на столе оказались вещи убитого шофера; объясняется раздражение Грэффина, который решил, что аль-Мульк вышел из укрытия; объясняется испуг Тедди. На безумную мысль о виселице и мести аль-Мулька навели размышления над папирусом, и вот результат.
Я неотрывно смотрел на выцветшие коричневые шторы, висевшие на окне, а Пилгрим внимательно наблюдал за мной из-за края стакана. Я понимал, что верю ошеломляющей идеальной детальной теории, но все-таки… Все-таки оставалось упрямое ощущение ее ошибочности.
— Гениально, — сказал я. — Чертовски гениально, доктор. Тем не менее! Все детали полны смысла, а целое бессмысленно! Вы объясняете факты, демонстрируя, что реальный Аль-Мульк в тысячу раз безумней мифического Джека Кетча. Приводите тщательно обоснованные причины невероятных сумасшедших поступков… Зачем аль-Мульку вся эта фантастика? Я не могу поверить, будто Джек Кетч убил шофера, чтобы убить аль-Мулька. Но также не могу поверить, будто аль-Мульк ради шутки убил шофера.
Пилгрим рассмеялся.
— Да полно вам, мистер Марл! Я не обещал исчерпывающих разъяснений. Просто предлагаю линию рассуждений. Но, поверьте мне на слово, поступки аль-Мулька продиктованы веской причиной, прекрасно оправдывающей кажущееся безумие. И вряд ли справедливо винить меня в том, что я не имею возможности за один день вручить вам подписанное аль-Мульком признание… Нет, в самом деле, разве подобная ниточка ничего не стоит?
Я встал.
— Стоит, доктор, и столько, что, если у вас тут имеется телефон, я хочу позвонить Толботу в Ярд и заставить немедленно осмотреть пустые номера…
Открыв дверь в приемную, Пилгрим включил свет, показав пальцем на телефон. Пропитанная запахами лекарств комната была голой, монашеской, с висячими лампами в зеленых абажурах над круглым столом. Я сел к прикрепленному к столу телефону. Толбот наверняка еще у суперинтендента. Меня быстро и вежливо соединили поочередно с номерами Джеррард 4223, Сентрал 5091, Ройял 8550 и Холборн 336, но, привыкнув иметь дело с парижскими телефонами, где вообще никто не отвечает, я не терял надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Непрерывно куривший Пилгрим опять разжег трубку. Огонь спички высветил оспины и морщины на квадратном лице. Он на секунду поднял веки, испытующе посмотрел на меня горящими зелеными глазами, потом они заволоклись пленкой, а спичка погасла.
— В тумане не было возможности разглядеть фигуру, но шаги проследовали вон к той черной двери. Потом я услышал, как ключ повернулся в замке, дверь открылась, закрылась. По вашим словам, вертикальный ряд окон рядом с окнами кабинета выходит на площадки черной лестницы. Я видел, как в них мелькала и исчезала зажженная свеча, когда вошедший человек поворачивал на очередную площадку. Как ни странно, туман частично рассеялся, довольно хорошо было видно. Однажды огонь замер на месте, и мне на миг показалось, будто я вижу до ужаса длинную тощую тень…
Тут мое внимание привлек другой источник света. Это была зеленая лампа в комнате напротив. Возможно, я раньше ее не заметил за слишком плотно задернутыми гардинами, может быть, она только что загорелась; так или иначе, шторы на одном окне раздвинулись, и я заметил мужской силуэт, выглянувший в окно. Всего на мгновение возникла тень на зеленом свету. Потом шторы закрылись. Свеча опять двинулась вверх. Было что-то до того сверхъестественное в этих бесшумных тенях, в цветных бликах огней, что я, признаюсь, мистер Марл, не мог сдвинуться с места. Все это казалось мне жутким спектаклем маленьких марионеток. Знаете, — он протянул руку, коснувшись моего плеча, на сером фоне окна на миг вырисовался его резкий профиль, — знаете, мне всегда необъяснимо отвратительны представления с Панчем и Джуди. Дети сидят, хохочут над Панчем, который всех до смерти колотит палкой, визжат кукольные голоса, по деревянным головам стучит палка, пока Панча, в конце концов, не утащит Джек Кетч. Глупо с моей стороны, только я всегда думаю о темном, жутком мире, который существует в вертепе кукольника, где разыгрываются представления Панча и Джуди.
Доктор Пилгрим тихо рассмеялся.
— Даже лица кукол-убийц отвратительны… Ну ладно! Происходившее все больше напоминало мне маленький театр марионеток, и я начал гадать, что за постыдный спектакль там разыгрывается. Старался отделаться от этих мыслей, смеялся над собой, решительно держал шторы закрытыми до вчерашнего дня.
Заговорив, я услышал свой дрожавший голос:
— Вы имеете в виду вчерашний день… до убийства шофера?
— Да, вчерашний. Я пришел сюда часов в пять и про себя подумал, что днем мои куклы не явятся, можно выглянуть. Если помните, было довольно туманно, но соседний дом близко. Смотрите! Вот что я увидел, — окно, освещенное точно так, как сейчас. Я видел саркофаг и оружие — смутно, в тумане, но видел. Уже почти отвернулся, когда заметил руку.
— Руку?
— Да. Маленькую, мне показалось, женскую, из-за тумана не могу точно сказать. На секунду подумал, что это обман зрения. Рука тянулась вверх над саркофагом, призрачная, как и все прочее, в этом зеленом свете. Она как бы существовала отдельно от тела, пока я не понял, что тот, кому она принадлежит, наверняка стоит на стуле в самом углу, скрытый шторой. Рука все протягивалась в какой-то нерешительности к коллекции оружия. Потом опустилась, держа…
— Очень короткий меч с изогнутой рукояткой.
Доктор практически не удивился, тлеющий уголек в его трубке почти не дрогнул. Я плохо видел его лицо, но знал, что он пристально меня разглядывает. После паузы он спокойно спросил:
— Откуда вам известно?
— Видел следы на пыльной стене. Собственно, ничего удивительного.
— Ну, вы меня озадачили, — признался Пилгрим, сухо хмыкнув. — Прямо как в книжке, хоть я их не читаю. Да, вы совершенно правы, мистер Марл, это был короткий меч или длинный кинжал, только я на таком расстоянии не разглядел изогнутую рукоятку. Как только рука сняла его, тот, кто это сделал, сообразил, что шторы открыты, и мгновенно задернул их… Конец моего кукольного представления! Не уверен, что мне снова захочется видеть пляшущих кукол… Что вы об этом думаете?
— Послушайте, доктор, вам обязательно надо встретиться с Толботом. Может быть, это чрезвычайно важно.
Тлеющий уголек в трубке ярко вспыхнул и медленно начал темнеть.
— Разумеется, дорогой друг. Я понял значение происходившего только недавно, выслушав ваш рассказ о деле… Прежде ведь даже не знал, что это апартаменты аль-Мулька. — Он пожал плечами. — Кроме того, все вполне могло оказаться моими фантазиями. Знаете, бывает такое. Поэтому я колебался. Однако взгляните…
Он опять включил свет. Когда мрачная пыльная комната осветилась, я почувствовал облегчение. Пилгрим сел на скрипучий стул у стола, вытянул ногу, подцепил другой стул за ножку, жестом указал мне на него. Растянувшись на стуле в пальто с поднятым капюшоном, с вольно прыгавшей в крепких зубах трубкой, он пристально смотрел на заваленный всякой всячиной стол.
— Взгляните сюда, мистер Марл. Я не детектив, разыскивающий запонки и всякие вещи в руках мертвецов. Но тешу себя мыслью о довольно хитроумных разгадках дел, случившихся, как я вам уже говорил, сотни лет назад. Скажем, загадочное убийство короля Вильгельма Рыжего в Нью-Форесте. Все детали из настоящего современного триллера. Мужчина с сотней врагов, охота после попойки, ночной лес в синем свете факелов, потом на рассвете огромный рыжебородый дьявол, лежащий в кустах со стрелой в груди. Кто его убил?… Да, все как в настоящем современном триллере, только это было в двенадцатом веке. Думаю, мистер Марл, я могу назвать имя убийцы. Ну а кто на самом деле взорвал Керк-о'Филд в ночь, когда бедняге Дарнли[21] перерезали горло? Как звали мрачного джентльмена в железной маске (кстати, маска была не железная)? Вот какие дела я рассматриваю. Вот мой призрачный Скотленд-Ярд, где я могу выследить преступника вплоть до его могилы и с радостью послать в ад убийцу.
Доктор дернул косматой бровью, крупное обезображенное лицо озарилось улыбкой. Не отрывая от груди подбородка, Пилгрим продолжал:
— Между прочим, это скучное вступление к некоторым моим теориям, без сомнения чепуховым. Тем не менее… — Хмурясь, он капризно стукнул кулаком по краю стола. — Тем не менее, допустим, что аль-Мульк жив?
— Простите?
— Я говорю, допустим, что аль-Мульк жив, — повторил доктор, энергично выпрямившись. — Короче, предположим, что все это — хитроумный фокус, инсценированный самим аль-Мульком?
— Мысль… новая.
— Разумеется, новая. Но посмотрите, — серьезно предложил Пилгрим. — Во всем этом деле есть нечто ошеломляюще необычное. Согласно свидетельствам, аль-Мульк ездил в пуленепробиваемом автомобиле, поставил на окна решетки, на двери двойные запоры и никогда никому не разрешал заходить к себе в номер. И чего он добился? Джек Кетч явно имел возможность проникнуть в апартаменты, когда ему заблагорассудится, оставить посылку и выйти, несмотря ни на какие запоры, незаметно для слуг. Его никто попросту не замечал, словно почтальона. Со своей стороны аль-Мульк всякий раз старательно заботился, чтобы при получении очередного подарка кто-нибудь видел его в состоянии полного ужаса… Пока логично?
— Да.
— Дальше! Закрытая лестница с запертой дверью, которой, по всем утверждениям, никто никогда не пользовался, больше смахивает на большую дорогу. По крайней мере, некто регулярно проходил по ней в час ночи — не забывайте, с ключом от дверей в переулке. Когда визитер поднимался, в апартаментах кто-то не спал, как я видел, и, очевидно, впускал его…
— Постойте! Это вовсе не обязательно.
— Что ж, могу сообщить, что я следил за домом в течение часа после появления визитера, и никто оттуда не выходил. Если он не разбил лагерь под дверью, это очень похоже на тайный сговор. Похоже, что он там живет и кто-то в апартаментах его поджидает. Может быть, ночью является сам аль-Мульк? Вы же мне говорили, что нынче днем в присутствии Грэффина месье Банколен вошел в ту самую дверь, держа в руке свечу. Грэффин принял его за кого-то другого, крикнул: «Назад, дурак!» — или что-то вроде того. Разве не сильно пахнет сговором сообщников? И разве предположение, что аль-Мульк инсценировал собственное убийство, не дает объяснения всем вопросам?
Память у него была поразительная, он схватил мельчайшие детали моего рассказа, и его рассуждения выглядели чертовски правдоподобными.
— Всем, — заметил я, — кроме одного: зачем кому-то устраивать инсценировку со столь грандиозным размахом?… Вы, как я понимаю, считаете «преследование» аль-Мулька спектаклем. Нет никаких тайных врагов, никакого Джека Кетча, никакой Гиблой улицы. Аль-Мульк сам убил шофера, воспользовавшись оружием из своей собственной комнаты, и теперь прячется. Короче, все дело — сплошное сплетение лжи и обмана с начала до конца. Господи, — охнул я, — дайте дух перевести!
Глаза Пилгрима возбужденно сверкали, хотя он старался держаться спокойно и рассудительно. Налил себе чуточку бренди, обдумывая проблему.
— Прячется, — подтвердил он энергичным кивком, — неподалеку от своего номера, может быть, и в самом номере…
— Исключено. Мы осмотрели комнаты.
— Хорошо. Принимаю. А другие помещения в дальней части клуба? Там еще три сообщающихся номера, один над другим, на каждом этаже, наверняка с отдельными лестницами. Ставлю пять фунтов, один из них свободен…
— Фактически, два. Один, на первом этаже, занимает сэр Джон.
— Ну, теперь вы согласны насчет отдельной лестницы, правда? У него убежище под собственными апартаментами, откуда можно свободно выйти незамеченным. Объясняется, как на столе оказались вещи убитого шофера; объясняется раздражение Грэффина, который решил, что аль-Мульк вышел из укрытия; объясняется испуг Тедди. На безумную мысль о виселице и мести аль-Мулька навели размышления над папирусом, и вот результат.
Я неотрывно смотрел на выцветшие коричневые шторы, висевшие на окне, а Пилгрим внимательно наблюдал за мной из-за края стакана. Я понимал, что верю ошеломляющей идеальной детальной теории, но все-таки… Все-таки оставалось упрямое ощущение ее ошибочности.
— Гениально, — сказал я. — Чертовски гениально, доктор. Тем не менее! Все детали полны смысла, а целое бессмысленно! Вы объясняете факты, демонстрируя, что реальный Аль-Мульк в тысячу раз безумней мифического Джека Кетча. Приводите тщательно обоснованные причины невероятных сумасшедших поступков… Зачем аль-Мульку вся эта фантастика? Я не могу поверить, будто Джек Кетч убил шофера, чтобы убить аль-Мулька. Но также не могу поверить, будто аль-Мульк ради шутки убил шофера.
Пилгрим рассмеялся.
— Да полно вам, мистер Марл! Я не обещал исчерпывающих разъяснений. Просто предлагаю линию рассуждений. Но, поверьте мне на слово, поступки аль-Мулька продиктованы веской причиной, прекрасно оправдывающей кажущееся безумие. И вряд ли справедливо винить меня в том, что я не имею возможности за один день вручить вам подписанное аль-Мульком признание… Нет, в самом деле, разве подобная ниточка ничего не стоит?
Я встал.
— Стоит, доктор, и столько, что, если у вас тут имеется телефон, я хочу позвонить Толботу в Ярд и заставить немедленно осмотреть пустые номера…
Открыв дверь в приемную, Пилгрим включил свет, показав пальцем на телефон. Пропитанная запахами лекарств комната была голой, монашеской, с висячими лампами в зеленых абажурах над круглым столом. Я сел к прикрепленному к столу телефону. Толбот наверняка еще у суперинтендента. Меня быстро и вежливо соединили поочередно с номерами Джеррард 4223, Сентрал 5091, Ройял 8550 и Холборн 336, но, привыкнув иметь дело с парижскими телефонами, где вообще никто не отвечает, я не терял надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29