А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


— Как?
Глубокий негромкий голос, произнесший это односложное слово, казалось, заполнил собой весь альков.
Фентон сделал самый рискованный ход.
— Ваше величество не созовете парламент до 1677 года…
— А почему?
— Потому что субсидии, выплаченные вам французским королем, не истощатся до тех пор. Должен ли я коснуться дела со ста тысячами фунтов, происшедшего в 1674 году?
В глазах Карла мелькнул огонек. Со времени подписания Дуврского договора пять лет назад, он несколько раз брал взятки у своего кузена Людовика, не стесняясь при этом сталкивать интересы Англии и Франции. Но слухи об этом заставляли роптать палату общин.
— Дело в том, сир, — продолжал Фентон, что теперешний французский посол, мсье Савариньи, будет заменен другим, мсье Баррийоном. Боюсь, что король Франции доверяет вам не больше, чем вы ему.
— Что за подозрительный парень!
— Мсье Баррийон станет осуществлять более деятельно то, чем уже занимается мсье Савариньи. Он будет подкупать благочестивых и богобоязненных сторонников «Зеленой ленты», чтобы они еще более ревностно возбуждали людей против вас.
Карл скривил губы.
— Если бы я мог доказать это!..
— Сир, корреспонденция между Баррийоном и королем Людовиком — а она сохранится — будет содержать список почти всех взяточников. В палате общин, например, вы найдете среди них Харборда, Тайтеса, Сейчеверелла, Армстронга, Литтлтона и Паула. Что касается палаты лордов… но стоит ли продолжать? Главные подручные милорда Шафтсбери получат по пятьсот фунтов, исключая его светлость Бакингема, которому достанется тысяча. Если бы вам удалось захватить бумаги Баррийона или каким-нибудь образом скопировать их…
— Стойте, приятель, вы чересчур торопитесь!
Последовала пауза. Карл сидел неподвижно, не обращая внимания на слышавшиеся за ширмами звуки музыки и гул разговоров. Оперевшись на подлокотник кресла и запустив под парик указательный палец, он покусывал усы.
— Сэр Николас, — заговорил король, медленно обернувшись, — вы утверждаете, что эти письма «будут» существовать. Я задам вам только один вопрос: откуда вы это знаете?
— Потому что я читал их!
— Читали?
— Да! Подобные секретные документы, разумеется, нельзя было обнародовать до конца восемнадцатого столетия. Вы найдете их напечатанными полностью во втором томе «Истории Великобритании и Ирландии» лорда Дэлримпла, опубликованной в 1773 году…
Фентон внезапно умолк.
Он все-таки сделал непоправимую ошибку.
Однако голос и выражение лица Карла не изменились.
— Есть что-нибудь еще, о чем вы должны предупредить меня? — любезно осведомился он.
— Есть, сир, хотя вы можете отправить меня за это в Бедлам! Это касается мистера Ралфа Монтегью. Вы не должны назначать его послом при французском дворе…
— Мистер Монтегью, как я слышал, весьма изобретательный джентльмен. Все же я не намеревался назначать его послом во Францию.
— И тем не менее вы это сделаете, сир! А теперь, как по-вашему, кто самый способный и преданный министр вашего величества? Рискну предположить, что вы назовете милорда Дэнби, не так ли? Так вот, когда мистер Монтегью, впавший в немилость, будет отозван из Франции, он со злобы захватит с собой несколько писем. Одно из них, прочитанное в палате общин в 1679 году, вызовет падение милорда Дэнби и едва не лишит трона ваше величество.
— Позвольте, — прервал Карл. — По-моему, вы, как и некогда ваш отец, в большой дружбе с милордом Дэнби?
— Да. Но это ни в какой степени не повлияло на мое сообщение.
— И вы не особенно любите мистера Монтегью?
— Клянусь, что до сегодняшнего вечера я никогда не видел этого человека.
— Тогда скажите, когда вы в последний раз видели милорда Дэнби?
— Он… он ужинал в моем доме этим вечером.
— Этим вечером, — задумчиво повторил Карл.
Фентон почувствовал, что его покидают силы. В первый и последний раз в жизни он опустился на колени.
— Ради Бога, сир, верьте мне! Каждое слово, сказанное мной, станет свершившимся фактом!
Карл поднялся со стула. Подойдя к Фентону, он с трудом поднял его, усадил, похлопал по плечу и сел на прежнее место.
— Дайте мне последний шанс! — взмолился Фентон, собрав оставшиеся силы. — Задайте мне один… нет, два вопроса относительно будущего! Если я отвечу на них, то, может быть, мне удастся убедить вас, что я не безумец!
— Сэр Николас, вы погубите себя! — запротестовал Карл. — Ну хорошо, если вы настаиваете, пусть будет так, — поспешно добавил он. — На эти святки я планирую маленькое путешествие. Скажите, в чьем доме и с кем я остановлюсь 25 декабря этого года?
Снова 25 декабря — день рождения Фентона, а также, как ни странно, и сэра Ника. Казалось, эта дата преследует его. Внезапно он осознал, что, сконцентрировав свою память на политических событиях, ему приходится иметь дело с самыми тривиальными. Мысли его лихорадочно заметались.
Все же об этом факте кто-то упоминал. Но кто? Эйлсбери? Рерсби? Эвелин? Бернет? Сам Карл в своих письмах? Фентон отчаянно напрягал ум, словно человек, разыскивающий в сундуке старые бумаги.
— Ладно, это не так важно, — подбодрил его Карл. — Попробуйте ответить на другой вопрос. Я не помню, какое сегодня число, но сейчас вторая неделя июня. Скажите, где я буду находиться в те же число и месяц, скажем, в 1685 году?
Глядя не на Фентона, а на собственные перстни, Карл не мог видеть, как побледнело лицо его собеседника. Ибо на его вопрос был лишь один правдивый ответ.
— Сир, — был бы вынужден сказать Фентон, — к этой дате в 1685 году вас уже не будет в живых более четырех месяцев.
Он открыл пересохший рот, но не мог говорить, не мог нанести королю этот удар. Фентон знал и дату собственной смерти, но она была столь отдаленной, что в его теперешнем возрасте не внушала ему ужас. Конечно, Карл вряд ли поверил бы ему. И все же в его душе остался бы червь сомнения, побуждавший его считать каждый прошедший день, прислушиваться к тиканью часов, бояться, что его поразит болезнь…
В своем воображении он ясно видел холодный рассвет в просторной спальне, куда сквозь занавесы проникали серые краски февральского утра, слышал доносившийся из кровати слабый голос, в последний раз приказывающий завести часы. Карл, проведший дни агонии с шуткой на губах, умер с католической верой в сердце.
— Сир, — решительно ответил Фентон, — я не могу этого сказать.
— Ну, тогда на том и поладим, — улыбнулся Карл. — Нет, я не назову вас безумцем. Подобный дар пророчеств, иногда оказывающихся верными, но чаще ложными, проявляется в старинных родах. Minette обладала им. Возможно, поэтому…
Не окончив фразу, он взмахнул руками.
— Прислушайтесь к этой песне! Ненавижу мальчишеские голоса — в них нет ни мужской энергии, ни женского очарования! И все же, как это ни странно для такого праздного и легкомысленного человека как я, эта песня меня всегда привлекает.
Хоть вознеслись высоко троны,
Их краток век — они лишь тень.
Бессильны скипетр и корона,
Когда приходит смерти день…
Опустив голову в глянцевом парике, Карл прислушивался к мелодии, написанной на стихи Джона Шерли. Когда голос и виола смолкли, он выпрямился, серьезный, словно коммерсант из Сити.
— Итак, сэр Николас, вы говорите, что пришли предупредить меня. Но, черт возьми, я тоже должен предупредить вас!
— Предупредить меня, ваше величество?
— Нет нужды говорить, что вам постоянно грозит опасность. Но разумно ли иметь смертельного врага в собственном доме?
Сердце Фентона бешено заколотилось.
— В собственном доме? — воскликнул он. — Я уже пытался докопаться до правды! Если бы мне удалось все выяснить!..
— Например, — продолжал Карл, соединяя кончики указательных пальцев рук, — 10 мая на вас напали двое головорезов на маленькой улице, именуемой Аллеей Мертвеца. Это была работа «Зеленой ленты». Однако каким образом они узнали, что вы там будете, и, самое главное, в какое время? Вам не приходило в голову, что их кто-то предупредил?
— Сир, я подумал об этом в первую очередь! Вернувшись вечером домой, я спросил привратника, какие письма были отправлены в то утро. Все казались безобидными.
— Следовательно, вы не знаете, кто предал вас? И предавал все время?
— Боюсь, что нет.
— Сэр Николас, это была ваша собственная жена.
Последовала краткая пауза, после которой Фентон сделал то, к чему испытывал величайшее отвращение. Он встал, глядя в прищуренные рыжевато-карие глаза короля, и спокойно сказал:
— Сир, вы лжете.
Снова воцарилось молчание — казалось, замерли все звуки.
Сильные пальцы Карла вцепились в подлокотник стула. Послышался треск дерева. Королевская нога так пнула тяжелую скамеечку для ног, что та отлетела в сторону и ударилась о ширму, едва не опрокинув ее.
Однако Фентон не дрогнул перед всегда опасным и редко предсказуемым гневом Стюарта. Он видел, как в прищуренных глазах этот гнев сменяется замешательством, а затем удивлением и сомнением. «Этот человек, безусловно, честен», — казалось, говорил взгляд короля. Сомнение перешло в уверенность и даже восхищение.
Карл поднялся, возвышаясь над своим собеседником на шесть дюймов.
— Вы мне нравитесь, дружище! — воскликнул он со всей искренностью, на которую был способен. — Разве какой-нибудь льстец и подхалим при этом дворе осмелился бы сказать такое? Мой брат — возможно, но Джеймс слишком честен, чтобы думать о собственной безопасности. Брюс, Чиффинч, Беркли, но Беркли мертв…
Карл внезапно протянул руку.
— Довольно этих глупостей с целованием рук! — сказал он. — Пожмите мне руку в знак дружбы, приятель, и знайте, что Веселый монарх умеет быть признательным!
Фентон, стиснув кулаки, опустил голову.
— Прошу прощения, сир, но я бы не коснулся руки самого Создателя, пока он не отказался бы от слов, подобных тем, что произнесли вы, или не доказал бы их справедливость.
— Вы правы, — кивнул король Англии, принимая упрек с большим достоинством, чем то, которое мог бы проявить любой другой. — Вы получите доказательство. Вам известен почерк вашей жены?
— Отлично известен, сир.
Из внутреннего кармана Карл извлек сложенное вчетверо измятое письмо.
— Мы перехватили это письмо после того, как содержащиеся в нем сведения были устно переданы «Зеленой ленте». Пожалуйста, прочтите его, сэр Николас.
Фентон с трудом развернул бумагу окаменевшими пальцами. Его взгляд сразу же уловил почерк Лидии, дату 10 мая, перейдя затем к содержанию письма:
«Минуту назад он оставил меня в своей спальне, где заявил, что мою болезнь может исцелить лекарь. Сейчас он спустился вниз, чтобы проучить несчастных слуг кошкой-девятихвосткой. Я пишу это письмо в начале одиннадцатого. Думаю, что разговор со слугами продлится больше часа. Вы сможете найти его, как я поняла из его слов, на Аллее Мертвеца, которая, кажется, отходит от Стрэнда, примерно между полуднем и часом дня, а может быть, чуть раньше или позже. Искренне ваша Лидия Ф.»
Фентону показалось, что его подводит зрение; у него задрожали колени.
— Я… я заметил, — с трудом вымолвил он, — что письмо адресовано миссис Уиблер, портнихе, в «Ла Бель Франс»в Ковент-Гардене.
Карл сделал нетерпеливый жест.
— Должны же они где-то получать информацию от своих шпионов, а «Голова короля» для этого явно не подходит. Портниха — другое дело; кто станет ее подозревать?
— Но тогда, — Фентон прочистил горло, — были и другие письма?
— Очевидно. Одно мы едва не перехватили, но…
— Но у моей жены оказалась еще одна… портниха, в «Ла Бель Пуатрин» на Саутэмптон-Стрит?
— Нет, с этим делом вам следует обратиться к моим секретарям — сэру Джозефу Уильямсону и мистеру Генри Ковентри. Но то письмо вашей жены я хорошо помню. Один их моих людей начал копировать его, но был вынужден быстро уйти и снова его запечатал. Одна строка этого письма гласила: «Если вы не убьете его в следующий раз, я покину» Зеленую ленту «.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55