За это время она могла связаться с другими участницами ансамбля и рассказать им о своей встрече.
Он так и представлял себе этот разговор.
«Представляешь, Ленка, кого я вчера встретила? Ты не поверишь! Сережку Калганова! Ну да, того парня, с которым мы познакомились в поезде! Но только теперь его зовут Юрий… не знаю почему, но это очень подозрительно…»
Он представлял себе такой разговор – и холодел от страха.
Если кто-то еще узнал о его настоящем имени – рано или поздно это дойдет и до канадских адвокатов, а тогда не видать ему теткиного наследства, как своих ушей.
Ведь вторым наследником Лоры был крупный благотворительный фонд, а у этого фонда – сильные юристы, и они не пожалеют сил, чтобы наложить лапу на теткины миллионы!
Значит, нужно сделать все, чтобы обезопасить себя от любых случайностей. Ведь через несколько недель его лицо появится на всех экранах, войдет в каждый дом, и четыре оставшиеся девушки смогут его узнать, даже если Татьяна и не успела им ничего сказать.
Избавившись от Татьяны, он на всякий случай забрал ее мобильный телефон. И в его памяти он нашел телефонный номер Варвары Степановны. Оказалось, что старуха еще жива и Татьяна поддерживала с ней дружеские отношения – позванивала изредка, поздравляла с праздниками.
Позвонив старухе, Юрий представился журналистом, который собирает материалы о способных детях и о том, часто ли их талант реализуется во взрослом возрасте. В частности, его интересует детский ансамбль «Звездочка».
Варвара Степановна удивилась, однако пригласила его, охотно и много рассказывала о своих девочках.
Из всех пятерых только Эля Маленко стала певицей, причем довольно известной. Таня Ермакова самая общительная, поддерживает связь со всеми старыми подругами, да и ее, старуху, не забывает. Правда, сегодня обещала позвонить, да, видно, забыла.
«Это плохо, что общительная, – думал Юрий. – Значит, вполне могла с кем-то из них поделиться своими подозрениями».
Он понемногу выведывал у старухи все, что можно.
Варвара Степановна была глуховата, все переспрашивала по нескольку раз, но к концу разговора стала как-то странно на него посматривать.
Он понял, что чем-то вызвал ее подозрения, и решил, что со старухой тоже лучше разобраться, однако помешала не вовремя появившаяся соседка.
Так что пришлось навестить Варвару Степановну еще раз.
Он убил старуху тем же простым, бескровным способом, что и Татьяну, – надел на голову полиэтиленовый мешок, обвязал вокруг шеи и ждал, пока та умрет. Мешок он нашел тут же, на кухне у Варвары Степановны, так что орудие убийства никак не могло привести к нему.
И вдруг Юрий понял, что ему очень нравится чувствовать власть над человеческой жизнью, смотреть, как эта жизнь стремительно уходит, как гаснут глаза его жертвы…
Разделавшись со старухой, он составил список и начал методично работать по нему.
Первой навестил Элю Маленко, но та оказалась на гастролях.
Второй в его списке была Лена Серебровская.
Это был и легкий объект, и одновременно опасный: она, так же как и он, работала на телевидении, поэтому подстроить встречу ничего не стоило, но риск был велик, его могли увидеть знакомые.
К счастью, все прошло удачно.
Следующей в списке стояла Настя Рубинина, но первая попытка прошла неудачно, ему помешал Настин сосед. А потом эта шоколадница переехала в другую квартиру, и там к ней было никак не подобраться. Она была осторожна и недоверчива, он следил за ней и знал, что она живет одна с сыном.
Чтобы не терять времени, он посетил Машу Чонишвили, но ту буквально за час до этого увезли в роддом. Роддом был дорогой, повсюду охрана, так что пока пришлось отложить Машу на будущее и более серьезно заняться Настей.
Тут-то и пригодились ему те адреса выставленных на продажу квартир, которые он смотрел вместе с Татьяной. Точнее, одна из этих квартир, пустующая, в доме на улице Римского-Корсакова. Ключ от этой квартиры он заранее изготовил – тайком от Татьяны сделал копию, когда принял решение устранить ее.
Позвонил в шоколадный салон, где работала Настя, и упросил принять срочный заказ, пообещав оплатить вызов на месте по тройному тарифу. Он знал, что на такие вызовы всегда отправляют Рубинину.
Подкараулив Настю на лестнице, оглушил и затащил ее в пустую квартиру. Потом спустился и избавился от шофера – чтобы тот не забеспокоился раньше времени и не испортил всю операцию.
И вот теперь ему осталось сделать совсем немного.
* * *
Он склонился над Настей, внимательно, пристально поглядел ей в глаза. В них был страх, но еще не было отчаяния. Ну что ж, все еще впереди. Он будет следить за изменениями ее лица, за тем, как его сначала будет покидать надежда, а затем – и сама жизнь.
Но прежде чем приступить к финальной части спектакля, он должен кое-что выяснить. Собственно, ради этого он рисковал, тратил драгоценные минуты. Если бы не эти несколько вопросов – он мог бы убить ее прямо на лестнице.
– Татьяна… Татьяна не разговаривала с тобой обо мне?
– Нет… – едва слышно выдохнула девушка. – Она ничего не говорила мне… ни слова…
– А другие девушки… Эля Маленко, Маша Чонишвили… вы с ними общались в последнее время?
– Нет… только с Таней мы иногда перезванивались…
Скорее всего она не врет. На пороге смерти человек всегда говорит правду.
Юрий взял заранее приготовленный пластиковый мешок и веревочку, чтобы перехватить горло.
– Зачем… за что? – еле слышно проговорила Настя. – Что я тебе сделала?
– Пока – ничего, – спокойно ответил Юрий. – И теперь уже ничего не сделаешь. Именно для этого мне и приходится… принимать меры!
– Это ты убил Таню и Лену Серебровскую… – догадалась она. – Но почему? Ты боялся, что они… узнают и выдадут тебя?
– Татьяна меня уже узнала! – мрачно произнес убийца. – Я не хотел убивать, но у меня не было другого выхода!
– И теперь ты боишься, что я тебя выдам? Я могу поклясться… поклясться чем угодно!
– Любые клятвы недорого стоят! – ответил он, расправляя мешок. – Есть только один действительно надежный способ заставить человека молчать!
– Пожалуйста, – наконец-то в ее голосе зазвучала мольба, – пожалуйста, не делай этого! Ты же знаешь, у меня маленький сын… Дениска… он болеет, ему нужна моя забота! Что будет с ним без меня?!
Юрий на секунду замер.
Он вспомнил другого мальчика, Сережу Калганова.
Разве о нем кто-нибудь заботился? Разве его кто-то оберегал? Он был предоставлен самому себе, но ничего – выжил!
– Ничего, – бросил он, – выживет! – И резким, сильным движением натянул на голову Насти полиэтиленовый мешок. Затем обвязал ее шею веревочкой, чтобы не проходил воздух, и поставил на тумбочку перед обреченной старинные песочные часы. – Смотри на них, – проговорил он властным, завораживающим голосом. – Видишь, как быстро утекают песчинки? Вместе с ними уходит твоя жизнь. Часы рассчитаны на две минуты, и на столько же времени тебе хватит воздуха!
Настя забилась в ужасе, следя за безжалостно утекающими песчинками, но она была крепко связана, и веревки только сильнее врезались в ее запястья, да и воздух быстрее кончался в легких от безнадежных попыток освободиться. Хотя его и так хватит ненадолго…
Вдруг убийца насторожился, прислушался к чему-то…
Где-то далеко, бесконечно далеко раздался дребезжащий, прерывистый звонок. Наверное, он звучал в этой же квартире, но сейчас все, что находилось за пределами освещенного круга, все, что не имело отношения к ним двоим, казалось далеким и бессмысленным.
Убийца досадливо поморщился и пробурчал:
– Кто это хочет мне помешать? Не дадут довести дело до конца… не дадут досмотреть спектакль…
Он бросился к двери и скрылся за ней.
Настя застыла, следя за песочными часами.
Секунды тонкой струйкой утекали из верхнего отделения, последние секунды ее жизни.
Неужели все кончено? Неужели она умрет здесь глупой и мучительной смертью и Дениска останется один, совершенно один в равнодушном, безжалостном мире?
Она напряглась, оттолкнулась ногами от пола, и кресло с грохотом упало набок.
Теперь Настя лежала на полу, но ее положение нисколько не улучшилось. Только легкие все сильнее и болезненнее разрывались от отсутствия воздуха.
Одно лишь изменилось для нее – перед ее глазами больше не было песочных часов, беспощадно отсчитывающих остаток жизни…
Не было?
Нет, они и сейчас были у нее перед глазами. Видимо, когда падало кресло, часы от удара покачнулись и тоже упали на пол, разбившись на части. И перед самым лицом Насти лежали их осколки.
Перед глазами у нее сгущалась смертная темнота, в висках тяжело, мучительно стучала кровь, но она собрала остатки воли и потянулась лицом к сверкающим стеклянным осколкам.
Из последних сил дотянувшись до неровно отколотого стекла, прижалась к нему щекой. Резкая боль обожгла щеку, по коже потекла теплая солоноватая кровь, но осколок проткнул полиэтилен, и в разрыв проник свежий воздух.
Настя вдыхала этот воздух с наслаждением, пила его, как драгоценное вино.
Конечно, она по-прежнему была связана по рукам и ногам, конечно, до свободы ей было еще очень далеко, но она одержала первую и самую важную победу – она выиграла битву за воздух, а значит, она еще жива и может бороться дальше…
И тут раздались приближающиеся шаги.
Стас не мог долго оставаться на одном месте. Энергия требовала выхода, и он еще раз обежал квартиру.
– Нет никого! – выдохнул он, вернувшись в прихожую, засыпанную осколками зеркала.
– Это понятно, – отозвалась Надежда. – Но не представляю, где их теперь искать…
Она открыла входную дверь, вышла на скудно освещенную лестничную площадку и растерянно уставилась на дверь квартиры.
– Какую квартиру мы искали? – неожиданно спросила она Стаса.
– Ну, девятую, – ответил он, удивленно глядя на нее. – А в чем дело?
– А это какая?
– Девятая. – На всякий случай Стас взглянул на дверь и перевел сочувственный взгляд на Надежду Николаевну. В этом взгляде явственно читалось: не иначе тетя сбрендила от расстройства!
– А вот и нет! – Надежда протянула руку к металлической девятке, повернула ее вокруг оси – и девятка превратилась в шестерку. – Номер держался на двух шурупах, но верхний выпал, вот цифра и перевернулась! – пояснила Надежда. – Вот и отверстие от второго шурупа! Так что это точно шестая квартира! Скорее, ищем девятую!
До Стаса наконец дошло, он охнул и помчался обратно к лестнице.
– Только бы не опоздать! – крикнула Надежда, догоняя его.
С площадки третьего этажа вверх поднимался еще один лестничный пролет – более узкий, с крутыми ступеньками.
– Не топай, как слон! – прошипела Надежда в спину Стаса.
Он пробурчал в ответ что-то невразумительное, но пошел тише, стараясь ступать только на носки.
Наконец лестница закончилась площадкой, на которую выходила единственная дверь.
Стас щелкнул зажигалкой, колеблющийся оранжевый язычок пламени осветил дверь. На ней был тот самый девятый номер, который они искали.
Но при свете зажигалки они разглядели куда менее приятную вещь: дверь была железная, из толстого металлического листа, выкрашенного тусклой серой краской.
– Едрен батон! – выдохнул Стас. – Такую мне не вышибить!
– А открыть замок ты не сумеешь? – с сомнением взглянула на него Надежда Николаевна.
– Вы за кого меня принимаете? – возмутился Стас. – Я охранник, а не домушник!
– Жаль, – вздохнула Надежда. – В кино это так ловко проделывают…
– Так то в кино! – Стас огляделся и вдруг заметил в углу лестничной площадки узенький железный трап, поднимающийся к люку в потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Он так и представлял себе этот разговор.
«Представляешь, Ленка, кого я вчера встретила? Ты не поверишь! Сережку Калганова! Ну да, того парня, с которым мы познакомились в поезде! Но только теперь его зовут Юрий… не знаю почему, но это очень подозрительно…»
Он представлял себе такой разговор – и холодел от страха.
Если кто-то еще узнал о его настоящем имени – рано или поздно это дойдет и до канадских адвокатов, а тогда не видать ему теткиного наследства, как своих ушей.
Ведь вторым наследником Лоры был крупный благотворительный фонд, а у этого фонда – сильные юристы, и они не пожалеют сил, чтобы наложить лапу на теткины миллионы!
Значит, нужно сделать все, чтобы обезопасить себя от любых случайностей. Ведь через несколько недель его лицо появится на всех экранах, войдет в каждый дом, и четыре оставшиеся девушки смогут его узнать, даже если Татьяна и не успела им ничего сказать.
Избавившись от Татьяны, он на всякий случай забрал ее мобильный телефон. И в его памяти он нашел телефонный номер Варвары Степановны. Оказалось, что старуха еще жива и Татьяна поддерживала с ней дружеские отношения – позванивала изредка, поздравляла с праздниками.
Позвонив старухе, Юрий представился журналистом, который собирает материалы о способных детях и о том, часто ли их талант реализуется во взрослом возрасте. В частности, его интересует детский ансамбль «Звездочка».
Варвара Степановна удивилась, однако пригласила его, охотно и много рассказывала о своих девочках.
Из всех пятерых только Эля Маленко стала певицей, причем довольно известной. Таня Ермакова самая общительная, поддерживает связь со всеми старыми подругами, да и ее, старуху, не забывает. Правда, сегодня обещала позвонить, да, видно, забыла.
«Это плохо, что общительная, – думал Юрий. – Значит, вполне могла с кем-то из них поделиться своими подозрениями».
Он понемногу выведывал у старухи все, что можно.
Варвара Степановна была глуховата, все переспрашивала по нескольку раз, но к концу разговора стала как-то странно на него посматривать.
Он понял, что чем-то вызвал ее подозрения, и решил, что со старухой тоже лучше разобраться, однако помешала не вовремя появившаяся соседка.
Так что пришлось навестить Варвару Степановну еще раз.
Он убил старуху тем же простым, бескровным способом, что и Татьяну, – надел на голову полиэтиленовый мешок, обвязал вокруг шеи и ждал, пока та умрет. Мешок он нашел тут же, на кухне у Варвары Степановны, так что орудие убийства никак не могло привести к нему.
И вдруг Юрий понял, что ему очень нравится чувствовать власть над человеческой жизнью, смотреть, как эта жизнь стремительно уходит, как гаснут глаза его жертвы…
Разделавшись со старухой, он составил список и начал методично работать по нему.
Первой навестил Элю Маленко, но та оказалась на гастролях.
Второй в его списке была Лена Серебровская.
Это был и легкий объект, и одновременно опасный: она, так же как и он, работала на телевидении, поэтому подстроить встречу ничего не стоило, но риск был велик, его могли увидеть знакомые.
К счастью, все прошло удачно.
Следующей в списке стояла Настя Рубинина, но первая попытка прошла неудачно, ему помешал Настин сосед. А потом эта шоколадница переехала в другую квартиру, и там к ней было никак не подобраться. Она была осторожна и недоверчива, он следил за ней и знал, что она живет одна с сыном.
Чтобы не терять времени, он посетил Машу Чонишвили, но ту буквально за час до этого увезли в роддом. Роддом был дорогой, повсюду охрана, так что пока пришлось отложить Машу на будущее и более серьезно заняться Настей.
Тут-то и пригодились ему те адреса выставленных на продажу квартир, которые он смотрел вместе с Татьяной. Точнее, одна из этих квартир, пустующая, в доме на улице Римского-Корсакова. Ключ от этой квартиры он заранее изготовил – тайком от Татьяны сделал копию, когда принял решение устранить ее.
Позвонил в шоколадный салон, где работала Настя, и упросил принять срочный заказ, пообещав оплатить вызов на месте по тройному тарифу. Он знал, что на такие вызовы всегда отправляют Рубинину.
Подкараулив Настю на лестнице, оглушил и затащил ее в пустую квартиру. Потом спустился и избавился от шофера – чтобы тот не забеспокоился раньше времени и не испортил всю операцию.
И вот теперь ему осталось сделать совсем немного.
* * *
Он склонился над Настей, внимательно, пристально поглядел ей в глаза. В них был страх, но еще не было отчаяния. Ну что ж, все еще впереди. Он будет следить за изменениями ее лица, за тем, как его сначала будет покидать надежда, а затем – и сама жизнь.
Но прежде чем приступить к финальной части спектакля, он должен кое-что выяснить. Собственно, ради этого он рисковал, тратил драгоценные минуты. Если бы не эти несколько вопросов – он мог бы убить ее прямо на лестнице.
– Татьяна… Татьяна не разговаривала с тобой обо мне?
– Нет… – едва слышно выдохнула девушка. – Она ничего не говорила мне… ни слова…
– А другие девушки… Эля Маленко, Маша Чонишвили… вы с ними общались в последнее время?
– Нет… только с Таней мы иногда перезванивались…
Скорее всего она не врет. На пороге смерти человек всегда говорит правду.
Юрий взял заранее приготовленный пластиковый мешок и веревочку, чтобы перехватить горло.
– Зачем… за что? – еле слышно проговорила Настя. – Что я тебе сделала?
– Пока – ничего, – спокойно ответил Юрий. – И теперь уже ничего не сделаешь. Именно для этого мне и приходится… принимать меры!
– Это ты убил Таню и Лену Серебровскую… – догадалась она. – Но почему? Ты боялся, что они… узнают и выдадут тебя?
– Татьяна меня уже узнала! – мрачно произнес убийца. – Я не хотел убивать, но у меня не было другого выхода!
– И теперь ты боишься, что я тебя выдам? Я могу поклясться… поклясться чем угодно!
– Любые клятвы недорого стоят! – ответил он, расправляя мешок. – Есть только один действительно надежный способ заставить человека молчать!
– Пожалуйста, – наконец-то в ее голосе зазвучала мольба, – пожалуйста, не делай этого! Ты же знаешь, у меня маленький сын… Дениска… он болеет, ему нужна моя забота! Что будет с ним без меня?!
Юрий на секунду замер.
Он вспомнил другого мальчика, Сережу Калганова.
Разве о нем кто-нибудь заботился? Разве его кто-то оберегал? Он был предоставлен самому себе, но ничего – выжил!
– Ничего, – бросил он, – выживет! – И резким, сильным движением натянул на голову Насти полиэтиленовый мешок. Затем обвязал ее шею веревочкой, чтобы не проходил воздух, и поставил на тумбочку перед обреченной старинные песочные часы. – Смотри на них, – проговорил он властным, завораживающим голосом. – Видишь, как быстро утекают песчинки? Вместе с ними уходит твоя жизнь. Часы рассчитаны на две минуты, и на столько же времени тебе хватит воздуха!
Настя забилась в ужасе, следя за безжалостно утекающими песчинками, но она была крепко связана, и веревки только сильнее врезались в ее запястья, да и воздух быстрее кончался в легких от безнадежных попыток освободиться. Хотя его и так хватит ненадолго…
Вдруг убийца насторожился, прислушался к чему-то…
Где-то далеко, бесконечно далеко раздался дребезжащий, прерывистый звонок. Наверное, он звучал в этой же квартире, но сейчас все, что находилось за пределами освещенного круга, все, что не имело отношения к ним двоим, казалось далеким и бессмысленным.
Убийца досадливо поморщился и пробурчал:
– Кто это хочет мне помешать? Не дадут довести дело до конца… не дадут досмотреть спектакль…
Он бросился к двери и скрылся за ней.
Настя застыла, следя за песочными часами.
Секунды тонкой струйкой утекали из верхнего отделения, последние секунды ее жизни.
Неужели все кончено? Неужели она умрет здесь глупой и мучительной смертью и Дениска останется один, совершенно один в равнодушном, безжалостном мире?
Она напряглась, оттолкнулась ногами от пола, и кресло с грохотом упало набок.
Теперь Настя лежала на полу, но ее положение нисколько не улучшилось. Только легкие все сильнее и болезненнее разрывались от отсутствия воздуха.
Одно лишь изменилось для нее – перед ее глазами больше не было песочных часов, беспощадно отсчитывающих остаток жизни…
Не было?
Нет, они и сейчас были у нее перед глазами. Видимо, когда падало кресло, часы от удара покачнулись и тоже упали на пол, разбившись на части. И перед самым лицом Насти лежали их осколки.
Перед глазами у нее сгущалась смертная темнота, в висках тяжело, мучительно стучала кровь, но она собрала остатки воли и потянулась лицом к сверкающим стеклянным осколкам.
Из последних сил дотянувшись до неровно отколотого стекла, прижалась к нему щекой. Резкая боль обожгла щеку, по коже потекла теплая солоноватая кровь, но осколок проткнул полиэтилен, и в разрыв проник свежий воздух.
Настя вдыхала этот воздух с наслаждением, пила его, как драгоценное вино.
Конечно, она по-прежнему была связана по рукам и ногам, конечно, до свободы ей было еще очень далеко, но она одержала первую и самую важную победу – она выиграла битву за воздух, а значит, она еще жива и может бороться дальше…
И тут раздались приближающиеся шаги.
Стас не мог долго оставаться на одном месте. Энергия требовала выхода, и он еще раз обежал квартиру.
– Нет никого! – выдохнул он, вернувшись в прихожую, засыпанную осколками зеркала.
– Это понятно, – отозвалась Надежда. – Но не представляю, где их теперь искать…
Она открыла входную дверь, вышла на скудно освещенную лестничную площадку и растерянно уставилась на дверь квартиры.
– Какую квартиру мы искали? – неожиданно спросила она Стаса.
– Ну, девятую, – ответил он, удивленно глядя на нее. – А в чем дело?
– А это какая?
– Девятая. – На всякий случай Стас взглянул на дверь и перевел сочувственный взгляд на Надежду Николаевну. В этом взгляде явственно читалось: не иначе тетя сбрендила от расстройства!
– А вот и нет! – Надежда протянула руку к металлической девятке, повернула ее вокруг оси – и девятка превратилась в шестерку. – Номер держался на двух шурупах, но верхний выпал, вот цифра и перевернулась! – пояснила Надежда. – Вот и отверстие от второго шурупа! Так что это точно шестая квартира! Скорее, ищем девятую!
До Стаса наконец дошло, он охнул и помчался обратно к лестнице.
– Только бы не опоздать! – крикнула Надежда, догоняя его.
С площадки третьего этажа вверх поднимался еще один лестничный пролет – более узкий, с крутыми ступеньками.
– Не топай, как слон! – прошипела Надежда в спину Стаса.
Он пробурчал в ответ что-то невразумительное, но пошел тише, стараясь ступать только на носки.
Наконец лестница закончилась площадкой, на которую выходила единственная дверь.
Стас щелкнул зажигалкой, колеблющийся оранжевый язычок пламени осветил дверь. На ней был тот самый девятый номер, который они искали.
Но при свете зажигалки они разглядели куда менее приятную вещь: дверь была железная, из толстого металлического листа, выкрашенного тусклой серой краской.
– Едрен батон! – выдохнул Стас. – Такую мне не вышибить!
– А открыть замок ты не сумеешь? – с сомнением взглянула на него Надежда Николаевна.
– Вы за кого меня принимаете? – возмутился Стас. – Я охранник, а не домушник!
– Жаль, – вздохнула Надежда. – В кино это так ловко проделывают…
– Так то в кино! – Стас огляделся и вдруг заметил в углу лестничной площадки узенький железный трап, поднимающийся к люку в потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37