Произнеся эти слова, Ломтиков взглянул на собеседника поверх круглых очков взглядом, полным дружелюбия и кротости.
– Про какую Позднякову? – переспросил Михалыч, чтобы выиграть время, и принялся перекладывать бумаги у себя на столе.
– Про Ольгу Васильевну, – мягким, вкрадчивым голосом напомнил ему Ломтиков. – Известная женщина-предприниматель… Серебровская, кстати, недавно делала о ней передачу…
– Ну и что, что делала? – огрызнулся Громыко. – Мало ли о ком она делала передачи… Она каждую неделю о ком-то делает… то есть делала… и что же из этого – выводы какие-то делать нужно?
– А как же?
Ломтиков снял свои круглые очки и уставился на Михалыча круглыми голубыми глазами. Он неоднократно видел, как это проделывала его начальница, следователь Громова, но у той это получалось гораздо эффектнее.
– А как же? – повторил Ломтиков, снова надевая очки. – Делать выводы, Игорь Михайлович, – это и есть моя работа! Я должен перебрать все возможные версии, отбросить невозможные – и тогда останется та единственная, которая и будет истиной! Ну так как – вы не разговаривали с Серебровской про Позднякову?
– Не помню. – Громыко опустил глаза. – Знаете, невозможно все запомнить…
– Конечно, конечно, – закивал Ломтиков. – Столько дел, столько дел… я и то уже на память не полагаюсь, все записываю… вот, например… – Он перелистал свою книжку. – Вот, например, у меня есть сведения, что в тот самый день вам позвонил пресс-секретарь Поздняковой Никулин… и буквально после этого звонка вы потребовали Серебровскую, так сказать, на ковер…
«Болтуны! Предатели! Ни на кого нельзя положиться!» – подумал Михалыч, снова перекладывая бумаги на столе.
Вслух же он проговорил совсем другое:
– Да? Кажется, что-то такое было, я припоминаю… но вряд ли это имеет отношение к вашему делу…
– Вы хотите сказать – к вашему делу, – поправил его Ломтиков. – А мне кажется, что очень даже имеет… ведь, если не ошибаюсь, Серебровская хотела сделать целый цикл передач о Поздняковой и ее фирме… и даже отсняла кое-какой материал. Который вы изъяли. Кстати, я бы очень хотел с этим материалом ознакомиться. Очень может быть, что в этом материале заключены мотивы убийства…
– Какой материал? Нет никакого материала! – На этот раз Михалыч действительно заволновался. – Нет ничего, и не было! Кто вам сказал? Ничего я не изымал…
– А ведь это довольно легко проверить… – Голос Ломтикова стал буквально медовым. – Серебровской, конечно, больше нет, у нее не спросишь, но ведь есть оператор и другие члены съемочной группы, которые участвовали в создании материала… А вы знаете, Игорь Михайлович, что создание препятствий следствию и утаивание от него улик – это серьезное уголовное преступление? Так что лучше бы вы передали мне эти материалы… от греха, так сказать!
– Ничего не знаю! – Михалыч положил руки на стол и встретил взгляд Ломтикова прямым непробиваемым взглядом. Он понял, что лучше даже пойти на прямой конфликт с этим скользким капитаном, чем передать ему материал, который может подставить Позднякову. Позднякова, а особенно ее муж – это действительно серьезно, они могут устроить ему неприятности почище этого следствия… – Ничего не знаю! – повторил Игорь Михайлович. – У вас есть ордер на обыск и изъятие документов?
– Нету… пока! – признался Ломтиков, печально вздохнув. – Но я надеялся, что вы пойдете навстречу…
– Зря надеялись, – отрезал Михалыч и демонстративно посмотрел на часы. – Если у вас больше нет вопросов…
– Боюсь, что это у вас больше нет ответов! – обиженно проговорил Ломтиков, поднимаясь из кресла. – Но я пока не прощаюсь…
Едва он вышел из кабинета, как Игорь Михайлович вскочил и бросился к сейфу.
Этот скользкий капитан наверняка скоро вернется с ордером, а то и с нарядом ОМОНа, так что нужно скорее избавиться от проклятых материалов…
Добежав до сейфа, Михалыч опомнился и метнулся к двери: прежде всего нужно запереть кабинет изнутри, от всяких нежелательных гостей… тот же капитан Ломтиков может вернуться, сделав вид, будто что-нибудь забыл…
Заперев дверь, Громыко вернулся к сейфу, трясущимися руками достал ключи и отпер массивную дверь.
Вот он, красный полиэтиленовый пакет, на котором написано почему-то «Мадлен». Ах да, это же бутик элитной одежды, в котором лежали проклятые кассеты, отснятые Серебровской!
Игорь Михайлович вытащил пакет из сейфа, прощупал кассеты сквозь полиэтилен, но на всякий случай вытащил верхнюю.
В глазах у него потемнело.
Вместо профессиональной кассеты с наклейкой, на которой были обозначены имя автора и оператора, дата записи и продолжительность отснятого материала, в его руке была яркая коробка с мультфильмом «В поисках Немо».
– Что… что это такое? – забормотал Громыко, отбросив проклятую кассету и вытаскивая следующую.
Тоже мультфильм. На этот раз – «Лесная братва».
Михалыч застонал, вытащил из пакета третью кассету…
На этот раз в его руках было отечественное изделие – «Алеша Попович и Тугарин Змей».
Уже ни на что не надеясь, он достал последнюю кассету, не сомневаясь, что увидит еще один мультфильм.
Но на этот раз он ошибся.
Последняя кассета оказалась американским триллером с весьма выразительным названием – «Что скрывает ложь». В этом названии явно чувствовался намек.
Михалыч стоял перед столом, тупо уставившись на кассеты, и пытался понять, что произошло. Кто его так подставил? Кто украл прямо из сейфа такие опасные материалы?
И самое главное – у кого они сейчас в руках?
От этого зависело все – его карьера, его судьба, может быть, даже его жизнь…
Громыко стал перебирать события последних дней.
Узнав о смерти Елены Серебровской, он не потерял головы и самым первым делом забрал из рабочего стола у той все отснятые материалы, связанные с Поздняковой. Он сделал это в первые же минуты, пока редакционные женщины ахали, рвали на себе волосы и литрами пили валерьянку. Ему, понятное дело, нужно было успеть до появления милиции, потому что те сразу же опечатали стол убитой и взяли на учет все ее личные вещи.
Именно тогда Михалыч сложил все четыре кассеты в красный пакет и спрятал в свой сейф.
После этого он в сейф несколько раз заглядывал, но кассеты не проверял – пакет был на месте, а ему и в голову не могло прийти, что кто-то уже подменил его содержимое…
Но кто же мог это сделать?
С ключами от сейфа он не расставался, да и в кабинет к нему не так-то просто попасть – Галина Филаретовна стережет его лучше всякой сторожевой собаки…
Хотя как раз вчера Галина отпросилась у него пораньше. Что-то ей было нужно, куда-то она ехала по поводу похорон Серебровской…
Михалыч шевелил губами, припоминая вчерашний разговор с секретаршей, как вдруг истерично зазвонил один из его знаменитых телефонов – допотопных громоздких аппаратов из кондового светло-бежевого пластика.
Он протянул руку, чувствуя, что ничего хорошего звонок не предвещает.
– Игорь Михайлович, – проговорил в трубке солидный, представительный голос Галины Филаретовны, – соединяю вас с Никулиным…
Оправдались худшие его ожидания: звонок пресс-секретаря Поздняковой мог означать неприятности, причем очень серьезные.
– Игорь, – раздался вальяжный голос поздняковского секретаря. – Мы тут подумали и решили, что не будем подавать иск. В сложившейся ситуации это будет как-то… некорректно, невежливо, что ли, по отношению к покойной… человек все-таки умер… трагически погиб, так что ворошить ее прах не стоит… даже если она была не права…
– Ну да… конечно… – вяло согласился Громыко.
Про себя он подумал, что Позднякова распорядилась отозвать иск, чтобы ее имя никак не связали с именем погибшей журналистки. Сейчас этим делом занимается милиция, да и пресса уделяет ему повышенное внимание, так что умная и осторожная Позднякова решила держаться подальше.
– Только вот что, – тянул свое Никулин, – я слышал, у нее там вроде какие-то отснятые материалы оставались. Так ты, Игорь, будь добр – все эти материалы передай мне. Не сочти за труд. И будем считать вопрос исчерпанным.
– Материалы? – переспросил Михалыч.
Почувствовав в его голосе настороженность, Никулин быстро продолжил:
– Ты меня понимаешь. Передашь мне материалы – и мы тебе поможем… в меру своих возможностей. Поможем все твои неприятности пригасить. С Серебровской, и вообще… ты ведь знаешь, возможности у нас большие. – Он сделал выразительную паузу и добавил: – Ну а если мы с тобой друг друга не поймем… ну, тогда, Игорь, придется тебе только на себя рассчитывать!
Угрожает, понял Громыко.
Возможности у Поздняковой действительно большие, и если с ней не договориться – страшно подумать, что будет! Может и налоговую службу натравить, а то и прокуратуру…
– Я все понял, – ответил он после секундной заминки.
– Так как насчет тех кассет?
– Считай, что они уже у тебя!
– Ну, вот и отлично! Я всегда говорил, что ты – вменяемый человек! Мне Ольга Васильевна сказала, что не уверена, а я ей сразу говорю: «Можете не сомневаться, Игорь Громыко – вменяемый человек! Он все поймет как надо!»
Никулин повесил трубку, а Михалыч все сидел, слушая короткие гудки.
Вменяемый-то он, может, и вменяемый, но кассеты пропали, а без кассет ему с Поздняковой никак не договориться.
Едва покинув кабинет Громовой, Тарханов набрал на мобильном телефон своего секретаря и торопливо произнес:
– Александра, перенеси встречу с Парамоновым на завтра. Я еще задержусь у следователя…
Сам же он поехал именно в тот район, где его увидел хромой склочник, – на улицу Некрасова.
Подъехав к дому, расположенному в двух кварталах от кукольного театра, он набрал на домофоне номер семнадцать.
Через несколько секунд отозвался мелодичный женский голос:
– Это ты, мой кролик?
– Я, я! – подтвердил Тарханов, перехватив крайне неодобрительный взгляд проходившей мимо старухи.
– Это ты, Борис? – переспросили по домофону. – Разве мы с тобой на сегодня договаривались?
– А что – ты ждала какого-то другого кролика? – проговорил он. – Открой, мне очень нужно с тобой поговорить.
– Ладно, поднимайся! – послышалось через некоторое время.
Домофон щелкнул, дверь открылась, и Тарханов взлетел на третий этаж. Можно было бы сказать, что он взлетел на крыльях любви, но на этот раз им владело совершенно другое чувство.
Дверь уже была открыта, и на пороге его поджидала невысокая хрупкая девушка в коротком и очень открытом синем платьице, перехваченном широким поясом. Пышные рыже-каштановые волосы были забраны вверх, открывая розовые маленькие ушки, в которых сверкали крошечные бриллиантики.
Несмотря на ужасный день и на свое состояние после допроса у сурового следователя Громовой, Борис Тарханов невольно девушкой залюбовался. Тонкие черты лица, чуть вздернутый носик, полные розовые губы…
Однако выражение лица этой девушки не предвещало ничего хорошего. Синие глаза потемнели, как море перед бурей.
– Мы, кажется, договорились, что ты будешь предварительно звонить! – проговорила она, оглядывая гостя с ног до головы.
Губы ее некрасиво скривились, глаза сощурились и уже не казались такими большими. Тарханов тряхнул головой, все очарование пропало.
– Борис! – строго сказала она. – Я не потерплю такого обращения…
– Алина, – перебил ее Тарханов, – ты должна мне помочь!
– С каких это пор слабая девушка должна помогать сильному и самостоятельному мужчине?
Она отступила в прихожую, с неудовольствием покосившись на еще одну дверь на площадке. Тарханов протиснулся следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37