Весь наш разговор с Валентиной я пересказала довольно подробно, хотя Кирилл недоверчиво щурился. Про то, что меня преследуют, про записку таинственного Шамана и про зловещую фотографию я, естественно, не упомянула.
— И вот я думала-думала, ты только не считай, что я совсем свихнулась, но единственное, что я у Валентины взяла — это та брошечка. Вот я и пришла к тебе спросить — может, ты ее нашел, когда пол подметал?
— Какую-то фантастику рассказываешь!
— А тогда я еще спрошу — как Валентина узнала, что я у тебя ночевала, ты дружку своему закадычному небось сразу побежал хвастаться?
— Все было не так…
— Ах, значит, хвастался? — вскипела я. — Уже весь район про это знает, так ты чем каждому трепаться, просто встал бы у «Горьковской» на площади и орал, что мы с тобой…
— Слушай, шла бы ты домой, а? У меня голова очень болит.
Я усовестилась.
— Домой я сегодня не пойду, я Гене обещала. Но все-таки, если бы ты сегодня утром Валентину видел, ты бы поверил, что это она к тебе черных подослала с обыском.
— Я выясню.
— Только про меня ничего не говори. А ты в милицию обращаться будешь?
— Не знаю пока. А тебе как лучше? — Он посмотрел на меня очень пристально, так что я даже заерзала.
Не дождавшись вразумительного ответа, он сказал, что сам разберется, без милиции. Я еле сдержала вздох облегчения.
— Давай, Кирилл, я домой позвоню, а ты пока ляжешь. А я буду на кресле спать.
— Зайди в другую комнату, там телефон еще один есть.
Я зашла, там тоже был полный кошмар, на полу валялись старые фотографии, газеты, женские вещи, но телефон, какой-то доисторический, стоял в углу в целости и сохранности. Я с сомнением подняла трубку, гудок был. Галка устроила мне грандиозный скандал, но я просто поставила ее перед фактом. Когда я вошла к Кириллу, он уже лег. Как видно, эти усилия его утомили, и он опять был бледным и выглядел очень плохо.
— Что там, в маминой комнате?
— Беспорядок, — вздохнула я.
— Ты не трогай там ничего, я сам потом.
— Как думаешь, нашли они что-нибудь?
— Вряд ли, я в воскресенье генеральную уборку делал, нашел бы твою брошечку.
— Хозяйственный! — не удержалась я.
— Ну что смотришь, хочешь спросить, почему я в такой нищете живу и работы приличной найти не могу?
— Да что ты, это не мое дело! — фальшивым голосом произнесла я.
— Мать болела, три месяца назад умерла. А перед этим она почти год лежала, парализовало ее.
— Это ужасно! И ты один за ней ухаживал?
— А кто же еще. — Он удивился. — Я один сын, больше родственников нет. Это ее квартира, я, как женился, в другом месте жил. Ее оставить нельзя было, я опять сюда переехал. На работу приличную не мог устроиться, там надо много работать, на часы не смотреть, а если все время домой рвешься — это какая работа.
Я вспомнила, как я намучилась с маленькой Аськой, и согласилась. Свекровь вечно придумывала себе какие-то дела, чтобы не забирать ее из садика, и мне приходилось лететь сломя голову.
— Так, перебивался разными работами, — продолжал Кирилл, — а знаешь, сколько на больного денег надо? Уколы, да процедуры, да соседке платил тете Тоне, она с матерью сидела, пока я работал. Женька даже приводил экстрасенса — все без толку, только деньги взял, а ничем не помог.
— А что же теперь?
— Теперь Женька обещал с работой помочь, — вздохнул Кирилл.
— У тебя семья, возвращайся к ним.
— Там мое место занято, — он усмехнулся, — да все равно, привык уже один, так лучше.
И опять я согласилась, ведь нам с Аськой тоже вдвоем было лучше.
— А ты думала, я алкоголик? — невесело рассмеялся Кирилл.
Хорошо, что в темноте было не видно, как я покраснела. Черт бы побрал Галку с ее житейской мудростью!
***
Среди ночи я проснулась и увидела, что Кирилл со стоном поднялся и сделал несколько неуверенных шагов к двери.
— Постой, Кирилл, я помогу!
— И туда меня провожать будешь? Спи, сам справлюсь.
Он вышел в коридор, тщательно прикрыв за собой дверь. Ее сумочка стояла на трехногом столике под зеркалом. Хорошо еще зеркало не разбили, сволочи! Он быстро просмотрел все отделения сумочки, хотел найти паспорт или еще какие-нибудь документы, чтобы узнать побольше об этой странной девице, которая вошла в его жизнь и теперь, похоже, втягивает его в крупные неприятности. У нее самой тоже проблемы, это видно невооруженным глазом, вопрос только какие. Когда она серьезно смотрела на него своими огромными серо-синими глазищами, он готов был поверить всему, что она рассказывала, в любую чушь, но потом наваждение проходило.
Паспорта в сумочке он не нашел, зато обнаружил конверт с фотографией. Осторожно оглянувшись на дверь, он взял конверт и заперся в туалете. Там он вынул фотографию из конверта, держа ее аккуратно за уголок. Вот это да! Он так и знал, что дело нечисто! Убитый Вадим, его явно пытали, и Татьяна тут собственной персоной. Она, конечно, будет говорить, что ничего не помнит. Так вот почему она так боится милиции! Очевидно, ее шантажируют, не сама же она себя сфотографировала. Не будь во всем этом замешана Валентина, он бы потащил эту криминальную девицу в милицию. Но Вадим был в доме его друга, они все окажутся замешанными в темную историю, этого он не может допустить. На Валентину ему, конечно, плевать, они друг друга терпеть не могут, но она Женькина жена.
Он убрал фотографию обратно в сумочку, вернулся в комнату и лег. Таня ровно дышала во сне. Он вспомнил ее тревожные глаза совсем рядом, когда она сегодня обтирала ему голову влажным полотенцем, ее ласковые руки и понял, что его тянет к ней, несмотря ни на что.
***
Я проснулась рано и решила перед работой забежать домой переодеться. Кирилл открыл глаза и смотрел на меня довольно хмуро.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — коротко ответил он.
Я быстренько умылась, кое-как подкрасилась и из трех оставшихся яиц, одного помидора и куска колбасы соорудила наскоро завтрак. Мы выпили кофе, и я собралась уходить. Кирилл опять лег, на лбу у него выступила испарина.
— Кирилл, да у тебя нет ли температуры?
Я села на край дивана, погладила его по щеке и прикоснулась губами к его лбу, причем вовсе не собиралась этого делать, оно как-то само получилось. Он протянул руку и погладил меня по волосам.
— Не уходи, — прошептал он.
Во мгновение ока я одним прыжком оказалась у дверей.
— Мне надо на работу, я уже опаздываю.
— Ну как знаешь.
***
— Как знаешь, — повторил он, когда за ней захлопнулась дверь.
Морщась, он поднялся, собрал постель, потом отдохнул немного, приподнял спинку дивана и оставил его в полуразложенном состоянии. Потом он встал на колени и сунул руку между боковой стенкой и подушками. Диван был старый, и только он знал, что иногда некоторые мелкие предметы случайно проваливаются внутрь. Кирилл искал наудачу и нашел. Он вытащил руку с зажатой в ней безделушкой в виде паучка из зеленого стекла. Глазами служили черные бусинки, а проволочные лапки торчали в разные стороны. Он внимательно рассмотрел брошку со всех сторон, потом доковылял до письменного стола и после долгих поисков нашел там маленькую крестовую отвертку. Отвинтив два крошечных винтика сзади, он вытащил из брошки очень маленький круглый черный предмет. Это была кассета с микропленкой. Он побоялся лезть внутрь, чтобы не испортить пленку, запихнул кассету обратно в брошку и убрал в надежное место — опять в диван. После этого он лег и надолго задумался.
***
Перед обедом меня вызвали в магазин из офиса, сказали, что спрашивает какая-то женщина. К моему величайшему изумлению, этой женщиной оказалась Альбина — приятельница Валентины, с которой мы познакомились на той трижды проклятой вечеринке. Я и забыла, что мы с ней перекинулись тогда парой слов, она узнала, что я работаю в магазине сантехники, и сказала, что зайдет, а я ее необдуманно пригласила.
Пришлось водить ее по магазину, все показывать. Альбина сказала, что делает ремонт и что ей много всего нужно. Тогда я свела ее с продавцом Костей, они стали обсуждать подробности. Она столько всего набрала, что Миша разрешил сделать ей скидку пять процентов. Крупным покупателям в нашем магазине почти всегда полагается скидка, но Альбина этого не знала и решила, что это я замолвила за нее словечко. Чувствуя себя обязанной, она пригласила меня выпить с ней кофе. Мне как раз надо было в Пенсионный фонд, поэтому я решила совместить приятное с полезным. Когда мы уселись с Альбиной в кафе недалеко от магазина, оказалось, что общих тем у нас для разговора мало, поэтому мы начали говорить о Валентине. Альбина сказала, что Валентина стала совершенно невозможна, что со всеми ссорится, а от людей не скроешься, и среди знакомых ходят слухи, что у нее неприятности — не то с бизнесом что-то не в порядке, не то с мужем разводится.
— Да что ты? — ахнула я.
Да, и она, Альбина, как-то случайно видела ее как-то с двумя такими черными молодыми людьми подозрительного вида.
— Чеченцы? — Я сделала вид, что ужаснулась.
— Хуже! — усмехнулась Альбина. — Это арабы.
— А откуда ты знаешь? — Мне уже не надо было делать вид, что я удивляюсь.
Альбина посмотрела на меня очень серьезно.
— У меня родственники в Израиле. Я туда часто езжу, живу подолгу. Там навидалась я этих арабов. На иврите-то я говорю немного, а по-арабски не понимаю, но на слух этот язык узнаю. И уж ты не сомневайся, чеченца от араба я отличу по внешнему виду. Тем более что эти… не нравятся они мне.
Я вспомнила, с какой кошачьей грацией двигался тот смуглый молодой человек, который убил или ранил владельца пресловутых «Жигулей», и поняла, что эти арабы мне тоже не нравятся. Мы распрощались с Альбиной, я побрела по улице, размышляя, при чем тут еще могут быть арабы, и не обратила внимания на притормозившую рядом машину. Дверцы распахнулись, и я не успела опомниться, как меня уже втащили на заднее сиденье. Рядом со мной сидел крупный плечистый блондин, пожалуй довольно интересный, только, на мой взгляд, слишком мордастый. Я подумала, что, скорее всего, именно этого блондина видела со мной Лиля Свитская в воскресенье. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но блондин резко двинул меня ладонью в солнечное сплетение. Боль была адская, на несколько секунд у меня перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.
— Это так, для разминки, — сказал блондин, — чтобы ты не думала, что ты такая крутая.
— Я и не думаю, — ответила я, слегка отдышавшись, — подумаешь, нашлись трое на одну женщину слабую.
— Умничать не надо! — рявкнул блондин.
Сидевший спереди боец повернулся, и я заметила в расстегнутом вороте рубашки темно-красную полосу у него на шее. Я пригляделась к нему внимательнее и узнала то самое лицо с вытаращенными глазами из моего видения, с которого я срывала золотую цепь. Значит, все верно, это было на самом деле! Парень смотрел на меня зверем.
— Дай ей еще, Витек, а не то я сам двину!
— Тихо-тихо, спокойно, Вовик, успеется. Ну ты, — это он уже мне, — ты знаешь, где это может быть.
— С чего вы взяли, что я что-то знаю?
— Потому что ты была там, в той квартире. Ты его грохнула, значит, он тебе что-то рассказал.
Уже весь город знает, что я была в той квартире и что грохнула Вадима, интересно, когда это дойдет до милиции? Я жутко разозлилась, терять мне было нечего.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, и вас первый раз вижу.
Хотя это было неправда, я уже видела всех троих — этого мордастого блондина, Вовика с цепочкой и водителя, ведь это именно он преследовал меня в понедельник утром, я почувствовала знакомый запах лосьона.
— Вы же знаете, что у меня ничего нет, вы же обыскали меня тогда, когда везли на дачу, — наугад начала я.
— Значит, ты знаешь, где это спрятано!
— Да нет у меня ничего!
Я покосилась на парня рядом с водителем.
— Цепочку вот могу отдать, мне чужого не надо! Правда, я тебе скажу, барахло твоя цепочка, звенья слабые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33