Хорек упал на колени, зажимая разбитый нос. В следующую секунду на него обрушились могучие кулаки Дуболома.
- Ах ты, сука! На хозяина руку поднял! Да я тебя по стене размажу!
На помощь начальнику бросились прапорщики и капитан. Под градом ударов бельмондо корчился и стонал. Тяжелые сапоги с хрустом вминали грудную клетку, смачно влипали в бока, с треском били по рукам и ногам. Наконец Хорек замолчал и перестал шевелиться.
- Хватит с него! - тяжело дыша, сказал подполковник. - Он хоть и псих, но этот урок навсегда запомнит! Пошли!
Дверь с лязгом захлопнулась.
- Мудила! - морщась, сказал Калик, перевязывая ладонь настоящим стерильным бинтом. - У нас два жмурика подряд, а он взялся хозяина мочить! Всю хату под раскрутку подставить!
Шкет облил полумертвого Хорька водой. Неожиданно для всех тот открыл глаза.
- Как же так, Калик, ты же мне сам сказал Дуболома завалить, - простонал он, еле шевеля расплющенными губами.- Сам ведь сказал! А сам не дал... Как же так?!
- Я тебе разве так сказал делать? Надо выбрать момент и делать тихо, с умом... А ты всем людям хотел вилы поставить!
- Как же так, Калик... Ты же сам сказал!
Глаза Хорька закатились.
- Слышь, Калик, а чего ты руку-то подставил? - внезапно поинтересовался Морда. - Захотел перед Дуболомом выслужиться, оттолкнул бы Хорька - и все дела! Себе-то кровянку зачем пускать?
- Да он, сука, на этап идти не хочет! - раздался тонкий голос кота. Видно, знает, что во Владимире ему правилка будет!
Кроме Расписного, никто этого не слышал. Но в следующую секунду Расписной слово в слово повторил эту же фразу.
- Что?! - вскинулся Калик. И было видно, что кот с Расписным попали в точку. - Да я тебя без соли схаваю! А ну, пацаны!
Никто не двинулся с места. Даже Зубач сделал вид, что ничего не слышит.
- Кто ему верит? - спросил Морда. - Я с Расписным и Хорьком согласен: Калик ссучился. А ты, Леший, что скажешь?
- Сам Хорька научил, а потом вломил хозяину. Конечно, сука!
- Голубь?
- Сука!
- Катала?
Брови-домики опали, хитрые глаза картежника полуприкрылись, и он надолго задумался. Но бесконечно думать нельзя, надо что-то говорить. И отвечать за свое слово, если оно пойдет вразрез с мнением большинства.
- Согласен.
- Зубач?
- И я согласен.
- Каштан?
- За такой косяк на жало сажают!
- Утконос?
- Люди все видали и слыхали. Сука он!
Ни одного голоса в защиту теперь уже бывшего смотрящего никто не подал. Калик менялся на глазах: каменные черты лица расслабились и поплыли, как воск свечи, от грозного вида ничего не осталось, он даже ростом меньше стал.
- Шкет?
- Продал он Хорька, что тут скажешь. Значит, сука!
- Савка?
- Сука и есть!
Все понимали, к чему идет дело. И Калик понимал. И Расписной наконец понял. Но его кровавая развязка не устраивала: еще один труп списать не удастся, начнется следствие - так можно затормозиться здесь до зимы.
- Что с ним делать будем? - спросил для проформы Морда.
- На нож!
- Задавить гада!
- В параше утопить!
- Я вот что думаю, бродяги, - степенно начал Расписной с теми рассудительными интонациями, которые так ценятся в арестантском мире.- Если мы с него спросим как с гада, это будет справедливо. Но неправильно...
- Как так?! - возмутился Леший.
- Да очень просто. Его Пинтос на правилку ждет во Владимире. Утром Краевой маляву пригнал. Так, Морда? Так, Катала?
- Так.
- Так.
Морда и Катала кивнули.
- Пинтос вор, законник, нам свое мнение против его решения выставлять негоже. Поэтому я предлагаю: мы гада сейчас загоним под шконку, и пусть идет к Пинтосу на разбор. А смотрящим надо выбрать Морду. Я так думаю.
- А чего, правильно! - с готовностью крикнул Катала.
- Точняк!
- Молоток, Расписной, дело говорит!
Решение приняли единогласно. Зубач, Голубь и Каштан сбили Калика с ног и пинками загнали под шконку. Всемогущий пахан в один миг превратился в презираемого всеми изгоя.
- Ну и все! - подвел итог Морда, занимая место смотрящего. - А во Владимире пусть с него Пинтос спросит, как хочет...
Но Калик не стал дожидаться встречи с Пинтосом. В ту же ночь он привязал скрученный в три слоя бинт к отведенной ему третьей шконке и удавился.
Пришедшего утром начальника эта смерть не очень удивила.
- А ведь верно он давеча сказал: сегодня авторитет, а завтра полез на третью шконку, - задумчиво проговорил Дуболом, рассматривая безвольно висящее тело. И, повернувшись к внушительной свите, которая теперь не отходила ни на шаг, добавил: - Сразу видно: клопы загрызли... Надо санобработку делать! Тогда у них дохнуть перестанут!
Два здоровенных прапорщика многозначительно переглянулись, третий зловеще усмехнулся.
- И запомните - у меня живут по моим порядкам! Или вообще не живут! - на прощанье бросил подполковник.
- Влетели! - сказал Катала, когда дверь захлопнулась. - Вот чума!
- Да, Калик нам и напослед подосрал, - мрачно кивнул Леший.
Настроение у всех было подавленное.
- Вы чего? - спросил Расписной. - Ну пусть делают санобработку, от клопов-то житья нет!
- Т-ю-ю... - Леший хотел присвистнуть, но вспомнил, что в камере этого делать нельзя, и, растерянно пожевав губами, перевел взгляд на нового смотрящего. Тот смотрел на Расписного со странным выражением.
- Я не врубаюсь... Ты что, пассажир с экватора?(1) Придут десять мордоворотов с палками и разделают всю хату в пух и перья! Ты откуда, в натуре?
В воздухе повисло напряжение. Невидимая стена вмиг отгородила его от всех остальных. Потапыч предупреждал, что все мелочи зэковской жизни за несколько месяцев изучить нельзя, проколы неизбежны, и тогда надежда только на собственную изворотливость и находчивость.
Волк рассмеялся:
- Выходит я косяк упорол(2). У нас это по-другому называлось - "банный день". Один раз меня так по кумполу смазали, два дня имени не помнил...
- А я после обработки неделю пластом валялся...
- Мне руку сломали...
1 Пассажир с экватора - простак, ничего не знающий о тюремной жизни. 2 Упорол косяк - совершил ошибку, нарушение установленных правил.
Опасное напряжение разрядилось, каждый вспоминал свой опыт "санобработок", и внимание переключилось с Расписного на очередного рассказчика. Только Зубач не отводил пристального, недоверчивого взгляда.
Однако Дуболом почему-то не выполнил своего обещания. "Санобработки" не последовало ни в этот день, ни в последующие. А в конце недели наконец сформировали этап на Владимир.
* * *
Семьдесят шестую камеру спас от тяжелых резиновых палок лейтенант Медведев. Он страховал Вольфа, выполняя роль ангела-хранителя, но делал это конспиративно, что существенно затрудняло дело.
- Сколько у вас заключенных с татуировками антисоветского характера? занудливо выспрашивал он у подполковника Смирнова.
Начальник только кряхтел и задумчиво морщил лоб. Ничего хорошего активность комитетчика лично ему не сулила. Если неудачно попасть под очередную кампанию, можно лишиться должности и партийного билета, как будто не какой-то трижды судимый дебил Петя Задуйветер, а он, подполковник внутренней службы Смирнов, выколол у себя на лбу крамольные слова "Раб КПСС".
- Мы это дело пресекаем в корне, с кожей такую гадость срезаем! - не очень уверенно сказал Смирнов, отводя взгляд.
- А кто допускает антипартийные высказывания? Кто пишет жалобы в ООН? Кто рассказывает анекдоты про руководство страны?
- Нет таких, - уже решительнее ответил подполковник, усердно изображая зрелого и деловитого руководителя исправительной системы, которому совершенно напрасно вверенный контингент дал обидное прозвище Дуболом. - Если попадались, мы их в психушку оформляли...
- Вот-вот, - неодобрительно пробурчал Медведев. - А потом ихние "голоса" про все это на весь мир рассказывают...
Подполковник Смирнов терялся в догадках. Лейтенант из Конторы объявился с неделю назад и проявил большой интерес к обитателям следственного изолятора. Кто из какого города, кто где служил, работал. Он перелопатил картотеку, что-то выписывал, что-то помечал в небольшом блокноте. Порекомендовал перетасовать несколько камер, и эти рекомендации были тут же выполнены.
И Смирнов, и его заместители, и оперчасть находились в напряжении. Интерес к изолятору у органов появился явно неспроста. Может, действительно попали во вражескую передачу? Или это камуфляж, а на самом деле копают под сотрудников, а еще хуже - под руководство? Или готовят какую-то комбинацию с диссидентами? Или здесь что-то другое, недоступное не искушенному в государственных делах разуму начальника СИЗО?
- Ладно. А как с националистами? Составьте-ка мне справочку на тех, у кого с пятым пунктом не в порядке!
Медведев приходил каждый день и требовал все новые справки, листал личные дела десятков осужденных, расспрашивал о каждом из них.
- Вот этот татарин, он правда мулла? И что, молится? А других вовлекает?..
- А эти двое евреев в одной камере... Они зачем вместе, чтоб сионистскую пропаганду легче вести?..
- А немец вообще шпион, да у него еще свастика выколота! Мутит воду?
Смирнов вертелся, как карась на сковородке:
- Никакой он не мулла, мошенник, под видом муллы деньги на мечеть собрал и на ипподроме проиграл...
- Евреи в пропаганде не замечены, но на всякий случай рассадим по разным хатам...
- Не знаю, какой он шпион - с ног до головы расписан, типичная босота... Но хата у них наглая, сегодня я их под палки поставлю!
Комитетчик насторожился.
- Вот этого не надо! От вас и так вонь наружу выходит, причем далеко улетает, за бугор! Никаких эксцессов! Лучше разгоняйте всех по зонам побыстрей! Чего они у вас киснут столько времени?
- Да этапы собираем... Чтоб вагонзаки порожняком не гонять... Но раз такое дело - разгоним...
- А этот латыш про отделение от Союза не заговаривает?
- А эти узбеки...
Когда настырный комитетчик вдруг перестал приходить в Бутырку, подполковник Смирнов испытал большое облегчение. А лейтенант Медведев столь же неожиданно появился в кабинете начальника Владимирской тюрьмы и вновь принялся задавать те же вопросы, рыться в картотеке и перетасовывать камеры. Поскольку во Владимирском централе содержалось немало политических, то руководство это не удивило.
* * *
- Внимание, вы поступаете в распоряжение конвоя! Требования конвоиров выполнять немедленно и беспрекословно!
Сорванный голос приземистого старлея перекрывал свирепый лай двух рвущихся с поводков низкорослых черных овчарок, гудки маневрового тепловоза и шум компрессора на грузовом дворе.
- При этапировании резких движений не делать! При пересечении охраняемого периметра оружие применяется без предупреждения!
Яркие прожектора освещали застывших на корточках зэков, отбрасывающих длинные тени автоматчиков, блестящие рельсы и зловещий то ли грузовой, то ли пассажирский вагон с глухими окнами и темным зевом распахнутой двери. Вольф глубоко вдыхал пахнущий битумом и нагретым, железом воздух, будто хотел надышаться впрок. Другие арестанты не пользовались такой возможностью - почти все курили и привычно глотали едкий табачный дым.
Этап был сборный - около пятидесяти человек из Бутырки, "Матросской тишины", Краснопресненской пересылки, Четвертого СИЗО... Угрюмые мужики в одинаковых серых робах с явным раздражением слушали начальника конвоя. Натянутая вокруг веревка с красными лоскутами выводила из равновесия, потому что не шла в сравнение с толстыми стенами, бесконечными решетками, высокими заборами, ржавыми рядами колючей проволоки.
Свобода была вокруг, совсем рядом, она дразнила, будоражила, провоцировала, как раздевшаяся на пьяной вечеринке и бесстыдно танцующая баба. Если резко рвануть в глубину станции, затеряться в непроглядной тьме между товарных составов, перемахнуть забор и раствориться в многомиллионном городе... Но злобные, натасканные на людей псы и тренированные стрелять навскидку автоматчики почти не оставляли надежды на успех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
- Ах ты, сука! На хозяина руку поднял! Да я тебя по стене размажу!
На помощь начальнику бросились прапорщики и капитан. Под градом ударов бельмондо корчился и стонал. Тяжелые сапоги с хрустом вминали грудную клетку, смачно влипали в бока, с треском били по рукам и ногам. Наконец Хорек замолчал и перестал шевелиться.
- Хватит с него! - тяжело дыша, сказал подполковник. - Он хоть и псих, но этот урок навсегда запомнит! Пошли!
Дверь с лязгом захлопнулась.
- Мудила! - морщась, сказал Калик, перевязывая ладонь настоящим стерильным бинтом. - У нас два жмурика подряд, а он взялся хозяина мочить! Всю хату под раскрутку подставить!
Шкет облил полумертвого Хорька водой. Неожиданно для всех тот открыл глаза.
- Как же так, Калик, ты же мне сам сказал Дуболома завалить, - простонал он, еле шевеля расплющенными губами.- Сам ведь сказал! А сам не дал... Как же так?!
- Я тебе разве так сказал делать? Надо выбрать момент и делать тихо, с умом... А ты всем людям хотел вилы поставить!
- Как же так, Калик... Ты же сам сказал!
Глаза Хорька закатились.
- Слышь, Калик, а чего ты руку-то подставил? - внезапно поинтересовался Морда. - Захотел перед Дуболомом выслужиться, оттолкнул бы Хорька - и все дела! Себе-то кровянку зачем пускать?
- Да он, сука, на этап идти не хочет! - раздался тонкий голос кота. Видно, знает, что во Владимире ему правилка будет!
Кроме Расписного, никто этого не слышал. Но в следующую секунду Расписной слово в слово повторил эту же фразу.
- Что?! - вскинулся Калик. И было видно, что кот с Расписным попали в точку. - Да я тебя без соли схаваю! А ну, пацаны!
Никто не двинулся с места. Даже Зубач сделал вид, что ничего не слышит.
- Кто ему верит? - спросил Морда. - Я с Расписным и Хорьком согласен: Калик ссучился. А ты, Леший, что скажешь?
- Сам Хорька научил, а потом вломил хозяину. Конечно, сука!
- Голубь?
- Сука!
- Катала?
Брови-домики опали, хитрые глаза картежника полуприкрылись, и он надолго задумался. Но бесконечно думать нельзя, надо что-то говорить. И отвечать за свое слово, если оно пойдет вразрез с мнением большинства.
- Согласен.
- Зубач?
- И я согласен.
- Каштан?
- За такой косяк на жало сажают!
- Утконос?
- Люди все видали и слыхали. Сука он!
Ни одного голоса в защиту теперь уже бывшего смотрящего никто не подал. Калик менялся на глазах: каменные черты лица расслабились и поплыли, как воск свечи, от грозного вида ничего не осталось, он даже ростом меньше стал.
- Шкет?
- Продал он Хорька, что тут скажешь. Значит, сука!
- Савка?
- Сука и есть!
Все понимали, к чему идет дело. И Калик понимал. И Расписной наконец понял. Но его кровавая развязка не устраивала: еще один труп списать не удастся, начнется следствие - так можно затормозиться здесь до зимы.
- Что с ним делать будем? - спросил для проформы Морда.
- На нож!
- Задавить гада!
- В параше утопить!
- Я вот что думаю, бродяги, - степенно начал Расписной с теми рассудительными интонациями, которые так ценятся в арестантском мире.- Если мы с него спросим как с гада, это будет справедливо. Но неправильно...
- Как так?! - возмутился Леший.
- Да очень просто. Его Пинтос на правилку ждет во Владимире. Утром Краевой маляву пригнал. Так, Морда? Так, Катала?
- Так.
- Так.
Морда и Катала кивнули.
- Пинтос вор, законник, нам свое мнение против его решения выставлять негоже. Поэтому я предлагаю: мы гада сейчас загоним под шконку, и пусть идет к Пинтосу на разбор. А смотрящим надо выбрать Морду. Я так думаю.
- А чего, правильно! - с готовностью крикнул Катала.
- Точняк!
- Молоток, Расписной, дело говорит!
Решение приняли единогласно. Зубач, Голубь и Каштан сбили Калика с ног и пинками загнали под шконку. Всемогущий пахан в один миг превратился в презираемого всеми изгоя.
- Ну и все! - подвел итог Морда, занимая место смотрящего. - А во Владимире пусть с него Пинтос спросит, как хочет...
Но Калик не стал дожидаться встречи с Пинтосом. В ту же ночь он привязал скрученный в три слоя бинт к отведенной ему третьей шконке и удавился.
Пришедшего утром начальника эта смерть не очень удивила.
- А ведь верно он давеча сказал: сегодня авторитет, а завтра полез на третью шконку, - задумчиво проговорил Дуболом, рассматривая безвольно висящее тело. И, повернувшись к внушительной свите, которая теперь не отходила ни на шаг, добавил: - Сразу видно: клопы загрызли... Надо санобработку делать! Тогда у них дохнуть перестанут!
Два здоровенных прапорщика многозначительно переглянулись, третий зловеще усмехнулся.
- И запомните - у меня живут по моим порядкам! Или вообще не живут! - на прощанье бросил подполковник.
- Влетели! - сказал Катала, когда дверь захлопнулась. - Вот чума!
- Да, Калик нам и напослед подосрал, - мрачно кивнул Леший.
Настроение у всех было подавленное.
- Вы чего? - спросил Расписной. - Ну пусть делают санобработку, от клопов-то житья нет!
- Т-ю-ю... - Леший хотел присвистнуть, но вспомнил, что в камере этого делать нельзя, и, растерянно пожевав губами, перевел взгляд на нового смотрящего. Тот смотрел на Расписного со странным выражением.
- Я не врубаюсь... Ты что, пассажир с экватора?(1) Придут десять мордоворотов с палками и разделают всю хату в пух и перья! Ты откуда, в натуре?
В воздухе повисло напряжение. Невидимая стена вмиг отгородила его от всех остальных. Потапыч предупреждал, что все мелочи зэковской жизни за несколько месяцев изучить нельзя, проколы неизбежны, и тогда надежда только на собственную изворотливость и находчивость.
Волк рассмеялся:
- Выходит я косяк упорол(2). У нас это по-другому называлось - "банный день". Один раз меня так по кумполу смазали, два дня имени не помнил...
- А я после обработки неделю пластом валялся...
- Мне руку сломали...
1 Пассажир с экватора - простак, ничего не знающий о тюремной жизни. 2 Упорол косяк - совершил ошибку, нарушение установленных правил.
Опасное напряжение разрядилось, каждый вспоминал свой опыт "санобработок", и внимание переключилось с Расписного на очередного рассказчика. Только Зубач не отводил пристального, недоверчивого взгляда.
Однако Дуболом почему-то не выполнил своего обещания. "Санобработки" не последовало ни в этот день, ни в последующие. А в конце недели наконец сформировали этап на Владимир.
* * *
Семьдесят шестую камеру спас от тяжелых резиновых палок лейтенант Медведев. Он страховал Вольфа, выполняя роль ангела-хранителя, но делал это конспиративно, что существенно затрудняло дело.
- Сколько у вас заключенных с татуировками антисоветского характера? занудливо выспрашивал он у подполковника Смирнова.
Начальник только кряхтел и задумчиво морщил лоб. Ничего хорошего активность комитетчика лично ему не сулила. Если неудачно попасть под очередную кампанию, можно лишиться должности и партийного билета, как будто не какой-то трижды судимый дебил Петя Задуйветер, а он, подполковник внутренней службы Смирнов, выколол у себя на лбу крамольные слова "Раб КПСС".
- Мы это дело пресекаем в корне, с кожей такую гадость срезаем! - не очень уверенно сказал Смирнов, отводя взгляд.
- А кто допускает антипартийные высказывания? Кто пишет жалобы в ООН? Кто рассказывает анекдоты про руководство страны?
- Нет таких, - уже решительнее ответил подполковник, усердно изображая зрелого и деловитого руководителя исправительной системы, которому совершенно напрасно вверенный контингент дал обидное прозвище Дуболом. - Если попадались, мы их в психушку оформляли...
- Вот-вот, - неодобрительно пробурчал Медведев. - А потом ихние "голоса" про все это на весь мир рассказывают...
Подполковник Смирнов терялся в догадках. Лейтенант из Конторы объявился с неделю назад и проявил большой интерес к обитателям следственного изолятора. Кто из какого города, кто где служил, работал. Он перелопатил картотеку, что-то выписывал, что-то помечал в небольшом блокноте. Порекомендовал перетасовать несколько камер, и эти рекомендации были тут же выполнены.
И Смирнов, и его заместители, и оперчасть находились в напряжении. Интерес к изолятору у органов появился явно неспроста. Может, действительно попали во вражескую передачу? Или это камуфляж, а на самом деле копают под сотрудников, а еще хуже - под руководство? Или готовят какую-то комбинацию с диссидентами? Или здесь что-то другое, недоступное не искушенному в государственных делах разуму начальника СИЗО?
- Ладно. А как с националистами? Составьте-ка мне справочку на тех, у кого с пятым пунктом не в порядке!
Медведев приходил каждый день и требовал все новые справки, листал личные дела десятков осужденных, расспрашивал о каждом из них.
- Вот этот татарин, он правда мулла? И что, молится? А других вовлекает?..
- А эти двое евреев в одной камере... Они зачем вместе, чтоб сионистскую пропаганду легче вести?..
- А немец вообще шпион, да у него еще свастика выколота! Мутит воду?
Смирнов вертелся, как карась на сковородке:
- Никакой он не мулла, мошенник, под видом муллы деньги на мечеть собрал и на ипподроме проиграл...
- Евреи в пропаганде не замечены, но на всякий случай рассадим по разным хатам...
- Не знаю, какой он шпион - с ног до головы расписан, типичная босота... Но хата у них наглая, сегодня я их под палки поставлю!
Комитетчик насторожился.
- Вот этого не надо! От вас и так вонь наружу выходит, причем далеко улетает, за бугор! Никаких эксцессов! Лучше разгоняйте всех по зонам побыстрей! Чего они у вас киснут столько времени?
- Да этапы собираем... Чтоб вагонзаки порожняком не гонять... Но раз такое дело - разгоним...
- А этот латыш про отделение от Союза не заговаривает?
- А эти узбеки...
Когда настырный комитетчик вдруг перестал приходить в Бутырку, подполковник Смирнов испытал большое облегчение. А лейтенант Медведев столь же неожиданно появился в кабинете начальника Владимирской тюрьмы и вновь принялся задавать те же вопросы, рыться в картотеке и перетасовывать камеры. Поскольку во Владимирском централе содержалось немало политических, то руководство это не удивило.
* * *
- Внимание, вы поступаете в распоряжение конвоя! Требования конвоиров выполнять немедленно и беспрекословно!
Сорванный голос приземистого старлея перекрывал свирепый лай двух рвущихся с поводков низкорослых черных овчарок, гудки маневрового тепловоза и шум компрессора на грузовом дворе.
- При этапировании резких движений не делать! При пересечении охраняемого периметра оружие применяется без предупреждения!
Яркие прожектора освещали застывших на корточках зэков, отбрасывающих длинные тени автоматчиков, блестящие рельсы и зловещий то ли грузовой, то ли пассажирский вагон с глухими окнами и темным зевом распахнутой двери. Вольф глубоко вдыхал пахнущий битумом и нагретым, железом воздух, будто хотел надышаться впрок. Другие арестанты не пользовались такой возможностью - почти все курили и привычно глотали едкий табачный дым.
Этап был сборный - около пятидесяти человек из Бутырки, "Матросской тишины", Краснопресненской пересылки, Четвертого СИЗО... Угрюмые мужики в одинаковых серых робах с явным раздражением слушали начальника конвоя. Натянутая вокруг веревка с красными лоскутами выводила из равновесия, потому что не шла в сравнение с толстыми стенами, бесконечными решетками, высокими заборами, ржавыми рядами колючей проволоки.
Свобода была вокруг, совсем рядом, она дразнила, будоражила, провоцировала, как раздевшаяся на пьяной вечеринке и бесстыдно танцующая баба. Если резко рвануть в глубину станции, затеряться в непроглядной тьме между товарных составов, перемахнуть забор и раствориться в многомиллионном городе... Но злобные, натасканные на людей псы и тренированные стрелять навскидку автоматчики почти не оставляли надежды на успех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19