Простить такие слова - значит потерять лицо. Микула, выставив кулаки, бросился на обидчика. Не вставая, Расписной поднял навстречу ногу и резко разогнул коленный сустав. Удар пришелся в грудь. Микула опрокинулся на спину, гулко стукнувшись затылком, и остался лежать, раскинув крестом руки.
- Я ж говорил - какой из него смотрящий! - Расписной со смехом указал пальцем на поверженного противника. Какими бы ни были первоначальные планы "Индии", ему явно удалось перехватить инициативу и набрать очки. Но назвать это победой еще было нельзя.
- Махаться в хате западло! - мрачно сказал Пинтос. Он явно был выбит из колеи.
- С зачинщика первый спрос, - парировал Расписной.
- Ладно... Только хватит пургу гнать, тебя не за тем позвали. Непоняток много выплывает, разбор требуется!
Три человека встали со шконок и полукругом окружили стол. В руках у них были ножи. Настоящие ножи! Вольф глазам своим не поверил. В особорежимной тюрьме, где обыски проводятся по нескольку раз в день, нож в руках зэка все равно что пушка или танк у преступников на воле.
- Слышь, Пинтос, сейчас в хате будет три трупа, - тихим, но от того не менее ужасным голосом сказал Расписной. - Пусть спрячут перья и вернутся на место!
Наступила мертвая тишина. Наглядная расправа с Микулой и не оставляющая сомнений в ее исполнении угроза сделали свое дело. Пинтос нехотя махнул рукой, ножи исчезли, торпеды вернулись на свои места. У них был вид побитых собак, но это ничего не значило - с тем большим остервенением каждый вцепится Расписному в глотку при первом удобном случае.
- Духаристый, значит, - констатировал смотрящий. - Ну, да это мы слышали. В своей Туркмении ты нашумел... Только там ты вертухаев мочил, а тут своего брата заделать норовишь. Да приемчиками хитрыми ментовскими руки крутишь... Объясни честным арестантам, как это получается?
Расписной усмехнулся:
- Что, тебе такую гнилую предъяву Микула подсунул? Нашли кого Смотрящим ставить. Вот и лежит - спекся весь!
- Не о нем щас базар, - без выражения ответил Пинтос. - О тебе. Давай за себя отчитайся.
- Ты на стопорки(1) с какой БОЛЬШОЙ ходил? - наклонился вперед Расписной, глядя смотрящему прямо в глаза.
1 Стопорка - разбой.
- А хули ты опер? - прищурился в ответ Пинтос.
- Скажи, с какой? Сейчас ты сам за меня отчитаешься!
- С разными. И "наган" был, и "макар"...
- Вот видишь! - торжествующе улыбнулся Расписной. - С "макарами" все менты гуляют. Когда они нас вяжут, то "макаром" в рожу тычут да по башке колотят! Но тебе с "макаром" на дело идти не западло? А почему мне западло ментовским приемом клешню какому-нибудь бесу своротить?
Он осмотрелся. Несколько арестантов едва заметно улыбались.
- Слыхали мы, что у тебя метла чисто метет, - после некоторой паузы произнес Пинтос. - Слыхали. Только слова, даже гладкие, заместо дел не канают. А у тебя кругом - одни слова. Никто из честных бродяг тебя не знает. Дел твоих, обратно, не знают. Про приколы твои в "белом лебеде" слыхали - глухо так, издаля... И опять слова, слухи этапные. Может, было, может, нет, может, ты, а может, кто другой...
- Знают меня все, кто надо, - спокойно возразил Расписной. - Спросите корешей, с которыми я по малолетке бегал, - Зуба, Кента, Скворца, Филька спросите. Косому Кериму малевку тусаните, Сивому... В Средней Азии меня многие знают. А если бы тебя, Пинтос, в пески загнали, то, может, точняк такие бы непонятки и вылезли. Кто там про тебя слыхал?
Смотрящий помолчал, со скрипом почесал потную шею:
- Это верно. Пески далеко... Этапы долго идут. Но не через месяц, так через три тюрьма все узнает.
Пинтос испытующе смотрел на Расписного и, наверное, уловил отразившееся у него на лице облегчение. Губы смотрящего искривились в злорадной улыбке.
- Только нам столько ждать не надо. Мы сейчас все узнаем. Коляша!
В дальнем углу хаты обозначилось какое-то шевеление, и к столу бесшумно двинулась тощая согбенная фигура. Расписной мог поклясться, что среди пересчитанных обитателей камеры этого человечка не было. Либо он вылез из-под шконки, либо материализовался ниоткуда. А может, в силу убогости, серости и незаметности растворялся в убогом тюремном мирке, сливаясь с серым шконочным одеялом, как хамелеон сливается с любым предметом, на котором находится.
- Метла метет чисто, - повторил Пинтос. - Только Коляша тридцатник размотал и был кольщиком(1) на всех зонах. Он сейчас твои картинки почитает. Как там у тебя концы с концами сходятся!
- Регалки не врут, - дребезжащим голосом произнес Коляша. - Туфтовые сразу видать...
На вид ему было не меньше ста лет. Дрожащая голова, сутулая спина, опущенные плечи, неуверенная походка, длинная пожелтевшая исподняя рубаха и такие же кальсоны с болтающимися тесемками. Добавить белые, до плеч, волосы, бороду по пояс да вложить в руки свечку - вылитый отшельник, отбывающий добровольную многолетнюю схиму и прикоснувшийся к тайнам бытия.
Но ни бороды, ни длинных волос у Коляши не было: сморщенное личико смертельно больной обезьянки, вытянутый череп, туго обтянутый желтой, с пигментными пятнами кожей, неожиданно внимательный взгляд слезящихся глаз. И какая-то особая опытность многолетнего арестанта, вся жизнь которого прошла в зверином зарешеченном мире.
- Давай поглядим, голубок, - уверенным тоном врача приказал Коляша. - Кто тебе картинки-то набивал?
Он приблизил лицо к самой коже Расписного, как будто нюхая татуировки. На миг у Вольфа мелькнула дикая мысль, что Коляша может заговорить с кем-либо из наколотых тюремных персонажей - с котом, русалкой или орлом и расспросить: как и при каких обстоятельствах они появились на его теле.
1 Кольщик - татуировщик.
- Разные люди. Вот этот перстенек я сам наколол. А этот - кент мой, Филек.
- Э-э-э, голубок... Храм ты сам себе не набьешь. Для такого дела в каждой зоне кольщики имеются. Я всех знаю. Кто как тушь разводит, как колет, чем, да как рисунок ложит...
Голос у Коляши уже не дребезжал. Да и весь облик его изменился - он будто окреп и даже стал выше ростом. Наверное, его выводы отправили под ножи и заточки не одного зэка, и оттого старый арестант чувствовал значимость момента и свою силу.
- У нас на малолетке кололи все, кому не лень, - возразил Расписной. - Да и потом, на взросляке, много спецов было. К тому ж они там меняются всю дорогу. Один откинулся, другой зарулил. А храм действительно старый кольщик заделал. Хохол, погоняло Степняк...
Степняк был единственным реальным кольщиком, включенным в легенду. Про него подробно рассказал Потапыч.
- Лысый, спина у него ломаная. Как погода меняется - криком кричит... Из Харькова сам.
- Есть, есть такой...- Коляша продолжал нюхать татуировки. - А чем он колет? Чем красит? На чем краску разводит? Есть у него трафаретки да какие?
- Мне бритвой наколол, "Спутником". Корефану одному муху на болт посадил тремя иголками. Краску из сажи делает - с сахаром и пеплом перемешивает, на ссаках разводит. Только я себе настоящую тушь достал. В основном от руки колет, но если картинка большая, то вначале на доске рисунок заделает, набьет иголок по контуру - и штампанет, краской намажет, а потом уже остальное докалывает...
Вольф понятия не имел, как в действительности колет неизвестный ему Степняк, поэтому просто выложил все известные ему приемы зэковского татуирования. Судя по реакции камеры, попадал он "в цвет". Только Коляша недовольно морщился, будто нюхал парашу.
- У тебя и впрямь "Спутником" наколото, - пробурчал старый кольщик. Только Степняк иголками работает, да не тремя, а двумя! Картинку он на газете рисует, а потом сквозь нее колет, вот так-то, голубок!
- Как он работает - за то речи нет, - пожав плечами, сказал Вольф. - Я обсказываю, как он мне колол. Можем у других бродяг спросить, небось не я один такой.
На шконках зашевелились.
- Мне Степняк знак качества на коряге колол, как раз тремя иголками, сказал один из арестантов. - И без всякой газеты.
- Во, слыхали? - Вольф улыбнулся и поднял палец.
- Ты погодь радоваться... Чего у тебя на перстеньке три лучика-то перечеркнуты? - занудливо спросил Коляша.
- Да того, что я срок сломал. Сделал ноги из зоны, три года не досидел.
- Э-э-э, голубок... Так давным-давно считали... Еще при Сталине. А потом сломанный срок отмечать перестали. Вот ведь какая закавыка!
Это было похоже на правду. Потапыч жил прошлым, все времена перемешались в его голове, и такую ошибку он вполне мог допустить.
- Подумаешь, закавыка! - хмыкнул Вольф. - Я когда на волю вырвался, никого не спрашивал - взял от радости и перечеркнул три года. Так что, теперь ты их к моему сроку добавишь? Давай у общества спросим!
Он обвел рукой вокруг, незаметно осматриваясь. Обстановка была спокойной, хотя он знал: один жест Пинтоса, и все вмиг изменится.
- Я тебе не прокурор, чтобы срок добавлять. А общество и так все видит и свое слово скажет. Пока ты ответ держи, - сказал Коляша и ткнул пальцем прямо в храм на могучей груди Вольфа. - Говоришь, Степняк тебе сразу все три купола наколол?
Ничего такого Расписной не говорил, в вопросе явно крылся подвох.
- Про купола у нас с тобой базара не было. Но колол сразу. Третья ходка три купола. Коляша причмокнул губами и кивнул:
- Это и ежу понятно. Трехкупольный храм - регалка авторитетная. Только бывает, храм и по частям набивают. Кажный купол по новой ходке дорисовывают.
- И что с того?
-. Да то, что не в цвет у тебя выходит! - Корявый палец ткнул в звезду вокруг правого соска. - Вот здесь куполок-то у тебя перекрывается! Значит, звезду уже опосля набивали! А так не бывает потому как храм главней звезды!
На шконках зашумели. Пинтос прищурился. Очухавшийся и с трудом сидящий на полу Микула оживился.
- Я Верблюда заставил туфтовые парчушки с кожей срезать!
- Погодь! - остановил его Пинтос. - Тут другое, Тут не о мелочевке базар идет - об авторитетских регалках. Дело серьезное! Что скажешь, Расписной?
И снова в камере наступила звенящая тишина. От ответа Вольфа зависела его судьба. А что отвечать? Потапыч действительно начал с наиболее трудной фигуры и забыл про последовательность нанесения иерархических знаков. Теперь совершенно очевидно, что Потапыч допустил серьезную ошибку, или, если придерживаться блатного жаргона, "упорол косяк". Отвечать за этот косяк предстояло Вольфу.
- Пургу ваш Коляша метет! - возмущенно выкрикнул он. - Звезды мне еще по второй ходке набили! А храм по третьей! Кто там кого перекрывает?! У него уже зенки не видят ни хера! Пусть все честные бродяги сами позырят!
Лучшая защита - это нападение. "Если что - при буром! - говорил Потапыч. Там это проходит..." К тому же определить на глаз, какая из татуировочных линий нанесена первой, а какая второй - дело малореальное. Тут и экспертиза вряд ли поможет: в отличие от бумаги или картона человеческая кожа постоянно шелушится и обновляется...
- Нет, ты сам глянь, Пинтос! Да кто хочет подходите!
Пинтос нехотя наклонился, поводил рукой по татуированной коже, крякнул.
- Тут и впрямь не разберешь, - недовольно пробурчал он. - Только я кольщиком тридцать лет не был, а Коляша был. Потому общество ему и верит.
- А чему тут верить? - продолжал переть буром Вольф. - Что, меня менты раскрасили и наседкой в хату запустили? А чего высиживать-то в пересылках? Да и у кого из вас за душой такие громкие дела, чтобы мне шкуру портили?
Тишина из напряженной стала растерянной.
- И потом, разве я к вам пришел? Нет, вы меня сюда вызвали! Разве я что-то выпытывал? Нет, все только меня расспрашивают! Вот пусть Микула скажет - кому я хоть один вопрос задал? А?!
- Нос в чужую жопу он не совал, это верно, - нехотя подтвердил Микула.
- Вот так! Кто мне конкретную предъяву сделает? - Вольф резко развернулся. Три торпеды снова взяли его в полукольцо, теперь руки они держали за спиной, выжидающе глядя на смотрящего. Дело близилось к развязке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19