Ни слова больше, каждая минута слишком дорога. Прощайте, Франсуаза. Мы не сдадимся без борьбы. Ночью пришлю сказать, как идет дело.
Он нежно обнял сестру, поцеловал и поспешно вышел из комнаты.
После отъезда брата де Монтеспан долго бесшумно, сжав руки, ходила по мягкому ковру. Глаза ее горели, душа клокотала от ревности и ненависти к сопернице. Пробило десять, одиннадцать, двенадцать, а она все еще ждала, мучаясь от ярости и нетерпения, прислушиваясь к каждому шагу, ожидая вестей. Наконец, все кончилось. Вот быстрые шаги по коридору, стук в дверь приемной и шепот ее черного негра. Вся дрожа от нетерпения, она бросилась в переднюю и сама взяла записку от покрытого пылью всадника. На клочке бумаги грубым почерком было написано только несколько слов, но при виде их румянец снова вспыхнул на ее щеках и улыбка заиграла на дрожащих губах. Почерк был ее брата; он писал: «Архиепископ сегодня ночью не приедет».
Глава XV. ПОЛУНОЧНАЯ МИССИЯ
Де Катина отлично понимал всю важность возложенного на него поручения. Сохранение тайны, потребованное от него королем, его возбужденное состояние и характер самого приказания, отданного монархом, — все это подтверждало слухи, ходившие при дворе. Де Катина хорошо были известны интриги и раздоры, царившие здесь, и он понял, что следует прибегнуть к большим предосторожностям при исполнении данного ему важного поручения. Поэтому, дождавшись наступления темноты, он велел слуге-солдату вывести двух лошадей к воротам сада, выходившим к назначенному месту, описав ему в нескольких словах расположение двора. Ему казалось, что эта ночная поездка может иметь влияние на будущую историю Франции.
— Мне понравился ваш король, — говорил Амос Грин, — и я рад ему услужить. Ну, я рад, что он снова намерен жениться, хотя любой женщине трудненько-таки будет приглядывать за таким большим хозяйством.
Де Катина улыбнулся взглядам своего приятеля на обязанности королевы.
— Вы без оружия? — спросил он. — У вас нет ни шпаги, ни пистолетов?
— Нет, уж если нельзя взять ружья, то к чему мне возиться с тем, что я не мастер пускать в дело. А почему вы меня спрашиваете об этом?
— Нам может угрожать опасность.
— Какая?
— Многие стремятся помешать этому браку. Все первые лица государства настроены против него. Если бы им удалось задержать нас, то и брак был бы отложен, по крайней мере, на сутки.
— Но я думал, что это тайна?
— Их не бывает при дворе. Дофин, брат и все друзья их были бы очень рады увидеть гонцов в Сене, прежде чем последним удастся добраться до дома архиепископа. Но кто это?
Перед ними, на дорожке, показалась плотная фигура. Когда она приблизилась, цветная лампочка, спускавшаяся с одного из деревьев, осветила голубой с серебром мундир гвардейского офицера. То был майор де Бриссак, однополчанин де Катина.
— Эй! Куда отправляетесь?
— В Париж, майор.
— Я сам еду туда через час. Не подождете ли меня? Отправимся вместе.
— Сожалею, но у меня спешное дело. Нельзя терять ни минуты.
— Прекрасно. Добрый вечер и приятной прогулки.
— Что, он верный человек, наш друг майор? — спросил, оглядываясь, Амос Грин.
— Да, на него вполне можно положиться.
— Ну, так я хотел бы переговорить с ним.
Американец поспешно бросился назад по дорожке, а де Катина стоял, рассерженный бесполезной задержкой. Прошло целых пять минут, пока вернулся его спутник, а горячая кровь французского воина уже кипела нетерпением и гневом.
— Полагаю, вам следует ехать в Париж одному, мой друг! — воскликнул он. — Если я отправляюсь по приказу короля, то не могу задерживаться из-за ваших капризов.
— Очень жаль, — спокойно ответил Грин. — Мне нужно было передать кое-что вашему майору, а может статься, что мне не придется вновь увидеться с ним.
— Ну, вот и лошади, — проговорил капитан, распахивая калитку. — Вы накормили и напоили их, Жак?
— Так точно! — отрапортовал человек, державший лошадей.
— Ну, так прыгай в седло, дружище Грин, и помчимся без остановки, пока впереди не засверкают огни Парижа.
Солдат посмотрел им вслед с насмешливой улыбкой.
— Без остановки, вот как? — пробормотал он, поворачиваясь, чтобы идти назад. — Ну, это мы еще посмотрим, мой капитан, посмотрим.
Более мили приятели проскакали голова в голову, колено в колено. С запада поднялся ветер, небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами; месяц мелькал среди быстро несущихся облаков. И даже в моменты его проблеска, на дороге, окаймленной старыми деревьями, было темно, а когда окончательно исчезал и жалкий свет, то не было видно ни зги. Де Катина тревожно напрягал зрение, глядя поверх ушей своего коня, и тыкался лицом в гриву, пытаясь различить путь.
— Что вы скажете о дороге?
— По виду, здесь как будто проехало несколько экипажей.
— Что? Боже мой! Неужели вы в силах разглядеть их следы?
— Конечно! Почему бы нет.
— Да потому, что я не вижу и самой дороги.
Амос Грин от всей души расхохотался.
— Если бы вам приходилось частенько путешествовать ночью по лесам, как мне, — проговорил он, — где зажечь огонь, значит, рисковать волосами на голове, вы привыкли бы по-кошачьи видеть в темноте.
— Тогда поезжайте-ка лучше вперед, а я за вами. Вот так. Эге, что такое?
Внезапно раздался резкий звук, как будто что-то лопнуло. На один миг американец качнулся в седле.
— Это ремень от стремени. Он упал.
— Можете отыскать его?
— Да, но я в состоянии ехать и без него. Отправляемся дальше.
— Отлично! Теперь я разбираю в темноте вашу фигуру.
Они проскакали таким образом еще несколько минут. Голова лошади де Катина почти касалась хвоста лошади Грина. Вдруг снова раздался такой же звук, и капитан покатился с седла на землю. Однако он успел удержать поводья в руках и в одно мгновение вновь очутился на спине лошади, рассыпаясь в проклятиях, как это делает только сердитый француз.
— Тысяча громов небесных, — горячился он. — Что это такое?
— У вас тоже лопнул ремень.
— Два ремня в пять минут? Это невозможно.
— Невозможно, чтобы это было случайностью, — серьезно проговорил американец, соскакивая с лошади. — Ага, а это что такое? Другой ремень у меня также подрезан и висит на ниточке.
— И мой также. Я чувствую это, проводя по нему рукой. При себе у вас кремень? Надо высечь огонь.
— Нет, нет; человеку безопаснее в темноте. Предоставляю другим проделать это. Мы и так увидим все, что нам нужно.
— У меня подрезан повод.
— У меня та же история.
— И подпруга.
— Удивительно, как мы еще не сломали себе шеи. Кто это сыграл с нами такую шутку?
— Кто же, как не этот негодяй Жак. Он ведь присматривал за лошадьми. Ну, погоди, достанется же тебе, когда я вернусь в Версаль.
— Но почему он решился на это?
— Ах, его подкупили. Он был орудием в руках людей, желавших помешать нашей поездке.
— Да, вероятно. Но у них должна быть какая-нибудь тайная причина. Они отлично знали, что, обрезав ремни, не помешают нам доехать до Парижа, так как, в крайнем случае, мы можем скакать и без седла или просто бежать, если нужно.
— Они надеялись, что мы сломаем себе шеи.
— Один из нас, допустим, мог бы, но вряд ли оба, так как участь одного предостерегла бы другого.
— Ну, так что же, по-вашему, они хотели сделать? — нетерпеливо крикнул де Катина. — Ради бога, придем же, наконец, к какому-нибудь заключению, нам дорога каждая минута.
Но Грина нельзя было заставить отказаться от его спокойной, методичной манеры рассуждать вслух.
— Они не рассчитывали остановить нас, — продолжал он. — Что же им надо? Какое значение имело бы для них, передай мы наше поручение часом-двумя, раньше или позже? Ведь это безразлично.
— Ради бога… — нетерпеливо прервал его де Катина.
Но Амос Грин хладнокровно обсуждал положение.
— Почему же они хотят задержать нас? Я вижу только одну причину — это дать возможность кому-то обогнать нас, чтобы потом остановить. Вот что, капитан. Держу пари на шкуру бобра против шкуры кролика, что я напал на след. Тут на земле видны следы двадцати всадников, проехавших прежде, чем выпала роса. Если нас задержат, у них найдется время составить план до нашего приезда.
— А может быть, вы и правы, — задумчиво проговорил де Катина. — Что же вы предлагаете?
— Повернуть оглобли вспять или ехать окольным путем.
— Это немыслимо. Нам пришлось бы возвращаться к проселочной дороге у Медона, а это лишних десять миль.
— Лучше запоздать на час, чем не приехать вовсе.
— Ба, не прерывать же нам путь из-за одной догадки. Впрочем, есть еще проселочная Сен-Жерменская дорога, милей ниже. Когда мы доберемся до нее, можно будет взять направо, вдоль южной стороны реки, и таким образом изменить маршрут.
— Но мы рискуем не доехать до этой дороги.
— Пусть попробует кто-либо преградить нам путь, мы знаем, как поступить с ним.
— Вы будете драться? С дюжиной людей?
— Хоть с сотней, раз я отправлен с поручением от короля.
Амос Грин пожал плечами.
— Ведь вы же не боитесь?
— Страшно боюсь. Биться хорошо только в крайнем случае. Но я считаю безумным лезть прямо на рожон или попасть в западню, раз можно этого избежать.
— Делайте, что угодно, — сердито проговорил де Катина. — Мой отец был дворянин, владелец большого имения, и я не намерен разыгрывать труса на службе у короля.
— Мой отец, — ответил Амос Грин, — купец, владелец массы пушнины, и его сын умеет при встречах с людьми распознать дурака.
— Вы дерзки, сударь! — крикнул гвардеец. — Мы можем свести счеты при более удобном случае. Сейчас же я занят выполнением данного мне поручения, а вы можете возвращаться в Версаль, если угодно.
Он приподнял шляпу с подчеркнутой вежливостью и поехал по дороге дальше.
Амос Грин колебался несколько минут, потом вскочил на коня и стал догонять своего спутника. Но тот все еще находился не в духе и ехал, не оборачиваясь и не удостаивая приятеля ни взглядом, ни словом. Внезапно, во мраке, он увидел что-то, заставившее его улыбнуться. Вдали, среди двух групп темных деревьев, замелькало множество блестящих желтых точек, скученных, словно цветы на клумбе. То были огни Парижа.
— Смотрите! — крикнул он. — Вот город, и где-нибудь тут вблизи и Сен-Жерменская дорога. Мы отправимся по ней, чтоб избегнуть всякой опасности.
— Прекрасно. Но не следует ехать слишком быстро, ведь подпруга может лопнуть каждую минуту.
— Нет, двигайтесь поскорее; конец нашего путешествия близок. Сен-Жерменская дорога начинается как раз за поворотом; путь будет нам виден, а огни Парижа послужат нам маяками.
Де Катина ударил лошадь хлыстом, и они галопом обогнули угол дороги. Но в следующее же мгновение оба всадника лежали среди груды подымавшихся голов и лошадиных копыт — капитан, наполовину придавленный туловищем своего коня, товарищ же его, отброшенный в сторону шагов на двадцать, лежал безмолвный и неподвижный посреди дороги.
Глава XVI. ЗАСАДА
Надо признать, де Вивонн искусно устроил засаду. В карете с шайкой отчаянных головорезов он выехал из дворца получасом раньше гонцов короля и с помощью золотых монет, данных ему щедрой сестрой, принял все меры, чтобы де Катина и Грин не смогли скакать быстро. Достигнув разветвления дороги, он приказал кучеру проехать немного вперед и привязать к изгороди лошадей. Потом поставил одного из своих сообщников сторожить главную дорогу и сигнализировать огнем о приближении королевских посланцев. Затем, закрепив веревку за стволы деревьев, перетянул дорогу на высоте семнадцати дюймов от земли. Всадникам трудно было разглядеть веревку, находившуюся на самом повороте дороги, в результате лошади их, запнувшись, тяжело рухнули наземь, увлекая за собою и седоков. Моментально дюжина негодяев, прятавшихся в тени деревьев, бросилась на упавших со шпагами в руках. Но жертвы лежали неподвижно. Де Катина тяжело дышал, одна нога его была придавлена головой лошади;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он нежно обнял сестру, поцеловал и поспешно вышел из комнаты.
После отъезда брата де Монтеспан долго бесшумно, сжав руки, ходила по мягкому ковру. Глаза ее горели, душа клокотала от ревности и ненависти к сопернице. Пробило десять, одиннадцать, двенадцать, а она все еще ждала, мучаясь от ярости и нетерпения, прислушиваясь к каждому шагу, ожидая вестей. Наконец, все кончилось. Вот быстрые шаги по коридору, стук в дверь приемной и шепот ее черного негра. Вся дрожа от нетерпения, она бросилась в переднюю и сама взяла записку от покрытого пылью всадника. На клочке бумаги грубым почерком было написано только несколько слов, но при виде их румянец снова вспыхнул на ее щеках и улыбка заиграла на дрожащих губах. Почерк был ее брата; он писал: «Архиепископ сегодня ночью не приедет».
Глава XV. ПОЛУНОЧНАЯ МИССИЯ
Де Катина отлично понимал всю важность возложенного на него поручения. Сохранение тайны, потребованное от него королем, его возбужденное состояние и характер самого приказания, отданного монархом, — все это подтверждало слухи, ходившие при дворе. Де Катина хорошо были известны интриги и раздоры, царившие здесь, и он понял, что следует прибегнуть к большим предосторожностям при исполнении данного ему важного поручения. Поэтому, дождавшись наступления темноты, он велел слуге-солдату вывести двух лошадей к воротам сада, выходившим к назначенному месту, описав ему в нескольких словах расположение двора. Ему казалось, что эта ночная поездка может иметь влияние на будущую историю Франции.
— Мне понравился ваш король, — говорил Амос Грин, — и я рад ему услужить. Ну, я рад, что он снова намерен жениться, хотя любой женщине трудненько-таки будет приглядывать за таким большим хозяйством.
Де Катина улыбнулся взглядам своего приятеля на обязанности королевы.
— Вы без оружия? — спросил он. — У вас нет ни шпаги, ни пистолетов?
— Нет, уж если нельзя взять ружья, то к чему мне возиться с тем, что я не мастер пускать в дело. А почему вы меня спрашиваете об этом?
— Нам может угрожать опасность.
— Какая?
— Многие стремятся помешать этому браку. Все первые лица государства настроены против него. Если бы им удалось задержать нас, то и брак был бы отложен, по крайней мере, на сутки.
— Но я думал, что это тайна?
— Их не бывает при дворе. Дофин, брат и все друзья их были бы очень рады увидеть гонцов в Сене, прежде чем последним удастся добраться до дома архиепископа. Но кто это?
Перед ними, на дорожке, показалась плотная фигура. Когда она приблизилась, цветная лампочка, спускавшаяся с одного из деревьев, осветила голубой с серебром мундир гвардейского офицера. То был майор де Бриссак, однополчанин де Катина.
— Эй! Куда отправляетесь?
— В Париж, майор.
— Я сам еду туда через час. Не подождете ли меня? Отправимся вместе.
— Сожалею, но у меня спешное дело. Нельзя терять ни минуты.
— Прекрасно. Добрый вечер и приятной прогулки.
— Что, он верный человек, наш друг майор? — спросил, оглядываясь, Амос Грин.
— Да, на него вполне можно положиться.
— Ну, так я хотел бы переговорить с ним.
Американец поспешно бросился назад по дорожке, а де Катина стоял, рассерженный бесполезной задержкой. Прошло целых пять минут, пока вернулся его спутник, а горячая кровь французского воина уже кипела нетерпением и гневом.
— Полагаю, вам следует ехать в Париж одному, мой друг! — воскликнул он. — Если я отправляюсь по приказу короля, то не могу задерживаться из-за ваших капризов.
— Очень жаль, — спокойно ответил Грин. — Мне нужно было передать кое-что вашему майору, а может статься, что мне не придется вновь увидеться с ним.
— Ну, вот и лошади, — проговорил капитан, распахивая калитку. — Вы накормили и напоили их, Жак?
— Так точно! — отрапортовал человек, державший лошадей.
— Ну, так прыгай в седло, дружище Грин, и помчимся без остановки, пока впереди не засверкают огни Парижа.
Солдат посмотрел им вслед с насмешливой улыбкой.
— Без остановки, вот как? — пробормотал он, поворачиваясь, чтобы идти назад. — Ну, это мы еще посмотрим, мой капитан, посмотрим.
Более мили приятели проскакали голова в голову, колено в колено. С запада поднялся ветер, небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами; месяц мелькал среди быстро несущихся облаков. И даже в моменты его проблеска, на дороге, окаймленной старыми деревьями, было темно, а когда окончательно исчезал и жалкий свет, то не было видно ни зги. Де Катина тревожно напрягал зрение, глядя поверх ушей своего коня, и тыкался лицом в гриву, пытаясь различить путь.
— Что вы скажете о дороге?
— По виду, здесь как будто проехало несколько экипажей.
— Что? Боже мой! Неужели вы в силах разглядеть их следы?
— Конечно! Почему бы нет.
— Да потому, что я не вижу и самой дороги.
Амос Грин от всей души расхохотался.
— Если бы вам приходилось частенько путешествовать ночью по лесам, как мне, — проговорил он, — где зажечь огонь, значит, рисковать волосами на голове, вы привыкли бы по-кошачьи видеть в темноте.
— Тогда поезжайте-ка лучше вперед, а я за вами. Вот так. Эге, что такое?
Внезапно раздался резкий звук, как будто что-то лопнуло. На один миг американец качнулся в седле.
— Это ремень от стремени. Он упал.
— Можете отыскать его?
— Да, но я в состоянии ехать и без него. Отправляемся дальше.
— Отлично! Теперь я разбираю в темноте вашу фигуру.
Они проскакали таким образом еще несколько минут. Голова лошади де Катина почти касалась хвоста лошади Грина. Вдруг снова раздался такой же звук, и капитан покатился с седла на землю. Однако он успел удержать поводья в руках и в одно мгновение вновь очутился на спине лошади, рассыпаясь в проклятиях, как это делает только сердитый француз.
— Тысяча громов небесных, — горячился он. — Что это такое?
— У вас тоже лопнул ремень.
— Два ремня в пять минут? Это невозможно.
— Невозможно, чтобы это было случайностью, — серьезно проговорил американец, соскакивая с лошади. — Ага, а это что такое? Другой ремень у меня также подрезан и висит на ниточке.
— И мой также. Я чувствую это, проводя по нему рукой. При себе у вас кремень? Надо высечь огонь.
— Нет, нет; человеку безопаснее в темноте. Предоставляю другим проделать это. Мы и так увидим все, что нам нужно.
— У меня подрезан повод.
— У меня та же история.
— И подпруга.
— Удивительно, как мы еще не сломали себе шеи. Кто это сыграл с нами такую шутку?
— Кто же, как не этот негодяй Жак. Он ведь присматривал за лошадьми. Ну, погоди, достанется же тебе, когда я вернусь в Версаль.
— Но почему он решился на это?
— Ах, его подкупили. Он был орудием в руках людей, желавших помешать нашей поездке.
— Да, вероятно. Но у них должна быть какая-нибудь тайная причина. Они отлично знали, что, обрезав ремни, не помешают нам доехать до Парижа, так как, в крайнем случае, мы можем скакать и без седла или просто бежать, если нужно.
— Они надеялись, что мы сломаем себе шеи.
— Один из нас, допустим, мог бы, но вряд ли оба, так как участь одного предостерегла бы другого.
— Ну, так что же, по-вашему, они хотели сделать? — нетерпеливо крикнул де Катина. — Ради бога, придем же, наконец, к какому-нибудь заключению, нам дорога каждая минута.
Но Грина нельзя было заставить отказаться от его спокойной, методичной манеры рассуждать вслух.
— Они не рассчитывали остановить нас, — продолжал он. — Что же им надо? Какое значение имело бы для них, передай мы наше поручение часом-двумя, раньше или позже? Ведь это безразлично.
— Ради бога… — нетерпеливо прервал его де Катина.
Но Амос Грин хладнокровно обсуждал положение.
— Почему же они хотят задержать нас? Я вижу только одну причину — это дать возможность кому-то обогнать нас, чтобы потом остановить. Вот что, капитан. Держу пари на шкуру бобра против шкуры кролика, что я напал на след. Тут на земле видны следы двадцати всадников, проехавших прежде, чем выпала роса. Если нас задержат, у них найдется время составить план до нашего приезда.
— А может быть, вы и правы, — задумчиво проговорил де Катина. — Что же вы предлагаете?
— Повернуть оглобли вспять или ехать окольным путем.
— Это немыслимо. Нам пришлось бы возвращаться к проселочной дороге у Медона, а это лишних десять миль.
— Лучше запоздать на час, чем не приехать вовсе.
— Ба, не прерывать же нам путь из-за одной догадки. Впрочем, есть еще проселочная Сен-Жерменская дорога, милей ниже. Когда мы доберемся до нее, можно будет взять направо, вдоль южной стороны реки, и таким образом изменить маршрут.
— Но мы рискуем не доехать до этой дороги.
— Пусть попробует кто-либо преградить нам путь, мы знаем, как поступить с ним.
— Вы будете драться? С дюжиной людей?
— Хоть с сотней, раз я отправлен с поручением от короля.
Амос Грин пожал плечами.
— Ведь вы же не боитесь?
— Страшно боюсь. Биться хорошо только в крайнем случае. Но я считаю безумным лезть прямо на рожон или попасть в западню, раз можно этого избежать.
— Делайте, что угодно, — сердито проговорил де Катина. — Мой отец был дворянин, владелец большого имения, и я не намерен разыгрывать труса на службе у короля.
— Мой отец, — ответил Амос Грин, — купец, владелец массы пушнины, и его сын умеет при встречах с людьми распознать дурака.
— Вы дерзки, сударь! — крикнул гвардеец. — Мы можем свести счеты при более удобном случае. Сейчас же я занят выполнением данного мне поручения, а вы можете возвращаться в Версаль, если угодно.
Он приподнял шляпу с подчеркнутой вежливостью и поехал по дороге дальше.
Амос Грин колебался несколько минут, потом вскочил на коня и стал догонять своего спутника. Но тот все еще находился не в духе и ехал, не оборачиваясь и не удостаивая приятеля ни взглядом, ни словом. Внезапно, во мраке, он увидел что-то, заставившее его улыбнуться. Вдали, среди двух групп темных деревьев, замелькало множество блестящих желтых точек, скученных, словно цветы на клумбе. То были огни Парижа.
— Смотрите! — крикнул он. — Вот город, и где-нибудь тут вблизи и Сен-Жерменская дорога. Мы отправимся по ней, чтоб избегнуть всякой опасности.
— Прекрасно. Но не следует ехать слишком быстро, ведь подпруга может лопнуть каждую минуту.
— Нет, двигайтесь поскорее; конец нашего путешествия близок. Сен-Жерменская дорога начинается как раз за поворотом; путь будет нам виден, а огни Парижа послужат нам маяками.
Де Катина ударил лошадь хлыстом, и они галопом обогнули угол дороги. Но в следующее же мгновение оба всадника лежали среди груды подымавшихся голов и лошадиных копыт — капитан, наполовину придавленный туловищем своего коня, товарищ же его, отброшенный в сторону шагов на двадцать, лежал безмолвный и неподвижный посреди дороги.
Глава XVI. ЗАСАДА
Надо признать, де Вивонн искусно устроил засаду. В карете с шайкой отчаянных головорезов он выехал из дворца получасом раньше гонцов короля и с помощью золотых монет, данных ему щедрой сестрой, принял все меры, чтобы де Катина и Грин не смогли скакать быстро. Достигнув разветвления дороги, он приказал кучеру проехать немного вперед и привязать к изгороди лошадей. Потом поставил одного из своих сообщников сторожить главную дорогу и сигнализировать огнем о приближении королевских посланцев. Затем, закрепив веревку за стволы деревьев, перетянул дорогу на высоте семнадцати дюймов от земли. Всадникам трудно было разглядеть веревку, находившуюся на самом повороте дороги, в результате лошади их, запнувшись, тяжело рухнули наземь, увлекая за собою и седоков. Моментально дюжина негодяев, прятавшихся в тени деревьев, бросилась на упавших со шпагами в руках. Но жертвы лежали неподвижно. Де Катина тяжело дышал, одна нога его была придавлена головой лошади;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50