А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Через полчаса я щедро оплатил водителю пережитый им страх, мы вылезли, и он умчался, проявив завидную прыть.
Тишина и спокойствие. Чугунные ворота гостеприимно распахнуты, дорожки парка засыпаны высоким нехоженым снегом, а вдоль центральной аллеи, где много лет назад у воинского мемориала меня приняли в пионеры, горели покосившиеся фонари. Самое место для откровенного, душевного разговора.
Я сунул руки в карманы пальто и повернулся к Лике.
Она держала в руке газовый баллончик и, прищурясь, смотрела на меня.
Я успел выругаться. А потом земля встала на дыбы и ударила меня в лицо.
Я очнулся быстро, но глаза мои вываливались из орбит, распухший язык отказывался шевелиться, лицо словно растерли наждачной бумагой.
Я лежу в снегу уже вдалеке от распахнутых чугунных ворот. Лика прохаживалась поблизости, куря тонкую сигарету. Я почему-то сразу понял, что ее правая рука сжимает в кармане шубки не пудреницу и даже не баллончик с убойным газом, а нечто более серьезное. Мой ПМ. Хотелось думать, что она не умеет им пользоваться.
— Если мне что-то не понравится, я не стану раздумывать. — Она слегка вытащила руку из кармана, и я увидел, что тонкие ее пальчики сжимают рукоятку пистолета крепко и уверенно. — Не переживай, меня учили, куда нажимать…
— Ногу себе не продырявь, — пробормотал я, пытаясь подняться. — Я его неделю не чистил, заражение крови будет.
Через мгновение пистолет смотрел мне точно в лоб.
— Сидеть! Я же предупреждала.
Я опустился на снег.
— У тебя с собой пива нет?
— Пива? А виски с содовой тебе не налить? Да, хорошо острить, когда у тебя в руке ствол.
— Убрала бы пушку-то. Я ведь не Ван Дамм, не допрыгну до тебя. А пиво, говорят, действительно помогает, если им рожу промыть.
— От этого газа не поможет.
Она выбросила окурок, остановилась и закурила новую сигарету.
— Ты хотел о чем-то поговорить. Я тебя внимательно слушаю.
Я подбросил на ладонях снежок.
Даже если я ошибся и она до сих пор работает на Марголина, то большого вреда от моих рассказов не будет. Пусть хитрозадый Сергей Иванович убедится, какой я дурак, — я ведь ничего не скажу ни про «смит-вессон», ни про свой шанс добраться до Антона. А если Лику так же, как и меня, подставили, то это реальный шанс заполучить союзника.
И я начал говорить.
На меня снизошло вдохновение.
Я находил убедительные слова и буквально рвал на себе рубашку, убеждая в собственной искренности и правоте.
Я превзошел сам себя.
К середине монолога я заметил, что Лика убрала ПМ обратно в карман и слушает меня с явным интересом.
Я встал, и она никак не отреагировала на это. Отряхнувшись, я продолжал говорить, потом закурил и, повинуясь внезапному порыву, пошел по аллее в сторону от нее. Я шел не торопясь, вдыхая морозный воздух. Увидев крепкую скамейку, сел на спинку. Через минуту Лика села рядом.
— Держи. — Она протянула мне пистолет, и я, проверив предохранитель, убрал его в карман.
— Похоже, ты прав. Мне и самой все это не нравилось. Но хотелось, дуре, на что-то надеяться. Хотя кому я действительно нужна? Просто… просто обидно признавать это.
— Расскажи про себя. Думаю, тогда, после шашлыков…
— Кстати, нет. Я рассказала все как было. И про Турцию, и про остальное. Да не закончила… Слушай…
После возвращения из-за границы ей пришлось заняться здесь тем же — ничем другим она, если откровенно, заниматься не умела. Без образования, без связей и денег, она имела один только козырь, который могла разыграть. Подруга Анжела, с которой она росла в грязном и нищем Трубцовске, к тому времени успешно освоила ту же профессию и пользовалась известностью в определенных кругах. Опираясь на ее поддержку, можно было не выбивать себе место в гостинице или на вокзале и не болтаться за грошовые деньги по вызовам. Анжела работала в «Аксинье» — самой респектабельной городской конторе подобного рода — и устроила подругу к себе. Там клиенты солидные, многократно проверенные, богатые люди, не более одного-двух заказов в день, приличная оплата и минимальный риск. Руководил конторой Витя Горохов, его самого девчонки видели нечасто. «Жаннет» также была его фирмой, но класс здесь был на несколько порядков ниже, обслуживали средней руки бизнесменов и высокооплачиваемых служащих. С этой «Жаннет» было много непонятного. Хотя хозяином являлся Горохов, уже работавший в «Оцеплении» и, следовательно, ориентированный на «центровых», контору курировали «хабаровские». Братишка Саня устраивал там веселые «субботники». Говорили, что девчонок из «Жаннет» использовали в качестве наводчиц, говорили, что Горохов в недалеком своем прошлом был «хабаровским бригадиром»… Много чего говорили, Лику это не касалось. Через некоторое время она познакомилась с Антоном Красильниковым. Его привез Горохов. Пару раз они с Антоном развлеклись, а потом он положил глаз на Анжелу, через месяц охладел и к ней, после чего пропал. Снова он появился недавно. Сказал, что есть возможность хорошо заработать и начать новую жизнь, в чем ей помогут. В хорошее всегда хочется верить, даже если понимаешь, что ничего из этого не выйдет. Она согласилась. С Анжелой Антон договаривался отдельно, и к какому они пришли соглашению, Лика так и не узнала. Она начала подозревать, что никогда не увидит обещанных ей двадцати тысяч долларов, пыталась поговорить с Антоном. Он на все ее вопросы посмеивался и давал честное слово, что все будет, как и обещали. От нее требовалось сблизиться со мной и регулярно докладывать Антону. Ей объясняли, что меня проверяют перед какой-то ответственной работой, в которую вложена колоссальная сумма денег.
Я спросил ее про Бабко. Она удивилась моему вопросу.
Люба Шарова работала с ней в «Аксинье». Пришла из какого-то нищего пригородного поселка. У Любы скоро появились постоянные клиенты — два местных предпринимателя и солидный бизнесмен из Москвы. В городе он бывал достаточно часто и, после того как предприниматели погрязли в финансовых разборках с налоговой инспекцией, остался единственным ее клиентом. Ее это устраивало. Сам он никогда не платил, за него раскошеливались заинтересованные в его благосклонности лица и суммы давали более чем щедрые.
В то же примерно время Горохов принялся создавать собственный порножурнал и вложил в него немалые средства. Люба не отказалась от предложения участвовать в съемках, у нее была врожденная фотогеничность.
А потом появился Вася. Как-то возвращалась поздно вечером домой, и какие-то молодые быки, изрядно обкурившиеся дури, принялись усаживать ее в свою машину. Когда это им почти удалось, появился Вася и дал всем… В общем, наказал хулиганов физически и материально: разнес в машине стекла, и лишь милицейский патруль помешал ему оторвать дверь.
Если бы она честно рассказала ему, кто она такая и чем занимается, они могли бы расстаться сразу, как познакомились, а может быть, постарались бы вместе найти какое-то приемлемое решение. Но она не рассказала. Ей захотелось поиграть в скромную девочку, ей нравилось внимание большого молчаливого парня, так не похожего на всех, с кем она общалась. В тот момент он был безработным, и она воспользовалась своими знакомствами и устроила его в «Оцепление». А потом она поняла, насколько все серьезно. О том, чтобы рассказать Васе правду, не могло быть и речи. И она начала судорожно искать выход из положения. Она отказалась сниматься для журналов, опасаясь, что рано или поздно Вася их увидит. Горохов с ней согласился, но настаивал, чтобы она продолжала встречи с влиятельным москвичом, который, казалось, приезжал в город только ради свиданий с ней. Она и тут наотрез отказалась. Произошло бурное объяснение. Горохов пытался убедить ее. Она возражала: мол, все отработала, и намекала, что в случае осложнений расскажет кому надо в конторе. Обычные проститутки так себя не ведут. Люба Шарова не понимала многих вещей, и Горохов не мог прибегнуть к практикуемым в таких ситуациях методам убеждения. Ему пришлось искать компромиссный вариант. Он пообещал Шаровой выполнить все ее условия, если она отработает с москвичом последний раз. Чтобы Вася ничего не мог узнать, он устраивал ему командировку на несколько дней в другой город. Люба в конце концов дала себя уломать. Три дня она ублажала на природе влиятельного москвича, он уехал в столицу в самом лучшем расположении духа. Контракт был подписан, и Горохов вздохнул с облегчением. На время он отпустил Шарову, как бы выполняя свое обещание. После возвращения Васи из командировки они сыграли свадьбу.
Горохов, естественно, не собирался отступаться от Любы. Москвич был слишком ценным человеком, чтобы можно было просто так разорвать с ним отношения. Через его руки проходили денежные суммы со многими нулями, и слишком многие нити он держал в руках. Упрямство своенравной дуры, которая прекрасно знала, на что идет, подписываясь на работу в конторе, никак не могло перевесить эти соображения. Упрямство следовало сломать. Горохов рассчитал, что Вася неминуемо бросит ее, случись ему узнать правду, а она в такой ситуации вернется к прежним занятиям.
И в один прекрасный день, после того как Горохов переговорил со своей строптивой работницей по телефону и в очередной раз услышал ее отказ, Вася узнал. Сначала ему подбросили пакет с фотографиями, где его жена в самых откровенных позах снималась для журнала. Потом в руках кого-то он увидел сам журнал. И потом ему передали видеокассету, где с подлинным мастерством было запечатлено, как его половина развлекается в каком-то загородном особняке с пожилым толстым мужиком, а потом и с его охранником — влиятельный москвич любил смотреть, как она делает это с другими.
Произошло бурное объяснение. Вася требовал правду, и он ее узнал. Почти всю. В последний момент Люба испугалась и не сказала мужу, кто хозяин ее конторы.
Он пытался пережить полученный удар. Они продолжали жить вместе, но отношения были разрушены. По мнению Лики, Вася был слишком старомодным. Он не мог простить обмана и не мог простить того, что жена, которую он боготворил, проститутка. Они разошлись.
Горохов оказался прав — она вернулась к нему. Послушная и сломленная. Вскоре он и вовсе перевел ее в «Жаннет». К этому времени она стала откровенно спиваться и, по мнению Лики, через полтора-два года неминуемо должна была оказаться где-нибудь в туалетах Сибирского вокзала.
О Васе Лика ничего больше не слышала.
Я вспомнил его лицо, когда мы сидели в баре.
Он обиделся на тех, кто разрушил его семейную жизнь. И начал их искать. Наверное, он узнал про Горохова, а может, и не успел, но подобрался слишком близко, и его решили устранить. Красиво, моими руками. И руками ментов, которым в нужное время и по нужным каналам «слили» компромат на Бабко. А он, уже находясь в тюрьме, постарался. Я не сомневался, что арест Горохова и разгром его контор произошел при участии Бабко. Молодец. Я испытал к нему искреннее уважение. И сочувствие. Рано или поздно его достанут…
Я задумался. Лика тихо сидела рядом и ждала моего решения.
Самым разумным для меня было бы быстрее избавиться от нее и выкарабкиваться самому. Одному проще. Она рассказала мне все, что знала, и больше принести пользы не могла. Я пытался настроить себя против нее: она из их команды, из-за нее я расстался с Наташей и наделал кучу глупостей. Если мы будем вдвоем, нас быстрее и легче вычислят и у противников будет лишний козырь против меня. Но это не помогало. Я чувствовал, что не смогу оставить ее.
— Нам надо где-то спрятаться. Ни твоя, ни моя квартиры для этого не подходят. Гостиница тоже. Нужно место, о котором никто не знает. У тебя есть что-нибудь?
Она внимательно посмотрела на меня.
— Есть. У одной девчонки есть вторая квартира, она там не живет. Квартира далеко, в Десяткино, а у нее парень какая-то шишка у «омских» и снял ей поближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41