— Что могло внушить тебе мысль, что у него был роман? Ведь он любил тебя. Зачем бы ему путаться с другими женщинами?
— Даже теперь, когда он мертв, ты защищаешь его. Это что, профессиональная этика, Мартин?
— Я знаю, как ты страдаешь, Донна. Но то, что ты говоришь, чушь. — В голосе Коннелли прорезались нотки гнева. — Был ли у Криса роман, или нет, он мне ничего об этом не рассказывал. Ты имеешь в виду это сообщение в газетах, будто его нашли в машине с женщиной. Но это же обычная утка.
— Это чистая правда. Его в самом деле нашли с женщиной.
— Но это не означает, что она была его любовницей. Господи Иисусе, Донна. Попробуй размышлять логически.
— Я уже не знаю, что мне думать, Мартин, — прошипела она. — Скажу одно. Если ты не хочешь ранить мои чувства, лучше уж не скрывай правду. Я уже не могу страдать сильнее, чем страдаю.
— Подумай, что ты говоришь, Донна, — сказал Коннелли, пытаясь не поддаваться чувствам. — Твой муж мертв, а у тебя на уме только одно: изменял он тебе или нет?
Последовало неловкое молчание.
Донна подперла подбородок рукой, отвернулась. Коннелли не отводил от нее глаз. Когда он отхлебнул кофе, оказалось, что он уже остыл. Он поставил чашку обратно на поднос, встал и сделал шаг по направлению к ней.
— Донна, поверь, он никогда не говорил мне об этом. Я знаю столько же, сколько и ты. — Ему очень хотелось притронуться к ее плечу, но он подавил это искушение. — Если бы я знал что-нибудь, я бы не стал скрывать.
— Честное слово, Мартин? — спросила она, глядя на него с вызовом.
— Лучше я пойду, — спокойно произнес он. — Тебе надо разобраться в себе.
Она тоже встала и проводила его к парадной двери; стоя на крыльце, она коснулась губами его щеки.
— Не забудь, — сказал он. — Если тебе что-нибудь понадобится, только позвони.
Она кивнула. Она провожала его взглядом, пока он не подошел к своему «порше» и не сел за руль. Затем повернулась и вошла в дом. Коннелли посмотрел ей вслед и отъехал от дома.
С лестничной площадки, прячась за шторами, Джули тоже наблюдала за отъездом литературного агента.
Глава 14
В этот день они полностью выложились. Встали рано утром и принялись за все, что требовало их внимания. Теперь, когда уже смеркалось, они ужинали в столовой, то и дело поглядывая друг на дружку и улыбаясь.
Впервые за два дня Донна сделала макияж и, хотя выглядела бледной и утомленной, все же чувствовала себя получше.
В этот день, когда они заезжали в больницу за вещами Криса, Донна плакала, но Джули втайне этого ожидала.
Его окровавленная одежда лежала сейчас наверху, в одной из пустующих спален, разложенная на кровати перед ожидающей ее стиркой. Она с неудержимой силой притягивала к себе Донну, несмотря на мольбы Джули, она то и дело поднималась в эту комнату и подолгу смотрела на рваную одежду.
Рядом с одеждой лежали его бумажник и чековая книжка, также забрызганные кровью.
Из больницы они заехали в похоронное бюро. Его опытный владелец, одутловатый пожилой человек с такими всклокоченными волосами, точно его скинули головой вниз с какой-то высокой стены, был полон внимания и сочувствия. Он задавал самые краткие вопросы, все по делу.
— Гроб и крышка отдельно?
— Кремация или похороны?
— На какую сумму?
Его вопросы как-то странно смешивались в голове Донны, у нее было такое чувство, что отныне все происходит помимо ее воли. Владелец похоронного бюро заверил ее, что сделает все необходимое. Ей совершенно не о чем беспокоиться. Когда они с Джули выходили, прибыла новая группа людей, которым предстояло отвечать на те же самые вопросы. Конвейер смерти работал, ни на миг не останавливаясь.
Из похоронного бюро они поехали в цветочный магазин и заказали цветы. Им показали каталоги всевозможных венков. Венки на все случаи жизни. Донна язвительно отметила про себя, что одна страница была озаглавлена «Для похорон ребенка». Какое ужасное испытание для родителей, подумала она, — смотреть на такое.
Все приготовления были уже закончены, впереди были похороны. Их-то Донна боялась больше всего. Ужасная черта, подводящая окончательный итог. Пока же тело ее мужа покоилось в часовне. Но после того как будет предано земле, оно перестанет жить в сознании — так, по крайней мере, казалось Донне. Останутся лишь воспоминания.
Воспоминания и боль.
И гнев.
Донна резко отодвинула тарелку и, шумно выдохнув воздух, откинулась на спинку стула.
— С тобой все в порядке? — спросила Джули.
— Я чувствую страшную усталость, — ответила Донна, с трудом улыбнувшись сестре. — Извини, Джули.
— Поди подремли. Я позабочусь обо всем этом. — Она показала на грязные тарелки и чашки. — Иди. Немного погодя я принесу тебе чаю.
Донна поблагодарила ее и, потрепав по плечу, отправилась к себе в спальню.
Слыша шаги сестры на лестнице, Джули улыбалась. Деревянные ступени, казалось, протестующе скрипели. Посмотрев сперва на часы, потом на тарелку, Джули продолжала есть. Наконец и она тоже оттолкнула тарелку, встала и принялась собирать посуду, чтобы отнести ее на кухню.
Подойдя к двери столовой, она обернулась и посмотрела на буфет темного дерева. На нем было много фотографий: все в серебряных рамках.
Донна и Уорд.
Джули долго глядела на эти фотографии. Затем протянула тонкий пальчик и с легкой улыбкой обвела лицо Уорда на одной из фотографий.
Затем обвела лицо Донны.
Но к этому времени улыбка на ее лице погасла.
Глава 15
Уорд называл свой кабинет камерой.
Здесь он заточал себя на шесть часов в день пять дней в неделю. Здесь Кристофер Уорд, наедине со своими мыслями, стучал на машинке, пока не завершал очередную книгу.
Тишина в этой комнате всегда угнетающе действовала на Донну. Эту тишину нарушало только легкое бульканье воды в радиаторах. Однажды она, подшучивая, сказала мужу: «Какая у тебя легкая работа — сиди за столом и пиши». Он посадил Донну за стол, вышел и запер дверь. Через десять минут она взмолилась, чтобы он ее выпустил. Он согласился со смехом.
Донна уже почти забыла, что такое смех. Иногда она даже сомневалась, что когда-нибудь услышит его снова. Особенно сейчас, когда она сидела в «камере», глядя на лежащие на столе разрозненные записи, книги и папки.
Он никогда не любил распространяться о своей работе. Однажды он ей даже сказал: «То, что происходит в моей голове, — мое личное дело». И то, что происходило в его кабинете тоже было его личным делом. Он исключал ее из своей творческой жизни не в силу какой-то враждебности: он предпочитал строго разграничивать свою творческую жизнь и семейную. Иногда она спрашивала его о методах его работы, о том, как продвигается та или иная книга, случалось, он даже позволял ей читать отдельные отрывки еще до публикации. Но, как правило, Уорд не любил говорить о своей работе. Сведения о ней Донна черпала из газетных интервью, выступлений по радио и телевидению.
И вот теперь, сидя среди разрозненных заготовок для будущих книг, Донна горько пожалела, что муж исключал ее из своей творческой жизни. Она уже никогда не узнает, каковы последовательные этапы превращения идеи в законченную книгу. Слишком поздно.
Она принялась рыться в атташе-кейсе, ища кое-какие документы. Например, страховые полисы.
Странно, что она чувствует себя совершенно чужой в этой маленькой комнате. Впечатление такое, будто у нее нет права здесь находиться. Между тем ночь начинала сжимать дом своей огромной черной перчаткой. Тусклое мерцание настольной лампы почти не рассеивало темноты.
Ее тело снова пронизывал — так хорошо знакомый ей теперь — холод.
Наконец она нашла и вынула из кейса то, что искала.
Вместе с документами случайно выпали и фотографии. Они разлетелись по воздуху. Их было около полудюжины.
Донна подобрала их с пола.
Рекламный снимок. Крис смотрит серьезно, без тени улыбки. «У меня тут зловещая физиономия», — как-то сказал он об этом фото. Она слегка улыбнулась, беря другой снимок.
Снова Крис.
Но не один, с какими-то незнакомыми людьми. Они сидели за большим столом: двое помоложе, не старше Криса, ее муж и еще один совсем старый человек, чьи черты лица Донна никак не могла разглядеть. Они были смазаны, словно оказались не в фокусе.
Рядом сидел такой же старик, и тоже со смазанными чертами лица.
Зато особенно отчетливо выглядел последний из этой группы: молодой человек тридцати с небольшим лет, красивый, но с жестокими глазами и коротко стриженными темными волосами. Его глаза так и буравили Донну, когда она рассматривала это фото.
Та же компания была и на другой фотографии, только на этот раз Крис был в самом центре.
И здесь тоже были сняты два старика со смазанными чертами лица. Присмотревшись, Донна поняла, что смазаны только лица, все остальное было запечатлено с поразительной четкостью.
Никто из всех этих людей не улыбался. Крис и пятеро других бесстрастно глядели в объектив. Можно было предположить, что и двое стариков делают то же самое. То, что они глубокие старики, подтверждалось морщинами на их руках: вокруг суставов и у основания большого пальца кожа висела большими складками. Старой, почти древней выглядела и их одежда.
У обоих на указательных пальцах левой руки были четко видны тяжелые золотые печатки.
Но сколько Донна ни вглядывалась, она никак не могла рассмотреть какой-то символ, изображенный в самом их центре.
Тяжело дыша, Донна откинулась назад.
Затем она взяла мужнин дневник и стала его перелистывать.
"11 января . Позвонить Мартину.
15 января . Подтвердить интервью на следующей неделе.
17 января . Тренировка в тире".
Записи были по большей части самые прозаические, некоторые сделаны карандашом, остальные пером.
"5 февраля . Посмотреть расписание поездов.
9 февраля . Позвонить С".
Стиснув зубы, Донна стала быстро перелистывать дневник. Там было множество аналогичных записей. Иногда просто инициал "С". А иногда «Д.».
Это «Д.» относилось конечно же не к ней, Донне.
Еще одна любовница?
Донна заглянула в самый конец дневника, где были записаны адреса, и стала водить по их списку указательным пальцем. Адреса гостиниц и ресторанов, служебные и домашние адреса.
СЬЮЗАН РИГАН.
Донна прочитала адрес, взяла ручку и записала его на клочке бумаги.
СЬЮЗАН РИГАН,
23, ЛОКВУД-ДРАЙВ,
НОТТИНГ-ХИЛЛ-ГЕЙТ,
ЛОНДОН, У-2.
Сжав клочок бумаги в кулаке, она встала и вышла.
Глава 16
— Куда ты наладилась?
Джули удивленно уставилась на сестру, которая вошла в гостиную, одетая в длинное кожаное пальто.
— На улицу, — резко ответила Донна, размахивая клочком бумаги.
Джули поднялась. Она заметила также, что ее сестра в джинсах, заправленных в замшевые сапоги.
— Ты жаловалась на усталость, хотела вздремнуть, Донна... Скажи, что случилось? — спросила Джули, замечая следы слез на лице старшей сестры.
— Я знаю, где она живет, — с вызовом сказала Донна. — Я нашла ее адрес в его дневнике. Я знаю, где она живет.
— Жила, — поправила Джули. — Ну и что из того, что ты знаешь?
— Я хочу посмотреть, где она жила.
— Это безумие, Донна. Она мертва. Все кончено. Она мертва. И Крис мертв. Ничего уже не изменить. Перестань же сходить с ума. Нельзя на этом зацикливаться — это может плохо кончиться.
— А как бы вела себя ты на моем месте? — пробурчала Донна. — Тебе наплевать, что ты потеряла мужа из-за его любви к бутылке. А мне не наплевать.
Джули, побледнев, отступила назад.
— Не стану с тобой спорить, — сдержанно сказала она. — Да, я потеряла мужа из-за его любви к бутылке, но не к другой женщине. Но между нами есть одна разница. Я не считаю себя виноватой в том, что он спился. Но ты как будто обвиняешь себя в том, что делал Крис при жизни. Тут нет твоей вины, Донна.
— Почему же тогда он завел себе любовницу? Что особенного он нашел в этой чертовой Сьюзан Риган? Я хочу знать, чем она превосходила меня. Хочу знать, как она одевалась, какие духи употребляла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39