А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Я стояла перед этой тварью беспомощная от страха и любопытства, а она, вернее он, – ведь это существо было мужского пола – начал рвать на мне ночную рубашку.
Когда я осталась совсем голой, он обнюхал мое тело, точно собака. Он обнюхивал меня всю, даже самые интимные части, прикасаясь при этом к ним мордой.
Потом он зашел ко мне сзади. Его когти впились в мою спину, и я была вынуждена опуститься на четвереньки. А секунду спустя я почувствовала, как его влажное и скользкое тело наваливается на меня. Теперь я уже абсолютно точно знала, что он собирается со мной сделать. Эта мысль привела меня в ужас, но его близость почему-то до крайности взволновала меня и возбудила во мне сильнейшее желание.
Он пристроился ко мне сзади, как это делают обычно животные. При первом прикосновении его органа все мое существо охватил дикий страх, но я боялась не за свое тело – это был страх замою бессмертную душу. И все же я позволила ему продолжить.
И очень скоро я поняла, что никакая сила не сможет заставить меня помешать ему делать со мной все, что он пожелает. Я больше даже не помышляла в чем-либо противиться ему. Наоборот, я была несказанно рада, что он так смело вошел в меня, и с нетерпением ждала конца, как бы предчувствуя всю величественность этого акта.
О Боже, как он овладел моим телом! Как его когти рвали мою плоть! Как в нее вонзались его зубы! Как его орган колошматил мое нежное лоно!.. Как груб он был в своем зверином неистовстве и как нежен в своем сердце!
Когда, утомленные, мы лежали рядом на сыром земляном полу погреба, я поняла, что ни один мужчина на свете, – даже Глен, – никогда не смог бы довести мою страсть до степени такого безумства. Я плакала от счастья. Но, обеспокоенный этим приступом плача, он вдруг поднялся и скрылся в своей норе".
4
Донна продолжала читать:
– "На следующую ночь, когда я спустилась в подвал, он уже ждал меня там. Я тут же разделась, чтобы он снова не разорвал когтями мою ночную рубашку, и нежно обняла его, наслаждаясь влажной теплотой его тела. Потом я опустилась на руки и колени, и он овладел мною с не меньшей страстью, чем в прошлую ночь. Когда первое исступление прошло, мы лежали в изнеможении на полу, пока я полностью не пришла в себя.
Через некоторое время я показала ему свою лампу и сделала рукой жест, чтобы он отвернулся, дабы не повредить глаза. Потом я зажгла лампу и прикрыла ее синим абажуром, который изготовила накануне днем. Эта лампа под синим колпаком годилась для его чувствительных глаз и в то же время давала мне достаточно света, чтобы как следует разглядеть его.
Он действительно оказался очень занятным существом. У него было несколько своеобразных особенностей, которые, на мой взгляд, делали его великолепным любовником. Одной из этих особенностей был удлиненный, похожий на копье язык. Но его половой орган оказался, вне всяких сомнений, самой выдающейся и занимательной частью его тела, способствующей развитию как его страсти, так и моей. Он не только имел поразительные размеры и необычные очертания и края, но на конце его я увидела удлинение, какого не бывает ни у одного известного мне существа. И из этого удлинения, напоминающего своими контурами челюсти, торчал упругий двухдюймовый язычок".
– Вот чушь! – фыркнул Джад. – Что она пытается этим сказать?
– Наверное, что у него был член со ртом на конце, – пожала плечами Донна.
– А что, это неплохая идея! – Джад сдержанно засмеялся.
– Если только там нет зубов, – ответила Донна.
– Интересно, сколько во всем этом процентов правды? – задумчиво спросил Джад.
– А ты как думаешь?
– Не знаю. Но многое из того, что она пишет – когти, влажная скользкая кожа, реакция на свет, – согласуется с тем, что я видел сам.
– Ну, ладно. Слушай дальше: «Я уверена, что это Удлинение на конце и язык не только дают ему возможность до крайности возбудить меня, но также и усиливают его собственные ощущения, так как он может чувствовать вкус истекающих из меня соков».
– Боже мой! – пробормотал Джад, качая головой.
– "После того, как я удовлетворила свое любопытство в отношении его тела, он стал так же внимательно изучать мое. Потом мы отдались новой буре страстей.
После этого я предложила ему еду, которую принесла с собой. С большим удовольствием он съел сыр. Потом откусил кусок, булочки, но тут же выплюнул ее. Отказался он и от мяса, едва понюхав его. Как я узнала позже, он мог есть только сырое мясо, а это было хорошо прожаренным. Под конец он полакал воды из чашки и уселся на корточки, весьма довольный моим угощением.
Я легла на спину и открыла ему все свое тело. Казалось, он немного смутился, так как привык исполнять свои половые желания на манер животных. Однако мне удалось заставить его лечь на меня, и теперь я могла видеть страшную красоту его лица и чувствовать на своей груди его влажное тело, пока он обладал мною.
Когда мы закончили, он тут же скрылся в дыре за корзинами. Я подползла к краю этой норы, прислушалась и поняла, что он уже где-то далеко внизу. Я тихонько позвала его, но он не ответил. Он ушел, но я была уверена, что следующей ночью он снова вернется. Я не знала, как его называть, и дала ему имя Е Шао Ли в честь властителя одной экзотической древней страны, описанной преподобным Киприаном в его незавершенном шедевре".
– Каким еще Киприаном? – нахмурился Джад.
Донна расхохоталась.
– Наверное, тем, который откусил Акселю два с половиной пальца. Во всяком случае, сам он утверждает именно так.
– А разве у него не хватает пальцев? – удивился Джад.
– Да, на правой руке. Мне кажется, поэтому он и ходит всегда в перчатках.
– Может быть... Ну и что там дальше? – Джад кивнул на дневник.
Донна перевернула страницу.
– "Я проводила с Е. Шао Ли каждую ночь, бесшумно спускаясь в подвал, как только засыпали дети. Мы отдавались нашей страсти с таким упоением и частотой, о которых я не могла раньше даже мечтать. По утрам перед рассветом он возвращался в свою нору. Я не ведала, куда и почему он уходит, но была глубоко убеждена, что Е – ночное существо, которое днем всегда спит. Я и сама отчасти стала такой же.
К утру я чувствовала сладкую усталость в каждой клетке своего тела. И этого не могли не заметить Эрл и Сэм.
Я сказала им, что в последнее время мне трудно заснуть по ночам, и это было недалеко от истины.
Но больше всего меня беспокоил Глен Росс. Он сразу же выразил озабоченность по поводу моего усталого вида и тут же предложил осмотреть меня, чтобы выяснить, нет ли у меня какой-либо болезни. Однако я наотрез отказалась, причем в довольно грубой форме. Тогда он дал мне снотворные порошки. Его ночные притязания на мою любовь сильно напугали меня. Его объятия вызывали во мне дрожь отвращения, а поцелуи были просто невыносимы. Но я еще смогла бы стерпеть все эти мучения и позволить ему некоторые вольности, чтобы притупить возможные подозрения, если бы не отметины, оставленные на моем теле Е Шао Ли: ссадины и царапины от его когтей и следы укусов. Ниже моей шеи вряд ли нашелся бы хоть один дюйм тела, который не носил бы следов нашей страстной любви. Теперь в присутствии детей и мистера Росса я надевала блузку с высоким воротничком и длинными рукавами и юбку до пола. Но и этой одежды было недостаточно, чтобы скрыть все мои раны. Однажды мне пришлось даже солгать, что царапины на руках и лице я получила от бездомного кота, которого собралась якобы покормить, а он неожиданно рассвирепел.
Три дня назад меня навестил доктор Росс и решительно потребовал, чтобы я объяснила ему причину своих холодных отказов. Я давно уже ждала этой минуты, но мне все же трудно было ответить ему так, чтобы не вызвать дополнительных подозрений и не дать намека на правду. В конце концов, демонстрируя ему свою порядочность и стыд, я пустилась в рассуждения о том, что наше греховное поведение ставит под угрозу наши души и что я не могу больше вести столь предосудительный образ жизни. Но. к моему глубокому изумлению, он сразу же предложил, чтобы мы немедленно поженились. Однако я сказала ему, что не смогу жить с человеком, который довел меня до такого падения. И тогда он с ехидней усмешкой напомнил мне, что я была довольна, живя с грабителем и убийцей. Я использовала это оскорбительное напоминание о моем покойном супруге, чтобы указать доктору Россу на дверь. Думаю, он уже не вернется.
Вчера я отправила письмо Этель. Я сообщила ей, что мистер Росс взял назад свое предложение жениться на мне и что теперь у меня трудное время. Я попросила ее взять к себе на пару недель Эрла и Сэма, чтобы я могла поехать в Сан-Франциско и отдохнуть там после всего случившегося. Теперь я с нетерпением жду ее ответа. Если мои мальчики уедут к ней в Портленд, я смогу отказаться от этого утомительного обмана, и мы с Е Шао Ли будем свободно хозяйничать во всем доме".
– «Двадцать восьмое июня», – прочла Донна. – Это что же, прошел почти месяц со времени последней записи?..
"Завтра дети должны вернуться из Портленда в сопровождении Этель, которая хочет погостить у меня какое-то время. Я с болью в сердце жду их приезда.
Почти целых три недели мы были в доме одни. Но с приездом других людей Е должен будет вернуться в подвал. Не знаю, смогу ли я перенести такую разлуку...
Первое июля. Вчера ночью, когда Этель и дети заснули, я спустилась в подвал. Но вместо того, чтобы в знак приветствия обнять меня, Е Шао Ли сердито отвернулся, сидя в углу возле своей норы. Он взял принесенный мною кусок сырой говядины и, зажав его в зубах, скрылся в своем подземелье. Я ждала его до самого рассвета, но он так и не появился.
Второе июля. Е не вернулся.
Третье июля. Минувшей ночью он опять не пришел.
Четвертое июля. Если он хочет убить меня своим отсутствием, то надо признать, что ему это удается. Не знаю, что я сделаю, если он в самом скором времени не вернется.
Двенадцатое июля. Теперь я поняла, какой была дурой, позволив ему подняться наверх. Он привык к комфорту дома и к моему постоянному присутствию рядом. И как он мог после этого расценить необходимость своего возвращения в подвал?.. Наверняка, как признак того, что его отвергли.
Четырнадцатое июля. Прошлой ночью я, вместо того чтобы ждать его в подвале, отправилась бродить по лесу за домом. И хотя мне не удалось обнаружить там никаких следов Е Шао Ли, я пойду туда и сегодняшней ночью.
Тридцать первое июля. Мои ночные поиски на склоне холма опять не принесли никаких результатов. Боже, я так устала! С потерей Е из моей жизни исчезла вся радость. Даже в детях я не вижу теперь счастья. Больше того – я ненавижу их всем своим сердцем, потому что именно из-за них я потеряла его. Если бы я знала, какие муки доставит мне сейчас их присутствие, я бы, наверное, вырвала их из своего чрева еще не рожденными.
Первое августа. Прошлую ночь я опять провела в подвале, не оставляя надежды, что Е все же вернется. Я молилась бы об этом Богу, если б не боялась оскорбить Его подобной просьбой... Я опять долго плакала и, поняв всю тщетность моих усилий, наконец решила покончить с жизнью.
Второе августа. Дождавшись, когда Этель и мальчики уснут, я взяла моток веревки и спустилась в подвал. Лайл часто рассказывал мне о казни через повешение. Он боялся такой смерти до того самого дня, когда его неожиданно застрелили. Я бы выбрала себе другой, способ уйти из жизни, но после рассказов Лайла веревка с петлей казалась мне самым надежным средством.
Я долго работала над веревкой, но так и не смогла сделать настоящий скользящий узел, как на виселице, и в конце концов решила, что сойдет и простая затяжная петля. Конечно, боль от нее будет сильной, но ведь это всего лишь одно мгновение!..
С большим трудом мне удалось перебросить петлю через перекладину под потолком подвала. Свободный конец веревки я привязала к центральному столбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35