Я постучал в дверь дома, но мне никто не ответил. Тогда я прошел по тропинке вокруг скалы и посмотрел вниз на пляж. Возле расстеленного полотенца, придавленного камнями, стоял мольберт с наполовину заполненным холстом. Но никаких признаков Берты. Я быстро спустился по тропинке и, когда ступил на мягкий белый песок, то увидел ее скачущей галопом на пегой лошади. Она мчалась без седла и, насколько я мог судить, находилась в полной гармонии с конем. Единственный предмет туалета — ярко-красная лента — охватывал ее волосы. Берта гнала скакуна по мелкой воде, и она серебряными каскадами разлеталась в обе стороны.
Заметив меня, она остановила лошадь рядом со мной. Эта веселая маленькая девушка-хиппи лет двадцати пяти с длинными пепельно-светлыми волосами, красивой грудью и широким породистым ртом на совершенно безмятежном лице спокойно смотрела на меня сверху вниз. Вода капельками стекала между ее грудей.
— Привет, — улыбнулась она. — Что случилось?
Ее английский был безупречен, но в нем всегда слышалось что-то старомодное. Так говорили частные детективы в старых фильмах.
— Ищу Тэрка, — ответил я.
— Он был здесь.
Она соскользнула с лошади и стояла передо мной, растирая руками ягодицы. Легкий пушок светлых волос между ее ногами возбудил меня так, словно во мне заработал шестицилиндровый двигатель. Давно со мной такого не бывало. Я поспешно вытащил сигареты и предложил ей одну. А когда протянул ей спичку в сложенных ладонях, они трепетали, и мне никак не удавалось их унять.
Она взяла меня за запястья и посмотрела так, что привела в еще большее замешательство.
— Вы трясетесь, как дерево в бурю, приятель. Что такое с вами? Вы что, хотите меня?
— Хочу, черт меня побери.
— Так давайте начнем.
Она легла на полотенце и подняла колено, продолжая курить.
Страшным усилием воли я поборол в себе дьявола и присел рядом с ней на корточки.
— Не сегодня, мой ангел, если только вы сами сможете перенести это.
И она отозвалась совершенно спокойно:
— Хорошо. Так чего же вам надо?
— Тэрка.
— Я же сказала вам, что он только что ушел.
— Он не мог здесь долго оставаться?
— А ему и не следовало. У него снова черная полоса. Когда Тэрк такой, единственное, что ему нужно, — это немного покоя, и он становится как ребенок. — Она заложила руки между ног. — У меня есть то, что доктор прописал. Одна верная вещь, которая каждый раз удерживает Тэрка на краю пропасти.
На мгновение я даже забыл, зачем приплелся сюда. Я подался вперед, сильно заинтригованный, и настойчиво спросил:
— Что же это с ним происходит, Берта? Что это такое, что постепенно убивает его, день за днем?
— А это очень просто, парень, — спокойно сказала она. — Ведь он — убийца, разве нет?
Ее слова заставили меня отшатнуться, словно я получил сильную пощечину. И я медленно произнес:
— О чем это вы, черт возьми?
Она приподнялась, села и загасила сигарету в песке.
— Но вы же его лучший друг, разве не так? Разве он никогда не говорил вам, что случилось с ним там, во Вьетнаме?
— Ну конечно говорил.
— Да никогда, я же знаю. Пусть он делает, что хочет и как хочет. — Она взяла палитру, с полдюжины кистей и поднялась. — Если вам надо его видеть, то он на бое быков. А теперь проваливайте к чертям, мне необходимо поработать.
Она тут же принялась писать свою картину, сдерживая бешенство, а я повернулся и начал карабкаться по тропе наверх к ферме. «Ведь он — убийца, разве нет?» Ее слова непрестанно звучали во мне, и я никак не мог прогнать их, пока ехал обратно в Ивису.
***
Коррида начиналась в четыре часа, и мы успели вовремя, потому что сестра Клер, старавшаяся избегать задержек, настояла на том, чтобы мы немедленно поехали туда.
Арена для быков, Плаза-де-Торрос, в городе Ивиса — такая же, как и в большинстве других маленьких городов. Простой бетонный круг, не особенно элегантный на вид, но местных болельщиков интересовало только то, что происходило внутри.
Я купил билеты на теневую сторону, которые оказались довольно дорогими. Но жара еще не спала, и на солнечной стороне было бы совсем плохо. Я взял напрокат пару подушек, заплатив по двадцать пять песет за каждую, и мы прошли по ступенькам на трибуну.
Большой наплыв зрителей, как я и предполагал, еще не начался. Во-первых, туристский сезон еще только вступал в свои права, а во-вторых, программа предполагалась не очень интересная: средние быки и заурядные тореадоры.
Усадив сестру Клер на место, я пошел вокруг арены, держась ближе к барьеру. Но только зря потерял время и ни с чем вернулся назад, туда, откуда начал, как раз в тот момент, когда маленький оркестр грянул веселый марш.
— Никаких признаков его присутствия? — спросила она.
Я покачал головой.
— Не беспокойтесь. Еще есть время. Программа длится три часа.
Под аплодисменты публики появился президент арены со свитой и занял свою ложу. Тут же маленький оркестр заиграл веселый пасодобль «Девушка из Макарены», который всегда исполнялся на бое быков. Музыка эта — как нож в сердце для каждого истинного любителя корриды. Можно сказать, что смерть, там, на арене, ждет четырех часов, чтобы начать свой пир.
И вот ворота арены открылись и вышла процессия — впереди в ряд три тореадора, эффектные в своих вышитых шапочках и костюмах, а за ними бандерильеро и пикадоры верхом на лошадях. Истинное великолепие цветов, буйство красок. Потом процессия рассеялась, и тореадоры передали свои красивые вышитые плащи наиболее уважаемым зрителям, а взамен взяли простые боевые.
Наступил небольшой перерыв.
— Чего это они ждут? — нетерпеливо спросила сестра Клер.
— Сигнала президента, что можно начинать. Вы видите ворота на той стороне арены?
— Вон те красные двери?
Я кивнул.
— Тореадоры называют их «воротами страха». Сейчас вы сами в этом убедитесь.
Высоко и чисто прозвучал горн. Сразу же наступила тишина, и красные ворота распахнулись.
***
Бык выскочил из темноты, как мчащийся поезд. За его спиной развевались пестрые ленты. С разбега он остановился, упершись ногами в землю. Толпа взревела, а пешие участники представления бросились к быку, стараясь красными плащами отвлечь его от тореадора. И в этот самый момент раздался высокий пронзительный крик. Взглянув направо, я увидел Тэрка, который стоял на бетонном барьере, окружавшем арену, стараясь удержать равновесие.
— Эй, бычок, детка, к чертям этих недоносков, — вопил он. — Как насчет меня?
Спрыгнув с барьера на арену, он упал на четвереньки. Лента, стягивавшая его волосы, развевалась. Публика любила такие представления. Она начала аплодировать, а потом раздался всеобщий крик тревоги, словно из одного исполинского горла. Когда Тэрк бросился вперед, все люди вскочили на ноги. А он опустился на колени в нескольких футах от быка и обнажил грудь.
— Иди сюда, бычок! Убей меня! Все равно когда-нибудь это случится.
Бык бросился на него, опустив голову, и один из тореадоров, двигаясь быстрее, чем когда-нибудь в своей жизни, схватил красный плащ и отвлек быка в сторону. И как раз вовремя, потому что спустя мгновение четверо рослых полицейских потащили Тэрка прочь с арены, а он брыкался и всячески сопротивлялся.
Толпа негодующе взвыла, раздался оглушительный свист. Снова трижды прозвучал горн, чтобы восстановить порядок, и сестра Клер дернула меня за рукав. Я кивнул.
— Верно, сестра. Это и есть Гарри Тэркович.
Мы ждали в полицейском участке на авениде Игнасио-Валлис уже целый час с того момента, как я сообщил о своем приходе лейтенанту Кордова. Дежурный сержант хорошо меня знал, потому что я не в первый раз являлся сюда по подобным делам, но он никогда раньше не предлагал мне кофе. Я понял, что эта маленькая любезность адресовалась прежде всего сестре Клер.
— А они отпустят его? — шепотом спросила она.
— О, конечно, в этом нет никаких сомнений.
— А почему вы так уверены?
— В прошлом октябре здесь бушевал десятибалльный шторм, почти ураган, он наделал много бед в гавани. Один рыбацкий катер перевернулся, ударившись о мол, и в корпусе остались, как в западне, пятеро мужчин и, мальчик, все местные. Тэрк вытащил их всех, одного за другим, несмотря на бурю. Нырял более двадцати раз. Поранился так, что пришлось наложить больше сорока швов.
— Понимаю, — кивнула Клер. — В Ивисе он что-то вроде героя.
— Да нет, думаю, это гораздо глубже. Они уважают смелость, но Тэрк проявил нечто большее, чем просто отвагу. Он продолжал попытки спасти их, несмотря на то что много раз терпел неудачу. Показал им, что скорее умрет, чем сдастся. Это — дело чести, которая высоко ценится испанцами.
— Странный человек, — заметила она. — Вы, наверное, большие друзья.
Я согласно кивнул.
— Но совсем разные люди.
— В каком отношении?
Я немного подумал и нашел прекрасный ответ:
— Разница между нами состоит в том, что в трудной обстановке, держа палец на спусковом крючке, он думает о происходящем.
— А вы?
— Ни одной доли секунды.
В ее глазах появилось выражение боли, но прежде чем она успела что-то сказать, вышел лейтенант Кордова, высокий, молодо выглядевший человек в мятой униформе с меланхолическим выражением лица, будто огорченный нерадивостью своих подчиненных. И тем не менее преступники на острове боялись его больше, чем любого другого полицейского офицера. Он любезно приветствовал сестру Клер, а потом обратился ко мне:
— Вот мы и встретились снова, мистер Нельсон. И опять то же самое. Когда же он наконец образумится, ваш друг?
— Он больной человек. Думаю, вы знаете это.
— Но ведь есть предел всякому терпению, не так ли, сестра?
Сестра Клер ответила просто:
— Терпение Бога безгранично.
Кордова спокойно посмотрел на нее.
— Верно, сестра, верно. И все же, мистер Нельсон, постарайтесь в будущем держать его подальше от арены для боя быков. Согласитесь, что из-за него могли пострадать и другие.
— Я постараюсь.
— Хорошо, я выведу его через десять минут с главного входа. Пожалуйста, заберите его отсюда как можно быстрее.
Он снова отсалютовал сестре Клер, и дверь за ним тихо закрылась.
***
Когда Тэрк появился в дверях, его лицо казалось совершенно изможденным. В ярких лучах вечернего солнца он выглядел худым от недоедания, словно истощенный постом святой; трехдневная щетина тоже его не украшала. Его била дрожь, и он вынужден был схватиться за край тента джипа, чтобы устоять на ногах. Горящими глазами он посмотрел на меня, потом на сестру Клер и проговорил:
— Бог мой, где это вы раздобыли такое сокровище?
— Сестра Клер, — представил я.
На какой-то момент он обрел чувство реальности.
— Так это и есть тот цыпленочек, которого вы нашли в драке среди сосен прошлой ночью? — Он обратился к сестре Клер: — Как же это могло случиться с такой достойной католичкой?
И вдруг он с криком сложился пополам, и я быстро обнял его за плечи.
— Что с вами, Тэрк?
— Бог мой, детка, мне нужен укол. Мне немедленно нужен укол. Быстро отвезите меня на катер. Слышите, вы?
Вся дорога заняла не более пяти минут, потому что я знал, что он может не выдержать. Нарушая все местные правила движения, я промчался по набережной и затормозил прямо около «Мери Грант». Он выскочил из джипа и скатился по лестнице, прежде чем я успел заглушить мотор. Когда я спустился вниз, то нашел его в уборной. Он стоял на коленях около унитаза и лихорадочно шарил за ним рукой. Вытащив оттуда плоскую коробочку, Тэрк промчался мимо меня на камбуз с оскаленными, как у зверя, зубами, готовый уколоться или умереть. Когда он закатал рукав, стали видны множество отметин от уколов, некоторые воспалились от занесенной инфекции. Потом он затянул коричневый жгут, чтобы набухли вены, наполнил маленькую бутылочку водой, бросил туда пару таблеток героина из плоской коробочки, зажег спичку и подогрел все это. Заметив появившуюся сестру Клер, Тэрк зло усмехнулся;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Заметив меня, она остановила лошадь рядом со мной. Эта веселая маленькая девушка-хиппи лет двадцати пяти с длинными пепельно-светлыми волосами, красивой грудью и широким породистым ртом на совершенно безмятежном лице спокойно смотрела на меня сверху вниз. Вода капельками стекала между ее грудей.
— Привет, — улыбнулась она. — Что случилось?
Ее английский был безупречен, но в нем всегда слышалось что-то старомодное. Так говорили частные детективы в старых фильмах.
— Ищу Тэрка, — ответил я.
— Он был здесь.
Она соскользнула с лошади и стояла передо мной, растирая руками ягодицы. Легкий пушок светлых волос между ее ногами возбудил меня так, словно во мне заработал шестицилиндровый двигатель. Давно со мной такого не бывало. Я поспешно вытащил сигареты и предложил ей одну. А когда протянул ей спичку в сложенных ладонях, они трепетали, и мне никак не удавалось их унять.
Она взяла меня за запястья и посмотрела так, что привела в еще большее замешательство.
— Вы трясетесь, как дерево в бурю, приятель. Что такое с вами? Вы что, хотите меня?
— Хочу, черт меня побери.
— Так давайте начнем.
Она легла на полотенце и подняла колено, продолжая курить.
Страшным усилием воли я поборол в себе дьявола и присел рядом с ней на корточки.
— Не сегодня, мой ангел, если только вы сами сможете перенести это.
И она отозвалась совершенно спокойно:
— Хорошо. Так чего же вам надо?
— Тэрка.
— Я же сказала вам, что он только что ушел.
— Он не мог здесь долго оставаться?
— А ему и не следовало. У него снова черная полоса. Когда Тэрк такой, единственное, что ему нужно, — это немного покоя, и он становится как ребенок. — Она заложила руки между ног. — У меня есть то, что доктор прописал. Одна верная вещь, которая каждый раз удерживает Тэрка на краю пропасти.
На мгновение я даже забыл, зачем приплелся сюда. Я подался вперед, сильно заинтригованный, и настойчиво спросил:
— Что же это с ним происходит, Берта? Что это такое, что постепенно убивает его, день за днем?
— А это очень просто, парень, — спокойно сказала она. — Ведь он — убийца, разве нет?
Ее слова заставили меня отшатнуться, словно я получил сильную пощечину. И я медленно произнес:
— О чем это вы, черт возьми?
Она приподнялась, села и загасила сигарету в песке.
— Но вы же его лучший друг, разве не так? Разве он никогда не говорил вам, что случилось с ним там, во Вьетнаме?
— Ну конечно говорил.
— Да никогда, я же знаю. Пусть он делает, что хочет и как хочет. — Она взяла палитру, с полдюжины кистей и поднялась. — Если вам надо его видеть, то он на бое быков. А теперь проваливайте к чертям, мне необходимо поработать.
Она тут же принялась писать свою картину, сдерживая бешенство, а я повернулся и начал карабкаться по тропе наверх к ферме. «Ведь он — убийца, разве нет?» Ее слова непрестанно звучали во мне, и я никак не мог прогнать их, пока ехал обратно в Ивису.
***
Коррида начиналась в четыре часа, и мы успели вовремя, потому что сестра Клер, старавшаяся избегать задержек, настояла на том, чтобы мы немедленно поехали туда.
Арена для быков, Плаза-де-Торрос, в городе Ивиса — такая же, как и в большинстве других маленьких городов. Простой бетонный круг, не особенно элегантный на вид, но местных болельщиков интересовало только то, что происходило внутри.
Я купил билеты на теневую сторону, которые оказались довольно дорогими. Но жара еще не спала, и на солнечной стороне было бы совсем плохо. Я взял напрокат пару подушек, заплатив по двадцать пять песет за каждую, и мы прошли по ступенькам на трибуну.
Большой наплыв зрителей, как я и предполагал, еще не начался. Во-первых, туристский сезон еще только вступал в свои права, а во-вторых, программа предполагалась не очень интересная: средние быки и заурядные тореадоры.
Усадив сестру Клер на место, я пошел вокруг арены, держась ближе к барьеру. Но только зря потерял время и ни с чем вернулся назад, туда, откуда начал, как раз в тот момент, когда маленький оркестр грянул веселый марш.
— Никаких признаков его присутствия? — спросила она.
Я покачал головой.
— Не беспокойтесь. Еще есть время. Программа длится три часа.
Под аплодисменты публики появился президент арены со свитой и занял свою ложу. Тут же маленький оркестр заиграл веселый пасодобль «Девушка из Макарены», который всегда исполнялся на бое быков. Музыка эта — как нож в сердце для каждого истинного любителя корриды. Можно сказать, что смерть, там, на арене, ждет четырех часов, чтобы начать свой пир.
И вот ворота арены открылись и вышла процессия — впереди в ряд три тореадора, эффектные в своих вышитых шапочках и костюмах, а за ними бандерильеро и пикадоры верхом на лошадях. Истинное великолепие цветов, буйство красок. Потом процессия рассеялась, и тореадоры передали свои красивые вышитые плащи наиболее уважаемым зрителям, а взамен взяли простые боевые.
Наступил небольшой перерыв.
— Чего это они ждут? — нетерпеливо спросила сестра Клер.
— Сигнала президента, что можно начинать. Вы видите ворота на той стороне арены?
— Вон те красные двери?
Я кивнул.
— Тореадоры называют их «воротами страха». Сейчас вы сами в этом убедитесь.
Высоко и чисто прозвучал горн. Сразу же наступила тишина, и красные ворота распахнулись.
***
Бык выскочил из темноты, как мчащийся поезд. За его спиной развевались пестрые ленты. С разбега он остановился, упершись ногами в землю. Толпа взревела, а пешие участники представления бросились к быку, стараясь красными плащами отвлечь его от тореадора. И в этот самый момент раздался высокий пронзительный крик. Взглянув направо, я увидел Тэрка, который стоял на бетонном барьере, окружавшем арену, стараясь удержать равновесие.
— Эй, бычок, детка, к чертям этих недоносков, — вопил он. — Как насчет меня?
Спрыгнув с барьера на арену, он упал на четвереньки. Лента, стягивавшая его волосы, развевалась. Публика любила такие представления. Она начала аплодировать, а потом раздался всеобщий крик тревоги, словно из одного исполинского горла. Когда Тэрк бросился вперед, все люди вскочили на ноги. А он опустился на колени в нескольких футах от быка и обнажил грудь.
— Иди сюда, бычок! Убей меня! Все равно когда-нибудь это случится.
Бык бросился на него, опустив голову, и один из тореадоров, двигаясь быстрее, чем когда-нибудь в своей жизни, схватил красный плащ и отвлек быка в сторону. И как раз вовремя, потому что спустя мгновение четверо рослых полицейских потащили Тэрка прочь с арены, а он брыкался и всячески сопротивлялся.
Толпа негодующе взвыла, раздался оглушительный свист. Снова трижды прозвучал горн, чтобы восстановить порядок, и сестра Клер дернула меня за рукав. Я кивнул.
— Верно, сестра. Это и есть Гарри Тэркович.
Мы ждали в полицейском участке на авениде Игнасио-Валлис уже целый час с того момента, как я сообщил о своем приходе лейтенанту Кордова. Дежурный сержант хорошо меня знал, потому что я не в первый раз являлся сюда по подобным делам, но он никогда раньше не предлагал мне кофе. Я понял, что эта маленькая любезность адресовалась прежде всего сестре Клер.
— А они отпустят его? — шепотом спросила она.
— О, конечно, в этом нет никаких сомнений.
— А почему вы так уверены?
— В прошлом октябре здесь бушевал десятибалльный шторм, почти ураган, он наделал много бед в гавани. Один рыбацкий катер перевернулся, ударившись о мол, и в корпусе остались, как в западне, пятеро мужчин и, мальчик, все местные. Тэрк вытащил их всех, одного за другим, несмотря на бурю. Нырял более двадцати раз. Поранился так, что пришлось наложить больше сорока швов.
— Понимаю, — кивнула Клер. — В Ивисе он что-то вроде героя.
— Да нет, думаю, это гораздо глубже. Они уважают смелость, но Тэрк проявил нечто большее, чем просто отвагу. Он продолжал попытки спасти их, несмотря на то что много раз терпел неудачу. Показал им, что скорее умрет, чем сдастся. Это — дело чести, которая высоко ценится испанцами.
— Странный человек, — заметила она. — Вы, наверное, большие друзья.
Я согласно кивнул.
— Но совсем разные люди.
— В каком отношении?
Я немного подумал и нашел прекрасный ответ:
— Разница между нами состоит в том, что в трудной обстановке, держа палец на спусковом крючке, он думает о происходящем.
— А вы?
— Ни одной доли секунды.
В ее глазах появилось выражение боли, но прежде чем она успела что-то сказать, вышел лейтенант Кордова, высокий, молодо выглядевший человек в мятой униформе с меланхолическим выражением лица, будто огорченный нерадивостью своих подчиненных. И тем не менее преступники на острове боялись его больше, чем любого другого полицейского офицера. Он любезно приветствовал сестру Клер, а потом обратился ко мне:
— Вот мы и встретились снова, мистер Нельсон. И опять то же самое. Когда же он наконец образумится, ваш друг?
— Он больной человек. Думаю, вы знаете это.
— Но ведь есть предел всякому терпению, не так ли, сестра?
Сестра Клер ответила просто:
— Терпение Бога безгранично.
Кордова спокойно посмотрел на нее.
— Верно, сестра, верно. И все же, мистер Нельсон, постарайтесь в будущем держать его подальше от арены для боя быков. Согласитесь, что из-за него могли пострадать и другие.
— Я постараюсь.
— Хорошо, я выведу его через десять минут с главного входа. Пожалуйста, заберите его отсюда как можно быстрее.
Он снова отсалютовал сестре Клер, и дверь за ним тихо закрылась.
***
Когда Тэрк появился в дверях, его лицо казалось совершенно изможденным. В ярких лучах вечернего солнца он выглядел худым от недоедания, словно истощенный постом святой; трехдневная щетина тоже его не украшала. Его била дрожь, и он вынужден был схватиться за край тента джипа, чтобы устоять на ногах. Горящими глазами он посмотрел на меня, потом на сестру Клер и проговорил:
— Бог мой, где это вы раздобыли такое сокровище?
— Сестра Клер, — представил я.
На какой-то момент он обрел чувство реальности.
— Так это и есть тот цыпленочек, которого вы нашли в драке среди сосен прошлой ночью? — Он обратился к сестре Клер: — Как же это могло случиться с такой достойной католичкой?
И вдруг он с криком сложился пополам, и я быстро обнял его за плечи.
— Что с вами, Тэрк?
— Бог мой, детка, мне нужен укол. Мне немедленно нужен укол. Быстро отвезите меня на катер. Слышите, вы?
Вся дорога заняла не более пяти минут, потому что я знал, что он может не выдержать. Нарушая все местные правила движения, я промчался по набережной и затормозил прямо около «Мери Грант». Он выскочил из джипа и скатился по лестнице, прежде чем я успел заглушить мотор. Когда я спустился вниз, то нашел его в уборной. Он стоял на коленях около унитаза и лихорадочно шарил за ним рукой. Вытащив оттуда плоскую коробочку, Тэрк промчался мимо меня на камбуз с оскаленными, как у зверя, зубами, готовый уколоться или умереть. Когда он закатал рукав, стали видны множество отметин от уколов, некоторые воспалились от занесенной инфекции. Потом он затянул коричневый жгут, чтобы набухли вены, наполнил маленькую бутылочку водой, бросил туда пару таблеток героина из плоской коробочки, зажег спичку и подогрел все это. Заметив появившуюся сестру Клер, Тэрк зло усмехнулся;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26