А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Когда дикари поняли, что их ожидает, они отказались наотрез. Даже то
обстоятельство, что лодки пойдут вдоль берега, не могло их успокоить.
Ужас парализовал людей.
Ученые выдолбили бревно и сделали из него челн. Здесь, на юге,
встречались достаточно крупные деревья. Они увлеченно трудились три дня и
на четвертый опустили лодку в холодную с изрезанным берегом бухту, которая
в будущем получит название Бискайского залива. В течение часа они ходили
на веслах вдоль берега, демонстрируя туземцам преимущества водного
транспорта.
Затем пристали к берегу, где их поджидали завороженные туземцы. Но
отказаться от роли зрителей они не соглашались, личное участие для них
было немыслимо. Лишь двое составили исключение: Ангрогрим, который очень
опасался за свой авторитет, и Ламинак, заявившая, что готова идти куда
угодно за Грибердсоном.
Англичанин не преминул этим воспользоваться. Неужели люди Медведя
трусливее девочки? Неужели они не решатся на то, на что решился ребенок?
В конце концов он сказал, что сочинит песнь о трусливых воинах
Медвежьего народа, если они не будут строить лодки, чтобы идти на них
вдоль побережья.
Но прошло еще две недели, прежде чем туземцы научились ходить на
веслах, причем несколько раз лодки опрокидывались и гребцы оказывались в
воде. Трое заболели пневмонией, но Грибердсон быстро поставил их на ноги.
Для безопасности туземцам раздали спасательные надувные пояса, которые
прихватили с корабля в достаточном количестве.
Грибердсон предусмотрел, что они могут пригодиться, вообще же пояса
применялись для перевозки по воде образцов и проб. Каждый контейнер был
снабжен таким поясом. Иногда их использовали, чтобы повысить устойчивость
лодок. Флот из десяти больших челнов покинул берега будущей Галлии и, не
отдаляясь от берега, начал огибать с севера Иберийский полуостров. Вот уже
приблизилось место, где в будущем расположится Лиссабон. Лодки качнулись
на волне в последний раз, затем их вытащили на берег и разгрузили. Люди
Медведя были довольны, никогда прежде им не случалось жить на море, и они
надеялись, что никогда больше не придется. Стараясь держаться юго-востока,
Грибердсон вел колонну в глубь полуострова.
Они миновали широкие равнины и углубились в густые леса. Фауна здесь
была отчасти иной, чем на севере. Рыжие олени и дикие кабаны водились в
изобилии, и довольно часто встречались мохнатые стада бизонов,
густошерстных носорогов и мамонтов, хотя и не столь многочисленные, как по
ту сторону Пиренеев. Через тысячу лет, а может быть, и раньше, бегемотам
предстояло стать редкостью в Иберии - на смену им придут слоны.
Пещерных львов, медведей и гиен было достаточно, чтобы они
представляли опасность на охоте. Да и иберийцы были ничуть не миролюбивей
своих северных соседей. Но им хорошей острасткой послужили несколько
выстрелов в воздух.
Но случалось, что они проявляли большую настойчивость и не отставали,
тогда в них стреляли ампулами с наркотиком, которые не были безопасны, они
ударяли с большой силой и причиняли сильную боль, а иногда даже ломали
руки и ребра, но не убивали, за исключением одного случая, когда наркотик
оказался аллергеном, и вражеский воин скончался в муках.
Грибердсон вскрыл труп, сфотографировал каждый орган в отдельности,
произвел анализ крови и тканей, изучив их генетическую структуру. Фон
Биллман тем временем записал речь троих пленных. К моменту освобождения
они снабдили его основами грамматики и словарным запасом в шесть тысяч
слов. Правда, отпустить пришлось лишь двоих, так как третий умер. Никаких
повреждений ему не было причинено, и Грибердсон предположил, что смерть
наступила в результате тревожного синдрома. Вскрытие подтвердило этот
диагноз. Человек получил шок, от которого не смог оправиться. Впервые он
испугался, когда проснулся и обнаружил себя в руках чужих людей. И, к
несчастью, увидел, как Грибердсон развесил на кустах останки
прооперированного трупа, решив, что такая же смерть ждет и его.
Тем не менее фон Биллман был доволен.
Он считал, что пленные говорят на языке, который был непосредственным
предком наречия басков. С точностью этого утверждать было нельзя, так как
многое зависело от стационарных исследований. Кроме того, большую помощь
должна была оказать экспедиция в восьмитысячный год до нашей эры.
Тысячелетняя глоттохронология могла выявить значительные изменения.
Действительно, один и тот же язык, если изучать его с перерывом в три
тысячи лет, может выглядеть, как два совершенно разных наречия. Это
правило выполняется для большинства современных наречий. Многие языки
обладают большой устойчивостью к переменам, например, русский и латынь -
взять хотя бы мутацию латыни - во французский.
Но двенадцать тысяч лет способны настолько изменить любой язык, что
трудно в дальнейшем найти какую-то связь между главным стволом и ветвями.
Неспециалисту сложно поверить, что индийский, русский и английский
языки имеют общего предка. А возраст этого предка - какие-то три с
половиной тысячи лет.
- Ныне со всей очевидностью можно утверждать, что знакомый нам язык
басков - последний потомок огромной сверхсемьи, населявшей ранее всю
Европу, а может быть, и северную Африку и часть Азии, - сказал Роберт. -
Но индохеттские языки во время расцвета стерли большинство баскских. В
районе Эльбы стала расти небольшая группа, или вернее, небольшие группы,
индохеттов. Завоевывая одни народы, поглощая другие, они распространили
свои языки на соседние районы. Но и эти языки со временем изменялись,
порождая германские, славянские, тюркские и, бог знает, какие еще, не
сохранившиеся до наших дней. Вот почему я хочу отправиться в те места и
узнать, существовал ли там индохеттский язык. Затем экспедиция в
восьмитысячный год даст более поздние сведения, и мы сможем составить
своего рода глоттохронологию.
Фон Биллман раскраснелся от возбуждения и не мог сидеть спокойно.
Слишком уже велика была его любовь к древним языкам, так полюбить он не
мог даже женщину. Во всяком случае, так казалось Речел, которая,
естественно, склонна была преувеличивать.
Фон Биллман добавил, что во Франции, а может быть, и во многих других
областях Европы должны были существовать племена, говорившие на баскских
наречиях, как это имеет место здесь, в Иберии. Раз нашлось одно наречие,
если оно, конечно, баскское, могут найтись и другие, а следовательно,
нужно искать и брать в плен больше "языков". Но здесь следовало обдумать
этическую сторону. Одно дело - усыпить и пленить аборигенов, проявивших
враждебность, другое нападать на человеческие существа и лишать их
свободы, пусть даже ненадолго, тем более - во имя науки, имеют ли ученые
на это право?
Грибердсон напомнил, что времени у них всего лишь четыре года. При
таком сроке трудно вести подобные исследования, остается довольствоваться
случайными сведениями. Если они будут скрупулезно рассуждать о "правах"
туземцев, загадка речи до-басков решена не будет.
Он настаивал на том, чтобы продолжать захватывать пленных. В конце
концов, внакладе они не останутся - после допроса их будут отпускать,
нагрузив мясом.
Речел возражала. Она говорила, что для смерти одного из них было
достаточно самого факта пленения. То, что случилось один раз, может
повториться.
- Это произошло потому, что я не был готов к подобной случайности, -
сказал англичанин. - Впредь я буду пользоваться противошоковыми средствами
при первых признаках тревожного синдрома.
Речел это было не по душе, но она уступила. Драммонд заявил, что все
эти люди все равно скоро умрут, да и не стоит горевать, что им придется
вытерпеть ряд мелких неудобств, если это принесет пользу науке.
- А что ты скажешь, если какой-нибудь исследователь из трехтысячного
года отправит тебя в ящик, чтобы провести какой-нибудь эксперимент? -
спросила Речел.
- Ничего. Практика мне может не нравится, но теорию я не отвергаю.
Грибердсон, фон Биллман, Ангрогрим и Дубхаб отправились за новыми
пленниками и вскоре повстречали молодую женщину с двумя детьми, вышедшую
запастись хворостом. Грибердсон остановился: детей он пугать не хотел.
- Если мы будем выбирать, то вернемся с пустыми руками, - сказал фон
Биллман. - Но, может быть, это и к лучшему.
Было видно, что впоследствии он будет думать по-другому.
- Не исключено, что у женщины есть грудной ребенок, которого она
оставила под присмотром родителей, - сказал англичанин.
- Дети очень испугаются, - добавил фон Биллман. Грибердсон улыбнулся,
пожал плечами и вышел из-за камня. Первой увидела его женщина. Она с
визгом отшвырнула хворост, схватила детей в охапку и бросилась бежать.
Мужчины не торопясь пошли по ее следам.
Возле стойбища путь им преградили воины, которых было не меньше
дюжины. Они потрясали копьями и топорами.
Налаживание мирных отношений требовало времени. Прежде всего воинов
утихомирили двумя выстрелами из ракетницы. Грибердсон приблизился,
стараясь на ходу жестами объяснить, что у него миролюбивые намерения.
Случилось так, что ни один его жест не совпал с принятыми в племени, но
туземцы не собирались нападать, так как интуитивно все же поняли, что
пришельцы ничем им не угрожают. И хотя прошло три дня, прежде чем ученые
смогли подходить к любому из дикарей без того, чтобы тот не дрожал от
страха и не пытался удрать, время не пропало даром. Вместо нескольких
насмерть перепуганных пленных ученые смогли общаться с целым племенем. Они
укрепляли свой авторитет, демонстрируя волшебные вещи. Однажды они убили
нескольких бизонов и устроили пир. Вскоре к ним присоединились воташимги,
которые с трудом преодолели подозрительность. Но во избежание
недоразумений Грибердсон посоветовал воинам воташимгов сторониться чужих.
Найдя новый язык, фон Биллман был и счастлив, и разочарован, так как новый
язык не имел ничего общего с обнаруженным им добаскским.
Через две недели ученые и воташимги отправились дальше. Позже они
установили контакт еще с одним племенем, более многочисленным. В нем было
восемьдесят человек.
Охотники использовали бумеранги из тяжелого дерева, и речь этого
племени отчетливо походила на речь северных вотаграбов.
Три недели оседлой жизни фон Биллман провел, записывая речи
аборигенов. На прощание племена устроили банкет. Все ели конину и
лосятину, добытую главным образом Грибердсоном. Именно в те дни поведение
Дубхаба стало тревожить путешественников во времени.
Дубхаб был дружелюбным человеком, всегда улыбался и шутил. Но за
каждой его шуткой угадывалась алчность. Дубхаб был предком всех попрошаек.
Вдобавок он отличался необычным самомнением. Положение в племени его не
удовлетворяло, но до появления пришельцев он мирился с ним и палец о палец
не ударил бы, чтобы его изменить. Как только в племени поселились ученые,
Дубхаб заинтересовался огнестрельным оружием, а также действием
медикаментов и наркотиков. Грибердсон объяснил ему, как умел, используя
свой ограниченный словарь воташимгов. Несколько раз он давал Дубхабу
стрелять из ружья в животных.
Это было ошибкой. Вслед за Дубхабом и другие стали просить, чтобы им
дали оружие.
Грибердсон вовремя понял, что будет плохо, если у людей исчезнет
страх перед гремящими палками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27