Чик добросовестно старался опорожнять свою тарелку, но всякий раз, когда ему это удавалось, перед ним возникало какое-нибудь новое блюдо. Он несколько неуверенно поднялся из-за стола, чувствуя себя наподобие чудовищных фигур, которые рекламируют достоинства пневматических шин.
— Теперь, мой мальчик, идите покурить на террасу.
— Благодарю вас, я не курю, — ответил Чик.
— Хорошо, тогда идите пить кофе на террасу!
Чик, несколько удивленный такой настойчивостью, спросил:
— А разве там не холодно?
Но оказалось, что та часть террасы, куда его приглашали, застеклена и отапливается.
— Вы идете, сэр? — спросил Чик.
— Я должен ненадолго отлучиться, — загадочно обронил Джарвис. — Бегите же, мой молодой друг!
Но Чик не был способен бежать куда бы то ни было. Он проковылял в этот уютный уголок на террасе и со вздохом облегчения опустился в огромное кресло. Терраса была пуста, но вдруг откуда ни возьмись появилась Минни Джарвис и водворилась на ручке его кресла. Чик вскочил.
— О, не вставайте, пожалуйста, лорд Пальборо! — воскликнула она игриво. — Мне очень, очень удобно!
— Позвольте предложить вам стул.
Но Минни продолжала проявлять свое «обаяние».
— Вы очень скверный мальчик, — пропела она. — Садитесь на свое место.
Чик из вежливости подчинился. Но когда ее рука небрежно опустилась на его плечо, он поморщился. Когда он почувствовал всю тяжесть этой милой ручки, то вздрогнул.
— Какой вы смешной! — воскликнула она. — Почему вы не сидите спокойно?
— Может быть, вы бы предпочли, чтобы я подал вам этот стул? — спросил Чик, озираясь в надежде, что, может быть, придет мать или отец этой леди и облегчит его трудное положение. Но мать леди раскладывала пасьянс в гостиной, а отец леди находился в библиотеке, предаваясь своим надеждам.
Чик старался начать разговор на испытанную тему о страховании. Он был несколько обеспокоен тем, что до сих пор еще не имел возможности обсудить форму «А» с ее отцом, и теперь старался заинтересовать дочь превосходными достоинствами этого полиса.
— Не будьте глупеньким, глупеньким, глупеньким! — выкрикивала Минни, дергая его за ухо. — Я не собираюсь еще выходить замуж! И не думаю об этом!
— Я полагал, что вы помолвлены, мисс Джарвис.
— Еще нет, — ответила она жеманно. — Настоящий жених еще не пришел, а если лорд пришел, он еще меня не просил…
— Разве он лорд? — спросил заинтригованный Чик.
— Я думаю, что вы глупенький мальчик, — заметила мисс Джарвис. — Но, может быть, вы так богаты, что вам не нужно двухсот тысяч фунтов?
— Мне? — удивился Чик. — Никто мне не собирается давать двести тысяч фунтов…
И вдруг ему открылся весь комический ужас его положения. Он вскочил с места, бледный от негодования.
— Я… я не хочу ни на ком жениться, — почти закричал он, — ни за какие миллионы и миллионы фунтов! Я думаю, что это ужасная вещь — жениться из-за денег! Я бы не женился на самой прекрасной женщине в мире… из-за денег!
— Я вас и не спрашивала, — поморщилась Минни. — Я вас не просила вовсе, вы — самодовольный черт, вот вы кто! Такого человека стоит отравить! Приезжать сюда, важничать… без гроша в кармане… оскорблять девушку…
Она расплакалась и пошла искать утешения у своей мамы.
На следующее утро он нашел, что поданный ему чай имеет какой-то странный вкус. Ему живо припомнились все прочитанные им рассказы о женской мести. Чашка осталась недопитой.
Когда поезд отошел от станции, Чик испытал радость. Он знал, что предал интересы своего патрона, но даже это не так беспокоило его, как то, что чувствовал он себя как-то странно. В ушах звенело, в горле першило, во рту пересохло, его попеременно бросало то в жар, то в холод.
— Она меня отравила! — прошептал Чик, — как жаль, что я сам не застраховался!
Неделей позже дородный и очень сердитый джентльмен явился в контору мистера Лейзера и без предупреждения ворвался в комнату хозяина.
— О, мистер Джарвис, какая приятная неожиданность! — сказал мистер Лейзер.
— Приятная, черта с два! — прорычал Джарвис. — Этот ваш бездельник, лорд «как его звать», этот молодой негодяй…
Мистер Лейзер поднял брови.
— Я его не видел со времени возвращения… Вы, конечно, знаете…
— Знаю? Я знаю о нем больше, чем я хотел бы знать, Лейзер! — прервал его рассвирепевший магнат.
Челюсть у мистера Лейзера невольно отвисла. Видение пятипроцентных комиссионных померкло в туманной дали.
— Разве он не дал ей своего слова? — спросил он с пафосом романтика.
— Какое слово! — рявкнул его гость. — Моя дочь больна! Где он теперь?
Мистер Лейзер покачал головой.
— Маркиз заболел. У него корь, — ответил он.
Мистер Джарвис в ужасе отшатнулся и застонал.
— Так вот где она подцепила ее!
Глава 5.
ЧИК В РОЛИ ЛАКЕЯ
Гвенда Мейнард свернула в парк. Уже первое дыхание весны оживило унылые аллеи, уже трава выбивалась на лужайках, но не это влекло ее к прелестям Гайд-парка в холодный мартовский день. Она размышляла…
Ее жизнь не была легкой. Она несла на себе ответственность сразу за двух младенцев. Мать первого прислала ей отчаянную телеграмму из Нью-Йорка, умоляла найти какой-нибудь способ отправить этого маленького джентльмена в Америку. Гвенда нашла няню, возвращавшуюся на «Аквитании» в Соединенные Штаны, и Сэмюэль уже собирался в далекий путь.
У второго не было матери, которая бы руководила им, — и именно Гвенда (втайне довольная этим) несла ответственность за него, так как Фортуна безбожно подшутила над этим юным клерком, наделив его громким титулом и ничем иным.
Гвенда смотрела в будущее без иллюзии. Пять лет, проведенных ею на сцене, начиная от маленьких провинциальных трупп и кончая «блестящим обществом» театра Вест-Энда, сильно пошатнули веру в людей, закалили и выработали в ней трезвый взгляд на жизнь. Она хотела уберечь Чика от превратностей судьбы, которые когда-то оставили глубокие шрамы в ее душе.
Чик никогда не расспрашивал ее ни о чем. Он принимал ее такой, какой она была, со всей ее таинственностью, со всем ее неведомым прошлым, и довольствовался тем, что она позволяла ему обожать ее и преклоняться перед нею. Любовь к ней была частью его жизни, и Гвенда понимала это.
Она взглянула на свои маленькие часики. Было три, и через полчаса должна была состояться назначенная ею встреча. Она поторопилась выйти из парка и направилась к мосту Рыцарей.
Лакей отворил ей дверь и провел в большой кабинет, пропахший табаком и украшенный охотничьими трофеями. Гвенда едва успела оглядеться вокруг, как вошел Мансар.
Он улыбался приветливо и добродушно.
— Угодно ли вам беседовать здесь или вы предпочтете пройти в гостиную? Моя сестра сейчас одевается…
— Здесь достаточно хорошо, лорд Мансар, — улыбнулась в ответ Гвенда. — Надеюсь, вы не сердитесь за мой вчерашний звонок. Я не нарушила ваших планов на сегодняшний день?
— Пустяки! — пылко заверил граф, хотя это было неправдой, так как он пропустил собрание общества охотников. — Вы хотите говорить о нашем молодом друге — маркизе Пальборо?
Гвенда утвердительно кивнула.
— Он мне понравился, — заметил он сдержанно.
— Я не очень много знаю об аристократии, — продолжала она, — но чувствую, что Чик имеет некоторые обязанности по отношению к вашему классу. Я не боюсь, что он попадет в дурное общество, потому что его природная честность удержит его от всего сомнительного, хотя, конечно, будут попытки его эксплуатировать. Мистер Лейзер, его патрон, уже делает это в известной степени. Пожалуйста, лорд Мансар, не могли бы вы указать путь, идя по которому, Чик мог бы занять подобающее ему место в обществе?
Мансар почесал переносицу и нахмурился. Он не привык создавать проблемы, а тем более их разрешать.
— Да, это проблема, — произнес он наконец. — Пока я не могу себе представить, каким путем Пальборо мог бы делать карьеру. Он не может поступить на государственную службу, так как он к этому недостаточно подготовлен, да и, кроме того, служба не очень хорошо оплачивается…
Мансар глубокомысленно посмотрел на Гвенду.
— Он мог бы выгодно жениться, — заметил он и тотчас подумал, не допустил ли бестактность. Но Гвенда только кивнула головой.
— Я думала об этом, — заметила она спокойно.
Благородный лорд снова погрузился в раздумья.
— Нет ли у вас какой-нибудь идеи? — спросил он наконец. — Потому что, по правде говоря, мне ничего не приходит в голову…
— Единственная идея, которая у меня возникла, — нерешительно сказала она, — что вы бы могли помочь ему… выйти в свет.
— Выйти в свет? — повторил Мансар в недоумении.
— Вы ведь могли бы помочь ему встретиться с нужными людьми, — с отчаянием в голосе проговорила Гвенда.
— О, я понял! — Взгляд Мансара сразу просветлел, и самая широкая улыбка расплылась по его румяному лицу. — Я это устрою с величайшим удовольствием, миссис Мейнард! Теперь ясно, что я могу сделать… Так… Я достану ему приглашение, ну, скажем, на танцевальный вечер! Вы знаете миссис Кренли?
— Боюсь, что нет, — засмеялась Гвенда.
— Я думал, что все ее знают, — изумился лорд Мансар. — В ее доме бывают все лондонские знаменитости. Я добьюсь от нее, чтобы она послала приглашение лорду Пальборо! Я не знаю, что хорошего эти люди могут для него сделать, — прибавил он с грустью. — Мне они отнюдь не были полезны. Но будьте уверены, миссис Мейнард, я сделаю все, что могу… Его светлость не ваш родственник, я полагаю?
— Нет, — просто ответила Гвенда. — Смею думать, что вам не совсем понятно мое участие в этом деле. Чик и я познакомились только потому, что жили в одном пансионе. Здесь нет никакого родства, настоящего или будущего, — закончила она с ударением на последнем слове.
Джордж Кренли был сыном обедневшего пэра и братом двух других пэров, отнюдь не более богатых. Он женился на девушке из весьма аристократической семьи, которая не принесла своему мужу ничего иного, кроме огромного гардероба, репутации лучшего игрока в бридж во всем Лондоне и весьма обширного круга знакомств. Вскоре супруги Кренли становятся признанными законодателями самого изысканного общества в столице. Они занимают великолепный дом на Бикли-сквер, устраивают роскошные приемы, содержат загородную виллу в Сомерсете, — все это, по-видимому, на те шестьсот фунтов в год, которые Кренли получал от имения своей матери…
Утром, через два дня после беседы Гвенды с лордом Мансаром, в доме на Бикли-сквер произошла следующая сцена…
Миссис Кренли сидела в своем будуаре, куря папироску, и задумчиво глядела на письмо, лежавшее у нее на коленях. Она была миниатюрной женщиной лет тридцати и являлась некоторым контрастом своему дородному, простоватому мужу, который сидел с ее братом на низком диване и раскладывал карты.
— Вы знакомы с Пальборо? — спросила она, поднимая глаза от письма.
Грегори Бойн, очень похожий на сестру, но более цветущий, наморщил лоб.
— Пальборо? Кажется, я что-то припоминаю… Да это маркиз из мелочной лавки, не так ли? О нем много говорили в клубе.
— Он нищий, — проворчал Кренли, тасуя карты. — А почему ты спрашиваешь, Лю?
— Мансар хочет, чтобы я пригласила его на наш танцевальный вечер в пятницу.
Бойн презрительно скривил рот.
— Нам такого сорта люди здесь не нужны. Это какой-то проходимец! Ты станешь посмешищем всего Лондона, Лю!
Она искоса взглянула на него, держа письмо в руке.
— Его персона может заинтересовать наших гостей, — размышляла она. — А это может придать вечеру большой шарм. И, кроме того… если я напишу Мансару, что не могу пригласить этого юношу, я плохо представляю себе, какое объяснение ему дам. Это не обед, где все места заранее распределены. Одним больше, одним меньше — на танцевальном вечере не имеет никакого значения…
— Напиши ему коротко и ясно, что мы не желаем видеть этого оборванца, — бросил ее брат, и она рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22