А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Клык вытянул шею в сторону чудесного видения, глаза у него стали, как у сомнамбулы.
— Пересчитай одну.
Клык послушно зашевелил пальцами-сосисками.
— Все верно.
— Настя по мелочам людей не дурит, — с кривой ухмылкой бросил Парамон.
Головлева, не вынимая руки из кармана тяжелого бархатного халата, пружинисто поднялась.
— Ну, Сашок, бери деньги. Думаю, свидимся еще, чайку попьем.
— Добрая ты стала, Настя, что-то. Легко с большими деньгами расстаешься, или думаешь, что ненадолго?
— Чего уж там, где наше не пропадало!
— Деньги взять — дело нехитрое. Может, с нами проедешься, ты бабенка боевая, небось и «пушка» в кармашке припасена.
— Саша, не смеши людей. Взял деньги — и дуй.
— Не знал я, к кому еду. Пожалуй, тут за подмогой смотаться надо.
— Дело хозяйское. Деньги тебе отдали, они в чемодане. Хочешь — бери с собой, хочешь — здесь оставляй. Сам за них отвечаешь. А ты, парень, — она повернулась к Клыку, — постарайся не делать резких движений.
Баба Настя вытащила из кармана халата пистолет внушительного калибра.
— Объясни, Саша, какие дыры получаются, когда я стреляю. От одного сквозняка можно простудиться.
— Ладно, Настя, кончай. Деньги большие, дай я хоть позвоню своим пацанам.
— Телефон еще вчера сломался, можешь проверить.
— Как хочешь, один я отсюда не уеду. Пусть с нами Давид поедет.
Давыдов переводил взгляд с бабы Насти на Парамона: крупные звери встретились. Но какова старуха, если Парамон боится выйти из дома с деньгами!
— Езжай, сынок, с ними, раз они такие пугливые. Все будет хорошо.
Не верилось Давиду в счастливый исход. Может, отдать деньги Парамону по-хорошему? Но разве со старухой поспоришь, тем более что в пятистах тысячах, на которых уже кровь двоих, есть и ее доля.
— Ну что ж, Настя, мы поехали, привезем тебе Давида в лучшем виде. Цепляй, Коля.
В руке гиганта чемодан казался крохотным, и было непонятно, как в нем может уместиться такая сумма.
Давид, успокоенный твердым взглядом бабы Насти, вышел первым. За ним, склонив головку, шагнул Клык, замыкал шествие Парамон. Выходя, бросил:
— На узкой дорожке мы встретились, Настя!..
— Не забудь — там, в чемоданчике, хитрый замок. Привезете Давида, — получите ключик, без ключика полезете — сгорят денежки.
— Не меняешься, Настя. Димка с Бритвой, я слышал, тоже не ушли?
И, не дожидаясь ответа, нырнул в проем. Баба Настя, едва гости вышли, взлетела на второй этаж. Нажала кнопку телефонного аппарата, сразу отозвался нужный номер, зафиксированный в компьютерной памяти.
— Это я. Отменяется.
На противоположном конце повесили трубку. Парамон не зря опасался — в случае, если бы не вышел номер с чемоданом, его бы встретили лихие парни. Но все получилось как нельзя лучше.
Как мог Парамон купиться на этот старый фокус? Всему виной, видимо, шок от внезапной встречи с Головлевой. А номер с чемоданчиком действительно с бородой. Одновременно с лязгом замка падает на потайных петлях крышка сундука, на котором стоит чемодан, и само дно чемодана. Деньги высыпаются в тайник, мощная пружина мгновенно возвращает все на свои места. Старая мудрость: последним деньги должен держать в руках ты сам… Клык еще этот со своими мускулами… Одной пули на него бы хватило, но так и лучше — от своих покойников едва избавились.
Она выгребла деньги из тайника в заранее заготовленную корзину, заперла дверь и вышла. Слежку за домом она заметила давно, поэтому глухой теплый платок преобразил ее снова в глубокую старуху.
Вот и последний поворот за базаром, вот и красные «жигули» в переулке. Баба Настя забралась в машину и сразу дала максимальные обороты. Теперь вся надежда на это железное сердце. Внезапно дорогу перекрыл «Камаз» с прицепом, неуклюже пытающийся развернуться.
Баба Настя рывком вывела машину на тротуар, прямо из-под колеса в последний момент порхнул какой-то очкарик с белым от ужаса лицом. Душераздирающе взвизгнули тормоза…
…Растерянный веснушчатый парень, водитель «Мособлагропрома», пытался объяснить ситуацию инспектору ГАИ и мужчине в штатском.
— Ну, вот, летит эта, как оглашенная, на «кирпич». Потом на тротуар свернула, а оттуда ее бросило прямо на мой прицеп…
Врач «скорой» тронул Добрынина (это он подоспел к месту происшествия) за локоть:
— Все. Не у кого спрашивать. Массивное кровоизлияние, летальный исход.
…С момента появления «Волги» у ворот дома Давыдова в Малаховке близость развязки стала очевидной. Собранная по крупицам информация о Головлевой давала все основания предполагать, что эта «старушка» денег не выпустит из рук ни в коем случае. Сикач с Добрыниным укрылись в доме напротив, принадлежащем ветерану войны, которому приходилось партизанить, и он очень гордился, что помогает «бойцам невидимого фронта». Старик был любезен, почти назойлив, так что Сикачу пришлось поручить ему следить за соседним домом. Это было вовсе ни к чему, но старик был занят, а Сикач и Добрынин получили возможность наблюдать и анализировать ситуацию без помех.
— Торопить не будем, пусть погостят.
— Взять бы их сейчас, на месте…
— Я уверен, что Парамонов и его подручные, если и подозревают что-то в отношении убийства, непосредственного участия в нем не принимали. Рассчитывать на чистосердечное признание Давыдова, а тем более Головлевой, не приходится. Два убийства — дело куда как серьезное. Маловероятно также, что деньги в доме.
— А разве Парамонов приехал не за деньгами?
— А ты уверен, что отсюда они не поедут к тайнику, который находится в неизвестном нам месте?
— Смотрите, смотрите! Вон тот верзила выносит чемодан. И как бережно! Несомненно, там деньги!
Сикач прильнул к чердачному окошку.
— Черт его знает… А почему тогда с ними едет Давыдов? Рисковать не будем, не имеем права.
Сикач вызвал по рации группу захвата.
— Начинайте операцию. Возможно, чемодан снабжен взрывным устройством. Немедленно по задержании саперам взять его в работу. Выхожу на преследование. Головлеву оставляю на Добрынина. Предельная осторожность. Преступники, очевидно, вооружены. С Парамоновым шофер и боевик.
Сикач выскочил на улицу, где его ждал замаскированный мотоцикл.
Добрынин следовал за Головлевой на расстоянии. Возле рынка в «москвиче» с надписью «техпомощь» поджидал еще один оперативник. И тут Головлева неожиданно свернула в переулок и села в красные «жигули». Все остальное произошло мгновенно. «Жигули» рванули с места, но агропромовский прицеп внес окончательную ясность. На сей раз кривая не вывезла бабу Настю…

* * *
Вынырнувшая из-за поворота «Волга» ткнулась очередь перед железнодорожным переездом.
— Можете высадить меня здесь, чего в кошки-мышки играть, — Давид неуютно чувствовал себя, в комфортабельном салоне «Волги», отделанном черным велюром.
— Нет, — отрезал Парамонов, не вдаваясь в пояснения. Это за него сделал Клык.
— Мочить без дела не будем — не ваших правил. Жить будешь, хе-хе, пока не помрешь.
Вылезший из стоящего впереди «газона» шофер в замызганной телогрейке перешел на правую сторону, постучал по заднему колесу и направился вдоль обочины к водопроводной колонке.
— Сушит на похмел, — со знанием дела прогудел Клык.
В момент, когда обсуждаемый шофер поравнялся с задней дверкой «Волги», произошли события внезапные и в высшей степени неожиданные для пассажиров «Волги». «Шофер» покачнулся, поскользнувшись на обочине, выронил флягу, ухватился на дверку машины, резко рванул ее на себя. Еще через секунду висок Парамонова холодил увесистый «Макаров». Одновременно из синего фургона с надписью «киносъемочная», выскочили четверо мужчин атлетического сложения. Двое через стекло направили пистолеты в лоб Клыку и шоферу, двое метнулись к дверцам «Волги».
Тут же с грохотом подрулил мотоцикл Сикача. Через несколько секунд четверо пассажиров «Волги» ошарашенно переглядывались с «браслетами» на руках.
Усатый автоинспектор быстро рассеял начавшую было собираться толпу.

* * *
Донецкий пришел в Москву с часовым опозданием. Дорога на юг была перегружена, забитые отпускниками поезда ползли один за другим, образуя как бы сплошной состав — от Курского вокзала до истоптанного побережья взбаламученного моря.
Марина сошла на перрон в тот час, когда город, словно колесо рулетки, начинал набирать обороты. Три гигантских кольца — Бульварное, Садовое и Окружная — неслись, убыстряя и убыстряя вращение, подхлестывая нервы, со свистом вышвыривая за свои пределы сонных, медлительных провинциалов.
Наездами ей и прежде случалось бывать в столице, и чувствовала Марина себя здесь как дома. Но теперь Москва, с ее пустующими магазинами, лупящимися фасадами, суетливой, с голодным блеском в глазах, толпой, показалась ей чужой, далекой, будто смотрела она на нее сквозь толстое витринное стекло.
Деньги у нее были, и на вокзале она перехватила из-под носа у цыганского семейства-такси. Водитель распахнул дверцу, лениво осмотрел ее с ног до головы и только тогда отмахнул — садись, мол. Дряхлая «Волга» с продавленными, пропахшими мочой сидениями рванула, заскрежетала на повороте и втянулась в железное стадо, громыхающее по Садовой…
Разбитной капитан в протертых до основы джинсах, который допрашивал ее в Донецке, после каждого ее ответа начинал ухмыляться. Марина темнила, как могла, да и что она знала? Дима в последние месяцы не появлялся, денежный ручеек и вовсе пересох, московская его «работа» оставалась для нее за семью печатями. Она уже знала, что Димы больше нет. Нет — и все. Когда это известие, переползая с «мельницы» на «мельницу», добралось в шахтерскую столицу, и всеведущий Венька Глист, навалившись на прилавок, смрадно дохнул ей в лицо гольной, принятой натощак водкой и зашептал: «Димку в Москве убили!», — она не почувствовала ровным счетом ничего. Что-то еще смутно помнило тело, но внутри — внутри было пусто и ровно. Она молча кивнула Веньке, и тот пошел к выходу, косо ставя расшлепанные, словно с чужой ноги, кроссовки. У двери остановился, посмотрел на нее, словно чего-то ожидая. Но не дозкдался, мотнул кудлатой башкой и ушел.
— Нет, Марина Сергеевна, — капитан вновь криво улыбнулся. — Плохо вы знали своего супруга. Плохо, ничего не скажешь. Вам фамилия Колокольникова говорит что-нибудь? Колокольникова такая, Ирина?
Марина покачала головой. Следовало хотя бы прослезиться — положение обязывало, все-таки вдова. Но слезы не шли.
— А ведь они жили вместе. Больше года.
— Мне это безразлично, — заученно ответила Мариона. — Ничего к сказанному добавить не могу.
Капитан посмотрел на нее тем же взглядом, что и пьяный Венька накануне. Что ему было нужно, чего они все от нее хотели?
— Я могу идти? — состроив брезгливую гримаску, спросила Марина.
— А, пожалуйста. У меня вопросов нет. Давайте-ка пропуск ваш.
«Ну, что же, — подумала она, выходя на улицу в липкую полуденную духоту. — Какая-никакая, а снова — свобода». «Свобода», — повторяла она всю дорогу, пока ноги сами несли ее на вокзал, где она стала бесцельно толкаться, разглядывая расписание, косясь на часы, слушая неразборчивый рев вокзальной трансляции. Пора было возвращаться на работу.
Лохматый парнишка в железных очках впереди нее вдруг выбросил вверх худую руку с желтой бумажкой и завопил, перекрывая шум:
— А вот на Москву кому! Кому на Москву на вечер! Один на Москву!
Марина хлопнула его по плечу, взяла билет и расплатилась не глядя.
Вернувшись домой, она побросала в сумку кое-какие вещички и стала копаться в блокноте со старыми телефонами, отыскивая нужные. Номера нашлись, даже два — были еще со старых времен приятели в столице.
Кое-как дождавшись вечера, она села в поезд, ' и только когда отгрохотали стрелки на выезде со станции и уплыли огни светофоров, и за окном стало черно, внезапно поняла, что ни разу за весь день не спросила себя — зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22