Местные дамы хорошо знают, что наркоманы предпочитают «кайф», а осоловевшие «ромео» почти сразу засыпают, предприняв несколько карикатурных попыток заняться любовью.
— Девицам придется самим рассчитываться, — заметил я, кивнув в сторону скучающих по соседству блондинок. Бритва лениво скользил взглядом по залу: он только что принял таблетки и ждал «прихода». Валера поморщился:
— Так-то они ничего, да только наградят чем-нибудь — и охнуть не успеешь.
— С ними тащись еще домой, — бросил расслаблен но Бритва. — Все шансы засветить квартиру домушникам или ментам…
— Ты что же предлагаешь? — спросил Бритву Валера. — Жениться, что ли?
Ира с веселым любопытством слушала. Я помалкивал. А Бритва завелся:
— Можем поехать в заведение к моей старинной знакомой. Елена Семеновна, думаю, еще деникинцам девиц поставляла. Ее красотки ежедневно проходят медосмотр. Да и недорого. Я, знаешь ли, уже не в том возрасте, когда с женщиной спят бесплатно. Куда этим шлюшкам до настоящих профессионалок. А, Ирка? Чего молчишь?
Ира жестко бросила:
— Мне-то что до ваших девиц? Езжайте, куда хотите. Конвейерный способ — как раз то что надо.
— Давай и ты с нами. Там на все вкусы есть.
— Обойдусь. Меня Дима проводит. Глядишь — и экономия.
Несмотря на Ирину резкость, разговор остался вполне дружеским. Чувствовалось, что ее многое связывает с Бритвой, и ссориться по пустякам они не намерены.
— Жаль губить хорошее начинание. Может все-таки съездим? — лениво настаивал Бритва.
— Валите, валите, — ноздри у Иры брезгливо задрожали.
Бритва холодно улыбнулся:
— Без тебя Дима не поедет, это ясно, а нам нужно еще и о делах парой слов перекинуться.
— Ну, ты и зануда. Я сказала: мне все равно. Если по делу, так давай быстрее. Не знаю, чего хочется вам, а мне — спать.
…Машину Бритва вел умело, но рискованно. «Подрезать» соседний автомобиль, проскочить на желтый свет для него было забавой. Свернув перед «Белградом» в проезд между высотных зданий, мы остановились у серого трехэтажного купеческого особняка. Все пять комнат второго этажа занимала пресловутая Елена Семеновна. Среди ее клиентов водились достаточно влиятельные и имущие люди.
— Пойду узнаю, — коротко сказал Бритва, вылезая из машины.
После звонка за закрытыми дверями послышалось шарканье, кашель, и дребезжащий голос спросил:
— Кто там?
Дверь приоткрылась, гремя запорами и цепочками, и мы поднялись по слабо освещенной лестнице вслед за бойко прихрамывающей старушенцией, не забывшей задвинуть за нами массивный засов.
Чистая уютная комната с овальным столом и венскими стульями служила своего рода «залом ожидания». На стене висел японский календарь, телевизор в углу, снабженный дешевым корейским видеоплейером, мельтешил порнографической дребеденью. Запертый (Валера проверил, когда старуха подалась на кухню за закусками) книжный шкаф содержал превосходно подобранную коллекцию классики.
Елена Семеновна нисколько не удивилась, заметив среди нас женщину: судя по всему, кроме наличных, ее ничего не интересовало. Впечатление она производила домашнее, сроду не подумаешь, что бандерша. Сухонькая, с аккуратно уложенными подсиненными локонами, она даже тазики по комнатам разносила с достоинством. Подала коньяк и традиционную в подобных местах закуску: шпроты, лимон, осетрину.
Ира еще немного выпила со мной, опрокинул рюмку и Бритва, а Валера уже скрылся за дверью, куда поманила его выглянувшая в «зал ожидания» смуглая брюнетка с пышной грудью. Я испытал что-то вроде зависти. Ира резко обернулась ко мне:
— Дима, ты тоже иди… Я ведь этих фокусов не умею…
— Да ты что, Ира! За кого ты меня принимаешь? Да я…
Она легонько толкнула мою ногу:
— Ладно, ладно…
— Сейчас девушки освободятся, посидите, — прошелестела неслышно впорхнувшая Елена Семеновна и тут же исчезла.
Из коридора послышалось ее шипение:
— Ну, вы, на всю ночь подрядились, что ли?!
— Славное местечко! — презрительно улыбнулась Ира. — Тебе, Бритва, за то, что привел клиентуру, полагается скидка, процентов этак пятьдесят…
Бритва беззлобно посмеивался. Жорик сосредоточился в кресле. Какого черта я-то сюда приперся?
…Появилась белесая девица с пикантно вздернутым носиком и невзначай выглядывающим из выреза халата соском. Я потянулся и налил еще коньяку…
…Очнулся я за тем же столом. Ничего не изменилось, кроме того, что в руках у Бритвы появилась колода карт, другая лежала возле меня на столе. Ира напряженно наблюдала за происходящим, тыча сигаретой в пепельницу, полную окурков. Жорик вел запись. Не выказывая перемены в своем состоянии, я скосил глаза. Ничего себе! За мной числилось без малого десять тысяч! В штоссе при начальной ставке на карту в триста рублей это немудрено. Скроив физиономию попьянее, я забормотал Бритве:
— Слушай, Саша, я плохо соображаю, совсем не могу считать. Давай сменим игру…
Бритва подозрительно вскинул глаза: неужели протрезвел?
— Что ты предлагаешь?
— Мои деньги верные, не переживай. Валера выйдет от девицы, спросишь.
Бритва отчеркнул сумму моего проигрыша, и мы сменили штосе на терц. Договорились играть сериями из десяти партий, по тысяче за каждую. Я взглянул на Жорика во время сдачи, но не заметил ничего подозрительного. В конечном итоге с ним получилась ничья. Разошлись по пяти выигрышам. Бритве же я готовил сюрприз. Изучив розданные шесть карт, я мгновенно отбирал две-три худших, давая каждому еще по три листа после объявления козыря. Таким образом у Бритвы оказался плохой прикуп, а я менял вдвое большее, чем положено, число карт, что почти стопроцентно приводило к выигрышу. Тот, кто заказав козырь, набирал меньше пасующего, проигрывал вдвойне. Терять мне было нечего — приходилось разгибать проглоченный крючок. Если Бритва раскусит мою игру, дело плохо.
Первые три партии прошли спринтерски. В одной из них раздосадованный Бритва просто швырнул карты на стол. Тремя тысячами меньше… Сидящий справа Жора отлично понимал суть происходящего, бесился… но молчал. Вмешиваться ему не полагалось. Что касается Иры, то позже, успокоившись, я понял, что прочно усвоенные ею правила «черной» жизни не позволили ей «дернуть» меня из игры. Она явно хотела, чтобы я отыгрался.
Бритва играл с остервенением. Голова у меня трещала, но я знал — второго шанса не будет. Наконец, вопреки фортуне, он «сломал масть» и дополучил карты, что в его положении было гибельно. В результате Бритва набрал всего на очко меньше, чем я, но даже этого было достаточно для двойного проигрыша.
Восьмая партия закончилась при равном счете. Я сдал карты для девятой. В воздухе висели четыре тысячи. Я заметил, что Жора отодвинулся и понял, что он хочет под столом толкнуть ногой Бритву. Угрожающе посмотрев на него, я взял карты. Хорошего было мало — по первой масти играть нежелательно. Но и дать Бритве назначить козырь тоже не сахар.
— Играю, — сказал я.
Гримаса разочарования исказила лицо Бритвы после прикупа. Исход партии решила последняя взятка, дающая дополнительно десять очков. Она досталась мне.
На Бритву было жалко смотреть. В считанные минуты я вернул десять тысяч. Маятник качнулся в другую сторону.
Мои противники проигрывали уже около двух сотен. Жора кипел. Я сдал карты для последней партии. Привычно и непринужденно сбросил ненужные листы Бритве, но, что называется, срезался; он схватил меня за руку в единственный опасный момент:
— Сколько у тебя карт?
Не ответить невозможно. Я взял оставшиеся три вместо шести полагавшихся листов и бросил их на стол вниз «рубашкой».
— Ты прав, сдаю партию.
— Значит ты мухлевал всю серию! Будем переигрывать. Не согласен — спишем проигрыш на тебя!
Жорик зло щурил глаза.
— По новой кота за хвост тащить я не буду, нашли комсомольца казачить! Последнюю партию признаю. С меня восемьсот — получите.
Я отсчитал на стол положенное. Слава богу, деньги были с собой. Жорик скрипнул зубами, но Бритва примирительно махнул рукой:
— Остынь! Дима прав. В карты надо не играть вообще, или играть постоянно. А ты, Жорик, мог бы и отмаячить, что Димка двигает. Про Ирку не говорю. Не будем ссориться. С хозяйкой я рассчитался, пора бы и по домам.
Было досадно, что и Ира оказалась не прочь «раскрутить» меня. Но она смотрела на меня еще нежнее, чем прежде.
— Ты и правда ничего не помнишь? — Ира встала, подошла ко мне, положила руку на плечо. — Валера давно поехал домой, вы еще целовались на прощание. Не умеешь пить, переходи на молоко. Поехали ко мне. Бритва отвезет нас, а потом пусть обсуждают с Крахом свои бесконечные проигрыши-выигрыши.
Крах!? Я часто слышал об этом феноменальном игроке, картежнике божьей милостью, но кто бы мог подумать, что эту кличку и такую репутацию приобретет мой старый приятель Жорка Цеханский!
Впрочем он только мрачно прищурился, когда услыхал свое прозвище из уст Ирины. Бессонная ночь за картежным столом, выпитый коньяк и полная окурков пепельница никак на ней не отразились. Лицо, будто вырезанное из бледного нефрита, излучало спокойствие и затаенное желание.
— Езжайте, я доберусь на такси…
— Да будет тебе, — махнула рукой Ира.
— Ты что — обиделся? — изумился Бритва.
— Я дважды никого не приглашаю, — в глазах Ирины вспыхнули зеленоватые огоньки.
Бритва и Жора уже спускались. Несколько минут бешеной езды по пустым ночным улицам — и машина остановилась.
— Адью, — бросил Бритва, криво улыбаясь.
— Покедова, — отрезала моя спутница, с силой захлопывая дверцу автомобиля.
В гостиной двухкомнатной квартиры шумели на фотообоях зеленые сосны и плыли голубые облака, тонко пахло незнакомым дорогим деревом. На стенке висело большое зеркало в ампирной оправе, на полу голубел афганский ковер ручной работы с затейливой вязью, в котором нога утопала по щиколотку.
Чашка кофе на кухне меня окончательно отрезвила. Ирина тем временем переоделась в короткий халат с зелеными драконами на золотистом фоне.
— Идем, — она откатила раздвижную дверь в спальню. — Держи, — ко мне полетели прохладно-хрустящие, пахнущие лавандой простыни. Тут я, признаться, несколько опешил. Да и было от чего.
Алые штофные обои, необъятная кровать под розовым воздушным покрывалом… Чуть поодаль матово мерцал экран «Панасоника». Два пульта дистанционного управления лежали у правой подушки.
— Ну что ж, спокойной ночи! — Ира появилась в дверном проеме.
Халат у нее распахнулся. Теплые блики бродили по атласной белизне кожи. Я бросился к ней. Какая же она нежная, пылкая, податливая!..
— Димка, безумный…
До кровати мы так и не добрались… Некоторое время мы так и оставались на ковре, застыв в последнем всплеске наслаждения. Потом я почувствовал на груди горячую влагу. Испуганный, я отшатнулся. Ирина тихо плакала…
— Не смотри. Ты еще мальчишка. Не смотри на меня… Я все равно скоро умру…
— Что ты!..
— Не хочу жить…
— Нам ведь так хорошо!..
— Все равно будет плохо… И страшно…
Минута — и уже ничего не напоминало о внезапном взрыве.
Я побрел в великолепную ванную, отделанную черным кафелем. Кроваво-красный фаянс, сверкающие никель и стекло — за этим стояли деньги и деньги! Горячая пенная ванна, свежее махровое полотенце вернули мне силы.
Когда я вернулся, Ирина спала. Но тут же открыла глаза.
— Дикарь… Пойди соскреби щетину… Вот и видно, что ты женщин порядочных не видал… Ну-ну, не дуйся. Ты меня так встряхнул, что я подумала о старости…
— Ну, ты даешь!.. Тебе ли думать о старости!
— Малыш, ты еще многого не знаешь, — Ирина легко привлекла меня к себе. Мы лежали, как дети, прижавшись друг к другу.
— Я же знаю, ты не веришь мне, — Ирина говорила, словно в горле у нее стоял комок.
— Я и себе не очень верю.
— Неважно. Сегодня ты мой и только мой!
Я окунул лицо в ее волосы и стал осторожно поглаживать, ощущая, что ее снова начинает бить мелкая дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Девицам придется самим рассчитываться, — заметил я, кивнув в сторону скучающих по соседству блондинок. Бритва лениво скользил взглядом по залу: он только что принял таблетки и ждал «прихода». Валера поморщился:
— Так-то они ничего, да только наградят чем-нибудь — и охнуть не успеешь.
— С ними тащись еще домой, — бросил расслаблен но Бритва. — Все шансы засветить квартиру домушникам или ментам…
— Ты что же предлагаешь? — спросил Бритву Валера. — Жениться, что ли?
Ира с веселым любопытством слушала. Я помалкивал. А Бритва завелся:
— Можем поехать в заведение к моей старинной знакомой. Елена Семеновна, думаю, еще деникинцам девиц поставляла. Ее красотки ежедневно проходят медосмотр. Да и недорого. Я, знаешь ли, уже не в том возрасте, когда с женщиной спят бесплатно. Куда этим шлюшкам до настоящих профессионалок. А, Ирка? Чего молчишь?
Ира жестко бросила:
— Мне-то что до ваших девиц? Езжайте, куда хотите. Конвейерный способ — как раз то что надо.
— Давай и ты с нами. Там на все вкусы есть.
— Обойдусь. Меня Дима проводит. Глядишь — и экономия.
Несмотря на Ирину резкость, разговор остался вполне дружеским. Чувствовалось, что ее многое связывает с Бритвой, и ссориться по пустякам они не намерены.
— Жаль губить хорошее начинание. Может все-таки съездим? — лениво настаивал Бритва.
— Валите, валите, — ноздри у Иры брезгливо задрожали.
Бритва холодно улыбнулся:
— Без тебя Дима не поедет, это ясно, а нам нужно еще и о делах парой слов перекинуться.
— Ну, ты и зануда. Я сказала: мне все равно. Если по делу, так давай быстрее. Не знаю, чего хочется вам, а мне — спать.
…Машину Бритва вел умело, но рискованно. «Подрезать» соседний автомобиль, проскочить на желтый свет для него было забавой. Свернув перед «Белградом» в проезд между высотных зданий, мы остановились у серого трехэтажного купеческого особняка. Все пять комнат второго этажа занимала пресловутая Елена Семеновна. Среди ее клиентов водились достаточно влиятельные и имущие люди.
— Пойду узнаю, — коротко сказал Бритва, вылезая из машины.
После звонка за закрытыми дверями послышалось шарканье, кашель, и дребезжащий голос спросил:
— Кто там?
Дверь приоткрылась, гремя запорами и цепочками, и мы поднялись по слабо освещенной лестнице вслед за бойко прихрамывающей старушенцией, не забывшей задвинуть за нами массивный засов.
Чистая уютная комната с овальным столом и венскими стульями служила своего рода «залом ожидания». На стене висел японский календарь, телевизор в углу, снабженный дешевым корейским видеоплейером, мельтешил порнографической дребеденью. Запертый (Валера проверил, когда старуха подалась на кухню за закусками) книжный шкаф содержал превосходно подобранную коллекцию классики.
Елена Семеновна нисколько не удивилась, заметив среди нас женщину: судя по всему, кроме наличных, ее ничего не интересовало. Впечатление она производила домашнее, сроду не подумаешь, что бандерша. Сухонькая, с аккуратно уложенными подсиненными локонами, она даже тазики по комнатам разносила с достоинством. Подала коньяк и традиционную в подобных местах закуску: шпроты, лимон, осетрину.
Ира еще немного выпила со мной, опрокинул рюмку и Бритва, а Валера уже скрылся за дверью, куда поманила его выглянувшая в «зал ожидания» смуглая брюнетка с пышной грудью. Я испытал что-то вроде зависти. Ира резко обернулась ко мне:
— Дима, ты тоже иди… Я ведь этих фокусов не умею…
— Да ты что, Ира! За кого ты меня принимаешь? Да я…
Она легонько толкнула мою ногу:
— Ладно, ладно…
— Сейчас девушки освободятся, посидите, — прошелестела неслышно впорхнувшая Елена Семеновна и тут же исчезла.
Из коридора послышалось ее шипение:
— Ну, вы, на всю ночь подрядились, что ли?!
— Славное местечко! — презрительно улыбнулась Ира. — Тебе, Бритва, за то, что привел клиентуру, полагается скидка, процентов этак пятьдесят…
Бритва беззлобно посмеивался. Жорик сосредоточился в кресле. Какого черта я-то сюда приперся?
…Появилась белесая девица с пикантно вздернутым носиком и невзначай выглядывающим из выреза халата соском. Я потянулся и налил еще коньяку…
…Очнулся я за тем же столом. Ничего не изменилось, кроме того, что в руках у Бритвы появилась колода карт, другая лежала возле меня на столе. Ира напряженно наблюдала за происходящим, тыча сигаретой в пепельницу, полную окурков. Жорик вел запись. Не выказывая перемены в своем состоянии, я скосил глаза. Ничего себе! За мной числилось без малого десять тысяч! В штоссе при начальной ставке на карту в триста рублей это немудрено. Скроив физиономию попьянее, я забормотал Бритве:
— Слушай, Саша, я плохо соображаю, совсем не могу считать. Давай сменим игру…
Бритва подозрительно вскинул глаза: неужели протрезвел?
— Что ты предлагаешь?
— Мои деньги верные, не переживай. Валера выйдет от девицы, спросишь.
Бритва отчеркнул сумму моего проигрыша, и мы сменили штосе на терц. Договорились играть сериями из десяти партий, по тысяче за каждую. Я взглянул на Жорика во время сдачи, но не заметил ничего подозрительного. В конечном итоге с ним получилась ничья. Разошлись по пяти выигрышам. Бритве же я готовил сюрприз. Изучив розданные шесть карт, я мгновенно отбирал две-три худших, давая каждому еще по три листа после объявления козыря. Таким образом у Бритвы оказался плохой прикуп, а я менял вдвое большее, чем положено, число карт, что почти стопроцентно приводило к выигрышу. Тот, кто заказав козырь, набирал меньше пасующего, проигрывал вдвойне. Терять мне было нечего — приходилось разгибать проглоченный крючок. Если Бритва раскусит мою игру, дело плохо.
Первые три партии прошли спринтерски. В одной из них раздосадованный Бритва просто швырнул карты на стол. Тремя тысячами меньше… Сидящий справа Жора отлично понимал суть происходящего, бесился… но молчал. Вмешиваться ему не полагалось. Что касается Иры, то позже, успокоившись, я понял, что прочно усвоенные ею правила «черной» жизни не позволили ей «дернуть» меня из игры. Она явно хотела, чтобы я отыгрался.
Бритва играл с остервенением. Голова у меня трещала, но я знал — второго шанса не будет. Наконец, вопреки фортуне, он «сломал масть» и дополучил карты, что в его положении было гибельно. В результате Бритва набрал всего на очко меньше, чем я, но даже этого было достаточно для двойного проигрыша.
Восьмая партия закончилась при равном счете. Я сдал карты для девятой. В воздухе висели четыре тысячи. Я заметил, что Жора отодвинулся и понял, что он хочет под столом толкнуть ногой Бритву. Угрожающе посмотрев на него, я взял карты. Хорошего было мало — по первой масти играть нежелательно. Но и дать Бритве назначить козырь тоже не сахар.
— Играю, — сказал я.
Гримаса разочарования исказила лицо Бритвы после прикупа. Исход партии решила последняя взятка, дающая дополнительно десять очков. Она досталась мне.
На Бритву было жалко смотреть. В считанные минуты я вернул десять тысяч. Маятник качнулся в другую сторону.
Мои противники проигрывали уже около двух сотен. Жора кипел. Я сдал карты для последней партии. Привычно и непринужденно сбросил ненужные листы Бритве, но, что называется, срезался; он схватил меня за руку в единственный опасный момент:
— Сколько у тебя карт?
Не ответить невозможно. Я взял оставшиеся три вместо шести полагавшихся листов и бросил их на стол вниз «рубашкой».
— Ты прав, сдаю партию.
— Значит ты мухлевал всю серию! Будем переигрывать. Не согласен — спишем проигрыш на тебя!
Жорик зло щурил глаза.
— По новой кота за хвост тащить я не буду, нашли комсомольца казачить! Последнюю партию признаю. С меня восемьсот — получите.
Я отсчитал на стол положенное. Слава богу, деньги были с собой. Жорик скрипнул зубами, но Бритва примирительно махнул рукой:
— Остынь! Дима прав. В карты надо не играть вообще, или играть постоянно. А ты, Жорик, мог бы и отмаячить, что Димка двигает. Про Ирку не говорю. Не будем ссориться. С хозяйкой я рассчитался, пора бы и по домам.
Было досадно, что и Ира оказалась не прочь «раскрутить» меня. Но она смотрела на меня еще нежнее, чем прежде.
— Ты и правда ничего не помнишь? — Ира встала, подошла ко мне, положила руку на плечо. — Валера давно поехал домой, вы еще целовались на прощание. Не умеешь пить, переходи на молоко. Поехали ко мне. Бритва отвезет нас, а потом пусть обсуждают с Крахом свои бесконечные проигрыши-выигрыши.
Крах!? Я часто слышал об этом феноменальном игроке, картежнике божьей милостью, но кто бы мог подумать, что эту кличку и такую репутацию приобретет мой старый приятель Жорка Цеханский!
Впрочем он только мрачно прищурился, когда услыхал свое прозвище из уст Ирины. Бессонная ночь за картежным столом, выпитый коньяк и полная окурков пепельница никак на ней не отразились. Лицо, будто вырезанное из бледного нефрита, излучало спокойствие и затаенное желание.
— Езжайте, я доберусь на такси…
— Да будет тебе, — махнула рукой Ира.
— Ты что — обиделся? — изумился Бритва.
— Я дважды никого не приглашаю, — в глазах Ирины вспыхнули зеленоватые огоньки.
Бритва и Жора уже спускались. Несколько минут бешеной езды по пустым ночным улицам — и машина остановилась.
— Адью, — бросил Бритва, криво улыбаясь.
— Покедова, — отрезала моя спутница, с силой захлопывая дверцу автомобиля.
В гостиной двухкомнатной квартиры шумели на фотообоях зеленые сосны и плыли голубые облака, тонко пахло незнакомым дорогим деревом. На стенке висело большое зеркало в ампирной оправе, на полу голубел афганский ковер ручной работы с затейливой вязью, в котором нога утопала по щиколотку.
Чашка кофе на кухне меня окончательно отрезвила. Ирина тем временем переоделась в короткий халат с зелеными драконами на золотистом фоне.
— Идем, — она откатила раздвижную дверь в спальню. — Держи, — ко мне полетели прохладно-хрустящие, пахнущие лавандой простыни. Тут я, признаться, несколько опешил. Да и было от чего.
Алые штофные обои, необъятная кровать под розовым воздушным покрывалом… Чуть поодаль матово мерцал экран «Панасоника». Два пульта дистанционного управления лежали у правой подушки.
— Ну что ж, спокойной ночи! — Ира появилась в дверном проеме.
Халат у нее распахнулся. Теплые блики бродили по атласной белизне кожи. Я бросился к ней. Какая же она нежная, пылкая, податливая!..
— Димка, безумный…
До кровати мы так и не добрались… Некоторое время мы так и оставались на ковре, застыв в последнем всплеске наслаждения. Потом я почувствовал на груди горячую влагу. Испуганный, я отшатнулся. Ирина тихо плакала…
— Не смотри. Ты еще мальчишка. Не смотри на меня… Я все равно скоро умру…
— Что ты!..
— Не хочу жить…
— Нам ведь так хорошо!..
— Все равно будет плохо… И страшно…
Минута — и уже ничего не напоминало о внезапном взрыве.
Я побрел в великолепную ванную, отделанную черным кафелем. Кроваво-красный фаянс, сверкающие никель и стекло — за этим стояли деньги и деньги! Горячая пенная ванна, свежее махровое полотенце вернули мне силы.
Когда я вернулся, Ирина спала. Но тут же открыла глаза.
— Дикарь… Пойди соскреби щетину… Вот и видно, что ты женщин порядочных не видал… Ну-ну, не дуйся. Ты меня так встряхнул, что я подумала о старости…
— Ну, ты даешь!.. Тебе ли думать о старости!
— Малыш, ты еще многого не знаешь, — Ирина легко привлекла меня к себе. Мы лежали, как дети, прижавшись друг к другу.
— Я же знаю, ты не веришь мне, — Ирина говорила, словно в горле у нее стоял комок.
— Я и себе не очень верю.
— Неважно. Сегодня ты мой и только мой!
Я окунул лицо в ее волосы и стал осторожно поглаживать, ощущая, что ее снова начинает бить мелкая дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22