Старец благоволит к нему, до сих пор называет так, как писали о брате в сводках охранки, – «Деканози»... Проклятье какое-то, никому нельзя верить, никому и ни при каких обстоятельствах...
...Отложив наконец красные и синие папки, Берия снял пенсне, потер веки, улыбнулся визитерам своей неожиданной чарующей улыбкой и спросил:
– Что стряслось?
Деканозов и Комуров переглянулись: видимо, так и не решили, кто будет докладывать.
– Разрешите, начну я, Лаврентий Павлович, – несколько растерянно сказал Деканозов. – Богдан дополнит и поправит, если я в чем не прав.
– Давайте, слушаю...
– Вы, конечно, помните «девятого»? Он же Юстас? Работал в Берлине, у Шелленберга...
Берия ответил не сразу, ибо допускал мысль, что Абакумов мог всадить и к нему в кабинет прослушку – по просьбе Старика, конечно же, ведь он, Берия, ставил «жучки» у Молотова, Кагановича, Жданова, Ворошилова – деспот хотел знать, о чем его гвардия говорит дома, в кабинете, на даче, почему бы сейчас не послушать и его, Берия?
– Нет, – ответил маршал, хотя вроде бы ему что-то рассказывал Меркулов, особенно нажимая на то, что отец полковника ЧК был членом меньшевистского центрального комитета. Берия тогда поинтересовался его судьбою: когда посажен? Меркулов ответил, что старший Владимиров погиб в двадцать первом от белобандитов, активную работу в партии прекратил еще в феврале восемнадцатого, был вполне лоялен, судя по сохранившимся документам.
– А кто эти документы готовил? – задумчиво спросил тогда Берия. – Какие-нибудь Александровичи, Уншлихты или Кедровы с Бокиями? Вы его вызовите сюда, этого Юстаса, пусть на него поглядят, дома человек лучше виден, чем за кордоном...
Именно тогда Исаеву и была отправлена шифровка с просьбой вернуться, но связь с ним оборвалась, восстановилась только во время югославского кризиса, в апреле сорок первого. Вызывать его не стали, ибо Берия уже тогда точно знал, что Гитлер начнет войну именно двадцать второго июня, информация была абсолютной, но повторить это Хозяину было безумием, тот впадал в ярость, мог бросить в камеру, уничтожить...
– Вы помните, Лаврентий Павлович, – тихо сказал Комуров. – Мы по вашему указанию готовили на него вхождение на звание Героя за срыв переговоров в Швейцарии между Даллесом и немцами...
– А почему вы, собственно, явились ко мне, а не пошли с этим вопросом к Абакумову? – Берия сыграл удивление. – Я сейчас позвоню к нему, проведите совещание, а потом, если решите посоветоваться, приезжайте втроем, зачем игнорировать наркома?
Деканозов, видимо, понял те мотивы, которые вынуждали Берия вести себя именно так.
– Поскольку Абакумов, – сказал он, – в ту пору, когда работал Штирлиц, занимался «СМЕРШем», мы не хотим ставить наркома в неловкое положение...
Комуров, однако, гнул свое:
– Виктор не ориентируется в этой ситуации, Лаврентий Павлович... А если поймет, то может повернуть дело не туда, куда следует.
Берия резко поднялся из-за стола:
– Ты свои интриги брось! Что это за батумские штучки?! Одно дело делаете!
Спрятав папки в сейф, вызвал Саркисова:
– Позвони на дачу, пусть накроют стол на троих, голова разваливается, хоть часок воздухом подышу, – и пошел к двери, бросив Деканозову и Комурову: – Едем, я вам там мозги прочищу, интриганы...
Только в машине, отделившись от шофера и охранника толстым стеклом, Берия сказал:
– Ну, выкладывайте...
– Инициатором ареста этого самого Исаева был я, Лаврентий Павлович, – сказал Деканозов. – Богдан лишь подписал ордер... Дело в том, что он может оказаться ключевой фигурой в деле Валленберга, а вы знаете, как Иосиф Виссарионович относится к этому дурацкому инциденту...
– Это не дурацкий инцидент, – возразил Комуров. – Мы были готовы отдать Валленберга шведам, но Абакумов лично вывез его из Будапешта в Москву и начал мять, выбивая признание, что тот работал на гестапо... Ну и домял – мы его с трудом отходили...
– Что у вас есть на Исаева? – спросил Берия.
– Обращение к Кузнецову и Лозовскому, – ответил Деканозов. – То есть связь с врагами... С будущими врагами народа... Это первое. Признание, что он является сторонником Тито, – два... Остальное довольно топорно сработал Влодимирский, он теперь, – Деканозов усмехнулся, – «Аркадий Аркадьевич»... Есть признание, что встречался с Троцким, называл его «вождем РККА»... Курит фимиам Тито... Есть обязательство «работать на англичан», подобраны апрельские шифровки из Берлина, чтобы мы переводили деньги на его имя в Парагвай...
Берия досадливо перебил Деканозова:
– Если мне не изменяет память, Меркулов считал это игрой...
Комуров вздохнул:
– Кстати, он еще там, в Южной Америке, в нашем посольстве стал просить, чтобы мы немедленно забрали Мюллера, давал координаты... Но ведь сидят-то на местах анкетные дуболомы, что для них Мюллер?
– Кто назначил этих людей? – спросил Берия заинтересованно.
– Мы, Наркоминдел, – ответил Деканозов. – Но виза Абакумова есть.
– Подготовьте мне записку, – сказал Берия.
...На даче и в своем особняке на улице Качалова Берия не опасался подслушки (вернее, не в такой мере, чтобы непереступаемо избегать рискованных разговоров); поскольку приглашал к себе Курчатова, реабилитированного Ландау, Микулина, других ученых, он ввел в личную охрану своего инженера, который контролировал возможность проникновения «вражеских технических спецслужб»; абакумовские «жучки» обнаружили бы неминуемо; в Кремле такого рода профилактика была недопустима – хотя Сталин давно уже не жил здесь, перебравшись на Ближнюю дачу, но работать приезжал сюда – немедленно б настучали...
Сев за стол, Берия, тем не менее, машинально включил приемник и разговор продолжил, потому что в голове его что-то зрело, тяжело, сумрачно ворочаясь, словно жернова гигантской мельницы прилаживались друг к другу...
Валленберг интересовал его в такой же мере, как и Сталина; Швеция до сих пор поднимала вопрос о своем выкраденном дипломате; зимой сорок пятого посол в Стокгольме Александра Коллонтай да и сам Деканозов заверили шведские власти, что Валленберг находится в Будапеште под охраной советских войск; как только кончатся уличные бои, его отправят домой, нет никаких оснований для беспокойства.
Однако Абакумов вывез Валленберга в Москву; швед действительно ничего не знал, кроме того, что переговоры с нацистами о спасении обреченных узников концлагерей ведут и американцы в Швейцарии.
Абакумов навалился на Валленберга со всей яростью, на какую был способен, несчастный оказался в госпитале, шведы продолжали требовать ответа от Москвы, к Сталину обратился министр иностранных дел Трюгве Ли, который должен был стать генеральным секретарем Объединенных Наций.
– Что со шведом? – раздраженно спросил Сталин, вызвав Берия. – Почему Коллонтай признала, что он у нас? Он действительно здесь? Если был гестаповским агентом – выведите на процесс, пригласите прессу, найдите свидетелей, не мне вас учить...
Но вскоре разразился очередной кризис в Берлине, не до шведа; потом Берия аккуратно отошел от Лубянки, а сейчас – в связи с делом этого банкира – Исаев обещает опубликовать книгу о беседах Деканозова с Герингом и Риббентропом... Деканозов его человек, сидел у Молотова в конечном-то счете как связник; значит, если книга действительно выйдет, будет нанесен удар по нему, Берия, потому что он – прямо или опосредованно – руководил работой аппарата, когда этот чертов Штирлиц был в рейхе, единственный внедренный в РСХА...
– Ну хорошо, – выслушав гостей, задумчиво произнес Берия, – а что, собственно, он мог знать о нас, кроме девок Деканозова и его бесед с Герингом? Что нам Геринг? Отвергнем, и все тут! Фальсификация истории, провокация господ империалистов! На девок и вовсе отвечать не будем, грязные сплетни. Что он мог знать еще?
– Он мог знать все об операции по устранению Лейбы, – сказал Комуров.
Берия нахмурился, не сразу его поняв, потом усмехнулся:
– Троцкого, что ль? Лейба... Во сколько миллионов стал нам этот Лейба... Ну написал Лейба книгу о Хозяине – гнусную, клеветническую, напечатали ее, а каков результат? Пшик! Ноль! Умные люди даже обернули ее в нашу пользу: «Смертельный враг диктатора пишет о нем с уважением...»
– Он может знать и наверняка знает о наших деловых подходах к Гитлеру начиная с тридцать пятого, – сказал Деканозов.
– Вы имеете в виду Дадиани?
– Да...
– Что еще?
– Секретные протоколы, подписанные Молотовым и Риббентропом, уничтожение нашей агентурной цепи в Германии, приказ о прекращении работы по национал-социализму... – Деканозов вздохнул. – Он знает много, Лаврентий Павлович... Он пересекался с Орловым, который исчез из Испании и которого мы не можем найти... Орлов знал такое, от чего волосы встанут дыбом, открой он это...
– Так заставьте этого Исаева рассказать, что он написал! – Берия не мог скрыть раздражения. – Что, разучились работать?!
– Он не развалится, – убежденно сказал Комуров. – Вариант Постышева.
– А фармакология зачем?! – Берия принялся за жареного поросенка. – Возьмите показания, выкупите его рукопись, неужели трудно составить план и решить его? Денег не пожалеем, деньги решают все.
– Лаврентий Павлович, тут особый случай, – снова возразил Деканозов. – По словам Исаева, рукопись в сейфе, в Лос-Анджелесе... Его друзья и адвокаты имеют право отдать папку только ему и лишь в Америке...
– А если он блефует? – спросил Берия. – Вы такое допускаете?
– А если его книгу все же напечатают? Берия усмехнулся:
– Боитесь, расскажет о ваших берлинских девках? За такое Хозяин действительно спустит шкуру...
– Но ведь представление на меня, как на посла в рейхе, писал не Молотов, а вы...
Берия неторопливо доел поросенка, отставил тарелку и, тщательно вытерев руки туго накрахмаленной салфеткой, негромко заметил:
– Товарищ заместитель министра иностранных дел, а ведь у порядочных людей это называется шантажом. – И, перейдя на крик, рубанул: – А ну, вон из-за стола, мамацгали! Прочь отсюда!
Деканозов медленно поднялся, вышел из-за стола и, согбенный, приниженный, покинул комнату.
– Что ты предлагаешь? – Берия обернулся к Комурову.
– У нас его жена и сын. Вернее, не то чтобы жена – мать его сына, так точней... Но она старуха, с ней перестарались... И с сыном тоже, парень свернул с ума... А этот Владимиров отказывается работать с Валленбергом, если мы не дадим ему свидания с сыном...
– Он русский?
– Да.
– А если отпустить его бабу и придурка?
– Во-первых, он не поверит... Во-вторых, судя по его словам, он должен периодически приглашать американцев, чтобы они не опубликовали его вещь...
– Да ну и пусть! – взъярился Берия. – Плевать мы хотели!
Комуров покачал головой:
– Первые недели он сидел у нас на даче и диктовал о своей работе, Лаврентий Павлович... У него такие выходы, которых нет и не было ни у кого из наших... То, как он описал убийство Рэма и Штрассера, – всего в паре абзацев, – целиком проецируется на дело Кирова... И это он писал не в камере, а на даче, ожидая, когда мы «подготовим» семью к встрече... Я взял с собою расшифровку, – Комуров вышел в холл, достал из папки рукопись, отдал Берия. – Он был знаком с Каменевым, Бухариным, Крестинским; Дзержинский действительно подписывал на него приказы, и – самое неприятное – мы нашли представление Дзержинского на Красное Знамя этому Владимирову-Исаеву... И Указ ВЦИКа... Мы нашли это только вчера...
– Поезжай на хозяйство, – сказал Берия. – Рукопись я погляжу... Деканози скажи, что приму через неделю, но чтобы он не входил ко мне, а вползал на пузе... Исаева посади к Валленбергу...
– Стоит ли?
– А что? Плох швед?
– Да.
– Но голова варит?
– Даже слишком.
– Замечательно. Пиши не то что каждое их слово, а даже вздох. В воскресенье буду готов к разговору, – и Берия показал глазами на папку Максима Максимовича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
...Отложив наконец красные и синие папки, Берия снял пенсне, потер веки, улыбнулся визитерам своей неожиданной чарующей улыбкой и спросил:
– Что стряслось?
Деканозов и Комуров переглянулись: видимо, так и не решили, кто будет докладывать.
– Разрешите, начну я, Лаврентий Павлович, – несколько растерянно сказал Деканозов. – Богдан дополнит и поправит, если я в чем не прав.
– Давайте, слушаю...
– Вы, конечно, помните «девятого»? Он же Юстас? Работал в Берлине, у Шелленберга...
Берия ответил не сразу, ибо допускал мысль, что Абакумов мог всадить и к нему в кабинет прослушку – по просьбе Старика, конечно же, ведь он, Берия, ставил «жучки» у Молотова, Кагановича, Жданова, Ворошилова – деспот хотел знать, о чем его гвардия говорит дома, в кабинете, на даче, почему бы сейчас не послушать и его, Берия?
– Нет, – ответил маршал, хотя вроде бы ему что-то рассказывал Меркулов, особенно нажимая на то, что отец полковника ЧК был членом меньшевистского центрального комитета. Берия тогда поинтересовался его судьбою: когда посажен? Меркулов ответил, что старший Владимиров погиб в двадцать первом от белобандитов, активную работу в партии прекратил еще в феврале восемнадцатого, был вполне лоялен, судя по сохранившимся документам.
– А кто эти документы готовил? – задумчиво спросил тогда Берия. – Какие-нибудь Александровичи, Уншлихты или Кедровы с Бокиями? Вы его вызовите сюда, этого Юстаса, пусть на него поглядят, дома человек лучше виден, чем за кордоном...
Именно тогда Исаеву и была отправлена шифровка с просьбой вернуться, но связь с ним оборвалась, восстановилась только во время югославского кризиса, в апреле сорок первого. Вызывать его не стали, ибо Берия уже тогда точно знал, что Гитлер начнет войну именно двадцать второго июня, информация была абсолютной, но повторить это Хозяину было безумием, тот впадал в ярость, мог бросить в камеру, уничтожить...
– Вы помните, Лаврентий Павлович, – тихо сказал Комуров. – Мы по вашему указанию готовили на него вхождение на звание Героя за срыв переговоров в Швейцарии между Даллесом и немцами...
– А почему вы, собственно, явились ко мне, а не пошли с этим вопросом к Абакумову? – Берия сыграл удивление. – Я сейчас позвоню к нему, проведите совещание, а потом, если решите посоветоваться, приезжайте втроем, зачем игнорировать наркома?
Деканозов, видимо, понял те мотивы, которые вынуждали Берия вести себя именно так.
– Поскольку Абакумов, – сказал он, – в ту пору, когда работал Штирлиц, занимался «СМЕРШем», мы не хотим ставить наркома в неловкое положение...
Комуров, однако, гнул свое:
– Виктор не ориентируется в этой ситуации, Лаврентий Павлович... А если поймет, то может повернуть дело не туда, куда следует.
Берия резко поднялся из-за стола:
– Ты свои интриги брось! Что это за батумские штучки?! Одно дело делаете!
Спрятав папки в сейф, вызвал Саркисова:
– Позвони на дачу, пусть накроют стол на троих, голова разваливается, хоть часок воздухом подышу, – и пошел к двери, бросив Деканозову и Комурову: – Едем, я вам там мозги прочищу, интриганы...
Только в машине, отделившись от шофера и охранника толстым стеклом, Берия сказал:
– Ну, выкладывайте...
– Инициатором ареста этого самого Исаева был я, Лаврентий Павлович, – сказал Деканозов. – Богдан лишь подписал ордер... Дело в том, что он может оказаться ключевой фигурой в деле Валленберга, а вы знаете, как Иосиф Виссарионович относится к этому дурацкому инциденту...
– Это не дурацкий инцидент, – возразил Комуров. – Мы были готовы отдать Валленберга шведам, но Абакумов лично вывез его из Будапешта в Москву и начал мять, выбивая признание, что тот работал на гестапо... Ну и домял – мы его с трудом отходили...
– Что у вас есть на Исаева? – спросил Берия.
– Обращение к Кузнецову и Лозовскому, – ответил Деканозов. – То есть связь с врагами... С будущими врагами народа... Это первое. Признание, что он является сторонником Тито, – два... Остальное довольно топорно сработал Влодимирский, он теперь, – Деканозов усмехнулся, – «Аркадий Аркадьевич»... Есть признание, что встречался с Троцким, называл его «вождем РККА»... Курит фимиам Тито... Есть обязательство «работать на англичан», подобраны апрельские шифровки из Берлина, чтобы мы переводили деньги на его имя в Парагвай...
Берия досадливо перебил Деканозова:
– Если мне не изменяет память, Меркулов считал это игрой...
Комуров вздохнул:
– Кстати, он еще там, в Южной Америке, в нашем посольстве стал просить, чтобы мы немедленно забрали Мюллера, давал координаты... Но ведь сидят-то на местах анкетные дуболомы, что для них Мюллер?
– Кто назначил этих людей? – спросил Берия заинтересованно.
– Мы, Наркоминдел, – ответил Деканозов. – Но виза Абакумова есть.
– Подготовьте мне записку, – сказал Берия.
...На даче и в своем особняке на улице Качалова Берия не опасался подслушки (вернее, не в такой мере, чтобы непереступаемо избегать рискованных разговоров); поскольку приглашал к себе Курчатова, реабилитированного Ландау, Микулина, других ученых, он ввел в личную охрану своего инженера, который контролировал возможность проникновения «вражеских технических спецслужб»; абакумовские «жучки» обнаружили бы неминуемо; в Кремле такого рода профилактика была недопустима – хотя Сталин давно уже не жил здесь, перебравшись на Ближнюю дачу, но работать приезжал сюда – немедленно б настучали...
Сев за стол, Берия, тем не менее, машинально включил приемник и разговор продолжил, потому что в голове его что-то зрело, тяжело, сумрачно ворочаясь, словно жернова гигантской мельницы прилаживались друг к другу...
Валленберг интересовал его в такой же мере, как и Сталина; Швеция до сих пор поднимала вопрос о своем выкраденном дипломате; зимой сорок пятого посол в Стокгольме Александра Коллонтай да и сам Деканозов заверили шведские власти, что Валленберг находится в Будапеште под охраной советских войск; как только кончатся уличные бои, его отправят домой, нет никаких оснований для беспокойства.
Однако Абакумов вывез Валленберга в Москву; швед действительно ничего не знал, кроме того, что переговоры с нацистами о спасении обреченных узников концлагерей ведут и американцы в Швейцарии.
Абакумов навалился на Валленберга со всей яростью, на какую был способен, несчастный оказался в госпитале, шведы продолжали требовать ответа от Москвы, к Сталину обратился министр иностранных дел Трюгве Ли, который должен был стать генеральным секретарем Объединенных Наций.
– Что со шведом? – раздраженно спросил Сталин, вызвав Берия. – Почему Коллонтай признала, что он у нас? Он действительно здесь? Если был гестаповским агентом – выведите на процесс, пригласите прессу, найдите свидетелей, не мне вас учить...
Но вскоре разразился очередной кризис в Берлине, не до шведа; потом Берия аккуратно отошел от Лубянки, а сейчас – в связи с делом этого банкира – Исаев обещает опубликовать книгу о беседах Деканозова с Герингом и Риббентропом... Деканозов его человек, сидел у Молотова в конечном-то счете как связник; значит, если книга действительно выйдет, будет нанесен удар по нему, Берия, потому что он – прямо или опосредованно – руководил работой аппарата, когда этот чертов Штирлиц был в рейхе, единственный внедренный в РСХА...
– Ну хорошо, – выслушав гостей, задумчиво произнес Берия, – а что, собственно, он мог знать о нас, кроме девок Деканозова и его бесед с Герингом? Что нам Геринг? Отвергнем, и все тут! Фальсификация истории, провокация господ империалистов! На девок и вовсе отвечать не будем, грязные сплетни. Что он мог знать еще?
– Он мог знать все об операции по устранению Лейбы, – сказал Комуров.
Берия нахмурился, не сразу его поняв, потом усмехнулся:
– Троцкого, что ль? Лейба... Во сколько миллионов стал нам этот Лейба... Ну написал Лейба книгу о Хозяине – гнусную, клеветническую, напечатали ее, а каков результат? Пшик! Ноль! Умные люди даже обернули ее в нашу пользу: «Смертельный враг диктатора пишет о нем с уважением...»
– Он может знать и наверняка знает о наших деловых подходах к Гитлеру начиная с тридцать пятого, – сказал Деканозов.
– Вы имеете в виду Дадиани?
– Да...
– Что еще?
– Секретные протоколы, подписанные Молотовым и Риббентропом, уничтожение нашей агентурной цепи в Германии, приказ о прекращении работы по национал-социализму... – Деканозов вздохнул. – Он знает много, Лаврентий Павлович... Он пересекался с Орловым, который исчез из Испании и которого мы не можем найти... Орлов знал такое, от чего волосы встанут дыбом, открой он это...
– Так заставьте этого Исаева рассказать, что он написал! – Берия не мог скрыть раздражения. – Что, разучились работать?!
– Он не развалится, – убежденно сказал Комуров. – Вариант Постышева.
– А фармакология зачем?! – Берия принялся за жареного поросенка. – Возьмите показания, выкупите его рукопись, неужели трудно составить план и решить его? Денег не пожалеем, деньги решают все.
– Лаврентий Павлович, тут особый случай, – снова возразил Деканозов. – По словам Исаева, рукопись в сейфе, в Лос-Анджелесе... Его друзья и адвокаты имеют право отдать папку только ему и лишь в Америке...
– А если он блефует? – спросил Берия. – Вы такое допускаете?
– А если его книгу все же напечатают? Берия усмехнулся:
– Боитесь, расскажет о ваших берлинских девках? За такое Хозяин действительно спустит шкуру...
– Но ведь представление на меня, как на посла в рейхе, писал не Молотов, а вы...
Берия неторопливо доел поросенка, отставил тарелку и, тщательно вытерев руки туго накрахмаленной салфеткой, негромко заметил:
– Товарищ заместитель министра иностранных дел, а ведь у порядочных людей это называется шантажом. – И, перейдя на крик, рубанул: – А ну, вон из-за стола, мамацгали! Прочь отсюда!
Деканозов медленно поднялся, вышел из-за стола и, согбенный, приниженный, покинул комнату.
– Что ты предлагаешь? – Берия обернулся к Комурову.
– У нас его жена и сын. Вернее, не то чтобы жена – мать его сына, так точней... Но она старуха, с ней перестарались... И с сыном тоже, парень свернул с ума... А этот Владимиров отказывается работать с Валленбергом, если мы не дадим ему свидания с сыном...
– Он русский?
– Да.
– А если отпустить его бабу и придурка?
– Во-первых, он не поверит... Во-вторых, судя по его словам, он должен периодически приглашать американцев, чтобы они не опубликовали его вещь...
– Да ну и пусть! – взъярился Берия. – Плевать мы хотели!
Комуров покачал головой:
– Первые недели он сидел у нас на даче и диктовал о своей работе, Лаврентий Павлович... У него такие выходы, которых нет и не было ни у кого из наших... То, как он описал убийство Рэма и Штрассера, – всего в паре абзацев, – целиком проецируется на дело Кирова... И это он писал не в камере, а на даче, ожидая, когда мы «подготовим» семью к встрече... Я взял с собою расшифровку, – Комуров вышел в холл, достал из папки рукопись, отдал Берия. – Он был знаком с Каменевым, Бухариным, Крестинским; Дзержинский действительно подписывал на него приказы, и – самое неприятное – мы нашли представление Дзержинского на Красное Знамя этому Владимирову-Исаеву... И Указ ВЦИКа... Мы нашли это только вчера...
– Поезжай на хозяйство, – сказал Берия. – Рукопись я погляжу... Деканози скажи, что приму через неделю, но чтобы он не входил ко мне, а вползал на пузе... Исаева посади к Валленбергу...
– Стоит ли?
– А что? Плох швед?
– Да.
– Но голова варит?
– Даже слишком.
– Замечательно. Пиши не то что каждое их слово, а даже вздох. В воскресенье буду готов к разговору, – и Берия показал глазами на папку Максима Максимовича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38