— Да нет, с чего это?! Он был всего лишь клиент, не друг… Клиент, которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!
— Ладно… Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам сказал о моем приходе и показался озадаченным… А потом?
Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.
— Пошел к себе в кабинет.
— А вы где находились в этот момент?
— За кассой. Я слежу за обслуживанием.
Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость. В течение скольких-то лет мадемуазель промышляла на панели, отлавливая несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит за кассой и без лишней суеты собирает банкноты клиентов из рук запыхавшихся официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает в нейлоновые чулки. Парадоксально, но это и есть суть прогресса!
— Продолжайте…
— Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и спросил, сколько у меня в кассе наличности. Я ответила: “Двести тридцать тысяч”. Тогда он приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать зачем, но он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный…
Я иду к двери.
— Матиас!
— Слушаю, патрон?
Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя намного лучше. Надеюсь, это хорошее предзнаменование для моего пошатнувшегося здоровья.
— У убитого были при себе деньги?
— Да, патрон…
— Сколько?
— Тысяч десять, кажется!
Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц на арабских похоронах:
— Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!
Матиас кривит физиономию: для него и десять тысяч — деньги приличные.
— А сколько он обычно носил с собой?
— Не менее ста кусков.
— Значит, его обчистили на триста тысяч?
— Не меньше!
Жестом я отсылаю Матиаса.
— Вы сказали, он взял двести тысяч. А потом сразу ушел?
— Да.
— Анж сказал вам, куда направляется?
— Нет. Просто буркнул, что у него встреча за городом и чтобы я не беспокоилась…
— И что вы подумали?
— Мне вначале показалось, будто он поехал встретиться с какой-нибудь птичкой. Анжело вообще был большой ходок. Но мысль о деньгах меня успокоила. Знаете, мой муж любил баб, но дураком не был! — выпаливает она с гордостью. — Он сроду не стал бы платить девкам, даже если бы это была Бриджит Бардо!
Вдова успокаивается, вздыхает, шмыгает для приличия носом и добавляет:
— Они ему сами иногда приплачивали.
— Так, подведем итог: он не сказал ни куда едет, ни с кем должен увидеться. А вы его не спросили!
— Послушайте, комиссар, Анж был не тем человеком, кому можно задавать слишком много вопросов. Он взбеленился, даже когда я просто спросила, какого черта он опустошил кассу… И уехал… И все…
Она изливает на бюст пол-литра соленой жидкости.
— И больше я его не видела.
Устанавливается тягостная тишина. Слышу только, как кровь пульсирует в ушах. Но все равно мне намного лучше. Сейчас бы еще выпить, и микробы сбегут сами и поселятся на чужих гландах. Мне плевать, что вы об этом думаете, но алкоголь — это средство! Мои воспаленные глаза случайно натыкаются на телефонный аппарат — на нем нет диска, а всего лишь красная кнопка.
— Если вам нужно позвонить, — спрашиваю я, — вы соединяетесь через телефонистку?
— Да. Телефонисткой служит Жинетта, она там, в туалетной комнате. Если нам звонят, она соединяет…
— А где она сейчас, ваша Жинетта?
— На месте, где же еще…
— Хорошо. Скажите, когда Анж купил это заведение?
— Года три назад.
— Оно обошлось миллиардов в сорок, не меньше, а?
Она делает серьезное лицо. Когда речь заходит о деньгах, вдове не до скорби.
— Тут я не в курсе. Это дело Анжа.
— У него, видно, деньги только что из ушей не валились, а? Вложить такую сумму. Как вы думаете?
— Вполне возможно! — отвечает она с вызовом.
— Если только друзья не финансировали его предприятие?
— Может, и так! Повторяю, мне ничего не известно!
Нет смысла настаивать. К тому же у меня вдруг рождается идея. В нашей работе главное — иметь идеи своевременно и по всем текущим вопросам. Нужно бороться с белыми пятнами, как сказал бы дерматолог. Это очень важно! Пусть даже дурацкие мысли, бредовые, но они поддерживают тонус…
— Хорошо, вы можете идти. Пришлите мне Жинетту!
Безутешная, потерявшая в одночасье все на свете вдова уходит. Я сжимаю голову руками, что позволяет немного сконцентрироваться. Черт, если принять еще стакан виски, то наверняка станет лучше, но есть риск окосеть.
Тук-тук!
— Войдите!
Жинетта оказывается этакой мышкой без возраста и цвета, поскольку редко подставляет лицо солнечным лучам. Девица в туалетной комнате — непременный атрибут всех заведений, претендующих на шик. Проводить жизнь в подвальном помещении, где люди отправляют свои естественные надобности, согласитесь, это драма, я бы даже сказал трагедия.
Драма в том, что вы бросаете ей на тарелочку мелкие монеты, поскольку ваш мочевой пузырь или кишечник правильно функционируют. Она получает вознаграждение за ваш диурез или перистальтику. Но черт с ней, с этой стороной вопроса! В конце концов, сходить в туалет не так дорого! Но Жинетта, если говорить о ней лично, она-то ждет принца, красавца на белом коне, а вместо него в туалетную заходят всякие козлы, расстегивая на ходу ширинку. Они видят Жинетту и реагируют всегда одинаково — лезут в карман за мелочью. А если нет мелких денег, пытаются отделаться стандартными шуточками.
Единственное развлечение как бы в утешение ей — телефон!
— Жетон, мадемуазель!
Жетон — это счастливый билет для мисс Пипи. Далее перед ней разыгрывается спектакль одного актера для одного зрителя, то есть для нее. “Алло! Дорогая, это ты? Я на заседании административного совета, очень затягивается, председатель хочет обсудить все проблемы сразу, чтобы проголосовать сегодня же за принятие бюджета по поводу индексации новых капиталовложений в угольные шахты, словом, квадрат гипотенузы и синус на косинус, раньше четырех не кончится!”
Или же:
“Это ты, любовь моя? Твой муж не вернулся из командировки? Отлично, я еду. Нам будет с тобой хорошо. Помнишь, как было прошлый раз? Знаешь, когда мы с тобой упали на кровать, а ножки подломились…”
И мисс Сортир мечтает, без конца прокручивает в своем усохшем от однообразия жизни и отсутствия солнечного света воображении услышанные сцены, задумчиво разрезая газетные листы на восемь частей и разнося эти бюллетени для голосования по избирательным кабинам.
— Скажите-ка мне, милая Жинетта…
Мое звуковое послание ей, похоже, очень по нутру. Она одновременно начинает двигать глазами, носом и худосочной задницей.
— Да?
— Если мне нужно позвонить с этого аппарата, то как я должен действовать?
Она заговорщицки улыбается одними глазами — этакая проказница, подложившая кнопку на стул учительницы.
— Вы нажимаете на кнопку на аппарате. У меня зажигается красная лампочка… (У нее! В сортире!) Я снимаю трубку. Мне говорят номер, я набираю, затем сую штекер в соответствующее гнездо…
— Господин Равиоли вчера наверняка просил вас соединить его с кем-то часов в одиннадцать или чуть раньше?
Она задумывается.
— Нет.
— О! Послушайте, милое дитя, вы ошибаетесь, не так ли? Подумайте как следует, это очень важно!
Она энергично трясет головой.
— Клянусь, хозяин никому не звонил. Облом! Одна из моих гениальных идей тает на глазах.
— Но, — добавляет телефонистка быстро, — наоборот, вчера как раз звонили ему!
Я подскакиваю от радости.
— Во сколько?
— А вот примерно в то самое время, как вы сказали.
— Кто ему звонил?
— Мужчина.
— Его имя?
— Он не хотел себя называть. Попросил соединить с господином Равиоли и заверил, что, мол, очень важно! А потом добавил: скажите ему, звонит друг из Маньи-ан-Вексена…
— Друг из Вексена?
— Да.
На моем лице появляется глупая, блуждающая улыбка, какая бывает только у помешанных после процедуры лечения электрошоком. Прекрасно, это же все объясняет! Все становится на свои места! Остается взять рыбку голыми руками!
— Вы случайно не слышали их разговор?
— Это невозможно!
— Они долго разговаривали?
— Довольно долго. Минут десять, я думаю…
— Спасибо, зайчик! Вы мне дали бесценную информацию.
Жинетта возвращается к своим писсуарам. Некоторое время я сижу и обдумываю услышанное. Затем, понимая, что и так достаточно долго оккупировал “Раминагробис”, решаю оставить это милое заведение на попечение своих заждавшихся в ревнивом бездействии коллег.
Глава пятая

В которой я придаю значение вещам, явно этого не заслуживающим
Возвращаемся с Матиасом в Контору. Быстро поднимаюсь к себе в кабинет, чтобы причесать растрепанные мысли, а то, мне кажется, уже через несколько мгновений они начнут путаться и выпадать, как первый младенческий пушок. Словом, лови момент, Сан-А!
Риголье возвращается одновременно со мной. Элегантные перчатки туго облегают его мощные кулаки, узел на галстуке безупречен, два золотых зуба сверкают на солнце.
— Я нашел такси, патрон.
— Отлично! Что выяснил?
— Таксист отвез нашего клиента в гараж в районе Перер.
— Адрес?
Риголье опережает меня:
— Я побывал в гараже. Аква ставит там свою машину…
— Марка машины?
— “Пежо-204”.
— Он ею пользовался вечером?
— Да. Как сказал ночной сторож, с ним такое иногда случается…
— В котором часу Аква вернулся?
— Он поставил машину в гараж только что…
— Когда?!
— Он только сейчас ее туда поставил, — спокойно повторяет Риголье.
Значит, наш друг Серж Аква оставил машину у дома до утра.
— Благодарю.
— Я больше вам не нужен? Можно пойти пообедать?
— Иди!
Обедать! Как люди умудряются испытывать голод? Бывает же такое понятие, как аппетит!
— Вам все так же плохо?
— Ничего, спасибо.
— У меня есть одно радикальное средство против ангины: полоскание с уксусом! Может, вам попробовать?
— Отличная мысль! Я туда добавлю немного соляной кислоты, а для вкуса — азотной. Если не поможет, то попробую полечиться паяльной лампой!
Инспектор смеется для приличия, поскольку я его шеф, а в обязанности подчиненного входит с радостным смирением переносить идиотские шутки начальника, но уходит он с обиженной миной.
Телефон на моем столе начинает призывную песню. Матиас, оставшийся со мной в эти критические минуты, снимает трубку.
— Звонит Лавуан, — говорит он.
— Дай-ка мне!
Телефонистка на линии использует паузу, чтобы спросить медным голосом, закончен ли разговор. Я посылаю ее подмазать губки в сортире и не мешать, когда люди беседуют. Грубый я, самому противно!
— Патрон?
— Ну что у тебя?
— Дом был сдан следующим образом: Аква доверил найти съемщика агентству недвижимости “Буньазе”. Директор агентства приколол объявление, написанное от руки, на видном месте в витрине офиса. Через два дня прикатил Равиоли за рулем американской машины… А на фотографии, которую вы мне дали, действительно мадемуазель Планкебле.
— Ее опознал парень из агентства?
— Да.
— Он ее знал раньше?
— Он ее видел один раз, в момент продажи. Парень принимал участие в оформлении сделки, поскольку парижский бизнесмен Бормодур вышел на мадемуазель Планкебле через то же агентство.
— Чертов идиот! — взрываюсь я. — Мне нужны показания людей, которые знали ее раньше, до продажи. Если твой парень из агентства не знал девушку до того, то иди порасспроси в магазинах, у пастора в церкви, у мэра, мне плевать где, но найди…
— Хорошо, патрон. Я вешаю трубку.
— Осложнения, шеф?
— Нет, но что-то не клеится. И мое состояние тоже… Знаешь, мне хочется все к чертям бросить, залезть с головой под одеяло и поспать…
— Почему бы вам так и не сделать? — опасливо спрашивает Матиас.
— Да потому! Кто, интересно, в таком случае доведет эту историю до конца?
Матиас считает, по крайней мере на его лице написано, что я уж слишком много на себя беру, и смотрит на меня с иронией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20