Только теперь Корум осознал, что денледисси жили с вадагами в мире до тех пор, пока не поняли, что их можно убить. Может быть, мабдены и возненавидели вадагов только потому, что те, сами того не ведая, обманули их ожидания, оказались на поверку не могущественными волшебниками, а простыми смертными.
Подобные мысли, как правило, приводили Корума в уныние. Он печалился, не находил себе места, и даже любовь Ралины не могла утешить его.
Но однажды он забрел в небольшую комнату, в которой до сих пор не был, и увидел на стене большой гобелен, поглотивший все его внимание. Корум смотрел на искусно вышитые сцены, читал пространные надписи под ними и не замечал ничего вокруг.
Это была легенда о приключениях Маг-ан-Мага, популярного народного героя.
Маг-ан-Маг возвращался из волшебной страны, когда на корабль его напали пираты.
Они отрезали Маг-ан-Магу руки и ноги, отрубили голову его товарищу, Джакор-Нилусу, а затем выбросили обоих за борт. Тела Маг-ан-Мага и Джакор-Нилуса через некоторое время вынесло на берег, где их нашли слуги волшебника, который предложил вернуть Маг-ан-Магу руки и ноги, если тот отправится на войну с его врагами. Маг-ан-Маг согласился на том условии, что волшебник найдет Джакор-Нилусу новую голову. Волшебник тоже согласился и приделал Джакор-Нилусу голову журавля. Такое решение всех удовлетворило. Двое друзей победили всех врагов волшебника и уехали с его острова, получив в дар несметные сокровища.
Как Корум ни старался, как ни напрягал свою память, он не мог понять истоков этой легенды, которая абсолютно не вязалась с остальными сказаниями мабденов и не имела никакого отношения к другим измерениям.
Мысль о волшебнике со сказочного острова превратилась у него в навязчивую идею. Корум ничего не мог с собой поделать: слишком страстно мечтал он вернуть себе руку и глаз.
Ругая себя за суеверие, он не разговаривал на эту тему с Ралиной в течение нескольких недель.
Наступила осень. Ветер оголил деревья, непрестанно бросал морскую пену на скалы. Многие птицы улетели в теплые края.
А Корум почти все свободное время проводил в маленькой комнате, рассматривая гобелен, рассказывающий о приключениях Маг-ан-Мага и о могущественном волшебнике. В который раз вчитываясь в текст, вадагский принц все больше убеждался, что написан он четко, убедительно, совсем другим слогом, чем надписи на мабденских картинах.
Но Корум все еще стеснялся задать Ралине интересующий его вопрос.
Она первая завела с ним этот разговор, когда случайно вошла в комнату и увидела Корума перед гобеленом.
— Ты, кажется, поглощен удивительными приключениями Маг-ан-Мага, — сказала она, и тон ее показался Коруму неестественным. — Красивая сказка, но, к сожалению, только сказка. Очень увлекательная.
Корум резко повернулся. Ралина кусала губы.
— Так, значит, в ней действительно что-то есть, — прошептал он. — Почему ты молчала до сих пор, Ралина?
Она медленно покачала головой и уклонилась от ответа.
— Все сказки лгут, как бы тебе ни хотелось, чтобы они говорили правду.
Разве я не права?
— Оставь, Ралина. Ты должна рассказать мне все, что знаешь.
— Я знаю немногим больше того, что написано на гобелене, спокойно ответила она, взяв себя в руки. — Недавно я перечитала одну книгу. Я видела ее несколько лет назад и сейчас специально отыскала в библиотеке. Это — судовой журнал капитана, который совсем недавно посетил сказочный остров. Наш герцог направил к волшебнику своего посланника с богатыми дарами. Этот посланник был последним человеком из Лайвм-ан-Эша, посетившим замок Мойдель.
— Когда?! Когда это было?
— Тридцать лет назад.
Из глаз Ралины потекли слезы, она замотала головой и закашлялась, пытаясь сдержать неукротимые рыдания, сотрясавшие ее тело.
Он ласково обнял ее, прижал к груди.
— Почему ты плачешь, Ралина?
— Я плачу потому, что теперь ты бросишь меня. Ты не станешь ждать, отправишься на поиски волшебника сейчас, зимой и, может быть, тоже потерпишь кораблекрушение. Я плачу потому, что удел мой терять то, что мне дороже всего на свете. Корум выпустил ее из своих объятий.
— Ты давно знала?..
— Да, Корум.
— И ничего мне не говорила!
— Я люблю тебя, Корум.
— Ты напрасно полюбила меня, Ралина. А я напрасно полюбил тебя. Сейчас у меня появилась хоть какая-то надежда, и я должен уйти.
— Я понимаю.
— Если мне удастся найти волшебника и он вернет мне руку и глаз…
— Это безумие, Корум! Нет такого волшебника!
— Но если он есть и выполнит мою просьбу, я найду Гландит-а-Края и убью его. Он должен умереть, прежде чем я обрету покой. И тогда я вернусь к тебе, Ралина.
— У нас нет ни одного корабля на плаву, — мягко сказала она.
— Но в пещерах стоят корабли, которые можно отремонтировать., — На это уйдет несколько месяцев.
— Ты дашь мне людей?
— Да, Корум.
— Тогда я пойду и немедленно переговорю с ними.
И Корум ушел, хотя ему очень хотелось побыть с Ралиной и утешить ее. Он корил себя за то, что полюбил маркграфиню и позволил ей полюбить себя.
Собрав всех, кто хоть немного понимал в кораблестроении, он повел их за собой по лестнице, ведущей в гигантские подвалы дворца, из которых можно было попасть в морские пещеры, где стояли на сухом причале старые корабли.
Обследовав утлые суденышки одно за другим, Корум остановил свой выбор на небольшом скифе.
Ралина оказалась права. Придется немало потрудиться, прежде чем скиф удастся спустить на воду. Корум вздохнул.
Что ж, он запасется терпением. Теперь, когда у него появилась надежда, ожидание не покажется таким тягостным.
Корум знал, что никогда не разлюбит Ралину, но не сможет отдать ей себя целиком, пока цель его жизни не будет достигнута.
Он побежал в библиотеку и нашел книгу, в которой говорилось об острове Сви-ан-Фавна-Бруль.
Неприятное название. Насколько Корум мог судить, переводилось оно, как «Надежда Прожорливого Бога». Что бы это могло значить? Он внимательно читал судовой журнал и не находил ответа.
Шли часы. Корум перечерчивал морские карты, переписывал заметки, сделанные капитаном корабля, посетившего замок Мойдель тридцать лет назад. Под утро он пошел спать и увидел в своей постели Ралину.
Теперь настал его черед утешать ее.
Но у него было так мало времени…
Корум разделся, осторожно лег на шелковые простыни, закрылся меховым покрывалом, стараясь не потревожить сон своей возлюбленной. Но она не спала.
— Корум?
Он не ответил. Тело Ралины задрожало, но больше она не произнесла ни слова. Не зная, как себя повести, Корум сел на кровати. Он любил ее. Он не должен был ее любить.
Корум вновь улегся и попытался заснуть, но сон никак не шел к нему. Тогда он протянул здоровую руку и погладил Ралину по волосам.
— Ралина?
— Корум?
Он глубоко вздохнул, собираясь еще раз объяснить ей, что обязательно вернется, как только отомстит Гландит-а-Краю, но вместо этого сказал:
— Скоро наступит время сильных штормов. Я отложу свой отъезд до весны. Я останусь с тобой до весны, Ралина.
Она повернула к нему голову, напряженно вглядываясь в темноту, пытаясь рассмотреть выражение его лица.
— Ты должен поступать так, как захочешь, Корум. Жалость уничтожает любовь.
— Мною движет не жалость.
— Значит, чувство ответственности. Но это одно и…
— Я тоже все время уговариваю себя, что мною движет чувство ответственности, но у меня ничего не получается.
— Тогда почему ты остаешься?
— У меня пропало желание путешествовать.
— Но почему оно пропало?
— Потому что я изменился, Ралина. Душа моя окрепла и жаждет покоя, а любовь к тебе не дает все бросить, чтобы немедленно отомстить Гландиту. Я люблю тебя, Ралина, и не могу объяснить своего странного поведения другими словами. Я люблю тебя.
Тут она снова заплакала, но на этот раз утешать ее не пришлось.
Глава 10
ТЫСЯЧА МЕЧЕЙ
Зима разыгралась вовсю. Башни дрожали под порывами ураганного ветра, бушующего у замка Мойдель; волны бились о скалы, вздымаясь высоко в небо.
Днем было почти так же темно, как ночью. В каждой комнате топились камины, но и они не справлялись с холодом, проникающим во все закоулки дворца, обитатели которого носили, не снимая, толстые свитера и тяжелые шубы, делавшие их похожими на медведей.
Корум и Ралина — мужчина и женщина, принадлежащие к разным расам, — даже не заметили, что наступила зима. Они пели друг другу песни, сочиняли сонеты о глубине и силе их любви. Они словно сошли с ума (если считать сумасшествием состояние, при котором не замечаешь ничего вокруг), но их безумие доставляло им ни с чем не сравнимую радость.
Однако оно оставалось безумием.
В тот день, когда зима постепенно уступила свои права весне, хотя снег еще не стаял и птицы почти не летали в сером небе; в тот день, когда усталое море медленно катило волны, лениво разбиваясь о скалы, — на берегу Бро-ан-Вадага появилась группа всадников. Они ехали среди черных деревьев; дыхание паром вырывалось из их ртов; лошади спотыкались о нагромождения льда; доспехи и оружие громко бряцали.
Белдан — тот самый юноша, который спас Коруму жизнь, — гулял в это время по крыше дворца и увидел их первым. Он тут же бросился вниз по лестнице, но на одной из площадок путь ему преградил высокий мужчина, который, смеясь, сказал:
— Куда ты спешишь? Свежий воздух полезен для здоровья. Белдан перевел дыхание и медленно произнес:
— Я спешу к тебе, принц Корум. На берегу показался большой отряд вооруженных всадников.
Лицо Корума затуманилось: одного мгновения оказалось достаточно, чтобы он вспомнил многое.
— Кто они?
— Мне кажется, конские племена.
— Те самые, против которых вы всегда воевали?
— Да. Но они не беспокоили нас более ста лет. Корум хмуро улыбнулся.
— Возможно, и вы пострадаете когда-нибудь от невежества, которое сгубило вадагов. Скажи, Белдан, мы сможем защитить замок?
— Только в том случае, если отряд небольшой. Конские племена разъединены и всегда нападали группами человек по двадцать, по тридцать в каждой.
— А сейчас? Белдан покачал головой.
— Их намного больше, принц Корум.
— Тогда предупреди наших воинов. Скажи, мы сможем использовать летучих мышей?
— Зимой они спят. Разбудить их невозможно.
— Как же вы отражали до сих пор нападения подобного рода? — Юноша закусил губу. — Почему ты молчишь, Белдан?
— У нас нет никаких средств защиты. Слишком много времени прошло с тех пор, как мы в последний раз сражались с варварами. Конские племена всегда боялись Лайвм-ан-Эша; этот страх усугубился после того, как земля отступила далеко в море. Мы полагали, они не посмеют на нас напасть.
— В таком случае сделай для обороны замка все, что можешь. Я присоединюсь к тебе, как только изучу обстановку. Кто знает, быть может, они пришли к нам с миром.
Белдан побежал исполнять приказание вадагского принца, а Корум тем временем поднялся в башню, открыл дверь и вышел на крепостную стену.
Начался отлив; естественная дамба постепенно выступала из воды. Безликое море катило волны на холодный берег. На берегу стояли мабденские воины.
Невысокого роста, на низкорослых лошадях, они были одеты в волчьи шкуры, кожаные куртки и штаны в голубую, желтую и красную клетку, заправленные в тяжелые сапоги. Головы варваров закрывали железные шлемы; медные маски на лицах свирепо скалились. Вооружение состояло из копий, луков, боевых топоров и дубинок. Кроме того у каждого воина на луке седла висел меч, причем выкованный совсем недавно — лезвия зловеще блестели, несмотря на сумрачный день.
Мабдены смыкали ряды, а из леса выезжали все новые и новые воины.
Корум плотно запахнулся в овечью шубу, помогая себе здоровой рукой, и слегка ударил носком сапога по одной из башенок, словно проверяя замок на прочность.
Затем вадагский принц вновь перевел взгляд на отряд варваров… И насчитал не менее тысячи человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60