Может, все-таки вызвать врача? – участливо спросила Кира. – Вот и Даша чего-то скисла – пошла прилечь. Вы не съели чего-нибудь перед приходом?
Сильный организм спортсмена восстанавливался как по волшебству быстро, и Петр с каждой минутой чувствовал себя лучше. С трудом поднялся, сделал несколько движений разминаясь, уже вполне внятно ответил:
– Ничего такого не ели. Разве что перехватили по паре чебуреков и по чашке кофе в пассаже.
– Вот видишь! Наверно, пищевое отравление, – решила Кира. – Кто их там проверяет, из чего они чебуреки делают…
– Ладно, я-то уже в порядке, а что с Дашей? – встревожился Петр. – Где она?
– А ее хозяин повел прилечь, – бросив насмешливый взгляд на окружающих, с ехидным намеком пояснила Инна, – У себя в спальне, наверно, за ней ухаживает. Что-то давно его не видно.
Намек слишком прозрачный. Петр – он уже совсем пришел в себя, – ничего не ответив, бросился вон из комнаты. Квартиру Кирилла он знал хорошо; ворвался к нему в спальню – и застыл на пороге… То, что он увидел, долго потом преследовало его воображение – и наяву, и в тяжелых снах. На широкой постели, совершенно обнаженные, лишь слегка прикрытые легким одеялом, сладко спали рядышком Кирилл и Даша… Юбиляр с блаженной улыбкой одной рукой крепко обнимал гостью; голова ее покоилась у него на груди…
Опомнившись и помотав головой – не снится ли ему все это? – Петр подскочил к постели, грубо схватил Кирилла за плечо, дернул к себе – будто хотел вытрясти из него подлую душу.
– Так ты для этого нас пригласил? А без меня обойтись не мог? – бросил он в лицо тому.
Кирилл вытаращил от страха глаза.
– Я ведь от тебя сейчас мокрое место оставлю!.. – И размахнулся, чтобы нанести сокрушительный удар.
Кириллу бы несдобровать – спасли Гаррик и Эдик: с двух сторон одновременно схватили Петра за руки. Пока он их сбрасывал с себя, подоспела более солидная подмога.
– Что здесь происходит? Это что за безобразие?! – остановившись в дверях, в один голос воскликнули супруги Слепневы, приехавшие наконец поздравить сына. Виталий Михеевич встречал в аэропорту зарубежного компаньона, и рейс опаздывал.
– Да вот, дядя Виталя, неприятность вышла, – еле скрывая ехидную усмешку, объяснила Инна. – Кирюша прилег отдохнуть с его невестой, – указала она рукой на тяжело дышащего Петра, которого все еще удерживали за руки Гаррик и Эдик.
– Ну что ж, от нашего подлеца этого можно было ожидать. Славно же ты отметил свое двадцатилетие! – гневно заявил он сыну. – Ну, я с тобой об этом еще поговорю! – Шумно перевел дыхание и повернулся к Петру. Тот уже остыл и потупил взор, красный от стыда.
– Ты, Петя, будешь прав, если свернешь ему шею! – с искренним сочувствием произнес он. – Но делать этого не советую. Новые неприятности наживешь, а свою проблему не решишь. Лучше сделай правильные выводы.
Презрительно указал глазами на безмятежно спящую Дашу, небрежно бросил:
– Достойная девушка такого не допустит. Радуйся, что судьба тебя вовремя предупредила!
Убитый вид Петра Юсупова говорил о том, что он не только не способен этому радоваться, а, совсем наоборот, внутри у него все скорбит и рыдает: потерпела крушение его первая большая любовь. Наконец, с трудом взяв себя в руки, он выпрямился и, не произнеся ни слова с высоко поднятой головой, навсегда ушел из этого дома.
Глава 21. Бегство
Первой заметила, что с сыном творится неладное, разумеется, мать. Вернулся он домой от Кирилла очень поздно, все уже спали; к завтраку не встал. Решили его не тревожить – пусть вволю отоспится. Светлана Ивановна проводила дочурок в детский сад и, вернувшись, обнаружила что он все еще в постели; тогда обеспокоилась не на шутку.
Дверь в его комнату приоткрыта… Заглянув, она увидела, что сын не спит, а лежит навзничь на неубранной постели, уставив глаза в потолок; выражение лица у него хмурое и, что особенно ее напугало, какое-то безжизненное…
– Петенька! Ты что это до сих пор в постели? У тебя же экзамены на носу! – Она вошла в комнату, с тревогой всматриваясь в его красные от бессонницы глаза. – Тебе нездоровится?
– Не беспокойся, мама! Со здоровьем у меня нормально. – Петр отвел глаза. – Просто поздно лег и спал плохо. Сейчас встану.
– Во сколько же ты пришел? Мы с отцом даже не слышали…
– В четвертом часу, – честно признался он. – И заснуть не мог. Только утром удалось немного вздремнуть.
– Неужто так поздно разошлись? – предчувствуя неладное, Светлана Ивановна присела к нему на край дивана. – А отчего не спалось? Животом маялся?
Петр ответил не сразу, уж слишком тяжело было на душе. Но и держать в себе жгучую боль и обиду больше невозможно, необходимо было облегчить душу. Поколебавшись, сдавленным голосом, словно кто-то его душил, он начал говорить:
– Ушел я еще до одиннадцати, по Москве бродил… все думал… домой ноги не шли. Плохо мне было, мама! – буквально простонал он.
– Что случилось, сынок? – Светлана Ивановна преисполнилась жгучей жалости, предугадывала ответ. – С Дашей поссорился?
– Какое там поссорился, мама! – Петр обратил на нее покрасневшие глаза – в них застыло страдание. – С ней у меня все кончено, навсегда!
– Нет, ты нездоров! Как язык у тебя повернулся сказать такое?! – всплеснула руками Светлана Ивановна. – Нельзя так сильно переживать из-за каждой ссоры! Прав папа – рано тебе жениться! – У тебя еще недостает чувства ответственности!
– Конечно, отец прав! – с горечью согласился Петр, – Но не в том, что мне не хватает чувства ответственности, а в том, что умнее меня и лучше разбирается в людях.
Тяжело вздохнул, поднялся, сел рядом с матерью.
– Там, мама, произошло такое… Кирилл и Даша… у всех на глазах, – голосом, прерывающимся от волнения, сбивчиво стал было рассказывать, но опомнился, взял себя в руки. – Нет, не могу и не должен говорить об этом! В общем. Даша недостойна быть моей женой! – И умолк, горестно склонив голову.
Притихла и Светлана Ивановна, больно пораженная тем, что сказал сын. Наконец растерянно выдавила:
– Что… что же нам теперь делать? Стыдоба-то какая!.. Что скажем Волошиным?..
– Не знаю, мама! Вот думаю – и ничего не моту сообразить, – уныло признался Петр. – Одно лишь мне ясно: возврата к прошлому нет!
Сморщился – так сильно болело сердце – и с отчаянием в голосе произнес:
– Не смогу я, мамочка, здесь оставаться! Видеть, как Кир с Дашей… Просто не выдержу и сверну ему ше-ею! – застонал он. – Это плохо кончится для нас всех!
– Но что же, Петенька, делать? – сознавая, что творится у сына в душе, ласково обняла его мать.
– Уеду куда-нибудь на время. Он угрюмо склонил голову. – Пока эта боль не утихнет. Жить рядом с ними и дышать одним воздухом – не смогу!
– Ну что ж, сынок, может, ты и прав, – с задумчивой грустью согласно кивнула Светлана Ивановна. – Но как же твой институт, экзамены?
Экзамены я сдам досрочно, а насчет института… тоже подумал, – хмуро поведал матери Петр то, о чем размышлял бессонной ночью. Если к осени не вернусь, переведусь на заочный.
Сын сказал об этом так уверенно, как о вполне созревшем решении; она, удивленная, спросила:
Выходит, Петенька, у тебя уже есть соображения, куда ты мог бы уехать? Это серьезно или сгоряча? Ты нам с папой никогда об этом не говорил!
– Да, есть! Давно об этом думал, – уже спокойнее поведал матери Петр; этот план давал выход из его ужасного положения, вселял новые надежды. – Хочу двинуть на Алтай, к одному очень интересному человеку. Он приглашал меня летом в гости.
– Ну ладно, расскажешь об этом подробнее нам с отцом, – с состраданием взглянув на него, предложила Светлана Ивановна. – А сейчас приляг и хотя бы немного поспи. Тебе это необходимо! Ты плохо выглядишь, сын. – Поправила постель, взбила подушки.
Когда Петр улегся, она накрыла его одеялом и, убедившись, что сын немного успокоился и приободрился, тихонько вышла. Занималась своими хозяйственными делами, а все внутри ныло и болело, – кто же ждал такой беды?..
В это же самое время Даша проснулась после тяжелого сна раз-битой и уничтоженной, с ужасом вспоминая то, что произошло накануне у Кирилла на дне рождения. Сколько ни напрягала память, не могла себе объяснить, как и почему оказалась с ним в одной постели Очнувшись в разгар скандала, когда Петр уже ушел, она чуть не умерла от стыда, увидев рядом с собой Кирилла, а в комнате – своих друзей и его родителей.
– Неужели напилась до бесчувствия, а он этим воспользовался? Чего-то мы там вроде намешали на кухне… – Проклиная себя, она пыталась восстановить события, приведшие к роковому несчастью. – Как я могла такое допустить?..
До нее дошел весь ужас происшедшего, его непоправимые последствия, и слезы отчаяния потоком хлынули из ее глаз.
– Что же теперь делать? Петенька!.. Он же никогда не простит! стонала она, захлебываясь слезами. – Как мне жить без него?..
Сердце разрывалось от сознания безвозвратной утраты своего счастья. Она страдала, обвиняя и казня себя за допущенную слабость, но, как ни странно, зла на Кирилла не держала. В душе шевельнулось даже нечто вроде уважения, когда вспомнила, как он, невзирая на гнев родителей, чтобы защитить ее, решительно выставил всех из своей спальни. А затем, держа себя так, словно для него, кроме нее, никого не существовало, на такси отвез домой.
«Но что за затмение на меня нашло?! Почему ничего не помню, если что-то между нами произошло? Так же не бывает… – недоумевала она. – Это просто необъяснимо!» Случившееся смахивает на дурной сон, но, к несчастью, это жестокая явь, – отчаяние ее безмерно…
Выплакав все слезы и придя к неутешительному выводу, что Петр никогда не простит этой глупой, безобразной измены, обессиленная, измученная, Даша забылась беспокойным сном. В таком состоянии застала ее вернувшаяся с работы Анна Федоровна.
– Ты почему это все еще валяешься в постели? – удивилась она, заглянув в комнату дочери, и при виде ее опухшего от слез лица всплеснула руками. – Что, опять с Петей не так?
– С Петей, мамочка, у меня все рухнуло. На этот раз окончательно, – открыв глаза, каким-то безжизненным, глухим голосом промолвила Даша. Плакать она уже не могла внутри все перегорело. – Но он здесь ни при чем.
– То есть как «ни при чем»? А кто же тогда? – ничего не понимая, но побледнев от предчувствия беды, поразилась мать. – Говори, что у вас там произошло! – потребовала она, опускаясь в кресло.
– Не знаю, как вышло – видно, отравилась чем-то… но я не помня себя… очутилась в постели вместе с Кириллом… – сдавленным от стыда и волнения голосом начала Даша. – Там нас застали все, даже его родители! И, конечно, Петя! Сама я ничего не помню. Мне сказали, он сразу ушел.
От услышанного Анна Федоровна онемела – чего угодно ждана, только не этого. Чтобы дочь так пошло изменила жениху, которого беззаветно любит? Осознать такое она не могла! Наконец у нее мелькнула догадка.
– Боже мой! Неужели это правда и ты колешься этим… наркотиком? – испуганно прошептала она. – Ведь только так еще можно объяснить…
– Самой хотелось бы, чтоб так, – хоть какое-то оправдание. Но нет, мам, с наркотиками дела не имею! Просто ничего не соображала… Какое-то затмение нашло! – Села на кровати, жалобно глядя на мать, взмолилась:
– Что мне теперь делать? Как вернуть Петю? Жить без него не смогу!
– Нет уж, доченька, его не вернуть теперь, – покачала головой Анна Федоровна. – Да и с Кириллом перспектива неважная, раз родители его свидетелями были.
– Вот это меня ничуть не волнует! Мне он не нужен, и никого я не полюблю, кроме Пети!
– Не зарекайся, доченька! – Анна Федоровна порывисто обняла ее, как важно поддержать, ободрить в такой тяжелый момент. – На нем свет клином не сошелся! Недаром материнское сердце тянуло меня к Кириллу! – Отстранилась, пристально посмотрела в заплаканные глаза дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Сильный организм спортсмена восстанавливался как по волшебству быстро, и Петр с каждой минутой чувствовал себя лучше. С трудом поднялся, сделал несколько движений разминаясь, уже вполне внятно ответил:
– Ничего такого не ели. Разве что перехватили по паре чебуреков и по чашке кофе в пассаже.
– Вот видишь! Наверно, пищевое отравление, – решила Кира. – Кто их там проверяет, из чего они чебуреки делают…
– Ладно, я-то уже в порядке, а что с Дашей? – встревожился Петр. – Где она?
– А ее хозяин повел прилечь, – бросив насмешливый взгляд на окружающих, с ехидным намеком пояснила Инна, – У себя в спальне, наверно, за ней ухаживает. Что-то давно его не видно.
Намек слишком прозрачный. Петр – он уже совсем пришел в себя, – ничего не ответив, бросился вон из комнаты. Квартиру Кирилла он знал хорошо; ворвался к нему в спальню – и застыл на пороге… То, что он увидел, долго потом преследовало его воображение – и наяву, и в тяжелых снах. На широкой постели, совершенно обнаженные, лишь слегка прикрытые легким одеялом, сладко спали рядышком Кирилл и Даша… Юбиляр с блаженной улыбкой одной рукой крепко обнимал гостью; голова ее покоилась у него на груди…
Опомнившись и помотав головой – не снится ли ему все это? – Петр подскочил к постели, грубо схватил Кирилла за плечо, дернул к себе – будто хотел вытрясти из него подлую душу.
– Так ты для этого нас пригласил? А без меня обойтись не мог? – бросил он в лицо тому.
Кирилл вытаращил от страха глаза.
– Я ведь от тебя сейчас мокрое место оставлю!.. – И размахнулся, чтобы нанести сокрушительный удар.
Кириллу бы несдобровать – спасли Гаррик и Эдик: с двух сторон одновременно схватили Петра за руки. Пока он их сбрасывал с себя, подоспела более солидная подмога.
– Что здесь происходит? Это что за безобразие?! – остановившись в дверях, в один голос воскликнули супруги Слепневы, приехавшие наконец поздравить сына. Виталий Михеевич встречал в аэропорту зарубежного компаньона, и рейс опаздывал.
– Да вот, дядя Виталя, неприятность вышла, – еле скрывая ехидную усмешку, объяснила Инна. – Кирюша прилег отдохнуть с его невестой, – указала она рукой на тяжело дышащего Петра, которого все еще удерживали за руки Гаррик и Эдик.
– Ну что ж, от нашего подлеца этого можно было ожидать. Славно же ты отметил свое двадцатилетие! – гневно заявил он сыну. – Ну, я с тобой об этом еще поговорю! – Шумно перевел дыхание и повернулся к Петру. Тот уже остыл и потупил взор, красный от стыда.
– Ты, Петя, будешь прав, если свернешь ему шею! – с искренним сочувствием произнес он. – Но делать этого не советую. Новые неприятности наживешь, а свою проблему не решишь. Лучше сделай правильные выводы.
Презрительно указал глазами на безмятежно спящую Дашу, небрежно бросил:
– Достойная девушка такого не допустит. Радуйся, что судьба тебя вовремя предупредила!
Убитый вид Петра Юсупова говорил о том, что он не только не способен этому радоваться, а, совсем наоборот, внутри у него все скорбит и рыдает: потерпела крушение его первая большая любовь. Наконец, с трудом взяв себя в руки, он выпрямился и, не произнеся ни слова с высоко поднятой головой, навсегда ушел из этого дома.
Глава 21. Бегство
Первой заметила, что с сыном творится неладное, разумеется, мать. Вернулся он домой от Кирилла очень поздно, все уже спали; к завтраку не встал. Решили его не тревожить – пусть вволю отоспится. Светлана Ивановна проводила дочурок в детский сад и, вернувшись, обнаружила что он все еще в постели; тогда обеспокоилась не на шутку.
Дверь в его комнату приоткрыта… Заглянув, она увидела, что сын не спит, а лежит навзничь на неубранной постели, уставив глаза в потолок; выражение лица у него хмурое и, что особенно ее напугало, какое-то безжизненное…
– Петенька! Ты что это до сих пор в постели? У тебя же экзамены на носу! – Она вошла в комнату, с тревогой всматриваясь в его красные от бессонницы глаза. – Тебе нездоровится?
– Не беспокойся, мама! Со здоровьем у меня нормально. – Петр отвел глаза. – Просто поздно лег и спал плохо. Сейчас встану.
– Во сколько же ты пришел? Мы с отцом даже не слышали…
– В четвертом часу, – честно признался он. – И заснуть не мог. Только утром удалось немного вздремнуть.
– Неужто так поздно разошлись? – предчувствуя неладное, Светлана Ивановна присела к нему на край дивана. – А отчего не спалось? Животом маялся?
Петр ответил не сразу, уж слишком тяжело было на душе. Но и держать в себе жгучую боль и обиду больше невозможно, необходимо было облегчить душу. Поколебавшись, сдавленным голосом, словно кто-то его душил, он начал говорить:
– Ушел я еще до одиннадцати, по Москве бродил… все думал… домой ноги не шли. Плохо мне было, мама! – буквально простонал он.
– Что случилось, сынок? – Светлана Ивановна преисполнилась жгучей жалости, предугадывала ответ. – С Дашей поссорился?
– Какое там поссорился, мама! – Петр обратил на нее покрасневшие глаза – в них застыло страдание. – С ней у меня все кончено, навсегда!
– Нет, ты нездоров! Как язык у тебя повернулся сказать такое?! – всплеснула руками Светлана Ивановна. – Нельзя так сильно переживать из-за каждой ссоры! Прав папа – рано тебе жениться! – У тебя еще недостает чувства ответственности!
– Конечно, отец прав! – с горечью согласился Петр, – Но не в том, что мне не хватает чувства ответственности, а в том, что умнее меня и лучше разбирается в людях.
Тяжело вздохнул, поднялся, сел рядом с матерью.
– Там, мама, произошло такое… Кирилл и Даша… у всех на глазах, – голосом, прерывающимся от волнения, сбивчиво стал было рассказывать, но опомнился, взял себя в руки. – Нет, не могу и не должен говорить об этом! В общем. Даша недостойна быть моей женой! – И умолк, горестно склонив голову.
Притихла и Светлана Ивановна, больно пораженная тем, что сказал сын. Наконец растерянно выдавила:
– Что… что же нам теперь делать? Стыдоба-то какая!.. Что скажем Волошиным?..
– Не знаю, мама! Вот думаю – и ничего не моту сообразить, – уныло признался Петр. – Одно лишь мне ясно: возврата к прошлому нет!
Сморщился – так сильно болело сердце – и с отчаянием в голосе произнес:
– Не смогу я, мамочка, здесь оставаться! Видеть, как Кир с Дашей… Просто не выдержу и сверну ему ше-ею! – застонал он. – Это плохо кончится для нас всех!
– Но что же, Петенька, делать? – сознавая, что творится у сына в душе, ласково обняла его мать.
– Уеду куда-нибудь на время. Он угрюмо склонил голову. – Пока эта боль не утихнет. Жить рядом с ними и дышать одним воздухом – не смогу!
– Ну что ж, сынок, может, ты и прав, – с задумчивой грустью согласно кивнула Светлана Ивановна. – Но как же твой институт, экзамены?
Экзамены я сдам досрочно, а насчет института… тоже подумал, – хмуро поведал матери Петр то, о чем размышлял бессонной ночью. Если к осени не вернусь, переведусь на заочный.
Сын сказал об этом так уверенно, как о вполне созревшем решении; она, удивленная, спросила:
Выходит, Петенька, у тебя уже есть соображения, куда ты мог бы уехать? Это серьезно или сгоряча? Ты нам с папой никогда об этом не говорил!
– Да, есть! Давно об этом думал, – уже спокойнее поведал матери Петр; этот план давал выход из его ужасного положения, вселял новые надежды. – Хочу двинуть на Алтай, к одному очень интересному человеку. Он приглашал меня летом в гости.
– Ну ладно, расскажешь об этом подробнее нам с отцом, – с состраданием взглянув на него, предложила Светлана Ивановна. – А сейчас приляг и хотя бы немного поспи. Тебе это необходимо! Ты плохо выглядишь, сын. – Поправила постель, взбила подушки.
Когда Петр улегся, она накрыла его одеялом и, убедившись, что сын немного успокоился и приободрился, тихонько вышла. Занималась своими хозяйственными делами, а все внутри ныло и болело, – кто же ждал такой беды?..
В это же самое время Даша проснулась после тяжелого сна раз-битой и уничтоженной, с ужасом вспоминая то, что произошло накануне у Кирилла на дне рождения. Сколько ни напрягала память, не могла себе объяснить, как и почему оказалась с ним в одной постели Очнувшись в разгар скандала, когда Петр уже ушел, она чуть не умерла от стыда, увидев рядом с собой Кирилла, а в комнате – своих друзей и его родителей.
– Неужели напилась до бесчувствия, а он этим воспользовался? Чего-то мы там вроде намешали на кухне… – Проклиная себя, она пыталась восстановить события, приведшие к роковому несчастью. – Как я могла такое допустить?..
До нее дошел весь ужас происшедшего, его непоправимые последствия, и слезы отчаяния потоком хлынули из ее глаз.
– Что же теперь делать? Петенька!.. Он же никогда не простит! стонала она, захлебываясь слезами. – Как мне жить без него?..
Сердце разрывалось от сознания безвозвратной утраты своего счастья. Она страдала, обвиняя и казня себя за допущенную слабость, но, как ни странно, зла на Кирилла не держала. В душе шевельнулось даже нечто вроде уважения, когда вспомнила, как он, невзирая на гнев родителей, чтобы защитить ее, решительно выставил всех из своей спальни. А затем, держа себя так, словно для него, кроме нее, никого не существовало, на такси отвез домой.
«Но что за затмение на меня нашло?! Почему ничего не помню, если что-то между нами произошло? Так же не бывает… – недоумевала она. – Это просто необъяснимо!» Случившееся смахивает на дурной сон, но, к несчастью, это жестокая явь, – отчаяние ее безмерно…
Выплакав все слезы и придя к неутешительному выводу, что Петр никогда не простит этой глупой, безобразной измены, обессиленная, измученная, Даша забылась беспокойным сном. В таком состоянии застала ее вернувшаяся с работы Анна Федоровна.
– Ты почему это все еще валяешься в постели? – удивилась она, заглянув в комнату дочери, и при виде ее опухшего от слез лица всплеснула руками. – Что, опять с Петей не так?
– С Петей, мамочка, у меня все рухнуло. На этот раз окончательно, – открыв глаза, каким-то безжизненным, глухим голосом промолвила Даша. Плакать она уже не могла внутри все перегорело. – Но он здесь ни при чем.
– То есть как «ни при чем»? А кто же тогда? – ничего не понимая, но побледнев от предчувствия беды, поразилась мать. – Говори, что у вас там произошло! – потребовала она, опускаясь в кресло.
– Не знаю, как вышло – видно, отравилась чем-то… но я не помня себя… очутилась в постели вместе с Кириллом… – сдавленным от стыда и волнения голосом начала Даша. – Там нас застали все, даже его родители! И, конечно, Петя! Сама я ничего не помню. Мне сказали, он сразу ушел.
От услышанного Анна Федоровна онемела – чего угодно ждана, только не этого. Чтобы дочь так пошло изменила жениху, которого беззаветно любит? Осознать такое она не могла! Наконец у нее мелькнула догадка.
– Боже мой! Неужели это правда и ты колешься этим… наркотиком? – испуганно прошептала она. – Ведь только так еще можно объяснить…
– Самой хотелось бы, чтоб так, – хоть какое-то оправдание. Но нет, мам, с наркотиками дела не имею! Просто ничего не соображала… Какое-то затмение нашло! – Села на кровати, жалобно глядя на мать, взмолилась:
– Что мне теперь делать? Как вернуть Петю? Жить без него не смогу!
– Нет уж, доченька, его не вернуть теперь, – покачала головой Анна Федоровна. – Да и с Кириллом перспектива неважная, раз родители его свидетелями были.
– Вот это меня ничуть не волнует! Мне он не нужен, и никого я не полюблю, кроме Пети!
– Не зарекайся, доченька! – Анна Федоровна порывисто обняла ее, как важно поддержать, ободрить в такой тяжелый момент. – На нем свет клином не сошелся! Недаром материнское сердце тянуло меня к Кириллу! – Отстранилась, пристально посмотрела в заплаканные глаза дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67