— Конечно, пользуясь шифром. Вы знаете, как это делается: "Дядя Гарри простудился", что означает: "У американцев в Перл-Харборе появился новый линкор".
— Это все устарело, — заметил я. — Не забывайте, у нас довольно эффективная цензура.
Эрик задумчиво произнес:
— Интересно, сможет ли небольшая лодка подплыть к японской подлодке?
— Исключается, — отрезал я. — Вы лучше меня знаете, какие здесь установлены ограничения на прогулки на лодках.
Мутноватые зеленые глаза Хэлфорда внимательно наблюдали за нами. Он опустил свои толстые ладони на стол со шлепком, звук которого дернул мои нервы. У него было выражение человека, умеющего взять ситуацию в руки, а потом вернуть ее первоначальным владельцам в качестве личного подарка.
— Не ведем ли мы себя несколько неосторожно? — произнес он напористо. — Тем более что в Перл-Харборе подмечена утечка информации.
— Наблюдается утечка? — по-дурацки переспросил я.
— Мужики, вы служите в военно-морском флоте. Я думал, что вы знаете об этом. Сотрудники службы общественных связей и цензуры без устали вдалбливают нам, корреспондентам: гражданские лица не должны знать то, что известно на военно-морском флоте. Я никогда и не считал, что дело может обстоять иначе.
— Откуда у вас такая информация? — спросил я.
— У меня есть свои источники. Я знаю многое такое, о чем не могу напечатать. Ради Бога, не распускайте языки насчет того, что я вам сказал.
— Мой-то язык на привязи. А вот ваш язычок не очень-то контролируется.
Он вспыхнул, загар скрыл волну краски, которая поднялась от шеи к челюстям и припухшим скулам, но лицо заметно потемнело, контрастируя с желтой гирляндой. Я принялся размышлять, не придется ли мне съездить ему по морде. Год на передовых позициях обостряет бойцовские инстинкты и пробуждает желание врезать тому, кто не нравится. Но Хэлфорд ограничился словами:
— Думаю, я не первый проявил неосторожность.
— Черт, какая неосторожность! — воскликнул Эрик. — Мы рассуждали предположительно.
— Может быть, мы и продолжим этот разговор в условном виде, — произнесла Сью тоном маленькой девочки. — Когда мы говорили об этом условно, в воздухе не было такой напряженности.
— Давайте будем считать это сплетней, — предложил я. — Вполне может случиться, что мистер Хэлфорд не знает, о чем он говорит.
Хэлфорд метнул в меня недоброжелательный взгляд. Но если бы он ввязался в спор, то ему пришлось бы признать, что он допустил основательный промах. Он благоразумно предпочел не спорить.
— Здесь становится очень многолюдно, — весело пропела Мэри. — Наверху уже подают ужин. Я умираю с голоду.
Мы решили поужинать. Я прихватил с собой одну из бутылок, которую мы уже опорожнили на две трети. Возле ступенек на втором этаже стоял администратор в пыльном смокинге, как охранник в униформе. На его желтоватом лице застыла заученная приветливая улыбка.
— Пожалуйста, не несите бутылку так открыто, сэр, — посоветовал он мне. — Уже седьмой час, и нам бы не хотелось неприятностей.
— Ладно, мы ее во что-нибудь закутаем.
— Дайте ее мне, — сказала Мэри и положила бутылку в свою большую соломенную сумку. Сью взяла бутылку Эрика.
Мы облюбовали пустой столик на веранде с противоположной от улицы стороны. Море оттуда еле виднелось. Пока я смотрел в сторону моря, ночь быстро скатилась с гор и поглотила густые серые сумерки.
Блондинка стояла рядом со мной. Я спросил ее резко:
— Вы с Хэлфордом? Если да, то я слиняю.
— Нет, я не с ним. Я его едва знаю. — Она мягко притронулась к моей руке. — Не линяйте.
Хэлфорд и Эрик стали в очередь возле буфетной стойки, я направился вслед за ними. Но не успел Хэлфорд дойти до стойки, как его перехватила миссис Мерривелл, тем самым оказав мне услугу. Она была дамой неопределенного возраста, хотя догадаться о нем было можно. Ее волосы, уложенные тугими завитушками, скрывали морщинки на лбу. Но ничто не могло скрыть двух резких бороздок, которые протянулись от бесцветного носа к ярко накрашенным губам. Карие глаза назойливо бегали по сторонам. Природную резкость голоса немного смягчал южнокаролинский акцент.
— Джин Хэлфорд? — Она изобразила приятное удивление. — Я вас разыскиваю весь вечер.
Она выжидательно посмотрела на Эрика и на меня, и Хэлфорд представил нас. Она в восторге, заверила нас Мерривелл, для нее очень интересно познакомиться со всеми нами. Мы все выстроились в очередь возле буфета, где обслуживали стюарды кают-компании с эсминца Эрика. Миссис Мерривелл сказала, что она, может быть, возьмет крохотную порцию куриного салата и, возможно, маленький бутербродик.
На лице Хэлфорда отразилось выражение иронического протеста, но он недостаточно напился, чтобы отделаться от нее. Вчетвером мы вернулись к столу на веранде. Я принес тарелку для Мэри и сел рядом с ней. Мы выпили по стопке, которые Эрик налил под столом.
— За старых друзей, — провозгласил он. — Как тебе нравится наша вечеринка?
Эрику явно казалось, что вечеринка удалась. Его светло-голубые глаза влажно поблескивали. Он сидел, повернувшись к Сью Шолто так, что их колени должны были под столом соприкасаться.
— Мне очень нравится, — ответил я и посмотрел на Мэри.
Хэлфорд изобразил признательную улыбку из своих запасов, до которых миссис Мерривелл еще не дотрагивалась.
— Думаю, это очень мило, просто очень мило, — лепетала миссис Мерривелл. — Все вы — красивые молодые люди в форме. И официанты в белых пиджаках. Вы знаете, мне это напоминает мой старый клуб тех дней, когда еще не умер мой дорогой муж... Но мне не следует говорить об этом. Мне не надо даже думать об этом.
Она опустила глаза, посмотрела на бокал и сделала из него большой глоток.
— Это похоже на старые времена на Юге, правда? — Эрик слегка подался вперед, лицо его было серьезно. — Я часто спрашиваю себя, действительно ли это хорошо.
— Что действительно хорошо? — пропищала Сью своим детским голоском. — Что хорошо?
— Я сомневаюсь в правильности политики поручать неграм исключительно физическую работу. В этом квартале мне выпало быть комендантом в нашей бестолковой офицерской кают-компании, и в мои обязанности входит наблюдение за стюардами. Я часто думаю, что в моральном отношении они стояли бы выше и больше бы приносили пользы общему делу, если бы не чувствовали себя чертовски зажатыми.
— Я согласна с вами! — прокричала миссис Мерривелл. — Я целиком с вами согласна! Каждый должен получить равные возможности, даже черномазые. Понятно, что они не достигнут такого же положения в жизни, как белые. Но я скажу вам: предоставьте всем равные возможности, если, конечно, они этого заслуживают.
— Разве черный человек не заслуживает того же, что имеет англосаксонец? — тихо спросила Сью. В ее глазах сверкнули враждебные презрительные искорки, но миссис Мерривелл их не заметила.
— Вы знаете, иногда я склонна с вами согласиться. Есть что-то ужасно неприятное в их черной коже. И как этот верзила-самец посмотрел на меня, когда накладывал салат! Меня всю просто передернуло.
— Гектор Лэнд? — догадался Эрик. — Громила с перебитым носом?
— Да, он самый. Эти радикалы в Вашингтоне распинаются о социальной справедливости, и все это правильно и хорошо, но я не выношу сидеть за одним столом с черномазым. Чувствую себя замаранной.
— Но вы не отказываетесь есть пищу, которую они приготовили, — вставила Сью. — Наоборот, вам нравится такое положение вещей.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Я — еврейка, — сказала Сью. Ее глаза напоминали черные угольки. Голос звучал напряженно. Она была совершенно пьяна. — Поэтому у меня есть некоторое представление о том, что значит чувствовать себя негром. Если в других отношениях они равны, то я предпочитаю белым негров. Особенно если это не перевоспитанные белые с Юга.
— Прекрасно! — отрезала миссис Мерривелл. Слово с шипением вырвалось из ее рта. Она встала, держа в одной руке недоеденное блюдо, а в другой — бокал. — Вы сказали, что хотите поговорить со мной наедине, Джин. Пойдемте?
Хэлфорд неохотно поднялся, невнятно извинился и вошел во внутреннее помещение дома вслед за рассерженно постукивающей каблучками дамой.
— Этого оскорбления она никогда не простит, — сказал я Мэри. — Кто она такая?
— Секретарша у одного из начальников в Хикеме. Возможно, она один из источников Хэлфорда.
Худое лицо Эрика застыло, готовое выразить возмущение или отчаяние.
— Тебе не стоило так говорить, — обратился он к Сью. — Она растрезвонит всем в городе, что ты — поклонница негров.
— Мне наплевать, — отозвалась она высоким звонким голосом. — Может быть, так оно и есть.
Его лицо покраснело и пошло пятнами.
— Прости. Очень любопытно.
— Не пытайся унизить меня, воздействовать на мои чувства. Разве ты всегда держался только за белых госпожей? Пожалуйста, расскажите нам о своих любовных похождениях, джентльмены.
Она настолько опьянела, что Эрик решил не принимать ее всерьез.
— Ты взвинчена, моя девочка. Тебе не следует больше пить. Нельзя ли, ради Христа, поговорить о чем-нибудь отвлеченном и не переходить на личности?
— Мы разговаривали о любви, — подсказал я. — Нет ничего более отвлеченного, чем любовь. У всех она бывает, проявляется теми же симптомами, и все одинаково реагируют на эти симптомы.
— Ерунда, — отпарировала Мэри. — Любовь — это исключительно индивидуальное искусство. Очень многие вообще не способны ее испытать. По тому, что вы сказали, я могу заподозрить, будто вы — один из них.
— Из того, что вы сказали, следует, будто вас нет среди них.
В танцевальном зале заиграл оркестр. Сью заявила Эрику, что она хочет потанцевать. Они направились вместе неуверенной походкой, как будто знали друг друга очень хорошо. Она прижималась к его руке. Когда они вошли в дверь и оказались в пятне яркого света, он посмотрел на нее с озабоченной нежностью, которая отразилась даже в развороте плеч.
— Сью и Эрик — давние друзья, правда? — спросил я.
— Думаю, они дружат уже с год. Он отыскивает ее всегда, когда оказывается в порту. Она полюбила его.
— Странно, что он даже не упомянул о ней до приезда сюда.
— Нет, это не странно. Их отношения развиваются не очень складно. Эрик ведь женат?
— Да, я знаком с его женой. Она по нему сходит с ума. Думаю, он загнал себя в угол.
— Жалеть надо Сью. — Ее взгляд скользнул по моему лицу. — Вы женаты?
— Нет. Поэтому потанцевать со мной будет совершенно безопасно.
Оркестр был наспех собран из шести случайных музыкантов, но она танцевала так хорошо, что я почувствовал себя легко и свободно. Ее высокие каблуки почти уравняли нас, и я получил возможность изучить ее лицо. Это было лицо точно с картины Леонардо да Винчи, с крупными алыми губами и чувственным носом, высокими скулами и непостоянным цветом глаз, который менялся в зависимости от настроения, придавая их выражению удивительную глубину. У нее было шикарное тело, упругое, как китовый ус, а ноги — само совершенство. После двух танцев она сказала:
— Мне скоро надо уходить.
— Почему?
— В четверть десятого выхожу в эфир.
— Скажите, вы не та девушка, которая объявляет музыкальные номера на радио?
— Мы чередуемся с Сью. Вы нас слышали?
— Слышал последние несколько вечеров, когда мы входили в порт. Неудивительно, что у меня появилось чувство, будто знал вас раньше.
— Не пускайтесь в отвлеченные рассуждения. Я хотела бы знать, что вы думаете о наших программах.
— Мне они нравятся. Нравится также ваш голос. Странно, что я его не узнал.
— По радио голоса всегда звучат несколько иначе.
Опять заиграла музыка, и мы начали очередной танец. Я не видел Сью и Эрика в толпе танцующих.
— Никакой критики? — спросила Мэри.
— Да нет. Ну, маловато Эллингтона. Его не хватает на всех станциях. Слишком часто даете "Не держите меня в ограде". Я восхищаюсь как Кросби, так и Колем Портером, но я мог бы придумать и лучшее сочетание их талантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31