Я повесил трубку и прислонился к стене. В голове было пусто, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Вспомнив, что мне так и не удалось сегодня позавтракать, я отправился на поиски кафе. Там я выпил два стакана молока, съел тост и яйцо всмятку — завтрак, достойный инвалида. Происшествия этого утра сказались на моем желудке.
Потом я вернулся в отделение «Скорой помощи», где врачи все еще трудились над Ником.
— Как он?
— Боюсь сказать, — ответил врач. — Заполните этот бланк, и мы примем его условно и поместим в отдельную палату. Идет?
— Прекрасно. Его мать и психиатр прибудут в течение часа.
Доктор поднял брови.
— Он тяжело болен?
— Вы имеете в виду психически? Да, достаточно тяжело.
— Я так и подумал. — Он засунул руку под халат и вытащил оттуда клочок бумаги. — Этот листок выпал из нагрудного кармана вашего приятеля.
Доктор передач мне листок; на нем было написано:
«Я убийца и заслуживаю смерти. Простите меня, мама и папа. Бетти, я тебя люблю».
— Ведь он не убийца, нет? — спросил доктор.
— Конечно нет.
Ответ мой прозвучал не слишком убедительно, но, похоже, доктор мне поверил.
— Вообще-то такого рода письма полагается показывать полиции. Но парню и так худо. Мне не хочется причинять ему лишние неприятности.
Я сложил записку, спрятал в бумажник и ушел, прежде чем доктор успел передумать.
Глава 18
Я направился на юг в Империал-Бич. Кассирша придорожного ресторана рассказала мне, как разыскать «Хижины Кончиты».
— Только вам не захочется там остановиться, — предупредила она меня.
Доехав до «Хижин Кончиты», я понял, что она имела в виду. Местность имела такой разрозненный вид, словно тут долго орудовали археологи. На конторе висело объявление: «Доллар в сутки, дети бесплатно». Хижины при ближайшем рассмотрении оказались оштукатуренными хибарами, давно нуждавшимися в ремонте. Самая крупная из них, через весь фасад которой шла надпись «ПИВО и ТАНЦЫ» была забита досками. Лишь тополь, пышная зеленая листва которого отбрасывала на землю тень, несколько скрашивал безобразие окружающей обстановки. Я встал в тень и решил ждать, пока на меня обратят внимание.
Из хижины вышла грузная женщина. На ней было платье без рукавов, оставлявшее открытыми могучие коричневые руки, голову прикрывала красная повязка.
— Вы Кончита?
— Я миссис Флоренс Вильямс. Кончита вот уже тридцать лет как умерла. Когда мы с Вильямсом купили «Хижины», мы не стали менять названия. — Она обвела взглядом хибары, словно не видела гостиницы много лет. — Хотите верьте, хотите нет, но в войну они кучу денег приносили.
— Теперь конкуренция сильней.
— Кому это известно лучше меня? — Она встала рядом со мной в тени тополя. — Чем могу служить? Если вы коммивояжер, так понапрасну трудитесь. Я только что лишилась своего предпоследнего постояльца, — и она, словно прощаясь, махнула рукой в сторону одной из хибар, дверь которой была открыта.
— Рэнди Шеперда?
Она отступила на шаг и оглядела меня с ног до головы.
— Значит, вы за ним охотитесь? Я так и думала — неспроста Рэнди дал деру и даже вещичек не забрал. Беда только, что цена им грош. За них не выручишь и десяти процентов тех денег, что он мне задолжал.
Она смерила меня взглядом, я ответил ей тем же.
— А сколько же все-таки он вам должен, миссис Вильямс?
— Да за все годы несколько сотен наберется. Когда муж помер, Рэнди меня уговорил дать ему деньги — он хотел сокровища искать. Было это году, пожалуй, в пятидесятом, он тогда как раз из тюрьмы вышел.
— Сокровища искать, говорите?
— Ну да, эти закопанные деньги, — сказала она. — Рэнди взял напрокат машины разные, перерыл мой участок, да и вокруг все ископал. С тех пор ни я, ни гостиница никак не оправимся. У нас тут будто ураган пронесся.
— А я бы не прочь купить пай в вашем деле.
— Купите мой, недорого возьму. Уступлю за сто долларов, — быстро смекнула она.
— С Рэнди Шепердом в придачу?
— Надо еще подумать. — Разговор о деньгах взбодрил миссис Вильямс, ее мутные глаза заблестели. — А ну как вы деньги мне дадите, а сами его убьете?
— Я не намерен убивать Шеперда.
— Чего ж он тогда перепугался? В жизни не видела, чтоб он так дрожал. И почем я знаю, что вы его не убьете?
Я назвал себя и показал ей удостоверение.
— Куда он поехал, миссис Вильямс?
— Сначала покажите мне ту сотню долларов.
Я вынул из бумажника две бумажки по пятьдесят и протянул ей одну из них.
— Другую отдам после того, как поговорю с Шепердом. Где его найти?
Она показала на дорогу, ведущую на юг.
— Он идет к границе пешком, так что вы его не упустите. Да он и вышел всего минут двадцать назад.
— Что случилось с его машиной?
— Продал перекупщику где-то на дороге. Потому я и решила, что он надумал податься в Мексику. Он и раньше туда удирал. У него там дружки есть, они его припрячут.
Я направился к машине. Миссис Вильямс последовала за мной, передвигаясь с удивительной для ее комплекции быстротой.
— Только ни слова Рэнди о том, что я вам сказала, договорились? Не то он вернется и темной ночкой спустит с меня шкуру.
— Не скажу, миссис Вильямс.
Положив дорожную карту рядом на сиденье, я повел машину на юг. За окном потянулся фермерский край: сначала поля, где паслись коровы-голштейнки, затем бесконечные помидорные гряды. Овощи уже собрали, однако то тут, то там с высохшего куста свисал сморщенный красный помидор.
Километра через два дорога ушла в заросли колючих кустарников, машину затрясло на ухабах, и тут-то я увидел Шеперда. Он быстро, чуть не вприпрыжку мчался вперед, через плечо у него был перекинут тюк с постелью, голову прикрывала широкополая мексиканская шляпа. Прямо перед нами на фоне неба, как гигантская мусорная куча, вздымалась Тихуана.
Шеперд обернулся и увидел мою машину. Припустив со всех ног, он скрылся в зарослях, но вскоре показался снова. Он бежал по пересохшему руслу реки; шляпу он потерял, но тючка не бросил.
Я вылез из машины и пошел за ним. Из-под мексиканской сосны выползла гремучая змея, и я на мгновение забыл о Шеперде. Когда я снова поднял голову, Шеперд как сквозь землю провалился. Стараясь ступать как можно осторожнее и бесшумнее, я пробирался через заросли к дороге, которая тянулась параллельно пограничной полосе. Дорожная карта именовала ее Моньюмент-роуд. Если Шеперд задумал перебежать границу — Моньюмент-роуд ему не миновать. Я засел в придорожную канаву и поглядывал то в одну, то в другую сторону.
Я ждал больше часа. Птицы в зарослях привыкли ко мне, насекомые перестали со мной церемониться. Солнце медленно клонилось к закату. Я неторопливо вертел головой, как болельщик на теннисном корте, которому исход матча не слишком важен. Но тут Шеперд так рванул вперед, что мне стало ясно — для него сейчас удрать в Мексику важнее всего. Он выскочил из зарослей метрах в двухстах к западу, метнулся через дорогу — тючок колотил его по спине — и помчался вверх по склону к проволочной изгороди, отделяющей нас от Мексики.
Перебежав вспаханную полосу, я настиг Шеперда в тот самый момент, когда он собирался перемахнуть через границу. Привалившись спиной к изгороди, он сказал, с трудом переводя дыхание:
— Лучше не подходите, горло перережу.
В руке его сверкнул нож. На холме за изгородью словно из-под земли выросла стайка девчонок и мальчишек.
— Бросьте нож, — сказал я устало. — На нас смотрят. — И указал на детей. Кое-кто из них стал показывать на нас. Другие махали нам руками. Шеперда одолело любопытство, и он обернулся.
Я всей тяжестью навалился на руку, в которой Рэнди держал нож, и вывернул ее. Нож выпал, я поднял его и перебросил через границу. Мальчишка пополз за ним вниз по склону.
Выше по склону начинались дома; в одном из них невидимый музыкант выводил на трубе мелодию, которую обычно исполняют перед боем быков. И мне почудилось, что Мексика смеется надо мной. Неплохое чувство.
Шеперд чуть не плакал.
— Это что ж, опять меня засадят! Мне больше каталажки не выдержать, я помру, ей-ей помру.
— Я не думаю, что вы убили Джин Траск.
Он посмотрел на меня с удивлением, но глаза его тут же потухли.
— Да вы только так говорите.
— Вовсе нет. Пошли отсюда скорее, Рэнди. Вы же не хотите, чтоб вас зацапал пограничный патруль. Найдем местечко, где можно поговорить.
— О чем поговорить?
— Я готов заключить с вами сделку.
— Ну уж нет. Меня во всех сделках только облапошивали, — сказал Шеперд с цинизмом карманного воришки. Он начал меня раздражать.
— Пошевеливайся, бандюга.
Я крепко взял его под руку и свел на дорогу. С мексиканской стороны, перекрывая звуки трубы, донесся пронзительный, как свисток, детский голос: «Adios!»
Глава 19
Мы с Шепердом направились по Моньюмент-роуд на восток и дошли до перекрестка. Тут Моньюмент-роуд пересекалась с дорогой, шедшей с севера на юг. Увидев мою машину, Рэнди попятился: она могла в два счета домчать его до тюрьмы.
— Зарубите себе на носу, Рэнди, мне нужны не вы, а то, что вы знаете.
— А мне-то с этого какая корысть?
— Чего вы хотите?
— Хочу, чтоб хоть раз в жизни подвернулось выгодное дельце, — ответил он не задумываясь, с пылом человека, обойденного жизнью. — И хочу, чтоб денег было вдоволь. Думаете, когда карманы пусты, легко соблюдать законы?
— Резонный вопрос.
— Если б меня не обошли, — продолжал он, — я б теперь богачом был. Не стал бы одни маисовые лепешки да перец жрать.
— Как я понимаю, речь идет о деньгах Элдона Свейна?
— Не Свейна это деньги. Они того, кто их найдет. Да и срок давности много лет как истек, — сказал он, щеголяя юридической эрудицией, приобретенной за годы отсидок. — Так что теперь эти деньги того, кто до них первым доберется.
— Где они?
— Где-то тут, — он широким жестом обвел высохшее русло и пустынные поля. — Я в этих местах лет двадцать ковыряюсь. Знаю тут все как свои пять пальцев. — Он мне напомнил старателя, который потерял разум, безуспешно взрывая пустыню в поисках золота. — Мне в немного удачи, и я б всенепременно нашел их месторасположение. Ведь я Элдону Свейну законный наследник.
— Это почему же?
— Уговор у нас такой был. Он интересовался одной родственницей моей. — Очевидно, он говорил о дочери. — Вот мы с ним и уговорились.
Эти воспоминания подбодрили его, и, закинув тюк на заднее сиденье, он без пререканий сел в машину.
— Куда теперь поедем? — сказал он.
— Для начала можем и здесь постоять.
— А потом?
— Потом разойдемся каждый своей дорогой.
Он быстро глянул на меня, словно хотел по лицу определить, не шучу ли я:
— На пушку берете?
— Поживем — увидим. Прежде всего выясним одно: зачем вы сегодня приходили к Джин Траск?
— Помидоры ей привез.
— А замок зачем отмычкой открыли?
— Думал, она спит. Ее не добудишься, особенно когда надерется. Не знал я, что ее убили. Хотел поговорить.
— О Сиднее Хэрроу?
— Не только о нем. Я знал, шпики будут ей вопросы о нем задавать. А если правду сказать, мисс Джин с Сиднеем я познакомил. Вот и хотел просить ее, чтоб она об этом шпикам не говорила.
— Потому что вас подозревали в убийстве Свейна?
— Не только. Я понимал, что они до этого докопаются. А как меня снова в газетах пропечатают, так доберутся до моих делишек со Свейном — и опять заграбастают. Да я со Свейном лет уж тридцать как знаком.
— И поэтому вы не опознали тела?
— Ага.
— Не сказали Джин, что ее отец мертв, и не препятствовали ей искать его?
— Для ее же пользы, — сказал он. — Так она никогда не узнает, как он помер.
— Кто его застрелил?
— Не знаю. Ей-ей, не знаю. Только не я это был.
— Вы упоминали о похищении ребенка.
— Это правда. Вот тут-то наши пути и разошлись. Скрывать не стану, по мелочишке я таскал, но крупные дела не по моей части. А как Свейн задумал похищение, я тут же дал задний ход. Когда в пятьдесят четвертом Свейн вернулся из Мексики, — добавил задумчиво Шеперд, — он был уж не тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32