А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Он не называл меня "мистером Бёрком" уже несколько лет, с тех пор как мы стали друзьями.
- Какой именно? - спросил я.
- Хочу сделать тебе предложение, - сказал он, по-прежнему держа руки за спиной и уставясь в пол. - Но сначала - два предварительных замечания. Прежде всего у меня нет капиталов, хотя сама моя персона имеет весьма внушительную денежную стоимость. Можно, например, написать о моем деле. Такая книга будет наверняка пользоваться большим спросом. Разумеешь?
- Да.
- И вот еще что: если ты откажешься принять мое предложение, я все пойму правильно, не буду думать о тебе хуже. Не принимай решения сразу, а подумай пару дней. Надеюсь, я выразил свою мысль достаточно ясно?
- Да, - отвечаю, - я все понял.
Мы молча прошли еще немного.
- Видишь ли, я уже отсидел в тюрьме больше четырех лет. Сначала срок казался мне не вполне реальным, я надеялся на какой-то выход, например на обмен с русскими или что-то в этом роде. Но сейчас все больше сознаю, что надеяться не на что. Поэтому пришел к выводу, что выбираться отсюда надо своими средствами, чего бы это ни стоило. Я прошу тебя, Шон, помочь мне бежать.
Я ничего не ответил - слишком удивило и озадачило меня услышанное. До этого ничего не предвещало такого оборота дела, в течение долгих лет на его улыбающемся лице не мелькало ни малейшего намека на такие мысли.
Я резко остановился и повернулся к нему.
- Джордж, - сказал я, - мне не требуется время на раздумья.
- Да? - В его лице появилась настороженность. - Что же ты решил?
- Я согласен.
Он просветлел.
- Правда, у меня есть одно условие, - сказал я.
- Какое?
- Никогда больше не говори о деньгах!
Всю вторую половину дня я снова и снова прокручивал слова Блейка в своей памяти, понимая, что отныне не смогу думать ни о чем другом. Почему я сразу согласился пойти на этот опасный шаг? И с такой готовностью!
Конечно, мне нравился Блейк. Ему симпатизировали очень многие. Но было ли дело только в этом? В блоке "Г" много хороших парней, но я не уверен, что так же охотно решился бы помочь им. Здесь наверняка сыграла свою роль особая длительность его срока. К тому же он был не простым заключенным, а узником совести.
И все же, чтобы быть до конца честным: я принял предложение Блейка отчасти потому, что видел в предстоящем предприятии возможность насолить властям.
В последующие месяцы мы с Блейком провели много часов, обсуждая наши планы. Их было три: № 1 - побег во время демонстрации фильма в комнате отдыха блока "Г" в 6 часов вечера в субботу; № 2 - резкий бросок к стене, огораживающей тюрьму, на пути в библиотеку в 2 часа дня в субботу; № 3 то же самое, но во время прогулки вместе с другими заключенными на поросшей травой площадке недалеко от тюремной стены в воскресенье вечером. Все три плана предусматривали использование веревочной лестницы, переброшенной с внешней стороны стены.
Мы подсчитали, что для осуществления плана нам понадобится приблизительно 700 фунтов стерлингов, и Блейк решил, что я должен попросить эти деньги у его матери, когда выйду из тюрьмы.
Последние дни в блоке "Г"
Блейк очень обрадовался, когда я получил разрешение на перевод в общежитие.
- Сколько же пройдет времени до твоего новоселья? - спросил он.
- По крайней мере месяц. Возможно, и больше. Меня должен принять сначала представитель министерства труда, а затем со мной побеседует мой будущий работодатель.
- Хорошо, - сказал он. - Значит, у нас достаточно времени для окончательных приготовлений. Мы должны тщательно обсудить даже самые мелкие детали плана.
Когда ты переселишься из блока "Г", мы больше не будем иметь права на ошибку, а наша система связи должна быть ясной и эффективной. После твоего перехода в общежитие мы увидимся только после операции, если, конечно, она пройдет успешно.
- Правильно! - согласился я. - В течение следующего месяца мы должны тщательно наблюдать за распорядком дня и замечать все изменения или даже слухи о возможности перемен. Ты должен почаще ходить в кино, чтобы все привыкли видеть тебя там, а я займусь изучением обстановки в тюрьме в 6 часов вечера по субботам.
Я смогу делать это, вызвавшись помогать носить из столовой в кухню подносы и ведра из-под чая.
- Хорошая идея, - одобрил Блейк.
В начале ноября я встретился с представителем местного отделения министерства труда. Он записал все мои данные и сказал, что постарается устроить меня на работу как можно быстрее. События надвигались.
На следующий день мы с Блейком вновь прошлись по всему плану.
- Самое важное - связь, - сказал Блейк. - Каждый из нас должен точно знать, что имеет в виду другой. Давай еще раз проверим код.
- Сначала ты пошлешь мне такую записку: "Ты еще не достал книгу "Тысяча и одна ночь"? Это будет означать, что ты готов к действиям. Когда у меня будет все готово для нашей операции, я пошлю тебе такое сообщение:
"Тысячу и одну ночь" достал. Передам тебе в субботу", В заключение ты подтвердишь получение моего сигнала запиской: "Спасибо за хлопоты с книгой. Мне не терпится получить ее в субботу". Вот так!
- Очень хорошо, - улыбнулся Блейк.
- Все сообщения будут передаваться через Питера Мартина. (Питер Мартин был 26-летним лондонцем, профессиональным грабителем, отбывавшим в это время 6-летний срок за налет на почтовое отделение. Мы оба были с ним в хороших отношениях.)
- Все правильно. - Блейк сделал паузу. - А теперь послушай, как я собираюсь сообщить матери о том, что именно тебя посылаю к ней. У меня есть несколько семейных фотографий. Я разрежу одну из них пополам и во время свидания передам одну часть ей, а вторую отдам тебе. Когда вы встретитесь и соедините половинки, это убедит ее и рассеет сомнения.
- Но ведь твои свидания обставляются с особой строгостью. Ты встречаешься с матерью в специальном помещении, отдельно от других заключенных, и надзиратель все время наблюдает за вами.
- Это так, - сказал он. - Но, как правило, тюремщик ведет себя дружелюбно. Он садится как можно дальше от нас и не старается следить за любым нашим движением и прислушиваться к каждому слову. Мне не составит труда вложить фото ей в руку, когда мы будем сидеть за столом, беседовать, лакомиться шоколадом. Атмосфера действительно бывает очень свободной и неофициальной. Время от времени мы перебрасываемся парой слов по-голландски. Я могу намекнуть, чего ей следует ожидать, скажу ей: "Тебя посетит один человек, которому ты должна доверять. Он действует от моего имени". Очевидно, она сразу же догадается, что я собираюсь бежать.
Позже ты, естественно, сообщишь ей все детали, которые ей следует знать.
В последнюю неделю ноября служащий тюрьмы, ведавший общежитием и подчинявшийся заместителю директора, сообщил, что для меня подыскали работу на фабрике в Эктоне - примерно в миле от тюрьмы.
Тот же офицер встретил меня следующим утром в приемном отделении и проводил к главным воротам. В его руке был какой-то официальный документ. "Это, - объяснил он, - твое увольнительное удостоверение. Тебя отпускают до часу дня. А это рекомендательное письмо и 5 шиллингов на расходы".
Я прошел через дверь и впервые за 4 года оказался на свободе. После однообразной тюремной серости мир за воротами полыхнул мне в глаза яркостью красок. Я увидел несколько новых марок автомобилей. Юбки у девушек были короче, чем когда-либо раньше. Мне казалось, что все так и разглядывают меня, но на меня не обращали внимания. Автобус № 7 довез меня до ворот фабрики.
Мой будущий начальник, старший мастер, заведовавший всеми складами, под началом которого работало несколько сотен рабочих, крепко пожал мне руку.
- Прошу садиться! - сказал он с улыбкой. - Итак, мистер Бёрк, у нас пятидневная рабочая неделя с понедельника до пятницы, рабочее время - с 7.30 до 16.30. Будете зарабатывать около 16 фунтов в неделю. Если пожелаете, можете работать сверхурочно. Будете трудиться на складе № 224, с которого на конвейер поставляют электрические переключатели для военных машин: танков, бронетранспортеров и прочей техники.
Когда я вернулся в тюрьму, начальник общежития поинтересовался, когда я приступаю к работе. "В понедельник", - ответил я. "Отлично! Можешь перебираться в общежитие в пятницу".
Я встретился с Блейком в зале и сообщил ему новости.
В пятницу после ленча я болтался около южного угла блока "Г", недалеко от входа в приемное отделение, которым Блейк должен был бы воспользоваться на пути в библиотеку в случае осуществления второго варианта плана. Надзиратель заорал: "На прогулку! Всем во двор!"
Заключенные густой толпой стали медленно двигаться к боковому выходу, ведущему в прогулочный дворик.
Блейк показался из своей камеры и подошел ко мне.
- Счастливого пути, Шон. Я хочу подарить тебе этот сувенир, - он протянул мне открытку. - Правда, сюжет уже больше не соответствует обстоятельствам.
Он повернулся и зашагал на прогулку.
- До встречи! - крикнул я ему вслед, но он не ответил. Я взглянул на открытку. Среди цветов там сидела обезьянка в ошейнике, прикрепленном толстой цепью к тяжелому садовому катку. Мордашка обезьянки кривилась в жалобной гримасе.
Наконец после соблюдения всех формальностей, надсмотрщик отпер дверь, и я вышел из блока "Г" в последний раз. Вышел и не оглянулся.
Вновь на свободе
Я переоделся в цивильное платье, и вскоре за мной пришел начальник общежития. Оно находилось рядом с приемным отделением, а вход в него - в двух шагах от окружавшей тюрьму стены.
Большую часть первого после освобождения воскресенья я занимался изучением примыкавшей к тюрьме местности. Я обошел каждую улицу, отметив для себя школу, магазин, автостоянку, пешеходный переход и светофор, то есть все, что, по моему мнению, могло иметь хоть малейшее отношение к обстановке на маршруте побега. Я купил карты-схемы района Хаммерсмит и всего Лондона. Весь вечер я провел в своей комнате в общежитии, изучая эти карты и делая пометки.
Неделю спустя от Блейка поступил условный сигнал.
Один из помощников "голубой повязки", проходя рядом со мной, сказал мимоходом, что Питер Мартин интересовался, не достал ли я ему сказки "Тысяча и одна ночь". Я немедленно написал письмо матери Блейка.
"Дорогая миссис Блейк!
Вас должны были предупредить обо мне. Я пишу по поручению Вашего сына. Не могли бы Вы встретиться со мной около станции метро "Голдерс-Грин" в пятницу, в 8 часов вечера? Прошу Вас принести Вашу половину фотографии.
В пятницу я доехал подземкой до "Голдерс-Грин" и был на месте без четверти восемь. Без пяти восемь миссис Блейк вышла из автобуса и остановилась около входа в метро. Мне не трудно было узнать ее по фото, которое Блейк показывал в камере. Я внимательно рассмотрел всех, кто сошел с автобуса вместе с ней, и наблюдал со стороны еще 10 минут, тщательно изучая прохожих. Потом пересек улицу, подошел к ней и приподнял шляпу.
- Добрый вечер! Миссис Блейк?
- Да, - ответила она, бросив на меня пристальный взгляд. Она явно нервничала.
- Я - Шон Бёрк, мадам. Пройдемся немножко?
- Почему бы и нет?
Мы направились вдоль тихой и слабо освещенной улицы.
- Вы принесли свою половину фотографии?
Она открыла сумочку и вынула ее. Я извлек свою из бумажника и сложил две половинки вместе - со снимка смотрел улыбающийся мальчик.
- Вы удовлетворены, мадам?
- О да, - сказала она, даже не взглянув на фотографию. - Я знаю, что вас прислал Джордж.
Она говорила с едва заметным иностранным акцентом, но в остальном ее английский был в порядке.
- Что ж, миссис Блейк, перейдем сразу к делу.
Джордж попросил меня помочь ему совершить побег.
Она не удивилась.
- Да. Мне и показалось, что он намекал на это во время свидания, сказала она тихо. - Чем я могу помочь?
- Джордж просит вас одолжить ему денег. Нам понадобится 700 фунтов.
Миссис Блейк повернулась ко мне.
- Но как я могу дать вам эти деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18