Упоминание о страховке заинтересовало Голубкова.
— Перевели в банк? — уточнил он.
— Нет. Деньгами привез, долларами. В пакете. Сказал, что им так проще. Не знаю почему. И посоветовал положить в Сбербанк. Я так и сделала. Теперь проценты идут. По пятьдесят долларов в месяц… Я всю жизнь прожила за Володей как за каменной стеной, — добавила Лидия Сергеевна. — И под конец — тоже вот, позаботился… Извините.
И она, уже не скрываясь, заплакала. В дверь позвонили. Пришел сосед, бывший авиадиспетчер из Краснодарского отряда, напомнил, что пора ехать. Лидия Сергеевна засуетилась.
— Да не спеши ты, Сергеевна, — остановил ее сосед. — Сбирайся, а мы пока выйдем покурим.
На лестничной клетке он одолжился у Голубкова сигаретой и горестно покивал:
— Такие-то вот дела. Говорил я ему: хватит уже, налетался. Нет, дети, внуки, надо помогать. Хороший мужик был. Надежный. Двадцать лет мы дружили. Вы его знали?
— Очень давно, в детстве. А потом всего раз виделись.
— Говорят, где-то в горах разбились. А почему — никогда не узнаем. Да там и узнавать нечего, — хмуро добавил он.
— Эксперты установили, что отказало навигационное оборудование, — заметил Голубков. — Из-за магнитной бури.
— А вы откуда знаете?
— Случайно узнал. По работе, — объяснил Голубков, и это было чистой правдой.
Хоть и не всей.
— Херня это все, — пренебрежительно отмахнулся сосед.
— Заключение подписали восемь экспертов.
— Да они что угодно подпишут. При коммунистах всегда на экипаж валили, чтобы пенсии семьям не платить. Сейчас — на магнитные бури. Чтобы страховку за самолет и груз получить. Вот и вся арифметика. Погодите. Вы сказали — восемь экспертов?
Почему восемь?
— А сколько? — не понял вопроса Голубков.
— Должно быть семь или девять. Нечетное число. На случай, если мнения разойдутся. Традиция. А в авиации традиции берегут. Впрочем, сейчас не важно, сколько их. Давно уже все голосуют единогласно. Так что, может, и похерили эту традицию.
— Почему же мог разбиться «Антей»? — спросил Голубков.
— Вы видели, на каком старье они летают? А я видел. Ладно, пошли. Пора уже ехать.
* * *
Попрощавшись с Лидией Сергеевной и старым авиадиспетчером, полковник Голубков осторожно выглянул из-за угла.
Специалист по Продовольственной программе стоял у такси и добросовестно отрабатывал свой нелегкий, но честный хлеб.
* * *
Голубков дворами вышел на соседнюю улочку и тормознул частника. Через полчаса он пересел в джип, а еще через час с четвертью поднялся на борт Як-40. В заднем ряду сидел высокий белобрысый парень в джинсовом костюме и читал «Спид-инфо».
Это был лейтенант Авдеев, оперативник УПСМ.
— Ты как здесь оказался? — с недоумением спросил Голубков.
— По приказу начальника управления. Вылетел из Кубинки на МиГ-31. Поэтому успел раньше вас. Разрешите доложить?
— А есть что?
— Есть.
— Докладывай.
— Вас вели от Горячего Ключа. На четырех машинах. Возле аэропортовских домов потеряли. У джипа перехватили снова.
— Чьи машины?
— Номера местные. Кадры тоже местные. Работали грамотно, но не более того.
Выяснять не рискнул. Пробьем из Москвы. Если номера не фальшивые.
— Наверняка фальшивые.
— Разрешите вопрос? Кто знал, что вы сюда прилетите?
— Никто. Даже я сам не знал.
— Значит, вас вели и в Москве. И будут, когда вернетесь. Если посадить им на хвост наружку… В здешнем штабе есть спецсвязь, можно выйти на Москву прямо сейчас. Разрешите действовать?
— Действуй, — разрешил Голубков. «Зашевелились, — отметил он. — Ну-ну».
* * *
Самолет взлетел.
«Зайка моя…»
Вернувшись в управление, полковник Голубков приказал помощнику срочно собрать всех сотрудников отдела, а сам прошел на пульт оперативного дежурного. Тот подал ему шифрограмму. В ней было:
"Пастухов — Центру. Исходные заняты. Объект охраняется в усиленном режиме.
Конкретизируйте цель проникновения на объект".
Голубков продиктовал:
"Центр — Пастухову. От проникновения на объект воздержаться. Приступить к визуальной разведке. Регистрировать движение железнодорожного и большегрузного автотранспорта, взлеты и посадки всех самолетов, режим работы аэродромных служб.
Докладывать обо всем происходящем".
В просторной рабочей комнате оперативного отдела полковник Голубков распределил задания.
Первое. Получить всю информацию о других членах экипажа погибшего «Антея».
Проверить адреса. Опросить родственников. Сверить все данные с полетными документами.
Второе. Собрать сведения об экипажах самолетов компании «Аэротранс», совершавших рейсы в Индию, Вьетнам и Китай в последние полгода. Выяснить у членов экипажей, где и когда совершались промежуточные посадки. Опрос проводить скрытно, без прояснения мотивов задаваемых вопросов.
Третье. Запросить исходные материалы по экспертной группе. Приказ о назначении группы. Список экспертов. Места работы, должности, адреса. Проверить в МЧС, кто вылетал на место катастрофы. Получить протоколы рабочих заседаний. Если они не велись, восстановить ход обсуждения по рассказам экспертов.
Приступить немедленно. Всю полученную информацию сообщать срочно, в зашифрованном виде. Уровень защиты А-1.
* * *
К двум часам дня поступили первые доклады. Все фамилии членов экипажа «Антея» оказались вымышленными. По указанным в полетных документах адресам указанные лица никогда не проживали.
Сбор информации по второму пункту продолжается.
Еще через час привезли документы из Министерства по чрезвычайным ситуациям. В приказе о создании экспертной группы было девять фамилий. На место ЧП вылетали тоже девять человек. В списке членов экспертной комиссии, подписавших заключение, девятой фамилии не было.
«П.А.Крылов, доктор технических наук, ведущий конструктор Научно-производственного объединения имени Жуковского. В прошлом летчик-испытатель. Проживает по адресу…»
У полковника Голубкова вдруг появилось странное ощущение, что еще чуть-чуть, еще усилие — и будет нащупана точка, удар в которую расколет незыблемый монолит.
Очень странное ощущение. Для него не было никаких оснований.
Но оно было.
* * *
Среди документов оказались десять страниц машинописного текста, разреженного математическими формулами и диаграммами. Это было «Особое мнение» конструктора Крылова, почему-то не приложенное к заключению экспертной группы. Голубков внимательно прочитал его. Ничего не понял. Взялся снова, стараясь постигнуть хотя бы самый общий смысл. Понял только одно: эксперт Крылов не согласен с выводами комиссии. Потому что какая-то микроструктура обнаруживает двойственность монохроматической решетки. А еще какая-то холера не полностью согласуется с расчетными данными, приведенными в таблице А-4. Из чего вытекает.
Голубков убрал документы в сейф, спустился во двор управления и сел на заднее сиденье своей «Волги».
— Куда? — спросил водитель.
— В Жуковский.
* * *
Начальник бюро пропусков подмосковного Научно-производственного объединения имени Жуковского внимательно изучил удостоверение Главного контрольного управления Президента РФ, предъявленное ему полковником Голубковым, сверил фотографию с оригиналом, потом приказал дежурному выписать разовый пропуск и самолично провел посетителя на территорию НПО. В стеклянной пристройке к серебристому ангару он попросил Голубкова подождать, куда-то ушел и, вернувшись, сообщил, что конструктор Крылов освободится через десять минут. После чего удалился, оставив Голубкова среди инженеров и техников в белых и синих халатах, которые выходили сюда наскоро перекурить.
Дверь в цех свободно открывалась и закрывалась, на входе не было никакого вахтера, и Голубков рассудил, что он не слишком сильно подорвет режим секретности объекта, если заглянет внутрь.
То, что он увидел в ангаре, произвело на него сильное впечатление. Посреди огромного, стерильно чистого зала на высоких стапелях словно бы парил фронтовой истребитель МиГ-29. Голубкову много раз приходилось видеть эти машины и на аэродромах базирования, и в деле. Он даже помнил тактические характеристики: максимальная скорость — 2450 км/час, длина разбега — 600 метров, потолок — 17 000 метров, практическая дальность действия — 1500 км. Но здесь «миг» выглядел совсем по-другому. Он отличался от тех, какие Голубков видел, как автомобиль в уличном потоке отличается от того, что выставлен на демонстрационном стенде в автосалоне.
Это был сгусток бешеной энергии, которая сама определила форму своего существования, выбрав из всех возможных самую оптимальную — со стремительностью стреловидных крыльев, с мощью двух широко разнесенных двигателей, с гордой высотой двухкилевого вертикального хвостового оперения.
В ограниченном пространстве ангара истребитель казался большим и одновременно — утонченно изящным. Часть обшивки была обычного цвета — светлого хаки, другие листы — темные, дымчатые. Это придавало машине загадочный, таинственный вид.
Но больше всего Голубкова поразило другое. На месте снятых листов обшивки были обнажены хитросплетения тысяч разноцветных проводов, шлангов, металлических труб и трубочек. Самолет был похож на анатомический муляж человеческого тела, с которого снята кожа и открыто для обозрения сложнейшее переплетение мышц, кровеносных сосудов и нервов.
Полковник Голубков никогда не увлекался техникой. Техника была для него средством. Автомобиль — чтобы ехать, самолет — чтобы лететь, пушка — чтобы стрелять. И только сейчас он впервые, может быть, не понял, но почувствовал, сколько же человеческого интеллекта и труда воплотилось в этом средстве передвижения и решения тактических задач в наступательных операциях.
Из состояния восхищенного созерцания истребителя его вывел вопрос:
— Голубков — это вы?
Голубков обернулся. Перед ним стоял невысокий плотный человек средних лет, совершенно лысый, в белом халате, надетом поверх обычного костюма. Лицо у него было жесткое, властное и словно бы слегка презрительное.
— Крылов, — представился он. — Мне сказали, что вы меня ждете, — Да, жду, — поспешно отозвался Голубков. — Извините, засмотрелся.
— Нравится? — суховато поинтересовался Крылов.
— Да, очень, — кивнул Голубков. — Впечатляющее зрелище. Но вы-то, наверное, к нему давно привыкли.
Лицо конструктора словно бы потеплело.
— К этому нельзя привыкнуть. Как к рождению человека. Создание новой машины и есть акт творения. В сути своей божественный. — Он оглядел самолет, точно бы отыскивая хоть какой-нибудь мелкий изъян, и, не найдя, обобщил:
— Что осталось от прошлого века? Радио, паровоз, автомобиль. Что останется после нас? Чудо телевидения, чудо компьютера, чудо самолета.
— И чудо атомной бомбы, — сказал Голубков. Крылов пренебрежительно поморщился:
— Изговнять можно все. Да, и чудо проникновения в тайны атомного ядра. Это останется навсегда. Только это.
— Не только, — возразил Голубков.
— Что еще?
— Дети.
Крылов внимательно взглянул на него и кивнул:
— Вы правы. Да, дети.
— Но это же не новая машина, — заметил Голубков. — Я видел такие еще лет пятнадцать назад. А на одном даже летал. Пассажиром, конечно.
— Как это вы могли летать на одноместном истребителе? — спросил Крылов, и на его лице вновь появилось выражение холодности и словно бы высокомерия.
— Он был двухместный. МиГ-29УБ. Учебно-боевой вариант.
— Тогда могли. Полагаю, это было в Афганистане. Я не ошибаюсь? Первые УБ ушли туда.
— Верно, в Афгане, — подтвердил Голубков. — В Чечне такие машины я тоже видел.
— Да, это изделие принято на вооружение в восемьдесят третьем году, — объяснил Крылов. — Поскольку у государства нет денег на новые модели, приходится модернизировать старые. Хотя почему нет денег, этого я понять не могу. Это все равно что у крестьянина нет денег на семена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52