Потом оставить тачку здесь, построиться колонной по одному и не спеша пройти метров семьсот. Насчет непобедимой и легендарной Лавровки. Скромнее надо быть, а главное — осмотрительнее. Вас сейчас пять автоматов держат на прицеле с расстояния в пятнадцать метров. Если есть желание рассказать конкретно суть проблемы, пожалуйста, можно приступать, но прошу это делать четко.
— На понт так просто не берут, корефан, — золотозубый оскал погасил. — Надо еще суметь, чтоб тебе поверили.
— Справедливое замечание. Будем делать так: те, кто поверил, выполнит команду после первого предупредительного из кустов. Те, кто не поверил, смогут хорошо отдохнуть. От жизни.
Из кустов, правда, стрелять не стали. Просто показались люди с автоматами, и Лавровка поняла, что здесь надо вести себя прилично.
— Разгружайтесь! — сказал Агафон, достав из кармана пластиковый пакет с изображением Санта-Клауса и передав его Налиму. — Если все будет нормально, получите на выезде. А Филе передайте, что надо лучше подбирать кадры.
Золотозубый вынул из-под куртки «макаров» и с улыбкой опустил в пакет. Агафон зашел сзади, охлопал золотозубого от подмышек до лодыжек, приподнял куртку со спины, и, убедившись, что гость ничего лишнего не оставил, сказал:
— На дорогу, братуха. Жди.
Каждого обезоруженного и проверенного Агафон отправлял под присмотр автоматчиков, потом осмотрел машину. Там ничего подозрительного не нашлось, хотя заглянули и под днище, и в багажник, и под сиденья, и даже дверцы простукали.
— Думаешь, бомбу вам везли? — поинтересовался с ехидцей золотозубый. — Мы не камикадзе…
— Понимаешь, корефан, — осклабился Агафон, — таким надежным людям, как ты, иногда могут не сказать всей правды. Ладно, садитесь в свою тачку и двигайтесь к воротам. По-моему, заставлять вас пешком ходить неэтично.
«Шестерка» лавровских, сопровождаемая «девяткой» Агафона, подкатила к воротам оптовой базы, где их уже ждали. Прежде чем ввести за забор, лавровским завязали глаза. Покрутив своих незрячих гостей по двору, их завели в стоявшее на отшибе строение, примыкающее к тиру и кочегарке, где еще со времен Курбаши было оборудовано нечто вроде небольшой подземной тюрьмы.
— Куда идем, мужики? — заметно потеряв самоуверенность, произнес золотозубый.
— На беседу, корефан, на беседу. Сами же просили аудиенции Сэнсея. Сказали бы мне, я человек простой. А раз записались на прием, то будьте готовы к последствиям. Короли шутить не любят.
Наконец, «посольство», более напоминавшее военнопленных, привели в небольшую подвальную комнату, подозрительно смахивавшую на камеру пыток. Там их усадили на лавку, сооруженную из стальных уголков, вцементированных в стену, заарматуренных и залитых бетоном, а сверху оклеенных линолеумом. Над этой лавкой в стену было вцементировано несколько скоб, к которым в случае необходимости посетителей пристегивали наручниками. На морды лавровских навели две мощные двухсотватгные лампы с рефлекторами, отчего они могли смотреть только в пол, а разглядеть лица тех, кто находился перед ними, не могли даже после того, как с них сняли повязки.
Минуты через две появился Сэнсей в темных очках а-ля Фрол и уселся за столик вместе с Агафоном и амбалом Федей. Еще шесть бойцов заняли места по сторонам.
— Мне доложили, — медленно сказал Сэнсей, — что приехали господа из Лавровки и желают личной встречи со мной. Что вы хотели бы сообщить?
Золотозубый, заметно волнуясь, произнес:
— Филя Рыжий просил передать привет. Насчет Ворона поинтересоваться, какая жизнь намечается. Отчего, почему, если можно. Это первое. Ну а второе, просил узнать, как будем разбираться из-за тех ребят, которых твои уделали на квартире Сергачевой. Сама она, кстати, померла сегодня утром. Есть еще одно полезное для вас сообщение, но оно пока при мне останется.
— Как ваше имя, молодой человек? — спросил Сэнсей. — Или хоть кликуху назовите, если стесняетесь.
— Допустим, Штырь.
— Приятно слышать. Морду лица вижу впервые, надеюсь, что не в последний раз. Отвечаю на первый вопрос. Ворон и его несчастье — не наши проблемы. У нас к нему никаких претензий больше нет, и мы об него не марались. К вам, если вы до него прикоснулись, как ни странно, тоже претензий никаких. Если у господина Заборского есть насчет вас сомнения, то сами просчитывайте свои отношения. Отныне у нас с «Альгамброй» нет никаких деловых связей. Достаточно информации? Вопросов нет?
— Нет. Передам шефу, как сказали.
— Насчет второго вопроса, по поводу инцидента на квартире Сергачевой. Скорблю вместе с вами, но ничем помочь не могу. Во-первых, понятия не имею, что там было и с чего взяли, что «Куропатка» там в чем-то замешана. А во-вторых, гражданин Рыжий должен бы знать, что иски по таким делам мы обычно не удовлетворяем.
Штырь, заволновавшись еще больше, произнес, тщательно подбирая слова:
— Командир, Филя такой ответ не очень поймет. Он точно знает, что там было двое ваших. У нас два трупа, не считая клиентки, и двое сильно болеют. Помогли бы на похороны, на лечение, а?
— Дорогой братан! Мы благотворительностью не занимаемся, — вежливо произнес Сэнсей. — Сейчас многие в гораздо худшем положении. А у вас средства еще имеются, побираться не к лицу.
— Хрестный, я человек маленький, мне, конечно, надо передавать то, что велели. Так вот, не держи сердца, если скажу, что Филю ты этим обидишь.
— Мне, если откровенно, Филины обиды — до звезды Кремлевской. Лавровка последнее время немного борзеть стала. То ли половое созревание началось, то ли климакс, я еще не определил. Так или иначе, но хочет слишком много и часто. Думаю, что об этом Филе надо бы как-то намекнуть, а то, если будет шибко часто обижаться, здоровье подорвет. Сейчас ведь всем, как известно, во всяком случае, на территории нашей области, отведены экологические ниши. Живи в этой нише спокойно, кушай хлеб с маслом, а если можешь, с икоркой; чего еще надо? Нет же, есть люди, которые суетой занимаются. И вечно им мало кажется.
— Я передам, как сказано. Вам виднее, хрестный.
— Как я понял по разговору, ответы на проблемные вопросы, вас, гражданин Штырь, не очень порадовали, но такова жизнь. Вы еще хотели что-то сообщить? Даже утверждали, будто у вас полезное сообщение?
— Это сообщение, командир, на тот случай, если бы договорились насчет помощи на лечение… Оно для вас полезное, а не для нас.
— Ага, стало быть, хотите нам информацию продать? Ну, и во сколько же вы свою гуманитарную помощь оцениваете?
— Полмиллиона баксов.
— За эти деньги, любезный, я всю вашу Лавровку во главе с филей в Кремлевской стене похороню. Не широко ли пасть открылась, мальчики? А?
— Я, господин Сэнсей, цену не назначал. А Филя сказал: полмиллиона — стартовая. Можно поторговаться.
— За кота в мешке? Не смеши мою задницу!
— Завтра ей может не до смеха быть. Приключения начнутся…
— А хочешь, я вас с Филей сейчас красиво так обломлю? Ваша новость, как говорилось в одной книжке, «осетрина второй свежести». То есть решили меня порадовать тем, что я уже сам знаю. Насчет того, что из Москвы спецы прилетели и завтра СОБР намечает пошмонать «Куропатку».
Агафон посмотрел на Сэнсея удивленно. Он еще не успел сказать об этом своем известии, а о встрече Сэнсея с «источник ком» не знал.
Штырь прибалдел, вылупил зенки, морда вытянулась. Должно быть, даже его спутники ни о чем подобном не слыхали. Филя Рыжий небось сообщал ему эту новость под большим секретом, а оказывается — фигня, в «Куропатке» давно все знают.
— Ну, вы того… — пробормотал он с разочарованием и даже с затаенным восхищением.
— Да мы-то как раз нормальные, это вы, ребята, «того», — откровенно издевательски усмехнулся Сэнсей. — Менты вам дезу кинули, а вы ее тут же продать собрались! Чуханы, ей-Богу! Вот я вам — за бесплатно, без всякого понта — говорю: за Лавровку свою лучше побеспокойтесь. Потому что менты по делу Ворона возьмутся за вас. А насчет «Куропатки» — для отвода глаз. У нас все четко, налоги уплачены, взятки розданы, лишнего — фиг найдешь, все машины с номерами, все люди с документами. У вас, если даже не очень копать, не один килограмм нарушений накопаешь. И свидетелей против вас до фига и больше, потому что не умеете с народом работать. Так что. Штырь, это у вас на завтра намечен отбор кандидатов на парашу, а не у нас. И вам надо думать, кому и как, сколько и в каких купюрах. А не ездить к честным людям с дурацкими предложениями и вопросами. Все ясно?
— Ясно… — ошалело произнес Штырь.
— Сейчас вас выведут за ворота, пройдете малость пешком, сядете в вашу тачку — и катитесь домой. Привет Лавровке!
Когда поникших лавровцев вывели из комнаты, предварительно завязав им глаза, Сэнсей повернулся к Агафону.
— Ну, чего накопал про Ворона?
— Главную новость ты у меня увел. Насчет завтрашнего дня. Неужели Наливайко уже позвонил? Он мне сказал, вроде готовится что-то, спецы прилетают и наш СОБР мероприятия намечает. Но насчет того, что это не про нас, а про Лавровку, — не сказал. Специально, что ли?
— Нет, он этого не знал. Это ко мне по другим каналам пришло.
— А надежно? Может, все-таки по нашу душу?
— До сих пор этот источник не подводил. Давай лучше про Ворона.
— Установили, что машину сожгли «шмелем». Нашли и опознали три трупа, но Ворона в ней не было. Считают, что это либо похищение, либо инсценировка. Раздали его портреты, ищут. Копают в аэропорту. Коробки в «Шевроле» не нашли, там все выгорело.
— Хорошо. Примем к сведению. Что еще?
— Дальше все по Воинову. Менты взяли в «Береговии» четырех азеров, при которых нашли инструменты со следами крови Ростика, валят все на них, но, по-моему, это лажа.
— Ты уже все вычислил? — усмехнулся Сэнсей.
— Не все, но почти точно знаю, кто его почикал так жестоко и больно.
— Фамилия, имя, отчество? — спросил Сэнсей, будто собрался протокол писать или дело заводить.
— Пряхина Элеонора Алексеевна, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, русская, ранее не судимая, — подыграл Агафон. — Медсестра Второй горбольницы, по основной специальности — проститутка. Обслуживает гостей города в гостинице «Береговия». Рост сто восемьдесят два, вес семьдесят четыре. Кличка — Элька Длинная. Высокая блондинка…
— «…в черных ботинках»? — хмыкнул Сэнсей.
— Может, посерьезней, командир? — попросил Агафон, немного обидевшись. — Я ведь не ерунду говорю. Она убила, точно!
— Мотивы? — Сэнсей несколько посерьезнел, но, похоже, не очень верил выводам Агафона и продолжал беседу с иронией, немного пародируя прокурорский тон.
— Ростик и три его дружка ее изнасиловали четыре года назад. Все они были из команды Вовы Черного. Излагать дальше или ты ржать будешь?
— Излагай… и не нервничай. Понимаешь, братан, я не обязан всему верить, что твоя башка придумает. Причина отомстить у нее была — это я могу поверить. Но трахают многих, а большинство все-таки не мстит. Баба, конечно, судя по твоим сведениям, не маленькая, но чтобы она смогла Ростика завалить ножичком… Конечно, если пьяного и связанного, то допустить можно, но все-таки пока не верю.
— В общем, так. Хочешь верь, хочешь не верь, но те две девки, которые последними видели Ростика, — ее подруги. Они там втроем одного покалеченного пацана обхаживают. То ли из-за трехкомнатной квартиры, то ли просто из жалости — это не суть важно. Соплюхи эти, конечно, не могли бы его резать, но подставить — запросто. Тем более что Ростик их тоже малость попробовал, хотя и не силком, но и не совсем добровольно. В смысле, что опоил чем-то. Обиделись они на него — это точно.
— Но это все еще из серии «если бы да кабы», — поморщился Сэнсей. — То, что эти три девчонки знакомы и дружат между собой, еще не значит, что они могли сговориться и покрошить Ростика. Есть что существеннее?
— Есть. Ход, который прошлой ночью нашли Гребешок с Лузой, выводит в бомбоубежище, прямо под дом восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79