Обмен информацией произошел мгновенно, и дежурные офицеры в пункте слежения стали очевидцами события, сведения о котором в прошлом веке могли дойти до них не меньше чем через полгода. Здесь, на другом краю света, тоже было объявлено круглосуточное боевое дежурство. Все опасались пуска стратегических ядерных ракет Франции. Стая "Бриллиантовых булыжников", разумеется, остановила бы их за пределами земной атмосферы, но они были бессильны прервать их полет на небольшой высоте на дистанции средней дальности.
Блеснули сверкающие пятна – словно разбился на ярком свету хрустальный бокал. Дисплей показывал в это время один из южных районов Франции – плоскогорье возле Авиньона. Радарные символы преобразились в живые телевизионные кадры... Верхний слой земли еще не был затронут катастрофой... Благодатная почва еще несколько мгновений выполняла свою работу – питала соками виноградные гроздья. Но внутри уже клокотал вулкан. Проникшие в ракетные шахты "Томагавки" устроили там резню, которую первыми засекли электронные приборы. Потом и сама земля вспучилась, почернела и задымилась.
Но ядерному французскому Геркулесу уже скрутили руки. "Атом" так и не был выпущен на волю. Роковой контакт внутри каждой ракетной боеголовки не произошел. Все было как на спринтерской дистанции – на несколько сотых секунды обошел соперника, и тебе на шею вешают медаль победителя. А как будет в следующий раз?
Глава 27
Благовещение
26 ИЮНЯ, МОСКВА
Дипломаты, аккредитованные в столице России, особенно из развитых стран, пользовались такими широкими льготами и привилегиями, какие и не снились рядовым москвичам. Одной из этих льгот был свободный доступ к свежим продуктам. Обыкновенные граждане получали продовольствие по карточкам и могли насладиться мясом, как и другой подобной роскошью, два-три раза в месяц, а любой иностранец с рублями в кармане мог позволить себе все что угодно, за что только был в состоянии заплатить.
Это была одна из немногочисленных уступок свободному рынку, на которые пошла управляемая военными бюрократия. Именно поэтому группа Федеральной службы контрразведки, состоявшая из трех человек и выставленная для наблюдения в доме напротив американского посольства, не удивилась, когда на рассвете к островку чужой территории в самом сердце столицы подкатил продфургон из Кусковского спецколхоза. Всем было известно, насколько разборчивы американцы, особенно если дело касалось их драгоценных желудков.
– Эх ма! Ты только взгляни! – присвистнул Павел Воронцов, самый молодой и наименее опытный из троих, не отрывая взгляда от окуляров установленного на треноге бинокля. Оптическое устройство было направлено на фургон, подруливший к красному кирпичному зданию канцелярии и остановившийся у боковой двери.
– На что взглянуть, Паша? – второй член их группы сдвинул наушники и поднял голову от многочисленных магнитофонов, выстроенных в ряд на столе. В такую рань мощные направленные микрофоны группы не уловили ничего достойного внимания; милиционеры на посту у входа жаловались друг другу на собачью жизнь, то и дело срываясь на грубый мат, а морские пехотинцы, охранявшие ворота посольства изнутри, маловразумительно толковали о каких-то спортивных событиях.
– Свежие сосиски! Корзины с зеленью! – глядя на то, как рабочие в голубых комбинезонах разгружают все это великолепие, молодой человек почувствовал, что рот его наполняется слюной. – Боже мой! Две говяжьи туши! Апельсины в ящиках!
– Ради бога, заткнись и смотри на что-нибудь другое, – раздраженно оборвал Воронцова старший группы. – Мы охотимся за шпионами, а не за всей этой петрушкой.
Его раздражение было вполне объяснимо. Даже специальные карточки, выпущенные для государственных служащих и обеспечивавшие, в соответствии с законами военного положения, более щедрый паек, не могли прокормить крепких, здоровых мужчин. В лучшем случае, на них можно было с трудом дотянуть до конца месяца. Уже вчера вечером он поужинал лишь жидким чаем, куском несвежего хлеба с тонким слоем масла и салатом из капусты, испещренной какими-то подозрительными пятнами. Одернув Воронцова, старший офицер продолжил заполнять бланки донесений, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.
Пристыженный Воронцов развернул свою оптику на канцелярию. В здании было освещено всего несколько окон, и все они располагались на том этаже, на котором американцы круглосуточно дежурили возле установки связи. Тот, кто не спал в посольстве, наверняка так же отчаянно скучал, как и сам Воронцов. "Зато у американцев всегда было полным-полно отличной жратвы, – подумал Павел и позавидовал: – Шоколадные конфеты и, может быть, даже Биг Мак!". При мысли о еде он вздохнул.
Незаметно для него самого процедура разгрузки еды снова приковала к себе его внимание. Но тут его ждало разочарование: рабочие Кусковского колхоза уже закончили разгрузку и уезжали. Счастливцы! Наверняка после каждого рейса им что-нибудь да перепадает! И Воронцов снова отвернул окуляры в сторону, потеряв к опустевшему грузовику всякий интерес. Все съедобное уже успело переместиться в посольскую кухню, и теперь ему едва ли посчастливится увидеть что-нибудь столь же привлекательное до следующего дежурства.
Ему не приходило в голову, что фургон вовсе не пуст и что во время разгрузки продуктов в него незаметно мог забраться человек.
Тем временем огромный фургон из Кусковского колхоза, находившегося целиком в собственности "Ново-Киевской торговой компании" и ЦРУ, повернул налево и быстро покатился к воротам посольства.
Покачиваясь в такт движению кузова, Эрин Маккена расстегнула многочисленные молнии на своем рабочем комбинезоне и сбросила его на пол. Бесформенная кепка, скрывавшая ее золотисто-каштановые волосы, полетела следом. Под грубым камуфляжем скрывалась темно-синяя блуза, шорты и кроссовки.
Подняв голову, она увидела что Алекс Банич смотрит на нее, старательно удерживая на лице бесстрастное выражение. Она знала, что он все еще не одобряет встречу с полковником Соловьевым – это мероприятие казалось ему слишком рискованным.
Чтобы сломить его упорство, потребовалось прямое указание Лена Катнера, за спиной которого стояло Лэнгли, но даже после этого он продолжал настаивать на том, чтобы принять все мыслимые и немыслимые меры предосторожности.
Например, вся та электроника, которая была под ее одеждой. При каждом движении Эрин чувствовала, как крошечный микрофон слегка постукивает о ключицу, ощущала тонкий, как волос, соединительный кабель, спускавшийся на живот, где были укреплены блок питания и миниатюрный диктофон. К коже на спине был приклеен передатчик. Система была полностью автономной и автоматической, так что в случае, если ей придется бежать, не было необходимости что-то второпях крутить и подстраивать.
– Только не потей, – сказал Банич и слабо улыбнулся. Как бы там ни было, это была первая его улыбка с тех пор, как русский полковник вышел на них.
Вся эта шпионская техника была в пределах расчетного риска. Если предложение Соловьева было ловушкой, то укрепленный на теле передатчик мог стать неопровержимым доказательством принадлежности Эрин к иностранной разведке. С другой стороны, эти миниатюрные приспособления позволяли Баничу и Майку Хеннеси слышать всю беседу от начала и до конца. Если что-то пойдет не так, у них будет возможность выручить ее из беды. Может быть...
– Ты помнишь, что надо сделать, если заметишь что-нибудь странное или если появится ощущение, что разговор развивается не в том ключе? – задал вопрос Банич.
Эрин молча кивнула. Предыдущей ночью она потратила несколько часов на то, чтобы выучить целый лист безобидных, на первый взгляд, кодовых фраз, которые подскажут Алексу и Майку, как действовать. По его настоянию она даже прочла краткую инструкцию, касающуюся техники контрнаблюдения и отрыва от преследования. Ей также сообщили адрес одной из конспиративных квартир ЦРУ в Москве, где можно было укрыться.
– Помни, тебе важно разговорить Соловьева. Отделывайся общими фразами где только можно. Понятно?
Эрин снова кивнула. Ее немного сердило, что с ней обращаются не то как с младенцем, не то как с круглой идиоткой, однако она была тронута столь очевидной заботой Алекса о своей безопасности. Он не мог не знать, что процедура встречи давно ею обдумана, однако не в силах был удержаться от того, чтобы не заставить ее еще раз остановиться на всех возможных нюансах. Для человека, известного среди прочих работников посольства под кличкой "Ледышка", Алекс слишком нервничал.
Если бы она сказала ему об этом сейчас, он мог ответить, что опасается, как бы эта их авантюра не испортила превосходное прикрытие, которым они пользовались уже несколько лет. Но Эрин-то знала, отчего его так трясет. Они вместе работали, все лучше узнавали друг друга, и это сближало их все сильнее, независимо от того, хотели ли они в этом признаться или нет. Тем временем грузовик притормозил и остановился.
– Приехали, Алекс. Новодевичий монастырь прямо и направо, – донесся из кабины заглушенный перегородкой голос Хеннеси.
– Хвоста не было?
– Нет. Алкотт и Теппер тоже подтверждают, что все чисто.
Вторая пара оперативных работников ЦРУ должна была следовать за грузовиком на легковом автомобиле, чтобы вовремя засечь всякого, кто попытается за ним проследить.
– Все в порядке, не так ли? – спросила Эрин.
– Возможно, – Алекс вовсе не выглядел удовлетворенным. – Возможно, их наружное наблюдение уже дожидается нас на месте, так что им не было нужды вести нас по городу. – Он вздохнул. – Это твоя последняя возможность отказаться, Маккена. Никто не осудит тебя за то, что ты отказалась сунуть голову в осиное гнездо.
– Нет, – Эрин энергично тряхнула головой, стараясь отогнать сомнения и легкий страх, шевельнувшийся глубоко внутри. Что если русские уже здесь, уже поджидают ее? Картины ареста, пыток, заключения в камеру пронеслись у нее в голове стремительной чередой, и она почувствовала, как сердце ее забилось быстрее.
– Отлично, – ровным голосом подвел итог Банич. Повернувшись к ней спиной, он быстро поднял жалюзи, прикрывавшие одно из задних окон кузова. – Похоже, все чисто. Начинаем.
Быстрым движением он отпер заднюю дверь, спрыгнул на мостовую и помог Эрин выйти. Ей показалось, что эта быстрота была вызвана стремлением Алекса к тому, чтобы все началось и закончилось как можно скорее, пока он не передумал и не запретил ей в последний момент пойти на встречу.
Агенты сверили часы.
– Сейчас – 5.58. Если Соловьев не появится через пять минут после назначенного срока, возвращайся прямо сюда. Не вздумай медлить. Все ясно?
Эрин не ответила. Повинуясь долго сдерживаемому импульсу, она подалась вперед и внезапно поцеловала Алекса. Затем девушка повернулась и побежала к стенам монастыря.
Алекс Банич смотрел ей вслед, и с лица его не сходило ошеломленное выражение.
Новодевичий монастырь – Новый Монастырь Пресвятой Девы Марии – вырастал перед ней массивной громадой высокой зубчатой стены с двенадцатью башенками. Постройки монастыря, увенчанные православными золотыми куполами и резными крестами, лишь едва выглядывали из-за этих белых гладких стен. "Что бы вы ни делали, не заходите на территорию монастыря, – предупреждал ее Алекс, – иначе мы потеряем с тобой связь".
Теперь Эрин стало понятно, почему он так на этом настаивал. Радиосигналы ее передатчика непременно были бы экранированы толстыми стенами, возведенными с таким расчетом, чтобы противостоять стенобитным машинам и пушечным ядрам. Выстроенный в 1524 году, монастырь и снаружи и изнутри напоминал скорее крепость или тюрьму, нежели святой храм. Некоторые из русских царей действительно использовали его в качестве золотой клетки для опальных женщин из знатных родов, которые казались им слишком влиятельными или слишком опасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Блеснули сверкающие пятна – словно разбился на ярком свету хрустальный бокал. Дисплей показывал в это время один из южных районов Франции – плоскогорье возле Авиньона. Радарные символы преобразились в живые телевизионные кадры... Верхний слой земли еще не был затронут катастрофой... Благодатная почва еще несколько мгновений выполняла свою работу – питала соками виноградные гроздья. Но внутри уже клокотал вулкан. Проникшие в ракетные шахты "Томагавки" устроили там резню, которую первыми засекли электронные приборы. Потом и сама земля вспучилась, почернела и задымилась.
Но ядерному французскому Геркулесу уже скрутили руки. "Атом" так и не был выпущен на волю. Роковой контакт внутри каждой ракетной боеголовки не произошел. Все было как на спринтерской дистанции – на несколько сотых секунды обошел соперника, и тебе на шею вешают медаль победителя. А как будет в следующий раз?
Глава 27
Благовещение
26 ИЮНЯ, МОСКВА
Дипломаты, аккредитованные в столице России, особенно из развитых стран, пользовались такими широкими льготами и привилегиями, какие и не снились рядовым москвичам. Одной из этих льгот был свободный доступ к свежим продуктам. Обыкновенные граждане получали продовольствие по карточкам и могли насладиться мясом, как и другой подобной роскошью, два-три раза в месяц, а любой иностранец с рублями в кармане мог позволить себе все что угодно, за что только был в состоянии заплатить.
Это была одна из немногочисленных уступок свободному рынку, на которые пошла управляемая военными бюрократия. Именно поэтому группа Федеральной службы контрразведки, состоявшая из трех человек и выставленная для наблюдения в доме напротив американского посольства, не удивилась, когда на рассвете к островку чужой территории в самом сердце столицы подкатил продфургон из Кусковского спецколхоза. Всем было известно, насколько разборчивы американцы, особенно если дело касалось их драгоценных желудков.
– Эх ма! Ты только взгляни! – присвистнул Павел Воронцов, самый молодой и наименее опытный из троих, не отрывая взгляда от окуляров установленного на треноге бинокля. Оптическое устройство было направлено на фургон, подруливший к красному кирпичному зданию канцелярии и остановившийся у боковой двери.
– На что взглянуть, Паша? – второй член их группы сдвинул наушники и поднял голову от многочисленных магнитофонов, выстроенных в ряд на столе. В такую рань мощные направленные микрофоны группы не уловили ничего достойного внимания; милиционеры на посту у входа жаловались друг другу на собачью жизнь, то и дело срываясь на грубый мат, а морские пехотинцы, охранявшие ворота посольства изнутри, маловразумительно толковали о каких-то спортивных событиях.
– Свежие сосиски! Корзины с зеленью! – глядя на то, как рабочие в голубых комбинезонах разгружают все это великолепие, молодой человек почувствовал, что рот его наполняется слюной. – Боже мой! Две говяжьи туши! Апельсины в ящиках!
– Ради бога, заткнись и смотри на что-нибудь другое, – раздраженно оборвал Воронцова старший группы. – Мы охотимся за шпионами, а не за всей этой петрушкой.
Его раздражение было вполне объяснимо. Даже специальные карточки, выпущенные для государственных служащих и обеспечивавшие, в соответствии с законами военного положения, более щедрый паек, не могли прокормить крепких, здоровых мужчин. В лучшем случае, на них можно было с трудом дотянуть до конца месяца. Уже вчера вечером он поужинал лишь жидким чаем, куском несвежего хлеба с тонким слоем масла и салатом из капусты, испещренной какими-то подозрительными пятнами. Одернув Воронцова, старший офицер продолжил заполнять бланки донесений, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.
Пристыженный Воронцов развернул свою оптику на канцелярию. В здании было освещено всего несколько окон, и все они располагались на том этаже, на котором американцы круглосуточно дежурили возле установки связи. Тот, кто не спал в посольстве, наверняка так же отчаянно скучал, как и сам Воронцов. "Зато у американцев всегда было полным-полно отличной жратвы, – подумал Павел и позавидовал: – Шоколадные конфеты и, может быть, даже Биг Мак!". При мысли о еде он вздохнул.
Незаметно для него самого процедура разгрузки еды снова приковала к себе его внимание. Но тут его ждало разочарование: рабочие Кусковского колхоза уже закончили разгрузку и уезжали. Счастливцы! Наверняка после каждого рейса им что-нибудь да перепадает! И Воронцов снова отвернул окуляры в сторону, потеряв к опустевшему грузовику всякий интерес. Все съедобное уже успело переместиться в посольскую кухню, и теперь ему едва ли посчастливится увидеть что-нибудь столь же привлекательное до следующего дежурства.
Ему не приходило в голову, что фургон вовсе не пуст и что во время разгрузки продуктов в него незаметно мог забраться человек.
Тем временем огромный фургон из Кусковского колхоза, находившегося целиком в собственности "Ново-Киевской торговой компании" и ЦРУ, повернул налево и быстро покатился к воротам посольства.
Покачиваясь в такт движению кузова, Эрин Маккена расстегнула многочисленные молнии на своем рабочем комбинезоне и сбросила его на пол. Бесформенная кепка, скрывавшая ее золотисто-каштановые волосы, полетела следом. Под грубым камуфляжем скрывалась темно-синяя блуза, шорты и кроссовки.
Подняв голову, она увидела что Алекс Банич смотрит на нее, старательно удерживая на лице бесстрастное выражение. Она знала, что он все еще не одобряет встречу с полковником Соловьевым – это мероприятие казалось ему слишком рискованным.
Чтобы сломить его упорство, потребовалось прямое указание Лена Катнера, за спиной которого стояло Лэнгли, но даже после этого он продолжал настаивать на том, чтобы принять все мыслимые и немыслимые меры предосторожности.
Например, вся та электроника, которая была под ее одеждой. При каждом движении Эрин чувствовала, как крошечный микрофон слегка постукивает о ключицу, ощущала тонкий, как волос, соединительный кабель, спускавшийся на живот, где были укреплены блок питания и миниатюрный диктофон. К коже на спине был приклеен передатчик. Система была полностью автономной и автоматической, так что в случае, если ей придется бежать, не было необходимости что-то второпях крутить и подстраивать.
– Только не потей, – сказал Банич и слабо улыбнулся. Как бы там ни было, это была первая его улыбка с тех пор, как русский полковник вышел на них.
Вся эта шпионская техника была в пределах расчетного риска. Если предложение Соловьева было ловушкой, то укрепленный на теле передатчик мог стать неопровержимым доказательством принадлежности Эрин к иностранной разведке. С другой стороны, эти миниатюрные приспособления позволяли Баничу и Майку Хеннеси слышать всю беседу от начала и до конца. Если что-то пойдет не так, у них будет возможность выручить ее из беды. Может быть...
– Ты помнишь, что надо сделать, если заметишь что-нибудь странное или если появится ощущение, что разговор развивается не в том ключе? – задал вопрос Банич.
Эрин молча кивнула. Предыдущей ночью она потратила несколько часов на то, чтобы выучить целый лист безобидных, на первый взгляд, кодовых фраз, которые подскажут Алексу и Майку, как действовать. По его настоянию она даже прочла краткую инструкцию, касающуюся техники контрнаблюдения и отрыва от преследования. Ей также сообщили адрес одной из конспиративных квартир ЦРУ в Москве, где можно было укрыться.
– Помни, тебе важно разговорить Соловьева. Отделывайся общими фразами где только можно. Понятно?
Эрин снова кивнула. Ее немного сердило, что с ней обращаются не то как с младенцем, не то как с круглой идиоткой, однако она была тронута столь очевидной заботой Алекса о своей безопасности. Он не мог не знать, что процедура встречи давно ею обдумана, однако не в силах был удержаться от того, чтобы не заставить ее еще раз остановиться на всех возможных нюансах. Для человека, известного среди прочих работников посольства под кличкой "Ледышка", Алекс слишком нервничал.
Если бы она сказала ему об этом сейчас, он мог ответить, что опасается, как бы эта их авантюра не испортила превосходное прикрытие, которым они пользовались уже несколько лет. Но Эрин-то знала, отчего его так трясет. Они вместе работали, все лучше узнавали друг друга, и это сближало их все сильнее, независимо от того, хотели ли они в этом признаться или нет. Тем временем грузовик притормозил и остановился.
– Приехали, Алекс. Новодевичий монастырь прямо и направо, – донесся из кабины заглушенный перегородкой голос Хеннеси.
– Хвоста не было?
– Нет. Алкотт и Теппер тоже подтверждают, что все чисто.
Вторая пара оперативных работников ЦРУ должна была следовать за грузовиком на легковом автомобиле, чтобы вовремя засечь всякого, кто попытается за ним проследить.
– Все в порядке, не так ли? – спросила Эрин.
– Возможно, – Алекс вовсе не выглядел удовлетворенным. – Возможно, их наружное наблюдение уже дожидается нас на месте, так что им не было нужды вести нас по городу. – Он вздохнул. – Это твоя последняя возможность отказаться, Маккена. Никто не осудит тебя за то, что ты отказалась сунуть голову в осиное гнездо.
– Нет, – Эрин энергично тряхнула головой, стараясь отогнать сомнения и легкий страх, шевельнувшийся глубоко внутри. Что если русские уже здесь, уже поджидают ее? Картины ареста, пыток, заключения в камеру пронеслись у нее в голове стремительной чередой, и она почувствовала, как сердце ее забилось быстрее.
– Отлично, – ровным голосом подвел итог Банич. Повернувшись к ней спиной, он быстро поднял жалюзи, прикрывавшие одно из задних окон кузова. – Похоже, все чисто. Начинаем.
Быстрым движением он отпер заднюю дверь, спрыгнул на мостовую и помог Эрин выйти. Ей показалось, что эта быстрота была вызвана стремлением Алекса к тому, чтобы все началось и закончилось как можно скорее, пока он не передумал и не запретил ей в последний момент пойти на встречу.
Агенты сверили часы.
– Сейчас – 5.58. Если Соловьев не появится через пять минут после назначенного срока, возвращайся прямо сюда. Не вздумай медлить. Все ясно?
Эрин не ответила. Повинуясь долго сдерживаемому импульсу, она подалась вперед и внезапно поцеловала Алекса. Затем девушка повернулась и побежала к стенам монастыря.
Алекс Банич смотрел ей вслед, и с лица его не сходило ошеломленное выражение.
Новодевичий монастырь – Новый Монастырь Пресвятой Девы Марии – вырастал перед ней массивной громадой высокой зубчатой стены с двенадцатью башенками. Постройки монастыря, увенчанные православными золотыми куполами и резными крестами, лишь едва выглядывали из-за этих белых гладких стен. "Что бы вы ни делали, не заходите на территорию монастыря, – предупреждал ее Алекс, – иначе мы потеряем с тобой связь".
Теперь Эрин стало понятно, почему он так на этом настаивал. Радиосигналы ее передатчика непременно были бы экранированы толстыми стенами, возведенными с таким расчетом, чтобы противостоять стенобитным машинам и пушечным ядрам. Выстроенный в 1524 году, монастырь и снаружи и изнутри напоминал скорее крепость или тюрьму, нежели святой храм. Некоторые из русских царей действительно использовали его в качестве золотой клетки для опальных женщин из знатных родов, которые казались им слишком влиятельными или слишком опасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138