— вздохнул старый адмирал.
— А новый гидролокатор?
— Это наш новый образец из лаборатории в Североморске — антенна с большой апертурой, с чувствительностью примерно на сорок процентов выше прежнего. В общем теперь вы по своему техническому оснащению равны американским подводным лодкам класса «Лос-Анджелес» почти по всем показателям.
За исключением команды, подумал Дубинин. Пройдут годы, прежде чем в его стране сумеют готовить моряков на уровне западных флотов, а к этому времени Дубинин уже не будет плавать. И всё-таки… Через три месяца в его распоряжении окажется лучшая подлодка из когда-либо созданных в его стране. Если ему удастся убедить командира соединения укомплектовать «Адмирала Лунина» большим количеством офицеров, он сможет оставить на берегу своих худших новобранцев и начать по-настоящему эффективную подготовку остальных. В конце концов, ведь он — командир «Адмирала Лунина»! Подготовка экипажа и руководство им — его работа. Его хвалят за успехи и ругают за допущенные промахи. Рамиус научил его этому в самый первый день на первой подводной лодке. Судьба подводника — у него в руках, разве можно требовать от жизни чего-то большего?
На следующий год, подумал капитан первого ранга Дубинин, когда ледяные зимние штормы пронесутся над северными просторами Тихого океана, мы встретимся снова, американский ракетоносец «Мэн».
* * *
— Ни единого контакта, — произнёс капитан Рикс в кают-компании.
— Если не считать «Омахи». — Капитан-лейтенант Клаггетт поднял голову, оторвавшись от подготовки документов. — А он слишком уж торопился.
— Иван даже не пытался охотиться за нами. Как сквозь землю провалился. Такое впечатление, что мы больше не интересуем его, — в устах штурмана это прозвучало подобно жалобе.
— Зачем ему искать нас? — пожал плечами Рикс. — Черт побери, за исключением «Акулы», которая исчезла с наших экранов…
— Но ведь мы некоторое время следили за ним, — напомнил штурман.
— Может быть, в следующий раз удастся сделать несколько фотографий их корпуса, — шутливо бросил лейтенант, спрятавшийся за развёрнутым журналом. Раздался хохот. Некоторым самым отчаянным шкиперам атакующих подводных лодок иногда — правда, исключительно редко — удавалось подкрасться к советским подлодкам настолько близко, что они делали при свете мощных вспышек фотографии их корпусов. Но это уже осталось в прошлом. Теперь русские преуспели в подводной игре и стали намного опытнее, чем десять лет назад. Отставание — это могучий стимул для совершенствования.
— А теперь снова за учение по технике, — произнёс Рикс.
Помощник обратил внимание, что лица офицеров, сидящих вокруг стола, не изменились. За это время они перестали издавать стоны или закатывать глаза. У Рикса явно недоставало чувства юмора.
* * *
— Привет, Робби! — Джошуа Пейнтер встал со своего вращающегося кресла и пошёл навстречу, чтобы пожать руку гостю.
— Доброе утро, сэр.
— Располагайся поудобнее. — Стюард налил обоим по чашке кофе. — Ну как твоё авиакрыло?
Адмирал Джошуа Пейнтер был Верховным главнокомандующим Военно-морскими силами в Атлантическом океане, командующим Атлантическим флотом и командующим Атлантическим флотом США в Атлантике — занимал три должности, но получал только одно жалованье, хотя у него и было три штаба, помогавших ему думать. Профессиональный лётчик — летал главным образом на истребителях — он достиг сейчас вершины своей карьеры. Пейнтер знал, что ему не суждено занять пост командующего военно-морскими операциями. На эту должность будет назначен кто-нибудь более приемлемый с политической точки зрения, но адмирал был удовлетворён и не испытывал разочарования. В американской, несколько эксцентричной организации родов войск командующий военно-морскими операциями и другие начальники родов войск всего лишь давали советы министру обороны. А сам министр обороны отдавал приказы главнокомандующим. Сокращения САКЛАНТ, СИНКЛАНТ, СИНКЛАНТФЛТ означали неуклюжее, огромное и несколько раздутое формирование, но он, Пейнтер, командовал им. У него были настоящие корабли, настоящие самолёты и настоящая морская пехота. Пейнтер обладал огромной властью и мог приказать им, что нужно делать и куда отправиться. Под его командованием находилось два огромных флота — Второй и Шестой, куда входили семь авианосцев, линейный корабль — несмотря на то что он был лётчиком. Пейнтеру нравились линейные корабли, потому что его дед когда-то командовал линкором, — свыше ста крейсеров и эсминцев, шестьдесят подводных лодок, полторы дивизии морских пехотинцев, а также тысячи боевых самолётов. Фактически лишь одна страна в мире обладала более значительной мощью, чем была сосредоточена в руках у Джошуа Пейнтера, и эта страна больше не составляла серьёзной стратегической угрозы в эти дни международного согласия. Адмиралу не приходилось теперь готовиться к возможной войне. Пейнтер был счастлив. Человек, совершавший боевые вылеты во Вьетнаме, видел, как военная мощь Америки упала от своей высшей точки во время второй мировой войны до самого низкого уровня в семидесятые годы и затем начала стремительно расти до тех пор, пока США снова не стали самой могучей державой на Земле. Пейнтер пережил лучшие и худшие времена, и вот теперь лучшие времена вернулись и стали совсем хорошими. Робби Джексон был одним из тех, кому будут переданы флоты адмирала Пейнтера.
— Я слышал, что советские пилоты снова появились в Ливии? — спросил Джексон.
— А разве они её покидали? — задал риторический вопрос Пейнтер. — Нашему ливийскому другу требуется новейшее вооружение, и он готов платить за него в твёрдой валюте. Русским нужна валюта. Вот и все — чисто деловые отношения.
— Мне казалось, что он научится чему-нибудь, — заметил Робби, покачав головой.
— Может быть, и научится… вскоре. Наверно, чувствуешь себя очень одиноко, оставшись последним среди горячих голов. По-видимому, потому он и вооружается, пока есть такая возможность. По крайней мере таково мнение разведывательных органов.
— А русские?
— Там много инструкторов и техников, работающих в Ливии по контрактам, особенно лётчиков и специалистов по ракетам «земля — воздух».
— Приятно слышать. Если наш друг выкинет какой-нибудь фокус, у него есть за что спрятаться.
— Это не остановит таких, как ты, Робби.
— Может быть, но этого достаточно, чтобы писать письма родным погибших. — Джексону пришлось написать уже немало таких писем. Сейчас, являясь командиром воздушной группы, он знал, что во время этого плавания — как и во время любого другого — в его авиакрыле будут погибшие. Насколько ему было известно, ещё не было случая, чтобы на авианосце, отправляющемся для развёртывания боевой группы, будь то в мирное время или во время войны, обошлось без смертных случаев. Поскольку он был «хозяином» авиакрыла, гибель подчинённых всегда ложилась тяжёлым бременем на его совесть. Как было бы приятно оказаться первым, подумал Джексон. Не считая того, что это будет неплохо выглядеть в его досье, было бы здорово не сообщать жене или родителям погибшего лётчика, что Джонни погиб, выполняя воинский долг… возможно, но маловероятно, напомнил себе Робби. Лётная служба на авианосце — слишком опасное занятие. Теперь, когда ему перевалило за сорок, зная, что бессмертие — это понятие, находящееся где-то между шуткой и мифом, он часто замечал, что смотрит на лётчиков в комнате боевой готовности эскадрильи и думает, кого из этих гордых красивых юношей не будет на борту «Теодора Рузвельта», когда авианосец вернётся в Вирджиния-Кейпс, чья прелестная беременная жена откроет дверь своего дома сразу после обеда и увидит на пороге священника и другого лётчика эскадрильи вместе с женой одного из пилотов, которая останется с потрясённой горем женщиной, чтобы как-то присмотреть за ней, — после того как где-то далеко от берегов Америки мир для этой семьи кончился огнём и кровью. Возможная схватка с ливийцами была всего лишь ещё одной угрозой во вселенной, где смерть всё время стояла у тебя за спиной. Ты становишься слишком стар для такой жизни, молча признался себе Джексон. Он был все ещё отличным лётчиком — сейчас он повзрослел и больше не утверждал, что является лучшим в мире, разве что за стаканом виски среди друзей, — но печальные аспекты жизни становились все более обременительными, и скоро наступит время двигаться дальше: если повезёт, то к" адмиральскому флагу. Тогда он будет летать лишь время от времени, чтобы показать, что не утратил мастерства, и пытаться принимать решения, которые сократят количество печальных визитов.
— У тебя есть просьбы, Робби? — спросил адмирал.
— Запчасти к самолётам, — ответил капитан первого ранга Джексон. — Становится все труднее поднимать в воздух всех моих «птичек».
— Мы делаем все что можем.
— Да, сэр, я знаю. Если в газетах не путают, то дальше будет ещё хуже. — Собираются убрать с активной службы три авианосца вместе с их авиакрыльями. Господи, неужели люди никогда не научатся на опыте прошлого?
— Всякий раз, после того как мы побеждаем в войне, сразу следует наказание, — произнёс командующий СИНКЛАНТ. — По крайней мере победа в недавней войне обошлась нам не слишком дорого. Не беспокойся, Робби, когда придёт время, тебя ждёт хорошее место. В конце концов, ты мой лучший командир авиакрыла.
— Спасибо, сэр. Мне приятно слышать это.
Пейнтер засмеялся.
— В своё время и мне тоже такое нравилось.
* * *
— У англичан есть поговорка: «С такими друзьями — кому нужны враги?», — заметил Головко. — Что ещё нам известно?
— По-видимому, они передали нам весь запас плутония, — сказал мужчина. Представитель оборонного института, занимающегося разработкой вооружений и расположенного к югу от Горького, который именовался «Арзамас-17», — он был скорее не инженером, а учёным и следил за научными разработками, ведущимися вне пределов Советского Союза. — Я сам проверил расчёты. Теоретически возможно, что они произвели больше расщепляемого материала, однако переданное нам количество даже немного превосходит уровень производства плутония на реакторах аналогичного типа в СССР. По моему мнению, нам передали весь плутоний.
— Я прочитал это в докладной записке. Тогда почему вы здесь?
— В первоначальном отчёте кое-что упущено.
— Что именно?
— Тритий.
— Что это такое? — спросил первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности. Он не был специалистом в ядерной физике; Головко куда лучше разбирался в дипломатии и разведке.
Учёный из «Арзамаса-17» уже много лет не преподавал основы физики. Он решил изложить своё объяснение в самой элементарной форме.
— Простейшим из всех элементов является водород. В атоме водорода содержатся протон — это частица с положительным зарядом — и электрон, заряженный отрицательно. Если к атому водорода присоединить нейтрон — не имеющий электрического заряда, — мы получим дейтерий. Присоединим ещё один — получим тритий. Его атомный вес втрое больше атомного веса водорода из-за дополнительных нейтронов. Оперируя простыми терминами, можно сказать, что нейтроны — основа ядерного оружия. Освобождаясь от атомов, к которым они присоединены, нейтроны вылетают наружу, бомбардируют другие атомы и освобождают новые нейтроны. При этом возникает цепная реакция, при которой выделяется колоссальная энергия. Тритий является полезным потому, что атом водорода не содержит ни одного нейтрона, не говоря уже о двух. Он отличается неустойчивостью и способен к распаду с определённой скоростью. Период полураспада трития составляет 12,3 года, — продолжал учёный. — Таким образом, если ввести тритий в атомную бомбу, дополнительные нейтроны, присоединяющиеся к первоначальной реакции распада, ускоряют или «формируют» распад массы плутония или урана в пять или больше — до сорока — раз, что позволяет намного эффективнее использовать тяжёлые расщепляемые материалы вроде обогащённого урана или плутония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
— А новый гидролокатор?
— Это наш новый образец из лаборатории в Североморске — антенна с большой апертурой, с чувствительностью примерно на сорок процентов выше прежнего. В общем теперь вы по своему техническому оснащению равны американским подводным лодкам класса «Лос-Анджелес» почти по всем показателям.
За исключением команды, подумал Дубинин. Пройдут годы, прежде чем в его стране сумеют готовить моряков на уровне западных флотов, а к этому времени Дубинин уже не будет плавать. И всё-таки… Через три месяца в его распоряжении окажется лучшая подлодка из когда-либо созданных в его стране. Если ему удастся убедить командира соединения укомплектовать «Адмирала Лунина» большим количеством офицеров, он сможет оставить на берегу своих худших новобранцев и начать по-настоящему эффективную подготовку остальных. В конце концов, ведь он — командир «Адмирала Лунина»! Подготовка экипажа и руководство им — его работа. Его хвалят за успехи и ругают за допущенные промахи. Рамиус научил его этому в самый первый день на первой подводной лодке. Судьба подводника — у него в руках, разве можно требовать от жизни чего-то большего?
На следующий год, подумал капитан первого ранга Дубинин, когда ледяные зимние штормы пронесутся над северными просторами Тихого океана, мы встретимся снова, американский ракетоносец «Мэн».
* * *
— Ни единого контакта, — произнёс капитан Рикс в кают-компании.
— Если не считать «Омахи». — Капитан-лейтенант Клаггетт поднял голову, оторвавшись от подготовки документов. — А он слишком уж торопился.
— Иван даже не пытался охотиться за нами. Как сквозь землю провалился. Такое впечатление, что мы больше не интересуем его, — в устах штурмана это прозвучало подобно жалобе.
— Зачем ему искать нас? — пожал плечами Рикс. — Черт побери, за исключением «Акулы», которая исчезла с наших экранов…
— Но ведь мы некоторое время следили за ним, — напомнил штурман.
— Может быть, в следующий раз удастся сделать несколько фотографий их корпуса, — шутливо бросил лейтенант, спрятавшийся за развёрнутым журналом. Раздался хохот. Некоторым самым отчаянным шкиперам атакующих подводных лодок иногда — правда, исключительно редко — удавалось подкрасться к советским подлодкам настолько близко, что они делали при свете мощных вспышек фотографии их корпусов. Но это уже осталось в прошлом. Теперь русские преуспели в подводной игре и стали намного опытнее, чем десять лет назад. Отставание — это могучий стимул для совершенствования.
— А теперь снова за учение по технике, — произнёс Рикс.
Помощник обратил внимание, что лица офицеров, сидящих вокруг стола, не изменились. За это время они перестали издавать стоны или закатывать глаза. У Рикса явно недоставало чувства юмора.
* * *
— Привет, Робби! — Джошуа Пейнтер встал со своего вращающегося кресла и пошёл навстречу, чтобы пожать руку гостю.
— Доброе утро, сэр.
— Располагайся поудобнее. — Стюард налил обоим по чашке кофе. — Ну как твоё авиакрыло?
Адмирал Джошуа Пейнтер был Верховным главнокомандующим Военно-морскими силами в Атлантическом океане, командующим Атлантическим флотом и командующим Атлантическим флотом США в Атлантике — занимал три должности, но получал только одно жалованье, хотя у него и было три штаба, помогавших ему думать. Профессиональный лётчик — летал главным образом на истребителях — он достиг сейчас вершины своей карьеры. Пейнтер знал, что ему не суждено занять пост командующего военно-морскими операциями. На эту должность будет назначен кто-нибудь более приемлемый с политической точки зрения, но адмирал был удовлетворён и не испытывал разочарования. В американской, несколько эксцентричной организации родов войск командующий военно-морскими операциями и другие начальники родов войск всего лишь давали советы министру обороны. А сам министр обороны отдавал приказы главнокомандующим. Сокращения САКЛАНТ, СИНКЛАНТ, СИНКЛАНТФЛТ означали неуклюжее, огромное и несколько раздутое формирование, но он, Пейнтер, командовал им. У него были настоящие корабли, настоящие самолёты и настоящая морская пехота. Пейнтер обладал огромной властью и мог приказать им, что нужно делать и куда отправиться. Под его командованием находилось два огромных флота — Второй и Шестой, куда входили семь авианосцев, линейный корабль — несмотря на то что он был лётчиком. Пейнтеру нравились линейные корабли, потому что его дед когда-то командовал линкором, — свыше ста крейсеров и эсминцев, шестьдесят подводных лодок, полторы дивизии морских пехотинцев, а также тысячи боевых самолётов. Фактически лишь одна страна в мире обладала более значительной мощью, чем была сосредоточена в руках у Джошуа Пейнтера, и эта страна больше не составляла серьёзной стратегической угрозы в эти дни международного согласия. Адмиралу не приходилось теперь готовиться к возможной войне. Пейнтер был счастлив. Человек, совершавший боевые вылеты во Вьетнаме, видел, как военная мощь Америки упала от своей высшей точки во время второй мировой войны до самого низкого уровня в семидесятые годы и затем начала стремительно расти до тех пор, пока США снова не стали самой могучей державой на Земле. Пейнтер пережил лучшие и худшие времена, и вот теперь лучшие времена вернулись и стали совсем хорошими. Робби Джексон был одним из тех, кому будут переданы флоты адмирала Пейнтера.
— Я слышал, что советские пилоты снова появились в Ливии? — спросил Джексон.
— А разве они её покидали? — задал риторический вопрос Пейнтер. — Нашему ливийскому другу требуется новейшее вооружение, и он готов платить за него в твёрдой валюте. Русским нужна валюта. Вот и все — чисто деловые отношения.
— Мне казалось, что он научится чему-нибудь, — заметил Робби, покачав головой.
— Может быть, и научится… вскоре. Наверно, чувствуешь себя очень одиноко, оставшись последним среди горячих голов. По-видимому, потому он и вооружается, пока есть такая возможность. По крайней мере таково мнение разведывательных органов.
— А русские?
— Там много инструкторов и техников, работающих в Ливии по контрактам, особенно лётчиков и специалистов по ракетам «земля — воздух».
— Приятно слышать. Если наш друг выкинет какой-нибудь фокус, у него есть за что спрятаться.
— Это не остановит таких, как ты, Робби.
— Может быть, но этого достаточно, чтобы писать письма родным погибших. — Джексону пришлось написать уже немало таких писем. Сейчас, являясь командиром воздушной группы, он знал, что во время этого плавания — как и во время любого другого — в его авиакрыле будут погибшие. Насколько ему было известно, ещё не было случая, чтобы на авианосце, отправляющемся для развёртывания боевой группы, будь то в мирное время или во время войны, обошлось без смертных случаев. Поскольку он был «хозяином» авиакрыла, гибель подчинённых всегда ложилась тяжёлым бременем на его совесть. Как было бы приятно оказаться первым, подумал Джексон. Не считая того, что это будет неплохо выглядеть в его досье, было бы здорово не сообщать жене или родителям погибшего лётчика, что Джонни погиб, выполняя воинский долг… возможно, но маловероятно, напомнил себе Робби. Лётная служба на авианосце — слишком опасное занятие. Теперь, когда ему перевалило за сорок, зная, что бессмертие — это понятие, находящееся где-то между шуткой и мифом, он часто замечал, что смотрит на лётчиков в комнате боевой готовности эскадрильи и думает, кого из этих гордых красивых юношей не будет на борту «Теодора Рузвельта», когда авианосец вернётся в Вирджиния-Кейпс, чья прелестная беременная жена откроет дверь своего дома сразу после обеда и увидит на пороге священника и другого лётчика эскадрильи вместе с женой одного из пилотов, которая останется с потрясённой горем женщиной, чтобы как-то присмотреть за ней, — после того как где-то далеко от берегов Америки мир для этой семьи кончился огнём и кровью. Возможная схватка с ливийцами была всего лишь ещё одной угрозой во вселенной, где смерть всё время стояла у тебя за спиной. Ты становишься слишком стар для такой жизни, молча признался себе Джексон. Он был все ещё отличным лётчиком — сейчас он повзрослел и больше не утверждал, что является лучшим в мире, разве что за стаканом виски среди друзей, — но печальные аспекты жизни становились все более обременительными, и скоро наступит время двигаться дальше: если повезёт, то к" адмиральскому флагу. Тогда он будет летать лишь время от времени, чтобы показать, что не утратил мастерства, и пытаться принимать решения, которые сократят количество печальных визитов.
— У тебя есть просьбы, Робби? — спросил адмирал.
— Запчасти к самолётам, — ответил капитан первого ранга Джексон. — Становится все труднее поднимать в воздух всех моих «птичек».
— Мы делаем все что можем.
— Да, сэр, я знаю. Если в газетах не путают, то дальше будет ещё хуже. — Собираются убрать с активной службы три авианосца вместе с их авиакрыльями. Господи, неужели люди никогда не научатся на опыте прошлого?
— Всякий раз, после того как мы побеждаем в войне, сразу следует наказание, — произнёс командующий СИНКЛАНТ. — По крайней мере победа в недавней войне обошлась нам не слишком дорого. Не беспокойся, Робби, когда придёт время, тебя ждёт хорошее место. В конце концов, ты мой лучший командир авиакрыла.
— Спасибо, сэр. Мне приятно слышать это.
Пейнтер засмеялся.
— В своё время и мне тоже такое нравилось.
* * *
— У англичан есть поговорка: «С такими друзьями — кому нужны враги?», — заметил Головко. — Что ещё нам известно?
— По-видимому, они передали нам весь запас плутония, — сказал мужчина. Представитель оборонного института, занимающегося разработкой вооружений и расположенного к югу от Горького, который именовался «Арзамас-17», — он был скорее не инженером, а учёным и следил за научными разработками, ведущимися вне пределов Советского Союза. — Я сам проверил расчёты. Теоретически возможно, что они произвели больше расщепляемого материала, однако переданное нам количество даже немного превосходит уровень производства плутония на реакторах аналогичного типа в СССР. По моему мнению, нам передали весь плутоний.
— Я прочитал это в докладной записке. Тогда почему вы здесь?
— В первоначальном отчёте кое-что упущено.
— Что именно?
— Тритий.
— Что это такое? — спросил первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности. Он не был специалистом в ядерной физике; Головко куда лучше разбирался в дипломатии и разведке.
Учёный из «Арзамаса-17» уже много лет не преподавал основы физики. Он решил изложить своё объяснение в самой элементарной форме.
— Простейшим из всех элементов является водород. В атоме водорода содержатся протон — это частица с положительным зарядом — и электрон, заряженный отрицательно. Если к атому водорода присоединить нейтрон — не имеющий электрического заряда, — мы получим дейтерий. Присоединим ещё один — получим тритий. Его атомный вес втрое больше атомного веса водорода из-за дополнительных нейтронов. Оперируя простыми терминами, можно сказать, что нейтроны — основа ядерного оружия. Освобождаясь от атомов, к которым они присоединены, нейтроны вылетают наружу, бомбардируют другие атомы и освобождают новые нейтроны. При этом возникает цепная реакция, при которой выделяется колоссальная энергия. Тритий является полезным потому, что атом водорода не содержит ни одного нейтрона, не говоря уже о двух. Он отличается неустойчивостью и способен к распаду с определённой скоростью. Период полураспада трития составляет 12,3 года, — продолжал учёный. — Таким образом, если ввести тритий в атомную бомбу, дополнительные нейтроны, присоединяющиеся к первоначальной реакции распада, ускоряют или «формируют» распад массы плутония или урана в пять или больше — до сорока — раз, что позволяет намного эффективнее использовать тяжёлые расщепляемые материалы вроде обогащённого урана или плутония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190