СТИВ ДЖЕКСОН
Моя угроза не достигла цели. Но я решил идти до конца и начал тщательную подготовку. Оканчивая передачу, я всякий раз говорил:
"Смотрите эту программу 8 ноября. Она будет передаваться со ступеней Капитолия".
По моей просьбе Спенсер как-то напечатал на целой полосе своей газеты следующее сообщение:
"Комментатор телевидения обещает выступить в ноябре с сенсационным разоблачением".
Телевизионная станция поместила в других газетах такое объявление:
«Не пропустите передачу Стива Джексона из Капитолия, и вы будете потрясены, как никогда в своей жизни!!!»
Объявление в разных вариантах повторялось в течение двух недель. Я позвонил Янси и предупредил:
- У вас остается только две недели.
- Вам, по-видимому, очень по душе наша каторжная тюрьма, - ответил он.
Разумеется, я подготовил кое-что взамен обещанного разоблачения на тот случай, если блеф сорвется. Замена была не так уж плоха: молодой гангстер, рассорившийся со своей бандой из юго-восточной Луизианы, согласился выступить по телевидению с показаниями о том, что бандиты действовали в сговоре с Янси. Он соглашался дать показания публично и под присягой. Таким образом, я обеспечил себе пути отступления. Но ведь не того мне хотелось. Нет, это не был Армагеддон.
РОБЕРТ ЯНСИ
Я встретился с Рикко Мединой.
- Уж больно трудное дело, генерал, - ответил он. - Пожалуй, такое трудное, что придется отказаться.
- Отказаться? И не думай.
Медина прекрасно знал, что он у меня в руках, и потому, пожав плечами, ответил:
- Ну что ж... Посмотрим, что можно сделать.
Я не убийца. Я никого не хотел убивать. Даже этого сукина сына, который из кожи лез вон, чтобы отправить меня на электрический стул. Убивал его не я. Он сам себя убивал. И тут уж я ничего не мог поделать.
Шесть дней спустя в заранее условленное время я позвонил Медине из телефона-автомата (он ждал моего звонка в будке другого автомата).
- Не выгорает, хотя мы старались, - сообщил он. - Нам так и не представилась возможность сработать наверняка. Его здорово охраняют. До восемнадцатого нам не успеть.
Медина, похоже, говорил правду.
- Тогда забудь об этом.
Я и расстроился, и почувствовал облегчение. Нет, нет, он должен умереть, но я не хотел еще одной смерти на своей совести, и потому неудача Медины не столько огорчила, сколько обрадовала меня. Тем не менее Джексон вычеркнул себя из списка живых. При мысли о том, что теперь мне самому придется браться за дело, чувство облегчения мгновенно испарилось. Не лежала у меня душа к подобным занятиям. Я не убийца. Я неплохой малый, когда мне дают возможность доказать это.
Однако иного выхода не существовало, предстояло приниматься за работу самому.
Задача была не из легких. Дня два я ломал голову и в конце концов принял решение.
Самое лучшее - ликвидировать его прямо на лестнице Капитолия еще до того, как он раскроет рот. И сделать это так, чтобы ко мне не тянулось абсолютно ни одной ниточки. Тщательный расчет, исключительная точность исполнения. В общем, я встретился с труднейшей проблемой из тех, что мне доводилось когда-либо решать.
СТИВ ДЖЕКСОН
До передачи оставалось всего три дня, и я уже почти не сомневался, что моя затея лопнет как мыльный пузырь. Возможно, Ада рассказала Янси о моем обещании ни единым словом не упоминать о событии в Мобиле, и тот перестал думать о капитуляции. Теперь я уже сожалел о своей откровенности с Адой. Однако снова поступил бы так же, если бы представилась возможность. Игру надо было доводить до конца. Я поручил техникам и операторам телевизионной студии подготовить аппаратуру для переброски в Батон-Руж.
РОБЕРТ ЯНСИ
Дня за два до того, как Джексон должен был выступить по телевидению, ко мне в кабинет зашла Ада.
- Уверена, что тебе не дает покоя одна мысль, - заметила она. - Так вот, выбрось-ка ее из головы.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, лапочка, - удивился я.
- В таком случае извини. Но все-таки послушайся моего совета, лапочка.
Через пять минут после ее ухода я снова все тщательно прорепетировал. Такие прикидки я проделывал уже четвертый день подряд. В оставшееся время собирался проделывать дважды в день. К вечеру восемнадцатого я должен был довести исполнение до полного совершенства.
На этот раз мне потребовалось шесть минут.
ТОММИ ДАЛЛАС
Итак, тянуть дальше не имело смысла, наступило время использовать то, что у меня имелось. Хватит предаваться бесконечным размышлениям, какой способ лучше, а какой хуже. Надо остановиться на чем-то одном.
Я еще раз мысленно перебрал все возможности и в конце концов решил, что выбрал и способ, и человека и что оба они отвратительны. Его звали Хауард Мастерс, и был он известен как отъявленный негодяй.
Лет десять назад его с треском выгнали из одной приличной газеты, и с тех пор он выполнял всякие грязные поручения, за которые постеснялся бы взяться иной отпетый мерзавец. Вот я и хотел с его помощью протащить в газеты сообщение о том, что теперешний губернатор Луизианы в свое время зарабатывала на жизнь проституцией. Мастерс называл себя специалистом по контактам с публикой, однако все настоящие специалисты в этой области открещивались от него, как от сатаны. Тем не менее жил он не хуже всех прочих.
Ровно в три часа дня он появился у меня в кабинете. Выглядел он вполне прилично: густые седые волосы, очки в позолоченной оправе, дорогой темно-синий костюм, солидная осанка. Но лицо... Достаточно было взглянуть на него, чтобы сразу понять, что человек с этим застывшим, как у мертвеца, лицом способен на все.
Возможно, я не сумел скрыть своего отвращения - он даже не попытался протянуть мне руку, ограничившись легким кивком.
- Здравствуйте, господин губернатор.
- Всего-навсего шериф. Присаживайтесь.
Мастере, слегка подтянув на коленях брюки, скромно сел и положил ногу на ногу.
- Что ж, господин шериф, из нашего телефонного разговора я понял, что вам могут понадобиться мои услуги.
Он говорил вежливо и не спеша, тщательно подбирая слова.
- Возможно, - подтвердил я. - Я располагаю информацией, которую хотел бы довести до сведения общественности, и для этого мне нужен надежный человек.
- Да? - Все тот же вкрадчивый, вежливый тон. - По-моему, я считаюсь довольно надежным. - Он слабо улыбнулся.
- Знаю. - Я тоже старался говорить вежливо и бесстрастно, но каждое слово звучало у меня так, что другой на его месте счел бы себя оскорбленным. Мастере же, видимо, не обращал на это внимания.
- Так что представляет собой ваша информация, мистер Даллас?
- Она у меня вот здесь.
Я открыл ящик стола и взглянул на лежавший сверху тот снимок Ады в черном парике и подколотые к снимку бумаги. Я опустил руку в ящик. Нет, я определенно не испытывал никакого удовлетворения. Мысленно видел я, как достаю снимок, как передаю его Мастерсу, как он берет его и уходит, а вместе с ним и то, что должно погубить Аду раз и навсегда.
Я сделал вид, что роюсь в ящике и не нахожу того, что ищу. Я бы не сумел объяснить, почему поступаю так. Нужно всего лишь протянуть руку, передать ему фотографию и бумаги - и все задуманное исполнится. Я расквитаюсь и с ней, и с Сильвестром, и с Янси. А заодно и с Мастерсом. Он тоже из одной с ними компании.
Я подержал в руке снимок, разжал пальцы и задвинул ящик, потом для вида стал рыться в других ящиках. Мастере с насмешкой наблюдал за мной.
- Не могу найти, - проговорил наконец я. - Видимо, оставил дома, в сейфе.
- Да?
- Я позвоню вам, как только найду.
- Понятно. - Я взглянул на него: он действительно понял. Он встал. - Что ж, господин губернатор... простите, шериф, если найдете, свяжитесь со мной, вы знаете, где меня найти.
Показав мне спину в хорошо сшитом синем костюме, он вышел в дверь именно так, как я себе мысленно представлял, - правда, без той бомбы, которая могла бы взорвать Аду.
Как только дверь за Мастерсом закрылась, я взял снимок в руки, тоже встал и пошел в уборную.
Я разорвал его сначала пополам, потом на четыре части, а потом на клочки и, бросив в унитаз, спустил воду. И смотрел, как вода втягивает их в воронку, кружит и, булькая, уносит навсегда.
"Вот и разлетелись как дым твои планы мщения, идиот!" - подумал я. И тем не менее я почувствовал огромное облегчение, словно человек, которому сообщили, что приговор о пожизненном тюремном заключении отменен.
СТИВ ДЖЕКСОН
Ранним вечером, когда небо еще голубое, а солнце уже желтое, мы подъехали к Капитолию и начали готовиться к телевизионной передаче. Никто не пытался помешать нам. Либо Янси получил от кого-то хороший совет на сей счет, либо у него самого хватило ума понять, что любая попытка сорвать мое выступление только придаст событию еще более сенсационный характер.
Я помог операторам и техникам выгрузить из машины тяжелое оборудование. Больше мне нечего было делать, и я стал наблюдать, как солнце - большой алый шар на ниточке - медленно опускается за верхушки деревьев и крыши. Освещенные его лучами, ярко зеленели лужайки вокруг Капитолия. Время от времени я бросал взгляды на белую башнеобразную громадину этого здания, отвесно вздымавшегося в розоватую голубизну неба. Посыпанные белым песком дорожки прорезали лужайки там и сям и обегали статую Хьюи Лонга.
Он стоял, устремив бесстрастный взгляд в пылавшее на западе небо. А когда закат погас и небо из голубого стало серым, а потом фиолетовым, луч никогда не выключавшегося прожектора вытянул, залив желтым светом, фигуру Лонга, неподвижного, как языческое божество.
Начало темнеть. Я наблюдал за бесконечной возней техников с камерами, прожекторами и проводами, чувствуя себя далеким и отрешенным от того, что они делали. Между тем они делали это для меня. И камеры и прожектора скоро нацелятся на мое лицо; я был причиной суеты, происходящей на ступенях Капитолия. Вероятно, подумал я, вот так же отчужденно приговоренный к повешению взирает на то, как плотники вбивают последние гвозди в его виселицу. Но мне нечего было бояться, никто не собирался меня вешать. Потом я попытался представить себе, что я палач. И у палача, и у его жертвы ощущения в этот миг были бы одинаковы. Да, да, в этот миг, но, конечно, не в самый последний.
В небе уже зажигались первые звезды. Близилось время передачи.
Я обрадовался, когда один из техников крикнул:
- Стив, подойди ближе! Нам нужно проверить установку камер и освещения.
РОБЕРТ ЯНСИ
Я наблюдал за ними из окна кабинета. Худой и высокий Джексон прохаживался по ступенькам лестницы; хрупкий и беззащитный, он представлял собой прекрасную мишень. Но время моего алиби еще не наступило.
Был момент, когда Джексон повернулся ко мне спиной, и я мысленно отметил меж его лопаток нужную точку. Около минуты он стоял неподвижно, словно нарочно подставлял спину, и в эту минуту я испытывал к нему такую нежность, какую испытываешь только к женщине. Потом он переменил место, мишень исчезла, и Джексон снова превратился в человека, готового отправить меня на электрический стул.
СТИВ ДЖЕКСОН
Внезапно вспыхнули прожектора, и все передо мной запылало ослепительным желтым пламенем. Я невольно зажмурился, а когда снова открыл глаза, прожектора уже мне не мешали, и я смотрел на белые ступени лестницы.
- Прекрасно! - заметил режиссер передачи. - Стой на этом же месте, когда мы включим камеры.
- Сколько еще ждать? - спросил я.
Он взглянул на часы:
- Полчаса.
Я подумал, что можно было бы открыть бронзовые двустворчатые двери, войти в вестибюль с высоким потолком и из будки телефона-автомата позвонить Янси в последний раз. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась на замке. Несколько секунд я рассматривал выбитые на бронзе и казавшиеся черными в свете прожекторов рисунки. Не попытаться ли проникнуть в здание через запасной вход? Нет, на это у меня уже не оставалось времени. Я отошел от двери и снова вступил в бледный круг света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60