Вернемся к более уместному псевдониму Змей...
Змей направился к центру залы, где перестал прыгать, прекратил разминаться его оппонент по имени Федот.
— Физкульт-привет! — Федот поджидал соперника, уперев руки в пояс и расставив ноги на ширину плеч. — Ты, случайно, не обколотый? — Федот с прищуром рассматривал следы от многочисленных инъекций — память о дурдоме — на коже рук Змея.
— Уже нет. — Змей остановился в двух шагах от полуголого борца.
— Врешь, наркоман. Небось, допинг впрыснул.
— Хочешь, чтобы я сдал кровь для анализа? Или сразу начнем мочилово?
— Начнем, только вначале договоримся о правилах.
— Разве они есть?
— Нету, в том-то и фишка. Все захваты разрешены. По яйцам и по глазам работаем в полную силу. И вообще, можно все.
Говоря о правилах, которых нет, Федот продолжал стоять, как и прежде. Как будто и не собирался драться.
— Договорились. — Змей выдвинул вперед левую ногу, собрался занять боевую стойку, но... — Черт! Шнурок развязался. Можно, завяжу?
— Завязывай.
Змей опустился на правое колено, завозился со шнурком на левой кроссовке.
— Дразнишься? — усмехнулся Федот.
— Чего? — Змей поднял глаза.
— Надеешься, что я воспользуюсь твоей позой и нападу? Ха-а!.. Товарищ Харлампьев, стоя на коленке, доказывал всем желающим, что лучше самбо нету борьбы! И доказал.
— Угу, я читал об этом его показательном выступлении. — Змей вновь опустил глаза, завязал шнурок бантиком. — Изобретатель самбо, если не ошибаюсь, высказывался в том смысле, мол, лучше выжить на коленях, чем умирать стоя. — Змей заправил концы шнурка между носком и боковиной кроссовки. — Хорошая борьба самбо, только знаешь, мы ведь не бороться собираемся, а воевать, да? А на войне можно все. О чем мы только что и договорились, не правда ли? Так что, извини, без обид...
Змей ринулся в бой, будто бегун сорвался на дистанцию с низкого старта. Змей оттолкнулся согнутой левой, подпрыгнул вперед и вверх. Он замахнулся правым кулаком, он бил крюк справа в челюсть борцу, с лету, с прыжка. А точнее — с выпрыгивания.
Беспечного доселе Федота словно подменили, едва Змей сорвался. Федоту понадобилось сделать гораздо меньше телодвижений, а значит, и меньше времени для контратакующих действий.
Разворачиваясь боком к сопернику, Федот присел, вскинул обе руки, пропустил кулак над собой, поймал в захват бьющую руку и, продолжая разворот, подбил бедром налетевшее на него тело.
Ноги Змея потеряли опору, его тело как бы споткнулось о туловище противника, промахнувшуюся руку потянуло вниз... Змей попался на бросок удивительно легко и сразу. Кроссовки «Пума» мелькнули в воздухе, остальное перебросило через покатую спину борца... Конец?..
— Бля! — Гена Крокодил подскочил на доске-скамейке.
Василий зажмурился.
Выпучил глаза Аркаша.
Боров уронил челюсть.
Борода удовлетворенно хмыкнул.
В унисон хмыкнул Самбист и его приближенные, сидевшие по бокам.
А борец с редким именем Федот абсолютно неожиданно для всех, кроме Змея, отпустил захват, освободил правую руку соперника, вместо того, чтобы довести бросок. И брошенный теперь уж в переносном смысле Змей встретился с бетонным полом без всяких чреватых травмами помех.
Федот встрепенулся, как будто по нему пропустили ток высокого напряжения. Выпятил грудь колесом, запрокинул голову.
А Змей выполнил страховку падения, откатился подальше от живой дуги Федота.
А Федот гнулся и гнулся. На прямых, в струнку, ногах, затылком к копчику. Заведя руки за спину. Выворачивая их, руки, пытаясь дотянуться до стеклянной занозы под лопаткой. Полоска вспоротой стеклом кожи наискосок от почки к лопатке медленно наливалась красным, намокала...
Подходящим осколком стекла — не длинным и не коротким, приемлемо толстым, острым и прочным — Змей обзавелся накануне. Якобы случайно уронил и разбил граненый стакан с чаем. Спрятал подходящий хищный осколок под матрасом, чтобы сегодня перепрятать, сунуть между носком и боковиной кроссовки.
Был риск, что борец Федот заметит, как Змей, завозившись со шнурком, вытаскивает стеклянное орудие победы.
Был риск, что борец расшифрует уловку с размашистой атакой и поостережется брать в захват правую конечность, оставляя свободной левую, с осколком.
И наконец, был риск, что Змей не сумеет или не успеет как следует порезать борца.
Но Федот не заметил, не расшифровал, а Змей и успел, и сумел, и даже пальцы себе не порезал...
— Гена! Стреляй! — крикнул Змей, вжимаясь в бетонный пол лицом, грудью, коленями, животом, прикрывая затылок руками.
Простейший психологический этюд удался: и Самбист, и его ребята уверовали, что стали свидетелями вовсе не импровизации Змея, а жертвами коварного плана Крокодила. И Геннадию Ивановичу, и его пацанам оправдываться некогда, приходится действовать, так сказать, сообразно, в меру сил.
Отлетают пуговицы — Самбист рванул лацкан пальто. Его ребята, что по бокам, вскочили, и каждый сунул руку за пазуху. Бородатый у входа уже около Борова, уже взял в захват отвороты фирменной куртки амбала.
Взмокший от пота за долю секунды Крокодил с первой попытки попал правой рукой в боковой карман кожанки. А Василий задрал куртку, и его волына таки вывалилась из-за пояса, стукнулась об пол. Чуть раньше повалился проворно на бетон Башка, лежа кверху пузом, шарит под мышкой.
У Самбиста под пальто был спрятан обрез охотничьей двустволки. Его ребята достали каждый по револьверу с проворством и сноровкой киношных ковбоев. Бородач швырнул тушу Борова через бедро.
Гена Крокодил выстрелил сквозь кожу накладного кармана. Василий оглох от выстрела. Выхватил пистолет Башка, перевернулся на пузо. Эхо множит звук первого выстрела.
Дурная пуля, выпущенная Геной, снесла полчерепа Федоту. Пуля-дура прекратила его мучения. Мертвый боец падает, над ним свистит свинец, это ответил из двух стволов Самбист. Мимо! Высоко взял! Еще раз сквозь карман стреляет наугад Гена. Он попал в Федота нечаянно, так, может быть... Нет! Зря потрачена пуля, напрасно гильза ожгла пальцы.
Матерясь, давит на спуск Аркадий. Пока корчился стоя Федот, он, Аркадий, был вне поля зрения одного из револьверщиков, а сейчас оба револьвера залаяли в ответ... Больно! Плечо Аркаши теряет чувствительность.
Бородатый приложил Борова об пол, вышибает из него дух, навалившись сверху, коленом на жирную грудь. Но Боров еще матюгается. Не так-то просто лишить духа столь массивную тушу.
Аркаша перестает мыслить и тупо опустошает обойму... О чудо! Башка ранил Самбиста!.. Ранило Васю, он вскрикнул, схватился за грудь... Снова в никуда пальнул Крокодил и молча погиб, развалился на полу... Щелчок — кончились патроны в барабане одного из револьверщиков... Выстрел — и нет зарядов в барабане у другого стрелка. Но последняя пуля оставляет во лбу у Аркадия аккуратную дырочку...
Обрез разряжен, револьверы тоже. Башка убит, и Крокодил застрелен. Василий так и не подобрал волыну до того, как его серьезно ранило. Бородач и Боров возятся в партере, оба вооружены, однако обоим не до оружия. Менее минуты тому назад Змей еще мог получить пулю, а сейчас этот риск близок к нулю. Пахнет порохом, и эхо последнего выстрела еще не утихло. Идеальный момент для побега. И Змей побежал.
Из положения лежа перевел себя в вертикальное положение прыжком — подскоком и побежал к выходу.
Рывок к проему, лишенному дверей. Что-то крикнул вдогон Самбист. Змей перепрыгнул два дюжих тела на пороге, свернул и — стремглав на улицу.
На бегу занялся арифметикой: 4 из 13 пацанов Крокодила, и сам Гена в их числе, были за спиной, осталось 9, они контролируют внешние территории. Крокодил отдавал предпочтение парным патрулям, следовательно, по 2 пацана дежурят с каждой из четырех сторон недостроенной фабрики-кухни. 4x2 = 8, и еще пацан ожидает в машине. По дороге из подвала на ристалище Крокодил, помнится, говорил: «Уделаешь ихнего и, хошь, так сразу в тачку и ко мне на хату. Берешь башли и ксиву, и, хошь, Костя-Фляга домчит тя, хошь, до самой Москвы...»
Само собой, и та пара, что дежурила у выхода на воздух, к которому прибежал Змей, тоже слышала выстрелы.
Пацаны возникли из холодного сумрака, точно призраки материализовались. Оба с пушками наголо, оба, как говорится, на взводе. Дураки! Им бы затаиться и контролировать выход из недостроенного здания, а они подставляются.
— Самбист убит, Гена ранен! — выпалил Змей дезу, чуть притормаживая. — Где тачка? — спросил, поравнявшись с парой из внешней охраны. — В тачке есть аптечка? Гену перевязать надо!
В ответ междометия и махи руками, мол, вон там тачка припарковалась. И Змей побежал в сторону «там», скрылся во мгле.
Еще не вечер, но уже стемнело. Поздняя осень — время ранних ночей, период ненастья. С неба моросит какая-то гадость, то ли дождь, то ли снег, не поймешь. Эту гадость гоняет студеный ветер, заставляет прищуриваться. Под ногами слякоть да ископаемый строительный мусор. Короче, приходится замедлять бег в сторону «туда», где за забором тускло сияет маячком подслеповатый фонарь.
А сзади сухо бабахнул выстрел. И еще один. Как будто ветка и потом еще одна с треском сломались. Совершенно иные звуки, не похожие на те, что множились эхом в бетонной коробке.
Кто стрелял? В кого?.. Точно не в Змея. Или пацаны Крокодила, дезинформированные Змеем, пальнули в людей Самбиста, или, скорее, наоборот. Время перезарядить револьверы, добить Борова и рвануть в погоню у пары «ковбоев» было.
В заборе, как и ожидалось, наличествует прореха. Змей в нее ныряет, крутит головой... Где?! Вот! Вот и тачка, метрах в тридцати припаркована. Естественно — «бумер», разумеется — черный. Окончательно промокают кроссовки.
— Костя, открой! — Рывок за ручку правой передней дверцы, и Змей падает в кресло рядом с водителем. — Фляга, гони! — Впереди перекресток. — Прямо и налево! Параллельно забору! Там Гена подсядет! Быстрее!
— А чего случилось? — Костя Фляга переполошился, «бумер» дернулся, трогаясь с места. До поворота метров двести. — Кто стрелял?
— Слышал выстрелы? Молодец, я бы отсюда их не расслышал... Черт! Аккуратней сворачивай, не дрова везешь... Тормози! Возле Гены тормози, дурик!
— А где Генка?.. Не вижу...
— Слепой, да? Во-он стоит! Вон!
— Где?
— Тормози!
— А?..
— Стоп!.. Вот так. Молодец, — похвалил Змей, прежде чем ударить водилу ребром ладони по кадыку.
Ударил, подхватил обмякшего Флягу. Торопясь, поменялся с телом Кости местами, тронул «бумер», поехали...
Топонимику города Энска Змей изучил еще в судьбоносном 1991-м. Конечно, все переплетения улочек-переулочков он не знал и знать не мог, но в целом ориентировался и вполне уверенно вел машину к железнодорожным путям, к товарной станции.
Змей рулил и думал о том, как было бы классно, если бы он, Змей, просто-напросто победил Федота. В смысле, одолел соперника без всяких острых фокусов, голыми, как говорится, руками. Были бы сейчас у Змея и паспорт, и денег достаточно, а в той же машине увозил бы его прочь из города тот же Костя Фляга, живой, невредимый.
Покойный вот уже минут десять Гена Крокодил в отличие от Змея ничуть не сомневался в положительном для родной банды исходе рукопашной дуэли. Подходящий афоризм на тему его оптимизма гласит: самоуверенность любителей — предмет зависти профессионалов.
Да, конечно, в 1991-м, в спецкорпусе ЦКБ, самострел Змей, очнувшись после операции, сразу же сделал дюжих охранников из КГБ. Но тогда на стороне Змея был фактор неожиданности.
Да, само собой, профи Змей сделал — и дважды! — лысого Чернобыля, едва очухавшись после многих месяцев растительной жизни в дурдоме. Но опять же воспользовавшись вышеупомянутым фактором.
Да, разумеется, Змей очень эффектно околачивал боксерскую грушу, правильно набитую вишневыми косточками. Однако лишь для того, чтобы усугубить заблуждения Гены.
На самом-то деле Змей отдавал себе отчет в том, что БЕСКОМПРОМИССНАЯ схватка с бывшим спортсменом может закончиться для него, для Змея, весьма плачевно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Змей направился к центру залы, где перестал прыгать, прекратил разминаться его оппонент по имени Федот.
— Физкульт-привет! — Федот поджидал соперника, уперев руки в пояс и расставив ноги на ширину плеч. — Ты, случайно, не обколотый? — Федот с прищуром рассматривал следы от многочисленных инъекций — память о дурдоме — на коже рук Змея.
— Уже нет. — Змей остановился в двух шагах от полуголого борца.
— Врешь, наркоман. Небось, допинг впрыснул.
— Хочешь, чтобы я сдал кровь для анализа? Или сразу начнем мочилово?
— Начнем, только вначале договоримся о правилах.
— Разве они есть?
— Нету, в том-то и фишка. Все захваты разрешены. По яйцам и по глазам работаем в полную силу. И вообще, можно все.
Говоря о правилах, которых нет, Федот продолжал стоять, как и прежде. Как будто и не собирался драться.
— Договорились. — Змей выдвинул вперед левую ногу, собрался занять боевую стойку, но... — Черт! Шнурок развязался. Можно, завяжу?
— Завязывай.
Змей опустился на правое колено, завозился со шнурком на левой кроссовке.
— Дразнишься? — усмехнулся Федот.
— Чего? — Змей поднял глаза.
— Надеешься, что я воспользуюсь твоей позой и нападу? Ха-а!.. Товарищ Харлампьев, стоя на коленке, доказывал всем желающим, что лучше самбо нету борьбы! И доказал.
— Угу, я читал об этом его показательном выступлении. — Змей вновь опустил глаза, завязал шнурок бантиком. — Изобретатель самбо, если не ошибаюсь, высказывался в том смысле, мол, лучше выжить на коленях, чем умирать стоя. — Змей заправил концы шнурка между носком и боковиной кроссовки. — Хорошая борьба самбо, только знаешь, мы ведь не бороться собираемся, а воевать, да? А на войне можно все. О чем мы только что и договорились, не правда ли? Так что, извини, без обид...
Змей ринулся в бой, будто бегун сорвался на дистанцию с низкого старта. Змей оттолкнулся согнутой левой, подпрыгнул вперед и вверх. Он замахнулся правым кулаком, он бил крюк справа в челюсть борцу, с лету, с прыжка. А точнее — с выпрыгивания.
Беспечного доселе Федота словно подменили, едва Змей сорвался. Федоту понадобилось сделать гораздо меньше телодвижений, а значит, и меньше времени для контратакующих действий.
Разворачиваясь боком к сопернику, Федот присел, вскинул обе руки, пропустил кулак над собой, поймал в захват бьющую руку и, продолжая разворот, подбил бедром налетевшее на него тело.
Ноги Змея потеряли опору, его тело как бы споткнулось о туловище противника, промахнувшуюся руку потянуло вниз... Змей попался на бросок удивительно легко и сразу. Кроссовки «Пума» мелькнули в воздухе, остальное перебросило через покатую спину борца... Конец?..
— Бля! — Гена Крокодил подскочил на доске-скамейке.
Василий зажмурился.
Выпучил глаза Аркаша.
Боров уронил челюсть.
Борода удовлетворенно хмыкнул.
В унисон хмыкнул Самбист и его приближенные, сидевшие по бокам.
А борец с редким именем Федот абсолютно неожиданно для всех, кроме Змея, отпустил захват, освободил правую руку соперника, вместо того, чтобы довести бросок. И брошенный теперь уж в переносном смысле Змей встретился с бетонным полом без всяких чреватых травмами помех.
Федот встрепенулся, как будто по нему пропустили ток высокого напряжения. Выпятил грудь колесом, запрокинул голову.
А Змей выполнил страховку падения, откатился подальше от живой дуги Федота.
А Федот гнулся и гнулся. На прямых, в струнку, ногах, затылком к копчику. Заведя руки за спину. Выворачивая их, руки, пытаясь дотянуться до стеклянной занозы под лопаткой. Полоска вспоротой стеклом кожи наискосок от почки к лопатке медленно наливалась красным, намокала...
Подходящим осколком стекла — не длинным и не коротким, приемлемо толстым, острым и прочным — Змей обзавелся накануне. Якобы случайно уронил и разбил граненый стакан с чаем. Спрятал подходящий хищный осколок под матрасом, чтобы сегодня перепрятать, сунуть между носком и боковиной кроссовки.
Был риск, что борец Федот заметит, как Змей, завозившись со шнурком, вытаскивает стеклянное орудие победы.
Был риск, что борец расшифрует уловку с размашистой атакой и поостережется брать в захват правую конечность, оставляя свободной левую, с осколком.
И наконец, был риск, что Змей не сумеет или не успеет как следует порезать борца.
Но Федот не заметил, не расшифровал, а Змей и успел, и сумел, и даже пальцы себе не порезал...
— Гена! Стреляй! — крикнул Змей, вжимаясь в бетонный пол лицом, грудью, коленями, животом, прикрывая затылок руками.
Простейший психологический этюд удался: и Самбист, и его ребята уверовали, что стали свидетелями вовсе не импровизации Змея, а жертвами коварного плана Крокодила. И Геннадию Ивановичу, и его пацанам оправдываться некогда, приходится действовать, так сказать, сообразно, в меру сил.
Отлетают пуговицы — Самбист рванул лацкан пальто. Его ребята, что по бокам, вскочили, и каждый сунул руку за пазуху. Бородатый у входа уже около Борова, уже взял в захват отвороты фирменной куртки амбала.
Взмокший от пота за долю секунды Крокодил с первой попытки попал правой рукой в боковой карман кожанки. А Василий задрал куртку, и его волына таки вывалилась из-за пояса, стукнулась об пол. Чуть раньше повалился проворно на бетон Башка, лежа кверху пузом, шарит под мышкой.
У Самбиста под пальто был спрятан обрез охотничьей двустволки. Его ребята достали каждый по револьверу с проворством и сноровкой киношных ковбоев. Бородач швырнул тушу Борова через бедро.
Гена Крокодил выстрелил сквозь кожу накладного кармана. Василий оглох от выстрела. Выхватил пистолет Башка, перевернулся на пузо. Эхо множит звук первого выстрела.
Дурная пуля, выпущенная Геной, снесла полчерепа Федоту. Пуля-дура прекратила его мучения. Мертвый боец падает, над ним свистит свинец, это ответил из двух стволов Самбист. Мимо! Высоко взял! Еще раз сквозь карман стреляет наугад Гена. Он попал в Федота нечаянно, так, может быть... Нет! Зря потрачена пуля, напрасно гильза ожгла пальцы.
Матерясь, давит на спуск Аркадий. Пока корчился стоя Федот, он, Аркадий, был вне поля зрения одного из револьверщиков, а сейчас оба револьвера залаяли в ответ... Больно! Плечо Аркаши теряет чувствительность.
Бородатый приложил Борова об пол, вышибает из него дух, навалившись сверху, коленом на жирную грудь. Но Боров еще матюгается. Не так-то просто лишить духа столь массивную тушу.
Аркаша перестает мыслить и тупо опустошает обойму... О чудо! Башка ранил Самбиста!.. Ранило Васю, он вскрикнул, схватился за грудь... Снова в никуда пальнул Крокодил и молча погиб, развалился на полу... Щелчок — кончились патроны в барабане одного из револьверщиков... Выстрел — и нет зарядов в барабане у другого стрелка. Но последняя пуля оставляет во лбу у Аркадия аккуратную дырочку...
Обрез разряжен, револьверы тоже. Башка убит, и Крокодил застрелен. Василий так и не подобрал волыну до того, как его серьезно ранило. Бородач и Боров возятся в партере, оба вооружены, однако обоим не до оружия. Менее минуты тому назад Змей еще мог получить пулю, а сейчас этот риск близок к нулю. Пахнет порохом, и эхо последнего выстрела еще не утихло. Идеальный момент для побега. И Змей побежал.
Из положения лежа перевел себя в вертикальное положение прыжком — подскоком и побежал к выходу.
Рывок к проему, лишенному дверей. Что-то крикнул вдогон Самбист. Змей перепрыгнул два дюжих тела на пороге, свернул и — стремглав на улицу.
На бегу занялся арифметикой: 4 из 13 пацанов Крокодила, и сам Гена в их числе, были за спиной, осталось 9, они контролируют внешние территории. Крокодил отдавал предпочтение парным патрулям, следовательно, по 2 пацана дежурят с каждой из четырех сторон недостроенной фабрики-кухни. 4x2 = 8, и еще пацан ожидает в машине. По дороге из подвала на ристалище Крокодил, помнится, говорил: «Уделаешь ихнего и, хошь, так сразу в тачку и ко мне на хату. Берешь башли и ксиву, и, хошь, Костя-Фляга домчит тя, хошь, до самой Москвы...»
Само собой, и та пара, что дежурила у выхода на воздух, к которому прибежал Змей, тоже слышала выстрелы.
Пацаны возникли из холодного сумрака, точно призраки материализовались. Оба с пушками наголо, оба, как говорится, на взводе. Дураки! Им бы затаиться и контролировать выход из недостроенного здания, а они подставляются.
— Самбист убит, Гена ранен! — выпалил Змей дезу, чуть притормаживая. — Где тачка? — спросил, поравнявшись с парой из внешней охраны. — В тачке есть аптечка? Гену перевязать надо!
В ответ междометия и махи руками, мол, вон там тачка припарковалась. И Змей побежал в сторону «там», скрылся во мгле.
Еще не вечер, но уже стемнело. Поздняя осень — время ранних ночей, период ненастья. С неба моросит какая-то гадость, то ли дождь, то ли снег, не поймешь. Эту гадость гоняет студеный ветер, заставляет прищуриваться. Под ногами слякоть да ископаемый строительный мусор. Короче, приходится замедлять бег в сторону «туда», где за забором тускло сияет маячком подслеповатый фонарь.
А сзади сухо бабахнул выстрел. И еще один. Как будто ветка и потом еще одна с треском сломались. Совершенно иные звуки, не похожие на те, что множились эхом в бетонной коробке.
Кто стрелял? В кого?.. Точно не в Змея. Или пацаны Крокодила, дезинформированные Змеем, пальнули в людей Самбиста, или, скорее, наоборот. Время перезарядить револьверы, добить Борова и рвануть в погоню у пары «ковбоев» было.
В заборе, как и ожидалось, наличествует прореха. Змей в нее ныряет, крутит головой... Где?! Вот! Вот и тачка, метрах в тридцати припаркована. Естественно — «бумер», разумеется — черный. Окончательно промокают кроссовки.
— Костя, открой! — Рывок за ручку правой передней дверцы, и Змей падает в кресло рядом с водителем. — Фляга, гони! — Впереди перекресток. — Прямо и налево! Параллельно забору! Там Гена подсядет! Быстрее!
— А чего случилось? — Костя Фляга переполошился, «бумер» дернулся, трогаясь с места. До поворота метров двести. — Кто стрелял?
— Слышал выстрелы? Молодец, я бы отсюда их не расслышал... Черт! Аккуратней сворачивай, не дрова везешь... Тормози! Возле Гены тормози, дурик!
— А где Генка?.. Не вижу...
— Слепой, да? Во-он стоит! Вон!
— Где?
— Тормози!
— А?..
— Стоп!.. Вот так. Молодец, — похвалил Змей, прежде чем ударить водилу ребром ладони по кадыку.
Ударил, подхватил обмякшего Флягу. Торопясь, поменялся с телом Кости местами, тронул «бумер», поехали...
Топонимику города Энска Змей изучил еще в судьбоносном 1991-м. Конечно, все переплетения улочек-переулочков он не знал и знать не мог, но в целом ориентировался и вполне уверенно вел машину к железнодорожным путям, к товарной станции.
Змей рулил и думал о том, как было бы классно, если бы он, Змей, просто-напросто победил Федота. В смысле, одолел соперника без всяких острых фокусов, голыми, как говорится, руками. Были бы сейчас у Змея и паспорт, и денег достаточно, а в той же машине увозил бы его прочь из города тот же Костя Фляга, живой, невредимый.
Покойный вот уже минут десять Гена Крокодил в отличие от Змея ничуть не сомневался в положительном для родной банды исходе рукопашной дуэли. Подходящий афоризм на тему его оптимизма гласит: самоуверенность любителей — предмет зависти профессионалов.
Да, конечно, в 1991-м, в спецкорпусе ЦКБ, самострел Змей, очнувшись после операции, сразу же сделал дюжих охранников из КГБ. Но тогда на стороне Змея был фактор неожиданности.
Да, само собой, профи Змей сделал — и дважды! — лысого Чернобыля, едва очухавшись после многих месяцев растительной жизни в дурдоме. Но опять же воспользовавшись вышеупомянутым фактором.
Да, разумеется, Змей очень эффектно околачивал боксерскую грушу, правильно набитую вишневыми косточками. Однако лишь для того, чтобы усугубить заблуждения Гены.
На самом-то деле Змей отдавал себе отчет в том, что БЕСКОМПРОМИССНАЯ схватка с бывшим спортсменом может закончиться для него, для Змея, весьма плачевно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41