Циркачи гастролируют вместе с семьями. Матери и бабки актеров - громкоголосые индианки - отгоняют любопытных, которые толпятся вокруг, наблюдая, как старухи разводят костер и жарят на сковороде жирную рыбу. Иногда из цирка выходит уставший, бледный (дают по три представления в день) жонглер. Лениво отгоняя ребят, он съедает кусочек рыбы с хлебом и возвращается в цирк. И снова слышен его громкий голос и смех публики - по совместительству жонглер работает программу клоуна и конферансье.
Вечером в городе все замерло. Три раза обошли мы улицы, чтобы найти место, где можно поужинать, и только в католическом пансионе "Мирасоль" ("Смотри, Солнце") удалось съесть "эскавечи" - лук в уксусе. Не много, конечно, но и за это спасибо.
Уходить в холодный отель не хотелось. Мы сидели за столиком, наблюдая, как приходит ночь. К нам подошел огромный рыбак в черном джемпере, синих джинсах и тяжелых коричневых башмаках. Спросил:
- Откуда иностранец?
Хосе ответил, что я из Москвы. Рыбак грохотливо отодвинул стул, сел возле нас, позвал официанта, велел принести вина из барриля - старой дубовой бочки, и мы просидели до двенадцати часов, пока пол вокруг нас не стали "вежливо" обметать вениками и стряхивать на колени со скатерти крошки, - привет московскому нарпиту, который давно уже тщится заставить наших граждан сладко засыпать в одиннадцать!
Возвращались мы к себе в "Пласа" по берегу. Сонно билась о прибрежные камни вода. На улочке - закрытые бары. Бар здесь - всего три стула, больше шести человек в помещении не уместится. Зато названия чего стоят: "Капри", "Миланское Ла Скала", "Дворец Венеции".
Повстречался нам на длинной набережной всего один прохожий.
- Что, все бары и завтра будут закрыты? - спросил Хосе. - Трудящимся по-прежнему будет негде подкрепить свои силы?
- Мне, например, кажется, что все будет закрыто, - ответил рыбак.
- А где соберутся рыбаки, чтобы выпить чашку вина за успехи в трудах будущего года?
- Не знаю. Например, где-нибудь на берегу.
- А где именно?
- Всюду, например...
(Некоторые чилийцы страдают чрезмерным употреблением "словесного мусора". У нас: "то есть", "так сказать", у них: "пор эхемпло" - "например". Выглядит это так: "Например, вам понравился город Кастро?" Или: "Вам, например, хочется выпить вина?" По-испански это звучит очень мило, но когда "берешь" фразу на слух, чувствуешь, как засоряется речь. Наверное, чилийцу так же ужасно слышать наши "то есть", "вообще" и "собственно говоря".)
Второго января с первым автобусом мы выехали из Кастро в Анкуд, столицу Чилоэ. Уехать решили потому, что обошли все закусочные, магазины, рестораны и бары - везде замки. Рынка нет, магазины закрыты. А ведь четвертого нам улетать в Сантьяго.
Думал найти кого-либо из коллег на радиостанции. Пьяноватый, но твердо стоявший на ногах техник сказал:
- Все гуляют сегодня. Журналисты тоже люди.
Я удивился - на весь город грохотали репродукторы: передавали праздничный концерт и перекличку радиожурналистов.
- Так это мы еще позавчера записали на пленку, а аплодисментами я запасся впрок, их у меня километра на три, пленок с аплодисментами, - ответил техник.
В Анкуде тоже никого из знакомых не нашли - люди разъехались по деревням и островам, часть товарищей отправилась на континент. Прогулялись по городу; на заборах огромное количество лозунгов, подписанных "Партией коммунистических революционеров". Это - троцкисты. Они тесно связаны с миристами. Лозунги любопытные: "Нет реформе! Да здравствует продолжение революции!" Бесспорно, красиво, будь это в Парагвае. Но это в Чили! И это подписано "коммунистическими революционерами", и к этому призывают народ той страны, которая проводит революционную реформу сельского хозяйства и промышленности. Или огромный лозунг: "Рабочие! Помните - эксплуатация продолжается! "
Нет, это не глупость и не "молодой идеализм" - это провокация. А рядом свеженамалеванные эмблемы фашистский "патриа и либертад" - Народное единство атакуют и справа и слева. Вместо того чтобы всем патриотам объединиться, образовав монолит, о который разобьются все провокации правых, ультралеваки тянут в сторону, в экстремизм, не предлагая никакой программы действия, реального действия...
Директор "Института аграрной реформы" (КОРА) Мойсес, двадцатипятилетний радикал, здоровенный, по-рабочему одетый парень, в прошлом преподаватель физкультуры. Последние два года он на общественной работе. Мойсес пригласил меня на маленький пароходик, переоборудованный под ресторан "Ла нуэва эсперанса" - "Новая надежда". Название - в пику такому же ресторанчику в Пунта-Аренас: тот называется "Ла ультима эсперанса" - "Последняя надежда".
- Возьми бутылку "урмента", - сказал Мойсес, - налей в стакан и сделай большой, но медленный глоток. Эта "урмента" выработана винным заводом, основанным в 1851 году; виноград привезен из Рио-Куаро, что на юге провинции Биобио и Арауко, - там живет племя арауканцев; они индейцы, потомственные индейцы, которые чилийцами себя не считают. За свое вино они брали призы в 1875 году - от муниципалитета Вальпараисо, в 1872 году - от правительства республики Чили; золотую медаль Кордовы и первую премию на интернациональной выставке вин. Не торопись - попробуй вино толком. Подержи вино под языком, и только тогда ты поймешь, что это желтое, терпкое, сильное вино самое прекрасное в мире.
Он поднялся:
- Сейчас я позвоню в КОРА, предупрежу коллег, что задержусь. Наверное, у тебя много вопросов - нам нужно время.
...На стене около стойки бармена висели названия блюд. Названия прекрасны, в них поэтика античного гастронома. Вам предлагают вино "каса пепино", "сопа маринера", "чоргас аль анур" (устрицы на пару), "альмехас а ла оистрес" ("устрицы а ля устрицы" - хочется, чтобы все было как во Франции); вам предложат попробовать "конгрию фритто" - жареную конгрию - или фирменное "курантоу". Делается это в деревянном дупле, спрятанном среди раскаленных камней.
Роберто рассмеялся:
- Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, не так ли? Ты так тщательно записываешь названия блюд и вина.
- Это - поэзия. Странные названия еды и вина, имена барменов, поэтов, рыбаков, актеров лет через десять, когда я заново просмотрю блокноты, высекут искру воспоминаний, и, глядишь, эта искра зажжет костер новой книги...
Вернулся Мойсес, набросился на "сопа маринера" и уничтожил его в мгновение ока.
- Тебя дома не ругают за то, что так быстро ешь? - спросил я.
- Ругают. И жена и мать. А тебя?
- Мы из-за этого раза два были на грани развода.
- Вам легче, вы в церкви не венчаетесь, - усмехнулся он и отхлебнул вина. - Давай поближе к моим овцам. Тебя интересует, что происходит в сельском хозяйстве провинции, я понимаю. План мы выполнили на девяносто восемь процентов, хотя производство на землях национализированных латифундий значительно улучшилось. Стараемся смотреть вперед. Купили девяносто быков, хотим делать ставку на молочное хозяйство. Травы у нас богатые, масса лугов. Почему недовыполнен план? А из-за скрытого саботажа правых. Они пользуются тем, что появилась новая бюрократия, самая, с моей точки зрения, вредная. Эта новая по форме, но старая по своим идеям бюрократия ведет себя тонко и умно: чиновники суетятся, делают вид, что "горят на работе", а на самом деле перекладывают бумажки из одного ящика стола в другой. Не поймешь, где саботаж, а где леность. Есть, конечно, и бюрократия откровенно старая, нас не признающая, доставшаяся нам в наследство от Фрея. С ними тоже приходится хлебать немало дерьма. Вторая причина - нет тракторов. Правительство обещает помочь, мы понимаем, что трактор - это золото, что это все трудно и сложно, но мы очень ждем помощи. Тебя, видимо, интересует, как мы ладим, - он кивнул на Роберто и Маноло. - Ладим хорошо. В КОРА сейчас работают коммунисты, социалисты, члены МАПУ и левые демохристиане. Мы заняты реальным делом, мы стараемся помочь чилийскому крестьянину, нам не до склок, делаем общее дело. Но если бы мне пришлось ориентироваться в своей деятельности лишь на мою партию радикалов, мы бы здесь наломали дров.
- Почему?
- В нашем ЦК сложная ситуация.
- В чем это выражается?
- В прошлом году у нас произошел первый раскол. На XXV съезде из партии вышла большая группа парламентариев. На съезде были выдвинуты три кандидатуры на пост руководителя партии - бывший лидер Карлос Моралес, сенатор Уго Миранда и депутат Мануэль Магальянес. Моралес представляет умеренное крыло; Миранда представитель левых, депутат Магальянес - ближе к консерваторам. В его группу входят сенаторы и депутаты, выступающие с критикой президента Альенде в вопросах аграрной реформы. Победил Карлос Моралес: он набрал четыреста семьдесят голосов против четырехсот двух, поданных за Уго Миранду. В голосовании участвовало восемьсот семьдесят два делегата из тысячи семисот, зарегистрированных накануне. Хотя формально победил Моралес, но в действительности успеха добились мы, молодые, выступающие за Миранду. Мы заставили внести в программу партии пункт о необходимости поддержки правительства Альенде.
- Почему же тогда вас критиковал Альенде? - спросил Маноло.
Действительно, президент Альенде сказал, что решение съезда радикалов не соответствует настроению тех масс, на которые опирается партия. "Высшая цель радикальной партии заключается в том, - говорил президент, - чтобы представлять интересы мелкой и средней буржуазии, учителей, служащих, технических специалистов, врачей, мелких торговцев, промышленников, мелких земледельцев. Очень важно, чтобы все эти слои населения поняли, что и они принимают решающее участие в строительстве нового общества".
(Радикалы, представляющие техническую интеллигенцию, по мнению Маноло, никак не работают с ней. Спецы, представители "старой" интеллигенции, бегут из Чили, и это сейчас проблема номер один для республики.)
- Верно, Альенде критиковал радикалов, - согласился Мойсес, - но когда правые в партии давят на нашу левую группу, когда альтернативой нашей позиции становится блок с реакцией, мы не можем лавировать!
- Ленин мог, - сказал Маноло.
- Верно, - согласился Мойсес (мне очень нравилось, как они уважительно по отношению к убеждениям товарища дискутировали). - Но скоро в партии будет драка, и мы победим. А там - посмотрим... - И, словно бы заканчивая спор, никак не могущий привести к немедленному разрешению, он резко обернулся ко мне. - В заключение я, наверное, должен тебе сказать кое-что и о себе. Меня сейчас выдвинули в рехидоры Пуэрто-Монт. Члены разных партий: радикалы, коммунисты, левые демохристиане, социалисты выдвинули меня депутатом в парламент провинции Лянкиуэ. Но в данном случае меня выдвигали не как радикала, а как шефа КОРА. Ты готов? Сыт? Поехали.
Так же стремительно садимся в машину; так же стремительно Мойсес ведет ее в направлении Пуэрто-Варес, к вулкану Кальбуко. Вулкан вырастает на глазах, он все ближе и ближе. Мы минуем черно-зеркальное, изумительное по красоте озеро Лянкиуэ - в нем отражаются белые чайки и синие сосны - и по горной дороге, вдоль по речке "Коррентосо чико" едем в первый Народный лесозаготовительный комплекс - "Алерсе Рио-Сур".
В январском жарком небе трещат диковинные кузнечики; в диком, совсем не похожем на наш, лесу поют странные птицы густо-красных и ярко-синих расцветок; голоса их пронзительны и тревожны. Чем выше мы поднимаемся к вулкану, тем неожиданнее лес: тропические двухметровые кактусы, а рядом гигантские корни умерших сосен и рахитичные, маленькие пихты. А когда мы поднялись еще выше в горы, то в душной январской атмосфере Чили стали заметны странные зачатки континентальной Арктики: такой же мох, ягель; так же пенятся стеклянные, хрупкие ручьи, обрушивающиеся на камни с маленьких водопадов.
Раньше леса "Алерсе" - более четырнадцати тысяч гектаров - принадлежали латифундисту Браму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Вечером в городе все замерло. Три раза обошли мы улицы, чтобы найти место, где можно поужинать, и только в католическом пансионе "Мирасоль" ("Смотри, Солнце") удалось съесть "эскавечи" - лук в уксусе. Не много, конечно, но и за это спасибо.
Уходить в холодный отель не хотелось. Мы сидели за столиком, наблюдая, как приходит ночь. К нам подошел огромный рыбак в черном джемпере, синих джинсах и тяжелых коричневых башмаках. Спросил:
- Откуда иностранец?
Хосе ответил, что я из Москвы. Рыбак грохотливо отодвинул стул, сел возле нас, позвал официанта, велел принести вина из барриля - старой дубовой бочки, и мы просидели до двенадцати часов, пока пол вокруг нас не стали "вежливо" обметать вениками и стряхивать на колени со скатерти крошки, - привет московскому нарпиту, который давно уже тщится заставить наших граждан сладко засыпать в одиннадцать!
Возвращались мы к себе в "Пласа" по берегу. Сонно билась о прибрежные камни вода. На улочке - закрытые бары. Бар здесь - всего три стула, больше шести человек в помещении не уместится. Зато названия чего стоят: "Капри", "Миланское Ла Скала", "Дворец Венеции".
Повстречался нам на длинной набережной всего один прохожий.
- Что, все бары и завтра будут закрыты? - спросил Хосе. - Трудящимся по-прежнему будет негде подкрепить свои силы?
- Мне, например, кажется, что все будет закрыто, - ответил рыбак.
- А где соберутся рыбаки, чтобы выпить чашку вина за успехи в трудах будущего года?
- Не знаю. Например, где-нибудь на берегу.
- А где именно?
- Всюду, например...
(Некоторые чилийцы страдают чрезмерным употреблением "словесного мусора". У нас: "то есть", "так сказать", у них: "пор эхемпло" - "например". Выглядит это так: "Например, вам понравился город Кастро?" Или: "Вам, например, хочется выпить вина?" По-испански это звучит очень мило, но когда "берешь" фразу на слух, чувствуешь, как засоряется речь. Наверное, чилийцу так же ужасно слышать наши "то есть", "вообще" и "собственно говоря".)
Второго января с первым автобусом мы выехали из Кастро в Анкуд, столицу Чилоэ. Уехать решили потому, что обошли все закусочные, магазины, рестораны и бары - везде замки. Рынка нет, магазины закрыты. А ведь четвертого нам улетать в Сантьяго.
Думал найти кого-либо из коллег на радиостанции. Пьяноватый, но твердо стоявший на ногах техник сказал:
- Все гуляют сегодня. Журналисты тоже люди.
Я удивился - на весь город грохотали репродукторы: передавали праздничный концерт и перекличку радиожурналистов.
- Так это мы еще позавчера записали на пленку, а аплодисментами я запасся впрок, их у меня километра на три, пленок с аплодисментами, - ответил техник.
В Анкуде тоже никого из знакомых не нашли - люди разъехались по деревням и островам, часть товарищей отправилась на континент. Прогулялись по городу; на заборах огромное количество лозунгов, подписанных "Партией коммунистических революционеров". Это - троцкисты. Они тесно связаны с миристами. Лозунги любопытные: "Нет реформе! Да здравствует продолжение революции!" Бесспорно, красиво, будь это в Парагвае. Но это в Чили! И это подписано "коммунистическими революционерами", и к этому призывают народ той страны, которая проводит революционную реформу сельского хозяйства и промышленности. Или огромный лозунг: "Рабочие! Помните - эксплуатация продолжается! "
Нет, это не глупость и не "молодой идеализм" - это провокация. А рядом свеженамалеванные эмблемы фашистский "патриа и либертад" - Народное единство атакуют и справа и слева. Вместо того чтобы всем патриотам объединиться, образовав монолит, о который разобьются все провокации правых, ультралеваки тянут в сторону, в экстремизм, не предлагая никакой программы действия, реального действия...
Директор "Института аграрной реформы" (КОРА) Мойсес, двадцатипятилетний радикал, здоровенный, по-рабочему одетый парень, в прошлом преподаватель физкультуры. Последние два года он на общественной работе. Мойсес пригласил меня на маленький пароходик, переоборудованный под ресторан "Ла нуэва эсперанса" - "Новая надежда". Название - в пику такому же ресторанчику в Пунта-Аренас: тот называется "Ла ультима эсперанса" - "Последняя надежда".
- Возьми бутылку "урмента", - сказал Мойсес, - налей в стакан и сделай большой, но медленный глоток. Эта "урмента" выработана винным заводом, основанным в 1851 году; виноград привезен из Рио-Куаро, что на юге провинции Биобио и Арауко, - там живет племя арауканцев; они индейцы, потомственные индейцы, которые чилийцами себя не считают. За свое вино они брали призы в 1875 году - от муниципалитета Вальпараисо, в 1872 году - от правительства республики Чили; золотую медаль Кордовы и первую премию на интернациональной выставке вин. Не торопись - попробуй вино толком. Подержи вино под языком, и только тогда ты поймешь, что это желтое, терпкое, сильное вино самое прекрасное в мире.
Он поднялся:
- Сейчас я позвоню в КОРА, предупрежу коллег, что задержусь. Наверное, у тебя много вопросов - нам нужно время.
...На стене около стойки бармена висели названия блюд. Названия прекрасны, в них поэтика античного гастронома. Вам предлагают вино "каса пепино", "сопа маринера", "чоргас аль анур" (устрицы на пару), "альмехас а ла оистрес" ("устрицы а ля устрицы" - хочется, чтобы все было как во Франции); вам предложат попробовать "конгрию фритто" - жареную конгрию - или фирменное "курантоу". Делается это в деревянном дупле, спрятанном среди раскаленных камней.
Роберто рассмеялся:
- Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, не так ли? Ты так тщательно записываешь названия блюд и вина.
- Это - поэзия. Странные названия еды и вина, имена барменов, поэтов, рыбаков, актеров лет через десять, когда я заново просмотрю блокноты, высекут искру воспоминаний, и, глядишь, эта искра зажжет костер новой книги...
Вернулся Мойсес, набросился на "сопа маринера" и уничтожил его в мгновение ока.
- Тебя дома не ругают за то, что так быстро ешь? - спросил я.
- Ругают. И жена и мать. А тебя?
- Мы из-за этого раза два были на грани развода.
- Вам легче, вы в церкви не венчаетесь, - усмехнулся он и отхлебнул вина. - Давай поближе к моим овцам. Тебя интересует, что происходит в сельском хозяйстве провинции, я понимаю. План мы выполнили на девяносто восемь процентов, хотя производство на землях национализированных латифундий значительно улучшилось. Стараемся смотреть вперед. Купили девяносто быков, хотим делать ставку на молочное хозяйство. Травы у нас богатые, масса лугов. Почему недовыполнен план? А из-за скрытого саботажа правых. Они пользуются тем, что появилась новая бюрократия, самая, с моей точки зрения, вредная. Эта новая по форме, но старая по своим идеям бюрократия ведет себя тонко и умно: чиновники суетятся, делают вид, что "горят на работе", а на самом деле перекладывают бумажки из одного ящика стола в другой. Не поймешь, где саботаж, а где леность. Есть, конечно, и бюрократия откровенно старая, нас не признающая, доставшаяся нам в наследство от Фрея. С ними тоже приходится хлебать немало дерьма. Вторая причина - нет тракторов. Правительство обещает помочь, мы понимаем, что трактор - это золото, что это все трудно и сложно, но мы очень ждем помощи. Тебя, видимо, интересует, как мы ладим, - он кивнул на Роберто и Маноло. - Ладим хорошо. В КОРА сейчас работают коммунисты, социалисты, члены МАПУ и левые демохристиане. Мы заняты реальным делом, мы стараемся помочь чилийскому крестьянину, нам не до склок, делаем общее дело. Но если бы мне пришлось ориентироваться в своей деятельности лишь на мою партию радикалов, мы бы здесь наломали дров.
- Почему?
- В нашем ЦК сложная ситуация.
- В чем это выражается?
- В прошлом году у нас произошел первый раскол. На XXV съезде из партии вышла большая группа парламентариев. На съезде были выдвинуты три кандидатуры на пост руководителя партии - бывший лидер Карлос Моралес, сенатор Уго Миранда и депутат Мануэль Магальянес. Моралес представляет умеренное крыло; Миранда представитель левых, депутат Магальянес - ближе к консерваторам. В его группу входят сенаторы и депутаты, выступающие с критикой президента Альенде в вопросах аграрной реформы. Победил Карлос Моралес: он набрал четыреста семьдесят голосов против четырехсот двух, поданных за Уго Миранду. В голосовании участвовало восемьсот семьдесят два делегата из тысячи семисот, зарегистрированных накануне. Хотя формально победил Моралес, но в действительности успеха добились мы, молодые, выступающие за Миранду. Мы заставили внести в программу партии пункт о необходимости поддержки правительства Альенде.
- Почему же тогда вас критиковал Альенде? - спросил Маноло.
Действительно, президент Альенде сказал, что решение съезда радикалов не соответствует настроению тех масс, на которые опирается партия. "Высшая цель радикальной партии заключается в том, - говорил президент, - чтобы представлять интересы мелкой и средней буржуазии, учителей, служащих, технических специалистов, врачей, мелких торговцев, промышленников, мелких земледельцев. Очень важно, чтобы все эти слои населения поняли, что и они принимают решающее участие в строительстве нового общества".
(Радикалы, представляющие техническую интеллигенцию, по мнению Маноло, никак не работают с ней. Спецы, представители "старой" интеллигенции, бегут из Чили, и это сейчас проблема номер один для республики.)
- Верно, Альенде критиковал радикалов, - согласился Мойсес, - но когда правые в партии давят на нашу левую группу, когда альтернативой нашей позиции становится блок с реакцией, мы не можем лавировать!
- Ленин мог, - сказал Маноло.
- Верно, - согласился Мойсес (мне очень нравилось, как они уважительно по отношению к убеждениям товарища дискутировали). - Но скоро в партии будет драка, и мы победим. А там - посмотрим... - И, словно бы заканчивая спор, никак не могущий привести к немедленному разрешению, он резко обернулся ко мне. - В заключение я, наверное, должен тебе сказать кое-что и о себе. Меня сейчас выдвинули в рехидоры Пуэрто-Монт. Члены разных партий: радикалы, коммунисты, левые демохристиане, социалисты выдвинули меня депутатом в парламент провинции Лянкиуэ. Но в данном случае меня выдвигали не как радикала, а как шефа КОРА. Ты готов? Сыт? Поехали.
Так же стремительно садимся в машину; так же стремительно Мойсес ведет ее в направлении Пуэрто-Варес, к вулкану Кальбуко. Вулкан вырастает на глазах, он все ближе и ближе. Мы минуем черно-зеркальное, изумительное по красоте озеро Лянкиуэ - в нем отражаются белые чайки и синие сосны - и по горной дороге, вдоль по речке "Коррентосо чико" едем в первый Народный лесозаготовительный комплекс - "Алерсе Рио-Сур".
В январском жарком небе трещат диковинные кузнечики; в диком, совсем не похожем на наш, лесу поют странные птицы густо-красных и ярко-синих расцветок; голоса их пронзительны и тревожны. Чем выше мы поднимаемся к вулкану, тем неожиданнее лес: тропические двухметровые кактусы, а рядом гигантские корни умерших сосен и рахитичные, маленькие пихты. А когда мы поднялись еще выше в горы, то в душной январской атмосфере Чили стали заметны странные зачатки континентальной Арктики: такой же мох, ягель; так же пенятся стеклянные, хрупкие ручьи, обрушивающиеся на камни с маленьких водопадов.
Раньше леса "Алерсе" - более четырнадцати тысяч гектаров - принадлежали латифундисту Браму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30