– Так чем же он тогда тебе плох, Шарпей этот?
– Да это же просто перекладывание народных денег из кармана одних жуликов в карманы других! Он отбирает бизнес у тех, кто при Ельцине выслуживался перед американцами. Но не национализирует его, а передает своим. И все это прикрывается разговорами о благе страны и государственном контроле над национальными богатствами. К примеру, весь многомиллиардный бизнес Аграновича перешел к людям, назначенным на эту сладкую долю Шарпеем. А тот теперь на нарах парится.
– Парится на нарах? Это что-то новенькое в русском языке.
– Это-то как раз забытое старое. Но есть и новенькое. «Я как бы певец», к примеру. Или: «Он конкретный мужик». А вот еще: «Я, типа, к тебе приду», «я на самом деле пиво пью» – это и есть настоящая новая русская феня. На ней сегодня полстраны разговаривает. Как можно что-то делать «на самом деле»? И так прикидываю, и эдак, а понять не могу. То ли у меня что-то с головой неладно, то ли время такое – урканизация вместо цивилизации.
– Придется заново язык учить.
– Вот уж чего не делай, сынок. Тебя учили хорошему русскому языку. Вот его и вспоминай.
Вновь открылась дверь, и в кухне появился Иван Олегович Тихоня. Он подошел к Игнатову и что-то шепнул ему на ухо. Тот радостно потер руки и, обращаясь к сыну, воскликнул:
– Ну, что я говорил! Уже клюнули! Информация прямо из Администрации Президента! Сегодня в Москве арестован один из подручных Будаговского, который участвовал в закладке взрывных устройств. Он рассказал о подготовке покушения на Президента. Якобы ему об этом говорил Будаговский. И даже исполнителя назвал – Александр Фомин, он же Алик Хашеми. Все идет по плану, сынок!
– Так вы что, этого информатора сами выдали чекистам? – с откровенным изумлением и даже неприязнью спросил Фомин, глядя на Тихоню.
– Нет, Александр Борисович, – ответил тот. – Мы так не поступаем. Никогда! Мы даже не знали, кто помогал Будаговскому. Мы просто заранее позаботились о нескольких каналах утечки информации. Одним из этих каналов был именно Будаговский. Это сработало.
– Слушай, Сашка! – Было видно, что Игнатов немного захмелел. Фомин вспомнил, что в детстве и юности обращение «Сашка» было для него признаком, что отец выпил. Свалить же Игнатова алкоголем было практически невозможно. – Я знал, что от Будаговского эта информация уйдет. Ведь мне надо было ему как-то объяснить, почему я все это затеял. Я и объяснил, назвав в качестве мишени Шарпея. Саша! – Игнатов резко сменил тему разговора. – А почему же они не отказались от твоих услуг, когда ты им про меня сказал, что не дашь меня шантажировать?
– Кто? Американцы? Там смешно получилось. Они же меня в Пакистан переправили. И несколько дней со мной сильно работали. Я уперся: «Что хотите делайте, но отца вы через меня не получите». Они: «Мы пленку в Москву переправим». Я: «Переправляйте!» Выбора-то нет! Ну, думаю, из КГБ тебя вышибут из-за меня, из-за пленки этой. Ну, из партии исключат! Это все-таки не родину продавать.
– А вернуться, рассказать, что бред все это? С расстрелом...
– Папа Дима! Ты сам-то веришь, что тогда стали бы разбираться с этой историей? Свои бы и разорвали на части...
– Ну и дальше?
– А дальше... Меня в военном лагере держали, где американские инструкторы пакистанцев обучали. Я на их забавы посмотрел и говорю: «А хотите, фокус покажу, который ваши инструкторы не знают?»
– Наш, что ли, фокус?
– Ага! Только мне М16 дали. Я до этого из нее всего раза два стрелял. Думаю, вдруг не получится? Но получилось! Да еще как! Помнишь, как ты на отблеск учил стрелять?
– Помню, Сашка! Помню.
– Вот я и дал десять из десяти! От живота!
– По монете?
– Ну да! Они подбрасывали метрах в двадцати. А я сбивал. И будто голос твой слышу: «Бей на самый яркий отблеск – когда монета в самой высшей точке зависнет». С ними мужик один был. Серьезный такой. Он попросил показать все, что я умею. Я показал. Так судьба моя и решилась. Я – истинная правда – самый лучший был. Никто так не стрелял! Ну а потом – двадцать лет работы... Веришь, я ни разу промаха не дал... Первые годы – на Ближнем Востоке. А потом... Потом по всему миру наследил. Везде, где стреляли, где у американцев были проблемы с каким-нибудь человечком...
– Ладно, Сашка! Поздно уже. Зараз всю жизнь все равно не перескажешь. Давай спать! Завтра начинаем...

«Вычисли его, Володя!»

Гирин раскладывал на столе листки бумаги в каком-то непонятном порядке. Он читал что-то написанное на очередном листке и потом клал этот листок в правый угол стола. Потом читал следующий – и тот оказывался в левом. Когда весь стол покрыли белые прямоугольники, Гирин стал читать написанное, начиная с левого верхнего угла. Закончив чтение, он нажал кнопку селектора и отрывисто бросил:
– Владимир Геннадьевич, зайди!
Через пару минут в кабинет вошел Барков, и Гирин, усмехнувшись, подумал, что для такого крупного мужика кабинетные двери явно маловаты. Барков всегда протискивался в них боком, мелко перебирая ногами, отчего делался нелепым и неуклюжим.
Гирин показал рукой на покрытый белыми листами стол:
– Вот что я тебе скажу, Володя! Здесь все высказывания этого Игнатова за те три дня, что он был у нас, про власть, про страну, про Президента. Вот тут – оценки Каленина. А здесь – главное из показаний того задержанного – человека Будаговского. Если сопоставить сей роман со всеми событиями и действиями Игнатова, особенно с его рассуждениями о важном деле, из-за которого он остался в Москве, то почти не остается сомнений: он готовит покушение на Президента.
– Я согласен с этим выводом, Юрий Борисович! Но уж больно странно все делается – откровенно, с вызовом! Мы же тоже не пальцем... ой, извините!
– Точно! Не пальцем! Поэтому давай-ка обмозгуем вот что: ты видишь, куда они нас заманивают?
– Они нас заманивают куда-то туда, где можно ждать снайперского выстрела. На трассу, к примеру. Или на уличное мероприятие, где ожидается появление Президента. Заманивают – это точно! В снайпера мы должны поверить.
– Молодец! Я тоже так думаю! Этот Хашеми – красивая приманка. Но где тогда они реально ударят?
– А там, где мы их меньше всего ждем! Кремль штурмовать будут, к примеру! Я, после этой истории с вертолетом, готов во что угодно поверить! Ведь бред! Демонстрация! Плевок нам в лицо! Весь этот спектакль смысла никакого не имел! Да и Хашеми этого он мог у нас выпросить, не объявляясь лично. Так нет же! Сам явился! Это вызов, Юрий Борисович! Он унизить нас хочет! И переиграть! Причем, судя по его фантазии, это действительно может быть какой-то нетрафаретный ход.
– Нетрафаретный, говоришь? Вот и займись этими нетрафаретными ходами. ФСО пусть своим делом занимается, а мы давай пофантазируем. Отработайте все сценарии. Все возможные и невозможные! Самые дурацкие!
– И штурм Кремля?
– А почему нет? Атаковали же в Америке с воздуха Пентагон! Кто мог в здравом уме в это поверить?
– Мы выяснили одну любопытную деталь, товарищ генерал!
Гирин вопросительно взглянул на Баркова:
– Какую?
– Несколько человек из конторы, в которой Игнатов работал на Украине, за неделю до его появления в Москве перестали под разными предлогами появляться в офисе. Один вроде бы улетел в краткосрочный отпуск за границу. Другой – уехал к родным куда-то в Белоруссию. Короче говоря, формально у каждого есть какая-то причина. Причем мы успели по одному из них проверить – вроде бы все совпадает. Есть билет в Лондон. На самолет сел. Но ведь мог и вернуться! И не в Киев, а в Москву. Под другой фамилией.
– А тебя смущает...
– ...смущает то, что сразу девять головорезов, имеющих спецподготовку, куда-то одновременно заторопились: кто к теще, кто в Британию, а кто почки мыть в Трускавец...
– Данные на них есть?
– Да, есть. С украинскими спецслужбами достигли понимания... Они сейчас, по нашей просьбе, «колют» руководителя этой фирмы на причастность к художествам Игнатова. Он гражданин Украины и божится, что ничего о замыслах нашего подопечного не знал. Но признает, что те девять ребят, что в одночасье разбежались, – это люди Игнатова. Он, этот хозяин фирмы, похоже, вообще подставная фигура. Всем заправлял Игнатов, будучи формально всего лишь советником гендиректора.
– Ищите их! Если появится хоть какой-то намек на то, что они все двинулись в Россию, тогда это действительно похоже на подготовку серьезной спецоперации. Отечество в опасности, товарищ полковник! Говорю это без преувеличения! Наша профессиональная честь на кону! Давай, Володя! Думай! Влезь в его башку! Стань этим Игнатовым! Вычисли его!

Ася и Беркас: сцена вторая

Каленин не мог унять волнения. Труднее всего ему давались манипуляции с огромной белой розой, которую он принес с собой и теперь не знал, куда ее деть. Пару раз острые шипы уже расцарапали пальцы, и Беркас наконец принял решение положить цветок на соседний пустующий стол.
Он сразу понял, что в кафе вошла именно Ася, но тут же отметил про себя, что, встретив ее на улице, никогда бы не узнал. К нему быстрым шагом шла миловидная женщина – стройная, одетая в легкий летний костюм, который сидел на ней с неподражаемым шармом. Но ее лицо, которое смело можно было назвать красивым, Беркасу ничего не напоминало.
Если бы Беркас не знал, что Ася его ровесница, то дал бы ей ровно на десять лет меньше. Он знал, что женщины восточного типа и хрупкого телосложения всегда выглядят моложе своих лет. Но по Асе было заметно, что она не только сполна пользуется тем, что дала ей природа, но и тщательно ухаживает за своей внешностью. Особенно хороша была кожа – смуглая и матовая, почти без морщин. И только когда Ася улыбалась, как в эту самую минуту, когда она пожимала Беркасу руку, вокруг глаз обнаруживалась легкая паутинка, которая, по мнению Беркаса, нисколько ее не портила.
Асино рукопожатие оказалось неожиданно крепким, почти мужским. Как бы прочтя его мысли, Ася с улыбкой сказала:
– Работаю в сугубо мужском коллективе. Поэтому научилась быть одновременно и женщиной, на которую мужики должны заглядываться, и их товарищем, которому за наличие юбки никто поблажек не сделает. Я же следователь прокуратуры. «Важняк».
– Я знаю, Ася. Я все про тебя знаю. Как это тебя в следователи занесло? В детском саду ты больше по части танцев и песен была.
– Беркас, не смеши меня. Я почти никого из этого периода жизни не помню. Тебя помнила всегда, потому что ты был особый. Дрался лучше всех. К тому же имя твое... – Ася засмеялась, – оно мне всегда безумно нравилось. Гордое какое-то! Необычное. Я думала – ты иностранец. Испанцем тебя представляла. Весь ты в чем-то норвежском, весь ты в чем-то испанском...
«Это она стихи Северянина переиначила», – подумал Беркас, а вслух уточнил:
– Белобрысый испанец?
– Ну какое это имело значение? Зато имя какое звучное: Беркас! Испанец, одним словом!
Оба рассмеялись, и Беркас вдруг почувствовал, как пали все барьеры, и ему стало легко и просто.
После тридцатиминутных взаимных расспросов о житье-бытье Ася увидела розу, одиноко лежащую на соседнем столике.
– Кто-то цветок забыл... Роскошная роза.
– Нет, это я положил. Это тебе. – Беркас вскочил и протянул розу Асе.
Та внимательно рассмотрела каждую белоснежную складочку, дала понять, что чувствует тонкий аромат, а потом взглянула Каленину прямо в глаза и неожиданно спросила:
– Слушай, Каленин! Тебе можно доверять?
От неожиданности Беркас не нашелся что ответить и только утвердительно кивнул.
– Ты не поверишь, но мне не к кому идти с одним важным вопросом. Смертельно важным...
– Смертельно?
– Речь идет об информации, которую я получила совершенно случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49