Я приняла нарочито бесстрастный вид. Харб недовольно надул губы:
– Ну ладно тебе, Джек. Я две недели ждал момента пустить в ход эту шутку.
– Надо было еще подождать.
Мы взяли машину Харба, купили несколько чизбургеров в придорожном заведении и съели их уже у меня в кабинете. Я позвонила в наш отдел улик, и Билл оказался лишь необычайно рад возможности самому принести видеокассету от камеры наблюдения из первого магазина.
– Я слышал, теперь ты свободная женщина, куколка, – оскалился он, демонстрируя строй неестественно белых зубных протезов.
– Я не свободна, но мои ставки умеренны.
– Ну, сколько стоит… скажем, три с половиной минуты?
– Речь не о деньгах. Тебе придется договариваться с моим коммерческим директором.
– Можешь получить ее за два бакса, – обронил Харб. – Включая мои комиссионные.
Билл ухмыльнулся порочной ухмылочкой, и я с изумлением увидела, как этот шестидесятивосьмилетний сатир двинулся ко мне развинченной походкой моряка. При этом кости у него скрипели.
– К сожалению, – вклинилась я, прежде чем он успел воспользоваться этой возможностью, – налогоплательщики требуют моего времени в первую очередь.
– Ты динамистка, Джек, только аппетит распаляешь у старика, а потом от ворот поворот.
Он ущипнул меня за щеку и вышел из комнаты. Я повернулась к Харбу:
– Спасибо тебе, что насплетничал Биллу о моей нынешней доступности.
– Это тебе месть за то, что натравила на меня фэбээровцев. Хочешь последний чизбургер?
Я покачала головой и вставила в плейер видеокассету. Как и ожидалось, качество оказалось никудышным. Пленка была черно-белой, с крупным зерном от частой перезаписи – ее явно использовали не одну сотню раз; да и запись велась на огромной скорости, так чтобы на одной шестичасовой кассете мог уместиться целый день.
В левом верхнем углу кадра значилось время записи; я перемотала ее на 18.00 и включила просмотр.
И вот вам пожалуйста: в 18.42 в магазин вошел некий юноша, направился прямиком к полке с журналами, а затем вдруг упал на пол и принялся сотрясаться, как лист на ветру. Два других покупателя вместе со служащим подбежали к нему посмотреть, в чем дело.
Припадок длился почти две минуты, а рапидом на кассете занял секунд двадцать. Затем парень встал и опустив голову, покинул магазин, избегая смотреть в объектив камеры – причем делал это очень умело, имея несомненный опыт.
– Если это настоящий припадок, то я балерина, – сказал Бенедикт.
Я отогнала возникший у меня мысленный образ Харба в балетном трико и перезапустила кассету уже на малой скорости, так, чтобы она больше соответствовала реальному времени. В качестве вещественного доказательства кассета была практически непригодна – настолько скверным было качество изображения. Я вынула ее из плейера и поставила вместо нее кассету из второго, сегодняшнего, магазина, надеясь, что у той качество окажется получше.
Иногда мечты сбываются.
На сей раз пленка оказалась цветная, кристально ясная. В отличие от раздражающего перескакивания туда-сюда предыдущей пленки здесь для записи были использованы целых четыре камеры, в четырех разных частях торгового зала, поэтому картинка была поделена на четверти.
– Это уже больше похоже на дело, – сказал Харб.
Я перемотала на то место, где парень вошел в магазин, и поганец предоставил нам свое превосходное изображение анфас. Потом он переместился от одного экрана к другому, и мы имели возможность наблюдать, как он сунул что-то в рот и повалился наземь в знакомых конвульсиях.
– Он как будто что-то отхаркивает.
– Алказельцер. Старый трюк: создается впечатление, что у человека изо рта идет пена.
– Давай позовем сюда каких-нибудь патрульных, пусть тоже поглядят.
Бенедикт сел на телефон и согнал к нам в комнату с полдюжины дежурных полицейских. Они набились в мой кабинет и тоже просмотрели видеозапись. Никто не узнал мальчишку.
– Очевидно, этот прием он уже использовал прежде, – сказала я. – Скорее всего магазинные кражи; может быть, для отвлечения внимания, пока его сообщник скрывается с украденным товаром. Поспрашивайте вокруг, узнайте, не слышал ли кто о мелком воришке, который симулирует эпилептические припадки.
После того как они ушли, позвонил из приемной дежурный сержант и сообщил, что теперь у него есть набросок портрета нашего подозреваемого. Составной портрет был выполнен по описанию, который дали нам Стив, фармацевт, и Флойд, брокер костоломного бизнеса. Харб с готовностью отправился за ним на первый этаж, поскольку кофейные автоматы находились как раз по дороге. Я зарядила видеопленку с первого места преступления и заново просмотрела ее на предмет обнаружения зевак с фотокамерами. Ничего.
Через несколько минут вернулся Бенедикт, без съестного, но с усами, предательски вымазанными шоколадом. Он вручил мне карандашный набросок – достаточно неопределенный, чтобы походить на всех белых мужчин средних лет одновременно. Разве что глаза были посажены друг к другу ближе обычного да голова имела слегка треугольную форму, что придавало преступнику сходство с крысой. Но при слабом освещении, да еще после пары выпитых порций, изображение вполне могло сойти за портрет Дона или Фина и даже половины членов моей специальной оперативной группы. Нам удалось исключить разве что Харба, потому что лицо на портрете было вытянутым.
Зазвонил телефон, и Бенедикт великодушно снял для меня трубку.
– Это Бейнс, – сообщил он, повесив трубку всего через несколько секунд после того, как поднес к уху. – Он требует тебя к себе, как только выдастся свободный момент.
Я встала, потянулась и тут же сморщилась, потому что разом ожили все мои боли, тупые и острые. Вероятно, капитан хотел обсудить вчерашнюю драку, а может, наши успехи в нынешнем расследовании, или негостеприимный прием, оказанный мной фэбээровцам, или мои несанкционированные задержки на работе, а может, просто сообщить, что ему нравится мой наряд.
Я оказалась права по четырем пунктам из пяти.
– Присядьте, Джек.
Я села напротив него, по другую сторону его стола. Капитан Стивен Бейнс был невысоким, плотно сбитым человеком, десятью годами старше меня и имел шевелюру, выглядевшую несколько ненатурально, поскольку в ней не было седины, тогда как в усах она была. Он оторвал глаза от лежавшей перед ним бумаги и, сдвинув на лоб очки, посмотрел на меня.
– У вас не было при себе оружия прошлой ночью.
– Я знаю. Возможно, это было и к лучшему, потому что, будь у меня при себе пистолет, я могла бы застрелить одного или больше.
– Отныне все время носите его при себе. Похоже, этот тип за вами охотится.
Я согласно кивнула.
– Расскажите мне об этой второй жертве.
Я подробно изложила ему суть дела, а он время от времени задавал уточняющие вопросы.
– Нажим на нас возрастает, – произнес он, когда я закончила. – И в департаменте полиции, и в ведомстве мэра хотят, чтобы дело было передано ФБР.
Я скорчила гримасу.
– Мы не испытываем нехватки в живой силе или других ресурсах. Единственное, чего нам не хватает, – это зацепок, потому что этот негодяй не оставляет никаких следов.
– Вот поэтому я и отказался. Но после тех пинков, что сегодня надавали нам СМИ, уже недолго осталось ждать, пока у меня отберут мои полномочия. Если вы хотите сохранить это дело за собой, Джек, вам придется накопать побольше данных, чтобы двигаться дальше.
– Мы сейчас как раз занимаемся второй жертвой. Возможно, удастся установить ее личность.
– Дважды подстрахуйтесь.
Я поняла, что он хочет сказать. В 99,9 процента случаев дел об убийстве преступник знаком со своей жертвой, и связь между ними может быть установлена. Но Пряничный человек мог похищать женщин наугад, произвольно. Если так, то даже установленная личность жертвы не поможет в поимке преступника.
– Есть какие-нибудь соображения, что он имел в виду в той записке, говоря, что оставляет для вас подарок, который глубоко запрятан?
– Нет. Возможно, еще одна жертва? Но нет, он их не прячет, он любит выставлять их напоказ, оставляет в общественных местах. Может быть…
Я вновь прокрутила все это в голове. «Я оставил тебе еще один гостинец, но он глубоко запрятан». А если он намекает, что гостинец там, вместе с телом, глубоко запрятан внутри? Глубоко в теле?
– Что, если он прячет нечто внутри тел?
– Разве при вскрытии это не обнаружилось бы?
– Может, и нет, если глубоко запрятано.
Бейнс снял телефонную трубку и вызвал помощника патологоанатома Фила Блэски. Он попросил его заново проверить нашу первую Джейн Доу на предмет чего-либо, что могло быть спрятано внутри тела.
– Он этим займется, – сказал Бейнс, положил трубку и поскреб усы. – Со мной вчера разговаривали специальные агенты Кореи и Дейли.
Я молчала, ожидая продолжения.
– Они считают, что вы не в полной мере оказываете им сотрудничество.
Я ответила, постаравшись как можно тщательнее подбирать слова:
– Понимаете, фэбээровская система составления портретов способна из Гитлера сотворить иудея.
Бейнс прыснул, что было ему совсем несвойственно.
– Кто спорит, Джек: лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.
– Я постараюсь.
– И еще письма. Я хочу, чтобы провели их анализ.
– Они сейчас в лаборатории.
– Я имею в виду почерковедческий анализ.
– Мы и так убеждены, что почерк сходится.
– Это только часть задачи. Канцелярия мэра направляет нам эксперта-графолога, чтобы тот по почерку составил психологический портрет преступника.
Я опять скорчила кислую мину.
– Еще один профиль? А следующим пунктом мы затребуем консультацию психиатра?
– Уверен, что вы окажете графологу всяческое содействие, лейтенант, – внушительно произнес Бейнс, вкладывая в эти слова весь свой властный авторитет. Потом отпустил меня, и я встала, чтобы идти. – Джек! – окликнул он меня.
– Да, кэп?
– Во внеслужебное время берегите себя тоже. Мало будет от вас проку в расследовании, если будете настолько измочалены, что не сможете видеть картину в правильном свете.
Я вышла раздраженная. Прослужив в полиции больше двадцати лет, я поучаствовала в расследовании изрядного количества преступлений и вкусила свою долю давления со стороны СМИ и разных чиновников. Но необходимость сотрудничать с ФБР, а теперь еще и с каким-то прохиндеем-графологом только неоправданно усугубляла наши трудности.
– Смотри на дело так, – отреагировал Бенедикт, когда я передала ему состоявшийся разговор. – Тебе платят жалованье независимо от того, арестуешь ты преступника или нет.
– Ваше отношение к делу оставляет желать лучшего, детектив.
– Это всего лишь работа, Джек. Не принимай ее близко к сердцу. Эти твой способ зарабатывать деньги, чтобы на них иметь возможность жить своей жизнью. Я не меньше тебя хочу поймать этого гада. Ты же видела, что он сделал с той женщиной. Черт, да погляди, что он сделал с моим ртом! Но когда я выхожу вот за эту дверь, всю работу я оставляю здесь.
– А меня эта самая работа, похоже, преследует, куда бы и ни направлялась.
Харб нахмурился:
– Тебе надо отдохнуть. Возьми отгул. Позвони в службу знакомств, что я тебе говорил, найди себе симпатичного, парня, с кем перепихнуться. Ради Бога, займись чем-нибудь, кроме полицейской службы. Через пятьдесят лет, когда ты помрешь и тебя похоронят, хочешь, чтобы на могильном камне стояла эпитафия: «Она была хорошим копим»?
Я поразмыслила над этим.
– Ладно, – решилась я. – Возьму сегодня полдня отгула. Ты справишься тут на хозяйстве в мое отсутствие?
– Считай, что все тип-топ.
– Тогда до встречи.
– Живи своей жизнью, Джек. Она у тебя только одна. Я кивнула и вышла.
Придя домой, последующие четыре часа я размышляла об этом.
Глава 15
Все дело в тщательной предварительной подготовке.
Если проработаешь досконально каждую деталь, всегда можно выйти сухим из воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38