- ... Накануне я во вторую смену работал. Приехал на дежурке поздно ночью, часа в два. Спать не хотелось, а тут еще Егора встретил, из соседнего подъезда. Он тоже когда-то археологией увлекался. Зашли к нему, потом у меня посидели. Он ушел, а я в сон, как в пропасть провалился. И точно помню, что ночью мне тот "рыночный кошмар" снился, с Буровой. Проснулся где-то около двенадцати дня. А дней через пять полез за чем-то в шкаф и... - Гладков судорожно сцепил пальцы рук и побледнел, - ... увидел ее шарф. Сначала не мог понять, откуда он у меня. Потом вспомнил сон, да еще и убийство это - весь город на голове стоял, - я совсем потерялся. Дальше - больше: очки Кондратьева нашел и зонтик этого, третьего, Лизунова. - Он устремил жуткий взгляд в пространство и после продолжительной паузы вдруг выдал: - А сегодня я чуть отца Иосафа не убил.
- К-а-ак эт-т-то? - заикаясь, выдохнула Маша.
- С утра в церковь решил сходить, - стал пояснять Валера упавшим голосом. - После того, как вам, Дмитрий, позвонил. Если честно, сам не пойму, что меня туда потянуло. В церкви прихожан не было, рано слишком. Отец Иосаф присел со мной рядом, мы разговорились. И я... Я. сказал, что... Я сказал ему, что я - убийца.
- Ну ты даешь! - воскликнул Сергей. - А он что?!
Валера как-то странно взглянул на него:
- Он ответил, что у меня... Божий дар, но я не верю в Бога и оттого не осознаю его... То есть, это... дар его.
- Ничего себе дар, - покачал головой Даньшин.
- Я о том же подумал: спятил старик. Ему ведь под девяносто уже. Но он с таким сочувствием ко мне отнесся. - Валера вновь побледнел: - И тут на меня это накатывать стало. Все поплыло, туман перед глазами. То, что я увидел... - он зажмурился и затряс головой.
Люди в комнате стали испуганно переглядываться. Сергей с Дмитрием, не сговариваясь, напружинились, готовые в любую минуту рвануться и броситься на Гладкова. Но тот сидел, не шелохнувшись. Осенев обвел взглядом ошеломленных коллег, мимолетно "зацепив" глазами "Кремлевку".
- Серега, наливай! - приказал Осенев.
- Есть! - четко отреагировал тот, с молниеносной быстротой разлив водку.
Не чокаясь, быстро выпили, но закусывать никто не стал. Все взоры устремились на Валеру.
- Я был в Освенциме. Это такая жуть... такой кошмар... - произнес он страшным, замогильным голосом.
- Извини, пожалуйста, я не понял: где ты был? - склонив голову набок и подавшись вперед, спросил Корнеев, причем выражение лица у него было в этот момент совершенно идиотским.
Справедливости ради стоит сказать, что у остальных оно было тоже не лучше: приоткрытые рты и вытаращенные глаза, с отраженным в них интенсивным мыслительным процессом, но... далековато за гранью нормального.
- Я никогда не был в Польше, - Гладкова начала бить нервная дрожь, слова давались ему с трудом. - Но я могу с точностью до мельчайших деталей описать людей и станцию, куда прибывали эшелоны. Я был в одном из вагонов... В этом вагоне был и отец Иосаф, только молодой. Я по глазам его узнал. А когда пришел в себя, то увидел, что он - живой. Без этой страшной раны на шее... - Гладков, не в силах справиться с охватившим его волнением, попросил Корнеева: - Сережа, не могли бы вы налить еще? Пожалуйста... - И пока тот покорно выполнял его просьбу, закончил: - Он ждет меня сегодня в церкви в шесть часов. Сказал, чтобы я пришел. Я пообещал. Ну вот и... все, - Валера схватил рюмку и махом опрокинул ее.
Сотрудники редакции, не сговариваясь, повторили его маневр. Оставшиеся бутерброды на этот раз вмиг расхватали.
- Валера, - замявшись, обратилась к нему Мария, - ты не пробовал обращаться к психиатру?
Он кивнул, соглашаясь:
- Хотел. Ваксберги дружили с моими родителями. После их смерти Матвей Иосифович часто звонил мне, в гости приглашал. Несколько раз с Ниной Ивановной даже заезжали ко мне. Но, если честно, мне стыдно было. - Он опустил голову и глухо произнес: - Вы же знаете, как у нас к психам относятся. Клеймо потом на всю жизнь. Я, конечно, не имею в виду Матвея Иосифовича. Он - деликатный и интеллигентный человек, но город маленький, кто-нибудь все-равно узнал бы и пошло-поехало... Куда бы я после на работу устроился?
- Валера, ты сам веришь в то, что убил этих людей? - напрямую спросил Сергей.
Гладков тяжко вздохнул, сцепил в волнении пальцы рук так, что они побелели.
- Но ведь откуда-то их вещи в моей квартире появились?! Не подбросили же их, в самом деле. И кому, зачем это делать?
Пока шел разговор, Осенев обратил внимание на Сашу, редакционного водителя. Этот сороколетний мужчина нравился Димке обстоятельностью, искренностью и готовностью откликнуться на любые просьбы коллег. Дмитрий не раз попадал с ним в крутые переделки и у него ни разу не возникло повода усомниться в порядочности и в немалом мужестве этого неприметного, на первый взгляд, человека. Сейчас Саша сидел молча, о чем-то сосредоточенно размышляя.
- Саша, ты чего молчишь? - спросил негромко Димка, толкая его в бок.
- А? - тот недоуменно посмотрел на Осенева.
- О чем думаешь?
Водитель смутился, будто его застали врасплох за незавидным занятием.
- Да понимаешь, Димыч, есть у меня одна мыслишка, но больно бредовая.
- Вы что шепчетесь? - заметил громко Корнеев.
- Валера, - обратился к нему Саша, - ты сказал, что, мол, в Освенциме "был". - При этом он усмехнулся и покачал головой. - Поверить, сам понимаешь, как-то... в общем, невероятно это все. Да еще и старец наш приморский, якобы, там же "был", вместе с тобой. - Он остро и проницательно глянул на Гладкова: - Ты можешь вспомнить какую-нибудь деталь... - Саша замолчал, подыскивая подходящее слово и нахмурился. - ...Что-то необычное. Черт, как же тебе объяснить это... Одним словом, приметы индивидуальные одежда, поведение. Понимаешь, что я имею в виду? - с надеждой посмотрел он на Гладкова.
- Я поняла! - внезапно радостно закричала Марья. - Саша, вы - умница! Только пытаетесь подобраться не с того края. Ребята, кто-то из нас срочно должен съездить к отцу Иосафу. Немедленно! - она блестящими от азарта глазами обвела собравшихся.
- Может, объяснишь, в чем дело? - холодно спросил Корнеев.
- После, Сереженька. После, мой родной. - Машка решительно поднялась: - Саша, поехали.
- Извините... - подал голос Гладков. - Дело в том, что я забыл в церкви вещи. Если вы будете там, не могли бы вы захватить их?
- Какие вещи? - недоуменно повернулась к нему Маша.
- Убитых, - пояснил Валера.
- Ты, что же это, с собой их таскаешь?! - ошеломленно выдохнул Осенев.
- Нет, - мотнул тот головой. - Я только сегодня их из дома вынес. Я же к вам сдаваться шел.
- Ну тогда молитесь все! - махнула рукой Марья и крикнула из прихожей: - А вы, Валера, больше всех!
Входная дверь громко клацнула замком.
- Вы, конечно, извините меня, я знал, что в мире немало идиотов, но даже предположить не мог, что все они - жители Приморска, - подвел итог встрече Корнеев.
- Что ты имеешь в виду? - нахмурившись, поинтересовался Осенев.
Сергей ничего не ответил, лишь молча разлил по стопкам остатки водки...
Машина мягко затормозила.
- Приехали, Аглая Сергеевна, - Кривцов помог ей выйти, следом резво выскочили Мавр и Кассандра. - Я вас провожу, - он предупредительно взял ее под руку.
- Спасибо, Александр Иванович, - она мягко отстранилась. - Мы сами.
Вместе с ними приехали Миша Жарков и двое сотрудников службы безопасности.
В руку Аглаи ткнулся Мавр, держащий в зубах кожаный поводок. Она продела руку в петлю. Поводок натянулся и Мавр, Кассандра и Аглая сделали первый шаг в подлесок, простиравшийся широкой полосой рядом с автогаражным кооперативом. Один из эсбэшников бросил мимолетный, скептический взгляд на своего коллегу и, усмехнувшись, недоверчиво покачал головой:
- Цирк да и только! - проговорил чуть слышно.
- Посмотрим, - уклончиво ответил его напарник.
Кривцов и Жарков, услышав их реплики, переглянулись. В глазах обоих промелькнули тревога и сомнения.
КАССАНДРА: Хорошо-то ка-а-ак... Сто лет не была "на природе"!
МАВР: Вот и дождалась. Повод, правда, не совсем удачный.
КАССАНДРА: Да ну тебя! Вечно ты все усложняешь. Работа, конечно, не из приятных, но, в целом, нам с тобой грех на жизнь жаловаться.
МАВР: А кто жалуется? Я другое понять не могу, хоть на живодерню меня сдай! Посмотри, какая красота кругом! Запах - чистый, тонкий, звуки нежные. Слышишь шорох? Деревья раздеваются... Глянь левее - платаны. Святой Анубис! Ни одного листочка, а как хороши: кожа - гладкая, тело - стройное. Чертовски грациозны! Куда до них человечьим барелинам...
КАССАНДРА: Не барелинам, а балеринам. А мне сосны больше нравятся. Прямо балдею от их запаха. Скорее бы Новый год: веточки в доме поставим, шары повесим. Обожаю в них смотреться: у меня морда в них такая смешная делается, как у поросенка в Васькином дворе - здорову-у-ущая...
МАВР: Она у тебя и по жизни не маленькая.
КАССАНДРА: Мавр, как ты думаешь, что нам подарят на Новый год? Их двое... Интересно, они сложатся или каждый по отдельности подарит? Хорошо бы, по отдельности, я бы тогда с Васькой поделилась.
МАВР: Ты поделишься, как же. Кто в позапрошлом году у Фенечки все молоко вылакал?
КАССАНДРА: Ты теперь этим молоком до самой смерти меня попрекать будешь. Я же не знала, что домовые и вправду бывают. Зато Фенечка твой разлюбезный второй год подряд у меня бычки тырит и думает, что я ничего не замечаю. Нет, чтобы прийти и, по-соседски, попросить. А вообще, он приколненький! Столько историй смешных про людей знает. Мавр... Вот мы все такие разные - ты, я, Василий, Жучка, Фенечка, сад, ветер, дождь, ну, другие всякие разные. Но мы как-то сочувствуем друг другу, входим в положение, стараемся дружить, не шпынять, не причинять боль. Почему люди так не живут? Ведь Земля большая, всем хватит еды, места и шкур. И если бы мужчины не воевали, у каждой женщины был бы друг, они бы любили и родилось бы много маленьких человеков. Почему люди хотят иметь много денег и не хотят много маленьких человеков? Мавр... а я что-то знаю.
МАВР: И, конечно, это - "страшная тайна", которую ты "не скажешь и за банку "Килек в томате"".
КАССАНДРА: Тайна, но тебе скажу. Мы с Аглаей скоро окотимся. Вот!
МАВР: Святой Анубис! У Аглаи и Димы будет маленький человек?! Здорово!
КАССАНДРА: А за меня ты, значит, не рад?
МАВР: Еще как рад! У меня ведь тоже скоро маленький будет.
КАССАНДРА: Ты кого хочешь - кобелька или сученьку?
МАВР: Конечно, кобелька! Или даже двух, трех.
КАССАНДРА: А я хочу разных маленьких. Чтобы было поровну. Ты представь, принесут твоего, мои, Аглая окотится, - полный дом маленьких! И все будут расти вместе! Мавр! Я чувствую... это.
МАВР: Святой Анубис! Бедная сосна...
КАССАНДРА: Со стороны, где встает солнце, больше всего упало иголок. А вон еще одна... и еще. Сколько страха! Здесь царство страха. Слишком глубоко все ушло.
МАВР: Или высоко. Посмотри на верхние ветки, их все сожгло...
- Мы подходим, - негромко произнесла Аглая.
- По-моему, еще далеко, Аглая Сергеевна, - не согласился с ней скептически настроенный эсбэшник.
Перед поездкой их представили друг другу. Того, который сейчас разговаривал, звали Олегом Петровичем Кориным. Второго, молчаливого, более старшего по возрасту, да, пожалй, и по званию, - Виталием Степановичем Романенко.
- Если вы не против, давайте остановимся, - попросила Аглая. - Мне необходимо сориентироваться.
Кривцову и Жаркову нестерпимо хотелось курить. Но они терпели, не решаясь и не зная, как отреагирует на данный факт Аглая. Кривцов стоял к ней ближе , потому к нему она и обратилась:
- Александр Иванович, ради Бога извините, но вы с коллегой меня отвлекаете.
- Простите, не понял? - начальник угро озадаченно посмотрел на нее.
- Вы что-то хотите, у вас быстро идет накопление раздражения.
- Что случилось? - подходя, встревоженно поинтересовался Романенко.
Аглая виновато улыбнулась:
- Извините, Виталий Степанович, есть небольшая проблема.
- Слушаем вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56