ни окурков на земле, ни стаканов или бутылок. Ничего.
— Ваша наводка была серьезной? — осторожно спросил Виньо.
— Руку даю на отсечение, — сказал Франсис.
Он направился к шкафу-развалюхе, прислоненному к дальней стене, и сдвинул его в правый угол. Оба инспектора вскрикнули, потому что в стене было отверстие.
Вниз спиралью уходили ступеньки.
Лефор наклонился над проходом и заворчал:
— Интересная лазейка... И потолок низкий, предупреждаю вас! Следуйте за гидом, дамы и господа.
Коплан и Виньо последовали за ним; им пришлось признать, что он не преувеличил. Согнувшись вдвое, они осторожно ставили ноги на источенные, шатающиеся камни, пропитанные влагой.
Они смогли распрямиться, когда спустились в подземелье и оказались в зале, где мощные колонны поддерживали сводчатый потолок. Зал имел более двадцати метров в длину.
— Под церковью... Полный улет! — заметил Лефор. Он говорил это не о почтенном погребе, а о том, что в нем находилось: карабины, автоматы и ящики с боеприпасами.
Коплан приблизился к этому подпольному арсеналу, взял несколько образцов. Одни были советского производства, другие чешского, третьи китайского.
Полицейские тоже посмотрели.
— Черт побери... — пробормотал остолбеневший Виньо. — Тут есть чем вооружить сотню человек!
В этом и было объяснение безумного поведения Альфонса Пуарье. Коплан произнес:
— Склад — это ничего. Куда важнее обнаружить тех, кто его сделал. За дело, ребята.
Они внимательно осмотрели весь подземный зал. На столе в глубине лежали детали разобранного автомата.
— Это школа, учебный центр, — сделал вывод Лефор. — Тип, который владеет магазином наверху, сядет на много лет.
— Если вернется, — заметил Франсис. — То есть, если вы его возьмете...
Продолжая поиски, они заметили старинный сундук, стоящий в яме. Коплан вытащил его, взявшись за боковые ручки.
Крышку удерживали два висячих замка. Виньо извлек из внутреннего кармана «козью ножку». Это был инструмент сантиметров в двадцать длиной, толщиной в палец, из хромо-кадмиевого сплава. Имея невероятную прочность, он выдерживал большие нагрузки.
Инспектор сбил замки и открыл сундук. Все трое одновременно наклонились над ним. Лефор восхищенно присвистнул.
Коплан запустил руку внутрь и вытащил пригоршню золотых монет. Он подставил ладонь под свет, чтобы рассмотреть, что это за деньги. Это были монеты в десять долларов США.
Лефор, взявший одну, глухо выругался.
— Не горячитесь, это мало что значит, — сказал Франсис. — Золото — международная валюта, и, поскольку она наделена большой способностью подкупать, ею пользуются во всем мире.
Он вспомнил мешочек, который вдова Легреля протянула комиссару Жаклену. Те же монеты...
Но в сундуке хранились также брошюры. Виньо взял один экземпляр, пролистал. Они были на французском.
Коплан бросил доллары в сундук.
Виньо прочитал вслух, кого-то передразнивая:
— "Независимость это первый этап. Когда мы вырвем с корнем колониализм и разобьем цепи метрополии, мы получим бескорыстную интернациональную помощь от наших друзей из Советского Союза..."
Оставив напыщенный тон, он буркнул:
— По-моему, обещанная помощь уже поступает. Хорошенькое начало!
Он бросил брошюру обратно. Коплан опустил крышку сундука.
— Устройте мышеловку, — предложил он. — За этим, несомненно, кроются происки иностранной державы: я сомневаюсь, чтобы местное движение располагало средствами, достаточными для покупки такого количества оружия...
Лефор согласился:
— Средства у левых партий тощие, если не сказать дистрофичные. Мы знаем, как велики у них членские взносы...
— Поднимаемся, — решил Коплан. — Возможно, у товарища Сиприана есть интересные бумаги.
Чуть позднее они принялись за методичный обыск комнат дома, простукивая стены и паркет, пытаясь обнаружить двойное дно в мебели и внимательно изучая находившиеся на полках бумаги.
Они сделали два открытия: владельца магазина звали Сиприан Рикар, и это был аккуратный человек, который, уезжая, не оставил ни одного компрометирующего его письма.
— Мы с ним посчитаемся, — уверенно сказал Виньо. — Меньше чем через час будет выдан ордер на его арест.
Коплан был разочарован. Этот обыск, успешный для его коллег из полиции, не дал ему никакой дополнительной информации.
— Ну, мальчики, оставляю вам свободу действий, — заключил он. — Доводите дело до конца...
— Как? Вы нас бросаете? — удивился Лефор. — Вы нам даже не сказали, как вышли на это логово мятежников...
— Проверяя одно алиби, — ответил Франсис. — До встречи, господа.
Он ушел, думая, что от трупа Альфонса Пуарье помощи они не получат.
Утром следующего дня Коплан уведомил портье отеля «Беркли», что покидает Мартинику на несколько дней, но оставляет за собой номер.
Час спустя он сел в аэропорту Ламантен на самолет, вылетающий в Джорджтаун.
Глава 8
В столице Британской Гвианы живет двадцать тысяч человек, город сильно вытянут в длину, а дома в нем деревянные и стоят на сваях.
Население состоит наполовину из азиатов индийского и китайского происхождения, наполовину из мулатов и белых (последние в явном меньшинстве).
Несмотря на такой расовый состав населения, близость к экватору и теплый влажный климат, приезжему из Европы Джорджтаун постоянно напоминает Англию.
Единственной заботой Коплана было как можно скорее найти Гюстава Сосюра, еще одного друга Шене, единственного из трех, чье времяпровождение вечером шестого ноября оставалось невыясненным.
Как только жара стала терпимой, Коплан отправился на Сассекс-стрит. Это был проспект в южной части города, расположенный перпендикулярно реке.
Под номером тридцать два значилась деревянная вилла, покрашенная в светло-серый цвет, с террасой, шедшей вокруг всего дома на уровне первого этажа.
Не из этого ли дома отправилось письмо, которое получила мадам Ларше?
Коплан поднялся на четыре ступеньки и нажал кнопку звонка, расположенную справа от входной двери.
Ему открыл китаец. Он поднял на посетителя загадочное лицо, не разжимая губ.
— Мистер Сосюр сейчас дома? — спросил Коплан по-английски.
Азиат не ответил, но поклонился и отступил. Франсис вошел в холл, где царила приятная прохлада.
Китаец жестом пригласил его сесть, затем вышел в другую дверь.
Из холла на второй этаж вела лестница с перилами из красного дерева, как в коттеджах Сассекса. На стене висели неизбежные гравюры с охотничьими сценами, столь дорогие сынам Альбиона.
Через несколько мгновений из комнаты в глубине дома вышел загорелый европеец, одетый в рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Он подошел к Коплану, посмотрел на него и представился самым обычным образом:
— Davies... How do you do?
— Коплан. Рад познакомиться, мистер Дэвис. Мистер Сосюр живет у вас, не так ли? Я бы хотел поговорить с ним. Я привез записку от его друга Пуарье с Мартиники.
Дэвис — он был ниже среднего роста и очень широк в плечах — изобразил озабоченность. Он ответил после некоторого размышления, тщательно подбирая слова:
— Мистер Сосюр действительно живет здесь, но вернется он только вечером. Может быть, вы оставите записку мне?
— Дело вот в чем... Меня просили отдать ему в собственные руки.
— Отлично. Где он может вас найти?
— Пусть звонит мне в «Палм Корт» после восьми часов... Или пусть приходит ко мне з эту гостиницу, если у него будет время.
Дэвис медленно кивнул головой.
— Можете на меня положиться, я ему передам, — пообещал он.
Коплан попрощался и ушел. Англичанин, оставив дверь открытой, проследил за ним взглядом, потом тихо закрыл ее.
Во время короткой встречи с хозяином виллы Франсис чувствовал, что собеседник изучает его. И готов был биться об заклад, что Сосюр был дома.
Он обошел весь квартал и вернулся на Сассекс-стрит, чтобы с расстояния понаблюдать за домом тридцать два.
Прибегая к классическим приемам, которые позволяют наблюдателю оставаться незамеченным, передвигаясь по достаточно ограниченному пространству, он фланировал по округе.
Равнодушно глядя по сторонам, он наконец заметил, что в поле его зрения слишком часто попадает один и тот же субъект.
Это был оборванный мулат в соломенной шляпе колоколом с обтрепанными полями и в дырявых штанах, подвязанных на талии веревкой.
Спрашивая себя, кто из них двоих первым заметил другого, Коплан спокойно вышел на проспект, параллельный Сассекс-стрит, и вернулся в центр города. Он остановился только перед витриной с информацией для туристов и краем глаза взглянул назад, на улицу, по которой только что прошел.
Мулат был недалеко. Прислонившись к стволу дерева, он смотрел на проезжающие мимо машины.
Франсис, внутренне посмеялся. Хозяин Гюстава Сосюра относился к делу очень серьезно...
Он вернулся в гостиницу и поднялся в номер, ожидая дальнейших событий, готовый и сам вызвать их.
Франсис заканчивал ужинать, когда один из служащих отеля пошел между столами с маленьким гонгом и чёрной дощечкой, производя мелодичный звук через равные интервалы. На дощечке мелом было написано: «Коплан».
Франсис поднялся и пошел к телефонистке в отделе регистрации.
— Мне звонят. Какая кабина?
— Номер четыре, сэр.
Он вошел в кабину, снял трубку.
— Коплан у аппарата. Слушаю.
— Это Гюстав Сосюр... Кажется, Пуарье поручил вам передать мне записку?
— Да. Он не решился отправить ее по почте и, поскольку я собирался в Джорджтаун, попросил меня встретиться с вами.
Установилась тишина. Наконец Сосюр спросил:
— Вы живете в Фор-де-Франсе?
— Нет, я журналист. Приехал сделать репортаж. Новая пауза.
— Хорошо, будьте в десять часов на углу Мейн-стрит и Мидл-стрит, возле Дома правительства. Это недалеко от вашей гостиницы.
— Договорились. До скорого! — приветливо бросил Коплан.
Он вышел на встречу гораздо раньше, чтобы посмотреть, висит ли на хвосте тот тип, что ходил за ним днем.
Мейн-стрит оказалась широкой улицей, покрытой щебенкой, где две полосы для движения автомашин были разделены центральной аллеей для пешеходов. Эта пешеходная часть была украшена великолепными цветочными клумбами и обсажена деревьями, пышная листва которых создавала приятную прохладу. На таком оживленном бульваре почти невозможно заметить, если кто-то за кем-то наблюдает. Люди сидели на скамейках, другие прогуливались, читали газеты, фланировали по внешним тротуарам. Почти все были в лохмотьях...
Коплан свернул на улицу несколько поуже, но все-таки довольно широкую. Через двести метров он резко повернулся и пошел назад. Он напрасно вглядывался в фигуры гвианцев, находившихся на этой улице. Ему не удалось обнаружить, следят ли за ним.
В назначенный час он остановился на углу большого общественного здания, где помещались правительственные службы.
К нему подошел нищенски одетый мулат. Коплан узнал его по фотографии, приложенной к протоколу допроса Шене: это действительно был Гюстав Сосюр.
— Месье Коплан? — озабоченно спросил он.
— Да, это я.
— Как Альфонсу пришла мысль попросить вас об этой услуге? — поинтересовался Сосюр. — Когда вы с ним познакомились?
— Вы что-то нервничаете, — добродушно отозвался Франсис. — При моей профессии приходится встречаться со многими людьми из всех слоев общества. Я исследую проблемы карибских стран для одной левой газеты. Так что расспрашиваю рабочих.
Сосюр задумчиво смотрел в землю.
— Не стоит оставаться, — решил он. — Пойдемте на Мидл-стрит.
Они пошли, потом мулат спросил:
— Записка у вас?
Коплан кивнул и сунул руку во внутренний карман. Он протянул собеседнику конверт и стал изучать его лицо.
Тот распечатал конверт.
Текст Франсис написал сам: «Полицейские спрашивали меня, где я был вечером шестого ноября. Они занимаются делом беке. Ищут тебя».
Сосюр был сражен. Он подумал, что Пуарье специально изменил почерк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Ваша наводка была серьезной? — осторожно спросил Виньо.
— Руку даю на отсечение, — сказал Франсис.
Он направился к шкафу-развалюхе, прислоненному к дальней стене, и сдвинул его в правый угол. Оба инспектора вскрикнули, потому что в стене было отверстие.
Вниз спиралью уходили ступеньки.
Лефор наклонился над проходом и заворчал:
— Интересная лазейка... И потолок низкий, предупреждаю вас! Следуйте за гидом, дамы и господа.
Коплан и Виньо последовали за ним; им пришлось признать, что он не преувеличил. Согнувшись вдвое, они осторожно ставили ноги на источенные, шатающиеся камни, пропитанные влагой.
Они смогли распрямиться, когда спустились в подземелье и оказались в зале, где мощные колонны поддерживали сводчатый потолок. Зал имел более двадцати метров в длину.
— Под церковью... Полный улет! — заметил Лефор. Он говорил это не о почтенном погребе, а о том, что в нем находилось: карабины, автоматы и ящики с боеприпасами.
Коплан приблизился к этому подпольному арсеналу, взял несколько образцов. Одни были советского производства, другие чешского, третьи китайского.
Полицейские тоже посмотрели.
— Черт побери... — пробормотал остолбеневший Виньо. — Тут есть чем вооружить сотню человек!
В этом и было объяснение безумного поведения Альфонса Пуарье. Коплан произнес:
— Склад — это ничего. Куда важнее обнаружить тех, кто его сделал. За дело, ребята.
Они внимательно осмотрели весь подземный зал. На столе в глубине лежали детали разобранного автомата.
— Это школа, учебный центр, — сделал вывод Лефор. — Тип, который владеет магазином наверху, сядет на много лет.
— Если вернется, — заметил Франсис. — То есть, если вы его возьмете...
Продолжая поиски, они заметили старинный сундук, стоящий в яме. Коплан вытащил его, взявшись за боковые ручки.
Крышку удерживали два висячих замка. Виньо извлек из внутреннего кармана «козью ножку». Это был инструмент сантиметров в двадцать длиной, толщиной в палец, из хромо-кадмиевого сплава. Имея невероятную прочность, он выдерживал большие нагрузки.
Инспектор сбил замки и открыл сундук. Все трое одновременно наклонились над ним. Лефор восхищенно присвистнул.
Коплан запустил руку внутрь и вытащил пригоршню золотых монет. Он подставил ладонь под свет, чтобы рассмотреть, что это за деньги. Это были монеты в десять долларов США.
Лефор, взявший одну, глухо выругался.
— Не горячитесь, это мало что значит, — сказал Франсис. — Золото — международная валюта, и, поскольку она наделена большой способностью подкупать, ею пользуются во всем мире.
Он вспомнил мешочек, который вдова Легреля протянула комиссару Жаклену. Те же монеты...
Но в сундуке хранились также брошюры. Виньо взял один экземпляр, пролистал. Они были на французском.
Коплан бросил доллары в сундук.
Виньо прочитал вслух, кого-то передразнивая:
— "Независимость это первый этап. Когда мы вырвем с корнем колониализм и разобьем цепи метрополии, мы получим бескорыстную интернациональную помощь от наших друзей из Советского Союза..."
Оставив напыщенный тон, он буркнул:
— По-моему, обещанная помощь уже поступает. Хорошенькое начало!
Он бросил брошюру обратно. Коплан опустил крышку сундука.
— Устройте мышеловку, — предложил он. — За этим, несомненно, кроются происки иностранной державы: я сомневаюсь, чтобы местное движение располагало средствами, достаточными для покупки такого количества оружия...
Лефор согласился:
— Средства у левых партий тощие, если не сказать дистрофичные. Мы знаем, как велики у них членские взносы...
— Поднимаемся, — решил Коплан. — Возможно, у товарища Сиприана есть интересные бумаги.
Чуть позднее они принялись за методичный обыск комнат дома, простукивая стены и паркет, пытаясь обнаружить двойное дно в мебели и внимательно изучая находившиеся на полках бумаги.
Они сделали два открытия: владельца магазина звали Сиприан Рикар, и это был аккуратный человек, который, уезжая, не оставил ни одного компрометирующего его письма.
— Мы с ним посчитаемся, — уверенно сказал Виньо. — Меньше чем через час будет выдан ордер на его арест.
Коплан был разочарован. Этот обыск, успешный для его коллег из полиции, не дал ему никакой дополнительной информации.
— Ну, мальчики, оставляю вам свободу действий, — заключил он. — Доводите дело до конца...
— Как? Вы нас бросаете? — удивился Лефор. — Вы нам даже не сказали, как вышли на это логово мятежников...
— Проверяя одно алиби, — ответил Франсис. — До встречи, господа.
Он ушел, думая, что от трупа Альфонса Пуарье помощи они не получат.
Утром следующего дня Коплан уведомил портье отеля «Беркли», что покидает Мартинику на несколько дней, но оставляет за собой номер.
Час спустя он сел в аэропорту Ламантен на самолет, вылетающий в Джорджтаун.
Глава 8
В столице Британской Гвианы живет двадцать тысяч человек, город сильно вытянут в длину, а дома в нем деревянные и стоят на сваях.
Население состоит наполовину из азиатов индийского и китайского происхождения, наполовину из мулатов и белых (последние в явном меньшинстве).
Несмотря на такой расовый состав населения, близость к экватору и теплый влажный климат, приезжему из Европы Джорджтаун постоянно напоминает Англию.
Единственной заботой Коплана было как можно скорее найти Гюстава Сосюра, еще одного друга Шене, единственного из трех, чье времяпровождение вечером шестого ноября оставалось невыясненным.
Как только жара стала терпимой, Коплан отправился на Сассекс-стрит. Это был проспект в южной части города, расположенный перпендикулярно реке.
Под номером тридцать два значилась деревянная вилла, покрашенная в светло-серый цвет, с террасой, шедшей вокруг всего дома на уровне первого этажа.
Не из этого ли дома отправилось письмо, которое получила мадам Ларше?
Коплан поднялся на четыре ступеньки и нажал кнопку звонка, расположенную справа от входной двери.
Ему открыл китаец. Он поднял на посетителя загадочное лицо, не разжимая губ.
— Мистер Сосюр сейчас дома? — спросил Коплан по-английски.
Азиат не ответил, но поклонился и отступил. Франсис вошел в холл, где царила приятная прохлада.
Китаец жестом пригласил его сесть, затем вышел в другую дверь.
Из холла на второй этаж вела лестница с перилами из красного дерева, как в коттеджах Сассекса. На стене висели неизбежные гравюры с охотничьими сценами, столь дорогие сынам Альбиона.
Через несколько мгновений из комнаты в глубине дома вышел загорелый европеец, одетый в рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Он подошел к Коплану, посмотрел на него и представился самым обычным образом:
— Davies... How do you do?
— Коплан. Рад познакомиться, мистер Дэвис. Мистер Сосюр живет у вас, не так ли? Я бы хотел поговорить с ним. Я привез записку от его друга Пуарье с Мартиники.
Дэвис — он был ниже среднего роста и очень широк в плечах — изобразил озабоченность. Он ответил после некоторого размышления, тщательно подбирая слова:
— Мистер Сосюр действительно живет здесь, но вернется он только вечером. Может быть, вы оставите записку мне?
— Дело вот в чем... Меня просили отдать ему в собственные руки.
— Отлично. Где он может вас найти?
— Пусть звонит мне в «Палм Корт» после восьми часов... Или пусть приходит ко мне з эту гостиницу, если у него будет время.
Дэвис медленно кивнул головой.
— Можете на меня положиться, я ему передам, — пообещал он.
Коплан попрощался и ушел. Англичанин, оставив дверь открытой, проследил за ним взглядом, потом тихо закрыл ее.
Во время короткой встречи с хозяином виллы Франсис чувствовал, что собеседник изучает его. И готов был биться об заклад, что Сосюр был дома.
Он обошел весь квартал и вернулся на Сассекс-стрит, чтобы с расстояния понаблюдать за домом тридцать два.
Прибегая к классическим приемам, которые позволяют наблюдателю оставаться незамеченным, передвигаясь по достаточно ограниченному пространству, он фланировал по округе.
Равнодушно глядя по сторонам, он наконец заметил, что в поле его зрения слишком часто попадает один и тот же субъект.
Это был оборванный мулат в соломенной шляпе колоколом с обтрепанными полями и в дырявых штанах, подвязанных на талии веревкой.
Спрашивая себя, кто из них двоих первым заметил другого, Коплан спокойно вышел на проспект, параллельный Сассекс-стрит, и вернулся в центр города. Он остановился только перед витриной с информацией для туристов и краем глаза взглянул назад, на улицу, по которой только что прошел.
Мулат был недалеко. Прислонившись к стволу дерева, он смотрел на проезжающие мимо машины.
Франсис, внутренне посмеялся. Хозяин Гюстава Сосюра относился к делу очень серьезно...
Он вернулся в гостиницу и поднялся в номер, ожидая дальнейших событий, готовый и сам вызвать их.
Франсис заканчивал ужинать, когда один из служащих отеля пошел между столами с маленьким гонгом и чёрной дощечкой, производя мелодичный звук через равные интервалы. На дощечке мелом было написано: «Коплан».
Франсис поднялся и пошел к телефонистке в отделе регистрации.
— Мне звонят. Какая кабина?
— Номер четыре, сэр.
Он вошел в кабину, снял трубку.
— Коплан у аппарата. Слушаю.
— Это Гюстав Сосюр... Кажется, Пуарье поручил вам передать мне записку?
— Да. Он не решился отправить ее по почте и, поскольку я собирался в Джорджтаун, попросил меня встретиться с вами.
Установилась тишина. Наконец Сосюр спросил:
— Вы живете в Фор-де-Франсе?
— Нет, я журналист. Приехал сделать репортаж. Новая пауза.
— Хорошо, будьте в десять часов на углу Мейн-стрит и Мидл-стрит, возле Дома правительства. Это недалеко от вашей гостиницы.
— Договорились. До скорого! — приветливо бросил Коплан.
Он вышел на встречу гораздо раньше, чтобы посмотреть, висит ли на хвосте тот тип, что ходил за ним днем.
Мейн-стрит оказалась широкой улицей, покрытой щебенкой, где две полосы для движения автомашин были разделены центральной аллеей для пешеходов. Эта пешеходная часть была украшена великолепными цветочными клумбами и обсажена деревьями, пышная листва которых создавала приятную прохладу. На таком оживленном бульваре почти невозможно заметить, если кто-то за кем-то наблюдает. Люди сидели на скамейках, другие прогуливались, читали газеты, фланировали по внешним тротуарам. Почти все были в лохмотьях...
Коплан свернул на улицу несколько поуже, но все-таки довольно широкую. Через двести метров он резко повернулся и пошел назад. Он напрасно вглядывался в фигуры гвианцев, находившихся на этой улице. Ему не удалось обнаружить, следят ли за ним.
В назначенный час он остановился на углу большого общественного здания, где помещались правительственные службы.
К нему подошел нищенски одетый мулат. Коплан узнал его по фотографии, приложенной к протоколу допроса Шене: это действительно был Гюстав Сосюр.
— Месье Коплан? — озабоченно спросил он.
— Да, это я.
— Как Альфонсу пришла мысль попросить вас об этой услуге? — поинтересовался Сосюр. — Когда вы с ним познакомились?
— Вы что-то нервничаете, — добродушно отозвался Франсис. — При моей профессии приходится встречаться со многими людьми из всех слоев общества. Я исследую проблемы карибских стран для одной левой газеты. Так что расспрашиваю рабочих.
Сосюр задумчиво смотрел в землю.
— Не стоит оставаться, — решил он. — Пойдемте на Мидл-стрит.
Они пошли, потом мулат спросил:
— Записка у вас?
Коплан кивнул и сунул руку во внутренний карман. Он протянул собеседнику конверт и стал изучать его лицо.
Тот распечатал конверт.
Текст Франсис написал сам: «Полицейские спрашивали меня, где я был вечером шестого ноября. Они занимаются делом беке. Ищут тебя».
Сосюр был сражен. Он подумал, что Пуарье специально изменил почерк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18