— Хорошо.
Далее посыпались вопросы, на которые Сидоренко отвечал лишённым интонаций голосом. Кардинал спешил. Противодействие пациента воздействию препарата украло у Бардина десять минут допроса.
— Каким образом американцы вышли на вас?
— Через моего друга, сотрудника ЦРУ.
— Что вас связывает с этим другом?
— Дружба.
— Как вы подружились?
— Часто встречались, когда работали в Лондоне.
— Он знал, что вы офицер КГБ?
— Знал.
— Когда вы ушли из КГБ?
— В 1990 году.
— Вы имеете сейчас связь с ФСБ?
— Нет.
— Как вы относитесь к США?
— Я ненавижу эту страну.
— Как вы относились к режиму КПСС?
— Ненавидел.
— Как вы относитесь к нынешнему правящему режиму в России?
— Ненавижу.
— На что вы готовы во имя его свержения?
— Готов пожертвовать жизнью.
— Вы знали всех членов Совета нашей Партии.
— Всех, кроме вас.
— Почему вы пришли именно к Романову?
— Он похож на будущего президента России.
— Вы знаете будущего президента России?
— Я представляю его.
— Какие у вас политические убеждения?
— Я коммунист.
— Почему же вы ненавидели режим КПСС?
— Он не был коммунистическим.
— А каким?
— Преступным.
Задавая вопросы, Николай Иванович постоянно посматривал на часы. Последние ответы Сидоренко как бы выдавливал из себя. Было видно, что он борется со сном. Николай Иванович прекратил диалог, и через несколько минут Кот уже крепко спал. Его тело обвисло и повалилось на бок. Кардинал встал, подошёл к топчану и закинул ноги пациента. Затем достал из шкафчика небольшую подушку и подложил её под голову спящего. Сделав все это, он вышел из комнаты. В коридоре в кресле сидел Воинов.
— Олег, — обратился к нему Николай Иванович, — иди к нему. Как только он проснётся, проверь сердце, давление и рефлексы, а после приведи ко мне.
Воинов молча прошёл в комнату, где спокойно спал тот, кого в детстве называли Котом, а в зрелости Пантерой, а Бардин отправился к себе.
Итак, Сидоренко не провокатор. По крайней мере, сознательно не намерен работать против Партии. Но действия западных спецслужб пока непонятны. Конечно, операция «Марсель Мерсье» предполагала активизацию действий разведок, в первую очередь европейских, по сбору информации о преступности в России. А эта активизация неизбежно должна была привести их к выводу о том, что источником развития криминалитета российского, а следом и международного, является правящий режим. На мысль о проведении операции по нанесению псиинформационных ударов по европейским странам Бардина навела информация о предложении четырех европейских стран правительству России заключить соглашение о сотрудничестве в области противодействия отмывке криминальных капиталов и отказе российского руководства подписать эти соглашения. Вскоре после этого источники информации в ФСБ сообщили о фактическом начале ведения разведки российского криминала рядом европейских стран. Иностранные разведки, пока на уровне «подкрышников», засылали своих агентов в Россию, которые собирали информацию о российских преступных группировках с таким же рвением, с каким их предшественники добывали информацию 6 ядерном потенциале СССР. Но то, что спецслужбы, и в том числе ЦРУ, готовы начать финансирование противников правящего режима, как в старые добрые советские времена, было полной неожиданностью. Здесь что-то не так, поскольку все это происходит параллельно с колоссальными суммами, вливаемыми Международным валютным фондом и Мировым банком, организациями, подконтрольными США, в преступный режим. Не проще ли прекратить финансирование, ведь долгов и так уже столько, что России все равно из них не выбраться.
«Ну что ж, господа. Если вы поняли, какую бомбу вы заложили под будущие поколения американцев, то я очень рад, хотя и сомневаюсь, что у вас на это хватит мозгов».
Придя в кабинет, Бардин вынул из шкафчика бутылку французского коньяка, две рюмки, коробку шоколадных конфет и, поставив все это на журнальный столик, подошёл к рабочему столу.
— Сейчас ко мне придёт человек, — сказал он в селектор. — Как только войдёт, принеси кофе.
Кот в сопровождении Воинова появился через двадцать минут. Кардинал вопрошающе посмотрел на своего ассистента, который, сложив в кольцо большой и указательный пальцы на правой руке, без слов дал понять своему шефу, что клиент в полном здравии, после чего так же молча повернулся и вышел. Бардин гостеприимным жестом указал Константину Павловичу на кресло и, когда тот развалился, устало, словно после тяжёлого рабочего дня, вытянув ноги, сел напротив. Вошёл молодой человек в белом халате. В руках его был поднос с кофейником, сахарницей и двумя чашками. Не говоря ни слова, он поставил поднос на столик и вышел.
— Итак, голубчик, — сказал Николай Иванович, разливая коньяк по рюмкам и открывая коробку с конфетами, — давайте выпьем за наше знакомство и сотрудничество.
Они чокнулись и выпили, но по-разному. Бардин пил маленькими глотками, вдыхая коньячные испарения, а Кот опрокинул рюмку резким движением и тут же сунул в рот конфету.
— Вы знали, что Романов приведёт меня на заседание? — спросил он и, не дожидаясь предложения, налил в чашку кофе. Напиток был натуральным, мастерски сваренным, и Константин Павлович пил его, явно наслаждаясь вкусом и запахом.
— Разумеется, — подтвердил догадку Кардинал.
— Это ваша наружка «пасла» меня всю неделю накануне заседания?
— Это была не наружка, голубчик, — Николай Иванович налил себе кофе и сделал глоток. Затем поставил чашку на поднос и откинулся в кресле, заложив руки за голову. — Это были сотрудники моей лаборатории, которые снимали с вас псипараметры для просчёта вашей псимодели.
— И как вам моя псимодель? — насмешливо спросил Кот.
— Отменная модель. Вы важное приобретение для нашей организации.
— А вы уверены, что вы меня приобрели? — продолжал паясничать Сидоренко, но Бардин не принял вызова.
— Какая разница, кто кого приобрёл. Мы вас или вы нас. Главное, мы теперь вместе. А скажите, голубчик…
Разговор на ничего не значащие темы продолжался ещё около часа. Кардинал не задавал вопросов, поскольку всю необходимую информацию о собеседнике уже имел. Кот же задавал вопросы один за другим, и Николай Иванович с удовольствием отметил, как профессионально вёлся «допрос». Но вот дверь отворилась, и вошёл Романов.
— Ждём вас, Пётр Алексеевич. Разговор не начинаем.
Романов сел напротив Кота. Даже посторонний наблюдатель отметил бы сходство трех внешне непохожих друг на друга людей. Романов вопросительно посмотрел на Бардина, и Николай Иванович утвердительно кивнул головой.
— Константин Павлович, — заговорил председатель Партии, — давайте откровенно. Вы пришли к нам от имени западных спецслужб и в частности от ЦРУ. Вы понимаете, что никакой дружбы и доверия с ЦРУ у нас быть не может. С некоторыми европейскими спецслужбами в будущем может. А с ЦРУ нет. Кем вы себя считаете? Кто вы? Один из них или один из нас?
— В любом случае не один из них, — сказал Сидоренко серьёзно. — А если не секрет, на чем базируется такое разделение?
— Любому мало-мальски мыслящему и грамотному человеку понятно, что США наш враг. Когда я говорю наш, я имею в виду не Россию, а Европу. И многие, от которых зависит судьба Европы, это понимают, но, — он поднял к верху указательный палец, — пока не видят пути, пойдя по которому, Европа может перестать быть экономическим и политическим вассалом Америки. После крушения одной из двух сверхдержав многие европейские политики и финансисты наивно полагали, что сверхдержав больше не существует, поскольку они больше не нуждаются в защите от красного монстра, готового слопать европейскую цивилизацию. Время показало, что они сильно заблуждались. И сейчас многие понимают, что не только США защищали их от советского монстра, но и советский монстр защищал их от американского монстра. Произошло фактически следующее: американский монстр подчинил советского монстра, и теперь старушка Европа будет вынуждена противостоять монстру сочленённому. Но о делах внешних мы поговорим как-нибудь позже. Сейчас же давайте обратимся к нашим скорбным делам. Николай Иванович, кофейком не угостите? Только погорячей.
Бардин нажал кнопку селектора.
— Виктор, у нас кофе остыл. Завари, дружок, по новой и принеси ещё одну чашку.
Романов сложил ладони, как молящийся, и сидел в этой позе до тех пор, пока перед ним не появилась чашка ароматного напитка. Сделав глоток, он продолжил.
— Итак, как вы уже догадались, пообщавшись с Николаем Ивановичем, нашим оружием на предстоящих выборах будут новые специальные технологии и деньги. Кстати, о деньгах. Какие у вас источники существования?
Сидоренко улыбнулся:
— Полковничья пенсия.
— Не густо, — сокрушённо покачал головой Романов. — И все?
— Я очень скромен в быту, как раньше писали в партийных характеристиках. Кроме того, время от времени провожу мелкие операции консультационного и посреднического характера. Словом, на хлеб хватает.
Романов одобрительно кивнул.
— Похвально. У нас вы тоже будете получать небольшую зарплату. Итак, отныне вы мой помощник по специальным вопросам.
— Что это за специальные вопросы? — быстро отреагировал полковник на новое назначение.
— Специальные вопросы, — отвечал председатель Партии, — это сфера деятельности Николая Ивановича. Вы будете работать в его лаборатории. Надеюсь, вы подружитесь, хотя говорят, что у Николая Ивановича есть только один друг, его овчарка. В лаборатории разрабатываются методы воздействия на индивидуум и социум. Эти методы будут главным инструментом нашего прихода к власти, а в дальнейшем и управления страной. Для начала я хотел бы, учитывая ваш опыт в специальной работе, использовать вас в отработке психоинформационных ударов.
Кот насмешливо посмотрел сначала на председателя, а потом на начальника лаборатории.
— Псиметоды годятся только против слабонервных дамочек. Я готов вам это доказать на практике. Атакуйте. Если же у вас разрабатываются электронные псигенераторы, разрушающие психику, а затем и организм человека, то, уверяю вас, пистолет решает эти вопросы гораздо быстрее. И дешевле.
Бардин не отреагировал на насмешку. Он подошёл к металлическому шкафчику, набрал код и, когда дверца распахнулась, достал оттуда картонную папку, на которой было написано от руки: «К. П. Сидоренко. Псимодель А1412». Кот все так же насмешливо наблюдал за действиями профессора медицины. Бардин сел рядом и раскрыл папку, в которой лежали несколько листков бумаги, испещрённых непонятными значками и цифрами, а также две фотографии. На одной был изображён сам Сидоренко, на другой он же с женщиной средних лет и юношей лет двадцати с тонкими чертами лица и глазами, как у Константина Павловича, только не насмешливыми, а грустными.
— Извольте взглянуть, Константин Павлович, — ласковым и даже каким-то сочувствующим тоном заговорил Бардин.
— Я уже видел эту фотографию, — саркастически сказал Сидоренко.
— Не сомневаюсь, голубчик. Разрешите задать вам несколько вопросов и объяснить кое-что. У вашего сына с детства неважный вестибулярный аппарат. Не так ли?
— Допустим.
— Кроме того, в возрасте пяти лет он получил удар по голове, результатом которого стало сотрясение мозга. Так?
— Так.
— После этого вы стали замечать в его поведении некоторые странности. Так?
— Нет. Не так. Никаких странностей я не замечал.
— Возможно, — согласился профессор. — Вы их не заметили, а точнее, не обратили внимания на то, что в возрасте 12-13 лет он стал раздражительным, участились конфликты. Так?
— Так, — лицо Кота перестало быть насмешливым, во взгляде появилась некоторая неуверенность.
— В возрасте пятнадцати лет у него появились проблемы со зрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49