Я уже впустую потратил немалые деньги на одного парня. Кстати, Кризи выяснил, что я связался с жуликом, и вернул мне почти все деньги… а потом убил этого малого.
– Расскажите мне поподробнее, – попросила она, и в голосе ее послышалось нетерпение.
– Хорошо. Первым делом я навел справки в ФБР. Как вам известно, я вхожу в состав комиссии Сената, контролирующей эту службу, директор ФБР готов на все, лишь бы мне угодить. На Кризи у них заведено досье. В семнадцать лет он пошел служить в морскую пехоту, но через пару лет его уволили, потому что он избил старшего офицера. Тогда он уехал в Европу и вступил в парашютные части французского Иностранного легиона. Он участвовал во вьетнамской войне, попал в плен, где ему пришлось очень нелегко. Но он как-то смог уцелеть и позже участвовал в войне за независимость Алжира. Когда она закончилась, его часть была расформирована, а Кризи просто выкинули на улицу. Вместе со своим близким другом он подался в наемники – сначала в Африку, потом на Ближний Восток и в Азию. Свою карьеру наемника он завершил в Родезии, которую теперь называют Зимбабве. Как я уже вам говорил, он изучил эту страну вдоль и поперек.
Сенатор резко остановился, когда Глория без предупреждения нажала на тормоз кресла. Прямо перед ними стояла деревянная скамейка, рядом с которой улегся доберман. Она указала на скамейку и сказала:
– Джим, будьте добры… когда вы рассказываете, я хотела бы видеть ваше лицо.
Он обошел кресло и сел.
– Вы не хотите выпить? – спросил он. – Чего-нибудь холодного… или, может быть, виски?
Ее улыбка была скорее похожа на гримасу.
– К виски я не притрагиваюсь до позднего вечера, а потом выпиваю по меньшей мере полбутылки. Тогда притупляется боль, и я могу заснуть. Так что же делал Кризи после того, как Родезию переименовали в Зимбабве?
– Ну всего я не знаю, но, очевидно, он много пил и какое-то время шатался без дела. Потом в Италии получил работу телохранителя дочери одного промышленника. Но там что-то не сложилось, все пошло наперекосяк, и дело кончилось настоящей войной с одним из кланов мафии. После этого он женился, обзавелся хозяйством, у них родилась дочь, и все шло нормально… пока они обе не погибли над Локербай. – Сенатор внезапно помрачнел и угрюмо уставился на ухоженный газон у себя под ногами. Он медленно поднял голову, взглянул на пожилую женщину и продолжил рассказ. – Я понимаю вас, Глория, могу представить себе ваши чувства, хотя у нас с Хэрриет и не было детей. А когда Хэрриет не стало, я остался совсем один. Но объявился Кризи, и после того как возмездие свершилось, я почувствовал себя как-то спокойнее.
Она перебила его. Ее тон показывал, что у них идет исключительно деловая беседа.
– Он работает один?
Сенатор отрицательно покачал головой.
– Кризи сейчас пятьдесят с небольшим, он в лучшей форме, какая только возможна в этом возрасте. После трагедии над Локербай он усыновил сироту-подростка по имени Майкл и воспитал его так, как считал нужным. Теперь они работают одной командой. Кроме того, Кризи может обратиться еще к нескольким совершенно потрясающим парням из его прошлой жизни… Мне довелось встречаться с некоторыми из них. Однажды они спасли мне жизнь. Поверьте мне на слово, они – лучшие из лучших.
Глория была дотошна и проницательна, она и апельсина не купила бы, не ощупав его со всех сторон.
– А что он делал потом?
– В детали я не вникал, – ответил Грэйнджер, – но несколько лет назад они с Майклом раскрыли и уничтожили существовавшую в Европе преступную организацию, которая торговала белыми рабынями. В итоге – помимо прочего – Кризи удочерил девочку. Сейчас ей уже семнадцать.
– Как это произошло?
Сенатор пожал плечами.
– Скорее всего, Кризи с Майклом освободили ее из рабства, когда ей было всего тринадцать. Она сбежала из дому после того, как отчим долго ее оскорблял да к тому же грозился совершить над ней физическое насилие. Рабовладельцы приучили ее к героину. Пока Кризи их преследовал, вырвав девочку из их логова, Майкл привел ее в чувство и отучил от наркотиков. А когда это дело завершилось, Кризи решил, что не может отправить ее обратно – в семью, из которой она сбежала. Не спрашивайте меня, как он это сделал, но ему удалось оформить удочерение.
– Она работает с ним и с Майклом?
– Нет. Поначалу хотела. Мечтала, чтобы Кризи обучил ее всему, как и Майкла, но через пару лет она получила что-то вроде психологической травмы. Все это тянулось два года. После этого девушка решила, что никогда в жизни не возьмет в руки оружия. Прошлым летом я к ним ездил, тогда она собиралась стать врачом. Она смышленая. Жизненный опыт сделал ее гораздо старше своих лет. Я помог ей поступить в колледж в Денвере, и когда начнутся занятия, она будет жить у меня… На следующей неделе как раз должна прилететь.
Пожилая дама задумчиво слушала.
Грэйнджер сказал:
– Я буду рад ее обществу, в присутствии молодежи дом оживает.
Казалось, Глория Мэннерз не слышит сенатора. Она глубоко погрузилась в раздумья. Внезапно она спросила:
– А где живет этот Кризи?
– На острове в Средиземном море… В доме на горе.
– Как вы с ним связываетесь?
– По телефону. Если хотите, я вечером ему позвоню.
Очень медленно она склонила голову и произнесла:
– Сделайте это, Джим, пожалуйста.
Глава 2
Томми Mo Лау Вон слегка наклонился вперед и осторожно взял кусочек сырой говядины. Опустил его в горячую воду, кипевшую в желобе, который опоясывал медную печку. В следующую секунду его примеру последовали четверо его подручных.
Они сидели в отдельном кабинете небольшого ресторана для избранных, расположенного в гонконгском квартале Цимшацуй. Ресторан этот славился монгольским национальным блюдом, которое готовили, опуская в кипящую воду кусочки мяса разных сортов. В конце трапезы выпивали остававшийся бульон.
Лицо у Томми Мо было как у херувима, а глаза – как у большой белой акулы. Он всегда говорил шепелявым шепотом, но его подручные улавливали его слова даже на расстоянии. Он усмехнулся чему-то своему. Сначала Томми просто хмыкнул, но этот звук перешел в затяжной приступ кашля. Остальные терпеливо ждали. Успокоившись, он поднял акульи глаза, в которых мерцали веселые искры.
– Вы верите этому дурню – Куок Линю? – Произнося имя, он снова ухмыльнулся. – Считал себя лучшим врачом Гонконга, если не всего Китая. Только потому, что учился в Европе и Америке, он возомнил о себе невесть что. – Томми наклонился вперед, как бы собираясь сообщить им что-то по большому секрету. Телохранители как по команде придвинулись к нему. – Он прислал мне заказной бандеролью кое-какие бумаги – медицинские документы, в которых говорится о том, что в роге носорога есть возбудитель рака. Он снова ухмыльнулся, и остальные подобострастно ответили ему усмешками. – Представьте себе только, – продолжал он, – хороший врач, а считал, что любой дед, покупающий рог носорога в надежде вернуть себе радости любви, обрекает себя на смерть от рака. Он, наверное, мне это прислал, надеясь, что я перестану торговать этим зельем. Он что, думал, я буду переживать, что лишняя пара-тройка похотливых стариков помрет от рака?.. Похотливых стариков, которые платят за мой порошок в тысячу раз больше, чем за золото?.. И этот старый болван послал свои бумаги мне… – главе 14-К!
Все пятеро рассмеялись.
Глава 3
Отец Мануэль Зерафа посмотрел на девушку. Она казалась гораздо старше своих шестнадцати-семнадцати лет. Длинные, прямые, выгоревшие на солнце волосы, золотистый загар на лице с высокими скулами, прямой нос и большие, полные губы. Она ответила ему слегка застенчивым взглядом. Девушка подмигнула? Или ему просто показалось? Да нет же, он был уверен, что она подмигнула в ту долю секунды, что он на нее смотрел. Она подмигнула и Майклу, сидевшему напротив нее. Значит, у нее на руках козырный туз, об этом она и сообщала партнеру. Священник взглянул через стол на своего партнера – Кризи.
– У нее туз, – сказал святой отец.
– Может быть, – задумчиво ответил Кризи. – А может быть, она блефует.
Почти неуловимым жестом крупный мужчина коснулся левой части груди, как будто хотел согнать муху. Священник принял сигнал к сведению: Кризи сообщал, что у него козырная дама.
Они играли в карточную игру, известную лишь на острове Гоцо. Называлась она бишкла. Рыбаки и крестьяне долгими зимними вечерами часами резались в карты в местных барах. Суть игры состояла в том, чтобы тайными знаками сообщить партнеру, какие карты у тебя на руках. И конечно, все блефовали с помощью тех же самых знаков. На деньги здесь никогда не играли, зато во время игры всегда царило веселье, а порой, когда срабатывал какой-нибудь совсем уж замысловатый трюк, карты просто бросали на стол.
Священник посмотрел на Майкла, который ответил ему невинно-чистым взглядом. Лет двадцать с небольшим, волосы черные как вороново крыло, резкие черты лица. Высокий и изящный, почти худой, но мышцы как стальные тросы.
– Может быть, он у Майкла, – сказал священник, обращаясь к Кризи.
Майкл рассмеялся и показал священнику две из трех своих карт – это были валет пик и четверка бубен. Третья карта лежала на столе рубашкой вверх, как бы подтрунивая над священником.
Кризи грубовато сказал:
– Бьюсь об заклад, он у Джульетты. Ходи-ка ты своим королем.
Священник положил на стол короля. Джульетта скинула пустую карту. Кризи выругался и сбросил свою даму, а Майкл поднялся со стула и с торжествующим криком хлопнул об стол козырным тузом.
Священник отодвинул стул.
– Обманщики! Пара молодых мошенников. – Он укоризненно ткнул пальцем в сторону Майкла и потребовал: – Пойди возьми бутылку холодного белого вина из того ящика, что я тебе подарил ко дню рождения, и принеси ее с парой стаканов во двор.
– Отец мой, – ответил Майкл, – вы подарили мне в день рождения, то есть уже четыре месяца назад, двенадцать бутылок вина. Осталось четыре. Из восьми выпитых вы сами опорожнили не меньше шести.
– Все вроде правильно, – сказал священник и вышел во двор.
Кризи проводил его взглядом глубоко сидящих глаз, прикрытых тяжелыми веками. Глаза эти не отражали никаких эмоций. Он встал и пошел вслед за священником. Походка у него была странная: сначала земли касались внешние стороны его ступней.
Старый каменный дом стоял в самой высокой части Гоцо, возвышаясь над островом, морем и небольшим соседним островком Комино, за которым в туманной дымке маячили очертания Мальты. Открывавшуюся отсюда величественную панораму святой отец мог созерцать до бесконечности.
Они расположились в парусиновых креслах подле бассейна. Отец Зерафа довольно хмыкнул и заметил:
– На острове говорят: «Живи так же, как играешь в бишклу, и плоды сами упадут тебе в руки». – Он махнул рукой в сторону прекрасного дома. – Сдается мне, что в твои руки плод уже свалился.
– Отец мой, – сказал Кризи, – я с этой поговоркой не согласен. Чтобы хорошо играть в бишклу, нельзя не шельмовать, а прожить жизнь достойно можно, только оставаясь честным. Плутовать в карты, когда от тебя только этого и ждут, если не играть на деньги, – прекрасная забава. Но коли верно все, что я видел и знаю, начнешь плутовать в жизни – тебе не плоды упадут в руки, а кирпич на голову свалится.
Священник вздохнул.
– Тебе надо было бы посвятить себя служению церкви. В воскресной проповеди не премину воспроизвести твои слова.
Майкл вышел из дома с подносом, на котором стояли бутылка вина, ведерко со льдом и два бокала. С подчеркнутой церемонностью он разлил вино и оставил мужчин вдвоем. Какое-то время они пили в молчании: два старых добрых друга не нуждались в бессмысленной болтовне.
Через некоторое время священник сказал:
– В последние недели, мне кажется, в твоем взгляде сквозит скука.
– Ты, святой отец, это точно подметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Расскажите мне поподробнее, – попросила она, и в голосе ее послышалось нетерпение.
– Хорошо. Первым делом я навел справки в ФБР. Как вам известно, я вхожу в состав комиссии Сената, контролирующей эту службу, директор ФБР готов на все, лишь бы мне угодить. На Кризи у них заведено досье. В семнадцать лет он пошел служить в морскую пехоту, но через пару лет его уволили, потому что он избил старшего офицера. Тогда он уехал в Европу и вступил в парашютные части французского Иностранного легиона. Он участвовал во вьетнамской войне, попал в плен, где ему пришлось очень нелегко. Но он как-то смог уцелеть и позже участвовал в войне за независимость Алжира. Когда она закончилась, его часть была расформирована, а Кризи просто выкинули на улицу. Вместе со своим близким другом он подался в наемники – сначала в Африку, потом на Ближний Восток и в Азию. Свою карьеру наемника он завершил в Родезии, которую теперь называют Зимбабве. Как я уже вам говорил, он изучил эту страну вдоль и поперек.
Сенатор резко остановился, когда Глория без предупреждения нажала на тормоз кресла. Прямо перед ними стояла деревянная скамейка, рядом с которой улегся доберман. Она указала на скамейку и сказала:
– Джим, будьте добры… когда вы рассказываете, я хотела бы видеть ваше лицо.
Он обошел кресло и сел.
– Вы не хотите выпить? – спросил он. – Чего-нибудь холодного… или, может быть, виски?
Ее улыбка была скорее похожа на гримасу.
– К виски я не притрагиваюсь до позднего вечера, а потом выпиваю по меньшей мере полбутылки. Тогда притупляется боль, и я могу заснуть. Так что же делал Кризи после того, как Родезию переименовали в Зимбабве?
– Ну всего я не знаю, но, очевидно, он много пил и какое-то время шатался без дела. Потом в Италии получил работу телохранителя дочери одного промышленника. Но там что-то не сложилось, все пошло наперекосяк, и дело кончилось настоящей войной с одним из кланов мафии. После этого он женился, обзавелся хозяйством, у них родилась дочь, и все шло нормально… пока они обе не погибли над Локербай. – Сенатор внезапно помрачнел и угрюмо уставился на ухоженный газон у себя под ногами. Он медленно поднял голову, взглянул на пожилую женщину и продолжил рассказ. – Я понимаю вас, Глория, могу представить себе ваши чувства, хотя у нас с Хэрриет и не было детей. А когда Хэрриет не стало, я остался совсем один. Но объявился Кризи, и после того как возмездие свершилось, я почувствовал себя как-то спокойнее.
Она перебила его. Ее тон показывал, что у них идет исключительно деловая беседа.
– Он работает один?
Сенатор отрицательно покачал головой.
– Кризи сейчас пятьдесят с небольшим, он в лучшей форме, какая только возможна в этом возрасте. После трагедии над Локербай он усыновил сироту-подростка по имени Майкл и воспитал его так, как считал нужным. Теперь они работают одной командой. Кроме того, Кризи может обратиться еще к нескольким совершенно потрясающим парням из его прошлой жизни… Мне довелось встречаться с некоторыми из них. Однажды они спасли мне жизнь. Поверьте мне на слово, они – лучшие из лучших.
Глория была дотошна и проницательна, она и апельсина не купила бы, не ощупав его со всех сторон.
– А что он делал потом?
– В детали я не вникал, – ответил Грэйнджер, – но несколько лет назад они с Майклом раскрыли и уничтожили существовавшую в Европе преступную организацию, которая торговала белыми рабынями. В итоге – помимо прочего – Кризи удочерил девочку. Сейчас ей уже семнадцать.
– Как это произошло?
Сенатор пожал плечами.
– Скорее всего, Кризи с Майклом освободили ее из рабства, когда ей было всего тринадцать. Она сбежала из дому после того, как отчим долго ее оскорблял да к тому же грозился совершить над ней физическое насилие. Рабовладельцы приучили ее к героину. Пока Кризи их преследовал, вырвав девочку из их логова, Майкл привел ее в чувство и отучил от наркотиков. А когда это дело завершилось, Кризи решил, что не может отправить ее обратно – в семью, из которой она сбежала. Не спрашивайте меня, как он это сделал, но ему удалось оформить удочерение.
– Она работает с ним и с Майклом?
– Нет. Поначалу хотела. Мечтала, чтобы Кризи обучил ее всему, как и Майкла, но через пару лет она получила что-то вроде психологической травмы. Все это тянулось два года. После этого девушка решила, что никогда в жизни не возьмет в руки оружия. Прошлым летом я к ним ездил, тогда она собиралась стать врачом. Она смышленая. Жизненный опыт сделал ее гораздо старше своих лет. Я помог ей поступить в колледж в Денвере, и когда начнутся занятия, она будет жить у меня… На следующей неделе как раз должна прилететь.
Пожилая дама задумчиво слушала.
Грэйнджер сказал:
– Я буду рад ее обществу, в присутствии молодежи дом оживает.
Казалось, Глория Мэннерз не слышит сенатора. Она глубоко погрузилась в раздумья. Внезапно она спросила:
– А где живет этот Кризи?
– На острове в Средиземном море… В доме на горе.
– Как вы с ним связываетесь?
– По телефону. Если хотите, я вечером ему позвоню.
Очень медленно она склонила голову и произнесла:
– Сделайте это, Джим, пожалуйста.
Глава 2
Томми Mo Лау Вон слегка наклонился вперед и осторожно взял кусочек сырой говядины. Опустил его в горячую воду, кипевшую в желобе, который опоясывал медную печку. В следующую секунду его примеру последовали четверо его подручных.
Они сидели в отдельном кабинете небольшого ресторана для избранных, расположенного в гонконгском квартале Цимшацуй. Ресторан этот славился монгольским национальным блюдом, которое готовили, опуская в кипящую воду кусочки мяса разных сортов. В конце трапезы выпивали остававшийся бульон.
Лицо у Томми Мо было как у херувима, а глаза – как у большой белой акулы. Он всегда говорил шепелявым шепотом, но его подручные улавливали его слова даже на расстоянии. Он усмехнулся чему-то своему. Сначала Томми просто хмыкнул, но этот звук перешел в затяжной приступ кашля. Остальные терпеливо ждали. Успокоившись, он поднял акульи глаза, в которых мерцали веселые искры.
– Вы верите этому дурню – Куок Линю? – Произнося имя, он снова ухмыльнулся. – Считал себя лучшим врачом Гонконга, если не всего Китая. Только потому, что учился в Европе и Америке, он возомнил о себе невесть что. – Томми наклонился вперед, как бы собираясь сообщить им что-то по большому секрету. Телохранители как по команде придвинулись к нему. – Он прислал мне заказной бандеролью кое-какие бумаги – медицинские документы, в которых говорится о том, что в роге носорога есть возбудитель рака. Он снова ухмыльнулся, и остальные подобострастно ответили ему усмешками. – Представьте себе только, – продолжал он, – хороший врач, а считал, что любой дед, покупающий рог носорога в надежде вернуть себе радости любви, обрекает себя на смерть от рака. Он, наверное, мне это прислал, надеясь, что я перестану торговать этим зельем. Он что, думал, я буду переживать, что лишняя пара-тройка похотливых стариков помрет от рака?.. Похотливых стариков, которые платят за мой порошок в тысячу раз больше, чем за золото?.. И этот старый болван послал свои бумаги мне… – главе 14-К!
Все пятеро рассмеялись.
Глава 3
Отец Мануэль Зерафа посмотрел на девушку. Она казалась гораздо старше своих шестнадцати-семнадцати лет. Длинные, прямые, выгоревшие на солнце волосы, золотистый загар на лице с высокими скулами, прямой нос и большие, полные губы. Она ответила ему слегка застенчивым взглядом. Девушка подмигнула? Или ему просто показалось? Да нет же, он был уверен, что она подмигнула в ту долю секунды, что он на нее смотрел. Она подмигнула и Майклу, сидевшему напротив нее. Значит, у нее на руках козырный туз, об этом она и сообщала партнеру. Священник взглянул через стол на своего партнера – Кризи.
– У нее туз, – сказал святой отец.
– Может быть, – задумчиво ответил Кризи. – А может быть, она блефует.
Почти неуловимым жестом крупный мужчина коснулся левой части груди, как будто хотел согнать муху. Священник принял сигнал к сведению: Кризи сообщал, что у него козырная дама.
Они играли в карточную игру, известную лишь на острове Гоцо. Называлась она бишкла. Рыбаки и крестьяне долгими зимними вечерами часами резались в карты в местных барах. Суть игры состояла в том, чтобы тайными знаками сообщить партнеру, какие карты у тебя на руках. И конечно, все блефовали с помощью тех же самых знаков. На деньги здесь никогда не играли, зато во время игры всегда царило веселье, а порой, когда срабатывал какой-нибудь совсем уж замысловатый трюк, карты просто бросали на стол.
Священник посмотрел на Майкла, который ответил ему невинно-чистым взглядом. Лет двадцать с небольшим, волосы черные как вороново крыло, резкие черты лица. Высокий и изящный, почти худой, но мышцы как стальные тросы.
– Может быть, он у Майкла, – сказал священник, обращаясь к Кризи.
Майкл рассмеялся и показал священнику две из трех своих карт – это были валет пик и четверка бубен. Третья карта лежала на столе рубашкой вверх, как бы подтрунивая над священником.
Кризи грубовато сказал:
– Бьюсь об заклад, он у Джульетты. Ходи-ка ты своим королем.
Священник положил на стол короля. Джульетта скинула пустую карту. Кризи выругался и сбросил свою даму, а Майкл поднялся со стула и с торжествующим криком хлопнул об стол козырным тузом.
Священник отодвинул стул.
– Обманщики! Пара молодых мошенников. – Он укоризненно ткнул пальцем в сторону Майкла и потребовал: – Пойди возьми бутылку холодного белого вина из того ящика, что я тебе подарил ко дню рождения, и принеси ее с парой стаканов во двор.
– Отец мой, – ответил Майкл, – вы подарили мне в день рождения, то есть уже четыре месяца назад, двенадцать бутылок вина. Осталось четыре. Из восьми выпитых вы сами опорожнили не меньше шести.
– Все вроде правильно, – сказал священник и вышел во двор.
Кризи проводил его взглядом глубоко сидящих глаз, прикрытых тяжелыми веками. Глаза эти не отражали никаких эмоций. Он встал и пошел вслед за священником. Походка у него была странная: сначала земли касались внешние стороны его ступней.
Старый каменный дом стоял в самой высокой части Гоцо, возвышаясь над островом, морем и небольшим соседним островком Комино, за которым в туманной дымке маячили очертания Мальты. Открывавшуюся отсюда величественную панораму святой отец мог созерцать до бесконечности.
Они расположились в парусиновых креслах подле бассейна. Отец Зерафа довольно хмыкнул и заметил:
– На острове говорят: «Живи так же, как играешь в бишклу, и плоды сами упадут тебе в руки». – Он махнул рукой в сторону прекрасного дома. – Сдается мне, что в твои руки плод уже свалился.
– Отец мой, – сказал Кризи, – я с этой поговоркой не согласен. Чтобы хорошо играть в бишклу, нельзя не шельмовать, а прожить жизнь достойно можно, только оставаясь честным. Плутовать в карты, когда от тебя только этого и ждут, если не играть на деньги, – прекрасная забава. Но коли верно все, что я видел и знаю, начнешь плутовать в жизни – тебе не плоды упадут в руки, а кирпич на голову свалится.
Священник вздохнул.
– Тебе надо было бы посвятить себя служению церкви. В воскресной проповеди не премину воспроизвести твои слова.
Майкл вышел из дома с подносом, на котором стояли бутылка вина, ведерко со льдом и два бокала. С подчеркнутой церемонностью он разлил вино и оставил мужчин вдвоем. Какое-то время они пили в молчании: два старых добрых друга не нуждались в бессмысленной болтовне.
Через некоторое время священник сказал:
– В последние недели, мне кажется, в твоем взгляде сквозит скука.
– Ты, святой отец, это точно подметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41