) Автомеханику тот раз ничего не досталось, верно? – подмигивает довольный Царапов. – А обмывали вы это дело в «Арагви». Еще чем-нибудь развлечь? – Он перекидывает странички, словно выбирая отдельные сведения из массы записей. – Сказать, кто из твоих живет на Краснофлотской, пятнадцать? Могу. Могу даже описать блондинку в зеленом, которая была у тебя прошлую субботу. Короче, полное досье. – Вор захлопывает блокнот. – Сядешь, Иван Данилыч, на казенные хлеба. Прощай ветчина, прощай пиво!
Старый верный способ: назвавши два-три факта, создать впечатление, будто знаешь все.
– А поскрести под твоих уголовничков – там, пожалуй, и на высшую меру… – Это он добавляет уже для довершения эффекта, не подозревая, сколь опасной окажется для них с Раисой брошенная наобум фраза…
А Раиса сидит как на иголках с пестрым журналом в руках. Не до картинок ей. Она твердо обещала не вмешиваться… но что происходит? Удастся ли Глебу прижать «бегемота»? Сюда долетают лишь отдельные слова, и ничего непонятно. Не вытерпев, она тихонько снимает туфли, на цыпочках подбирается к двери, приникает к ней ухом. И слышит голос Пузановского:
– Пятьсот.
Царапов смеется.
– Ладно, тыщу. Но последнее слово. Все!
– Да я уже девять взял, хозяин! – веселится Царапов, похлопывая себя по карманам. – «Стихи о спорте», издание второе.
Пузановский вскакивает, бросается к шкафу, хватает книгу в жестком переплете, открывает: листы ее склеены в плотную массу, и в ней вырезано «помещение», так что книга представляет собой коробку-тайник. Пустой тайник.
– Ворюга! – задушенно вскрикивает Пузановский и вне себя замахивается на вора «Стихами о спорте». Ребром ладони тот бьет его по запястью, книга отлетает, а Пузановский, постанывая, трет ушибленную руку и повторяет в бессильном бешенстве:
– Ворюга… ворюга…
– От ворюги слышу, – цедит Царапов. – Остальные ты мне выложишь сам из-под ковра… – Он вдруг видит лицо Раисы, шагнувшей в комнату. И такое на этом лице выражение, что его будто ледяной водой окатывает. Она слышала? Она поняла?
– Зачем ты сюда… – бормочет вор растерянно. – Мы ведь договорились…
– Глеб! Ты рылся в его вещах? – а глаза просят: опровергни!
Пузановский улавливает какую-то несработанность, разногласия парочки и тотчас же пользуется этим: он толкает Раису на вора, выскакивает за дверь, захлопывает и запирает ее снаружи торчащим в замке ключом.
Вор подхватывает Раису, та отшатывается и спрашивает свое:
– Ты рылся в его поганых вещах?
Она почти не замечает проделанного Пузановским фокуса, ей сейчас всего важнее ответ Глеба. И ему в этот момент всего важнее оправдаться. Он лишь мельком оборачивается на щелчок замка. Исчезновение Пузановского даже на руку: легче врать.
– Я же тут долго сидел… перебирал от скуки книги и вот, – он поднимает «Стихи о спорте», показывает Раисе тайник. – Тут он прятал деньги.
– И ты взял?
– Тебя шокирует, что без спросу? – Царапов постепенно овладевает собой. – А разве твой «жигуль» не угнали без спросу?
– Чем же ты тогда лучше них!
Пока они выясняют отношения, Пузановский, навалившись всей тушей, медленно, но упорно двигает массивный шкаф. Шкаф без ножек и по толстой ворсистой обшивке ползет почти без шума…
Между Цараповым и Раисой соотношение сил уже отчасти изменилось, женщина несколько сбита с толку.
– Но ты же говорил, «мужской разговор»!..
– И как это тебе рисовалось?
– Что ты припугнешь его нашими сведениями… Может быть… набьешь морду…
– Две уголовные статьи. Шантаж и нанесение телесных повреждений. Это тебя устраивало!
С концом его фразы совпадает тяжелый бухающий звук – шкаф доехал и уперся торцом в дверь.
– Чем-то задвинул, сволочь! – определяет вор и мигом собирается в кулак. Запертый замок был в его глазах пустяком, паническим жестом Пузановского. Дверь, припертая шкафом, свидетельствует, что тот что-то задумал. «Будет вызывать своих субчиков! – понимает вор и взглядывает на часы. – Ближе всех живет длинный блатняга. Сколько оттуда езды? Минут двадцать пять, не больше. Значит, через двадцать нас тут быть не должно. Но пустой я не уйду!»
Пузановский унес телефонный аппарат на длинном шнуре в кухню, чтобы не слышно было, и там, конечно же, названивает:
– Лешу, пожалуйста… А куда – не сказал?
В досаде разъединяет и набирает снова:
– Можно Юру?.. А где он?.. Если вернется, пусть сразу позвонит Пузановскому! Алло, Молоткова позовите!.. Плевать, что занят, у него дома ЧП! Борис?.. Бросай все к чертям – и ко мне в пожарном порядке, понял?.. А где Лешка с Тыквой, не знаешь?.. Точно?!.. Ну, жми! Скорей!
Следующего номера Пузановский на память не помнит и лихорадочно роется в блокноте.
– Извините, у вас, говорят, Леша с Юрой… Если можно… Леша?.. Наконец-то! Леша, ты мне с Тыквой – позарез… И срочно!.. Постарайся, хорошо?
Отдуваясь, Пузановский кладет трубку.
– Хоть поесть нормально, – говорит он, утирая лоб.
* * *
А вор, свернув ковер перед диваном, отковыривает стамеской паркетины, маскирующие главный тайник Пузановского. Под паркетом открывается небольшая металлическая плита. Вор пытается нащупать секретный запор.
– Во что я ввязалась! – бормочет Раиса. – Во что я ввязалась?!..
Металлическая крышка откинута, тайник являет взору свое набитое деньгами нутро. Вор раскрывает на полу кейс. На верхней крышке его прикреплены изнутри петли для подзорной трубы, крепкого ножа, каких-то длинных не то пассатижей, не то щипчиков и небольшого изогнутого ломика, традиционно называемого «фомка». В пустую петлю он вставляет стамеску и принимается за деньги. Пачки крупных купюр быстро и плотно ложатся в кейс.
Царапов с торжествующей и какой-то пьяноватой улыбкой вскидывает глаза и видит на лице Раисы глубокое отвращение.
– Дорвался и не можешь остановиться?
– А по-твоему, оставить этим бандитам? – хитрит он. – Лишнее сдадим в милицию, там разберутся.
Пузановский снимает с плиты большую сковородку с яичницей, режет хлеб, достает пучок зеленого лука. Наливает себе стопку водки. Из комнаты доносятся приглушенные удары.
– Бейся, длинноногий, бейся, – злорадно усмехается Пузановский и чокается с бутылкой.
Яростно, смаху бьется Царапов плечом в дверь. Дверь понемногу поддается – в щель уже всунуты паркетины, и Раиса держит наготове следующие. Удар… удар… – и втискивается пятая дощечка. Оба не разговаривают и не смотрят друг на друга, но опять заодно. Куда Раисе деваться, надо выбираться из западни.
Пузановский с недожеванной былинкой лука в руке входит в комнату. На лице издевка, пока он не замечает угрожающей щели. С утробным рыком Пузановский упирается в шкаф и перебирает ногами, пытаясь вернуть его на прежнее место. Это не удается, дощечки вставлены не зря (а ему за торцом не видны).
Сантиметр за сантиметром шкаф наступает на Пузановского, а тот смотрит на часы, оглядывается, хватается еще за какую-то мебель, не зная, что предпринять. Но он все-таки додумывается. Спешит в прихожую и возвращается с железным костылем и молотком. Он забьет костыль в пол перед шкафом и тем застопорит его движение.
При такой комплекции приходится опираться о стул, чтобы присесть или стать на колено. Кряхтя и постанывая, он проделывает это, прилаживает костыль и уже заносит молоток – но раздается спасительный звонок в дверь.
* * *
Звонок останавливает и Царапова. Он слышит радостные возгласы Пузановского и отвечающие ему мужские голоса. Это подоспели Печкин с Тыквой. Еще бы пяток минут – и вырвались! А что теперь?
– Ты очень удачно прервала наш тет-а-тет с хозяином, – зло говорит он Раисе. – Теперь их трое. – Он отходит от двери, убирает ненужный ломик в кейс и по привычке тщательно запирает замки.
* * *
Татьяна, подруга Раисы, смотрит на часы и томится ожиданием. Трещит телефон, она радостно хватает трубку, но…
– Нет, вы не туда попали.
* * *
По городу, обгоняя всех, кого можно, едет злой автомеханик. Чуть не на середину проезжей части вылезает «голосующий» парень и показывает пальцем по шее – дескать, позарез. Обогнуть его трудно. Молотков притормаживает и кричит:
– Следующий раз подвезу – на тот свет!
* * *
– Поподробней, – тихо говорит Печкин Пузановскому. – Что насчет высшей меры?
– Да так, сболтнул.
Печкин обменивается взглядом с Тыквой.
– Мочить! – скор на решение Тыква.
– Сдурел? – ахает Пузановский. – Отбить гаду печенку, забрать все и выкинуть. А ей пригрозить – и вся любовь!
– Легко живешь, – роняет Печкин.
А Тыква вносит ясность:
– Мы тут одного «шашлыка» в речку уронили.
У Пузановского сразу одышка и сердцебиение.
– Уголовник! – сипит он. – Учтите, я за вас не отвечаю!
– Да он, Пузо, к тебе шел, – сообщает равнодушно Печкин. – Тебе деньги нес. Так что, вроде и ты причастен…
– Мочить их! – радостно трепещет Тыква. – Мочить!..
Это сказано уже достаточно внятно, чтобы Царапов услышал и – в противоположность Раисе – понял.
– Что могут с нами сделать? – спрашивает Раиса, уловив его реакцию.
– У меня есть нож, – говорит он после паузы. – Но я не пробовал его на людях.
Раиса зябко передергивает плечами:
– Надо позвать на помощь! Кругом же народ!
– С двенадцатого этажа ори – не ори… – он направляется к окну.
– Глеб… Все-таки кто ты такой? Эти инструменты… и вообще все… Что это значит?!
Перегнувшись наружу, вор осматривает стену. С отчаяния бьет кулаком о подоконник.
– Ни трубы, ни карниза, ни балкончика! Гладко. Сволочи!.. Экономят все!..
Он оборачивается к Раисе:
– Кто я? – И вдруг его прорывает: – Ошиблась ты со мной, Раиса! Я же вор! Квартирный вор. Как ты не догадалась? По-староблатному – домушник! Спрашивала, чем я лучше них? А ничем! Только вид поприятней. А Пузановского я наколол раньше тебя. Ты со своей слежкой мне поперек горла была, я бы его давно обчистил!.. Что так смотришь? Мразь я для тебя, да?
Он извлекает из холодильника бутылку пива, откупоривает, пьет из горлышка. Допив, отбивает дно бутылки о батарею (на худой случай тоже оружие). Осколки он загоняет ногой в угол, расчищая поле боя. Раиса сидит на диване, окаменев.
* * *
– Тебе бы только дорваться до мокрого! – шипит Пузановский на Тыкву. – Откуда ему про «шашлыка» знать?!
– Откуда про остальное? – возражает Печкин. – Ты, слушай, отнесись трезво. Если сгорим – и впрямь вышка!
– Леша… Но не здесь же… не у меня… – слабеет Пузановский перед властностью Печкина.
– А где? Потом вывезем.
* * *
Вор отходит от двери – слушал и основное из разговора шайки расслышал хорошо. Раиса занята другими мыслями.
– Какая подлость… – говорит она. – Использовать меня для своих целей!
– Ну уж тебе я не хотел ничего плохого. И деньги на машину отдал бы до копейки, клянусь!
– Да будь они прокляты, эти деньги! Будь они прокляты! – Раиса вскакивает вне себя и с размаху швыряет кейс в окно.
Царапов даже не шевельнулся, чтобы ее удержать.
– Думаешь, крепко меня наказала? Я уже наказан крепче некуда.
Раиса, не вслушиваясь, срывается к двери, начинает барабанить:
– Откройте!.. Негодяи!.. Немедленно откройте!.. Вы за это ответите!..
Под дверью слышится хихиканье Тыквы.
– Люблю, когда кошечка такая нетерпеливая! Чуток еще обожди.
Раиса падает на диван и рыдает.
– Ну не плачь… тише… Не доставляй этим гадам удовольствие… Давай поговорим по-человечески. Почему ты босиком?
– С тобой? О чем мне с тобой говорить?!.. Я думала: встретила настоящего человека! А ты… Ты же меня обокрал хуже, чем они!
– Дорого бы я дал, чтобы мы с тобой не встретились… Я должен быть один. Не застревать, ни за что не цепляться. Мне привязываться нельзя! Ни к чему, ни к кому!..
– Зачем вы мне сказали, кто вы такой? – спрашивает Раиса после молчания.
– Не знаю… Наверно, приходит момент, когда хочется сказать правду…
* * *
В смежной комнате Печкин разливает водку, Пузановский бессильно расплылся в кресле, а Тыква мечтательно играет ножом, поставя его острым концом на палец и ловко удерживая в вертикальном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Старый верный способ: назвавши два-три факта, создать впечатление, будто знаешь все.
– А поскрести под твоих уголовничков – там, пожалуй, и на высшую меру… – Это он добавляет уже для довершения эффекта, не подозревая, сколь опасной окажется для них с Раисой брошенная наобум фраза…
А Раиса сидит как на иголках с пестрым журналом в руках. Не до картинок ей. Она твердо обещала не вмешиваться… но что происходит? Удастся ли Глебу прижать «бегемота»? Сюда долетают лишь отдельные слова, и ничего непонятно. Не вытерпев, она тихонько снимает туфли, на цыпочках подбирается к двери, приникает к ней ухом. И слышит голос Пузановского:
– Пятьсот.
Царапов смеется.
– Ладно, тыщу. Но последнее слово. Все!
– Да я уже девять взял, хозяин! – веселится Царапов, похлопывая себя по карманам. – «Стихи о спорте», издание второе.
Пузановский вскакивает, бросается к шкафу, хватает книгу в жестком переплете, открывает: листы ее склеены в плотную массу, и в ней вырезано «помещение», так что книга представляет собой коробку-тайник. Пустой тайник.
– Ворюга! – задушенно вскрикивает Пузановский и вне себя замахивается на вора «Стихами о спорте». Ребром ладони тот бьет его по запястью, книга отлетает, а Пузановский, постанывая, трет ушибленную руку и повторяет в бессильном бешенстве:
– Ворюга… ворюга…
– От ворюги слышу, – цедит Царапов. – Остальные ты мне выложишь сам из-под ковра… – Он вдруг видит лицо Раисы, шагнувшей в комнату. И такое на этом лице выражение, что его будто ледяной водой окатывает. Она слышала? Она поняла?
– Зачем ты сюда… – бормочет вор растерянно. – Мы ведь договорились…
– Глеб! Ты рылся в его вещах? – а глаза просят: опровергни!
Пузановский улавливает какую-то несработанность, разногласия парочки и тотчас же пользуется этим: он толкает Раису на вора, выскакивает за дверь, захлопывает и запирает ее снаружи торчащим в замке ключом.
Вор подхватывает Раису, та отшатывается и спрашивает свое:
– Ты рылся в его поганых вещах?
Она почти не замечает проделанного Пузановским фокуса, ей сейчас всего важнее ответ Глеба. И ему в этот момент всего важнее оправдаться. Он лишь мельком оборачивается на щелчок замка. Исчезновение Пузановского даже на руку: легче врать.
– Я же тут долго сидел… перебирал от скуки книги и вот, – он поднимает «Стихи о спорте», показывает Раисе тайник. – Тут он прятал деньги.
– И ты взял?
– Тебя шокирует, что без спросу? – Царапов постепенно овладевает собой. – А разве твой «жигуль» не угнали без спросу?
– Чем же ты тогда лучше них!
Пока они выясняют отношения, Пузановский, навалившись всей тушей, медленно, но упорно двигает массивный шкаф. Шкаф без ножек и по толстой ворсистой обшивке ползет почти без шума…
Между Цараповым и Раисой соотношение сил уже отчасти изменилось, женщина несколько сбита с толку.
– Но ты же говорил, «мужской разговор»!..
– И как это тебе рисовалось?
– Что ты припугнешь его нашими сведениями… Может быть… набьешь морду…
– Две уголовные статьи. Шантаж и нанесение телесных повреждений. Это тебя устраивало!
С концом его фразы совпадает тяжелый бухающий звук – шкаф доехал и уперся торцом в дверь.
– Чем-то задвинул, сволочь! – определяет вор и мигом собирается в кулак. Запертый замок был в его глазах пустяком, паническим жестом Пузановского. Дверь, припертая шкафом, свидетельствует, что тот что-то задумал. «Будет вызывать своих субчиков! – понимает вор и взглядывает на часы. – Ближе всех живет длинный блатняга. Сколько оттуда езды? Минут двадцать пять, не больше. Значит, через двадцать нас тут быть не должно. Но пустой я не уйду!»
Пузановский унес телефонный аппарат на длинном шнуре в кухню, чтобы не слышно было, и там, конечно же, названивает:
– Лешу, пожалуйста… А куда – не сказал?
В досаде разъединяет и набирает снова:
– Можно Юру?.. А где он?.. Если вернется, пусть сразу позвонит Пузановскому! Алло, Молоткова позовите!.. Плевать, что занят, у него дома ЧП! Борис?.. Бросай все к чертям – и ко мне в пожарном порядке, понял?.. А где Лешка с Тыквой, не знаешь?.. Точно?!.. Ну, жми! Скорей!
Следующего номера Пузановский на память не помнит и лихорадочно роется в блокноте.
– Извините, у вас, говорят, Леша с Юрой… Если можно… Леша?.. Наконец-то! Леша, ты мне с Тыквой – позарез… И срочно!.. Постарайся, хорошо?
Отдуваясь, Пузановский кладет трубку.
– Хоть поесть нормально, – говорит он, утирая лоб.
* * *
А вор, свернув ковер перед диваном, отковыривает стамеской паркетины, маскирующие главный тайник Пузановского. Под паркетом открывается небольшая металлическая плита. Вор пытается нащупать секретный запор.
– Во что я ввязалась! – бормочет Раиса. – Во что я ввязалась?!..
Металлическая крышка откинута, тайник являет взору свое набитое деньгами нутро. Вор раскрывает на полу кейс. На верхней крышке его прикреплены изнутри петли для подзорной трубы, крепкого ножа, каких-то длинных не то пассатижей, не то щипчиков и небольшого изогнутого ломика, традиционно называемого «фомка». В пустую петлю он вставляет стамеску и принимается за деньги. Пачки крупных купюр быстро и плотно ложатся в кейс.
Царапов с торжествующей и какой-то пьяноватой улыбкой вскидывает глаза и видит на лице Раисы глубокое отвращение.
– Дорвался и не можешь остановиться?
– А по-твоему, оставить этим бандитам? – хитрит он. – Лишнее сдадим в милицию, там разберутся.
Пузановский снимает с плиты большую сковородку с яичницей, режет хлеб, достает пучок зеленого лука. Наливает себе стопку водки. Из комнаты доносятся приглушенные удары.
– Бейся, длинноногий, бейся, – злорадно усмехается Пузановский и чокается с бутылкой.
Яростно, смаху бьется Царапов плечом в дверь. Дверь понемногу поддается – в щель уже всунуты паркетины, и Раиса держит наготове следующие. Удар… удар… – и втискивается пятая дощечка. Оба не разговаривают и не смотрят друг на друга, но опять заодно. Куда Раисе деваться, надо выбираться из западни.
Пузановский с недожеванной былинкой лука в руке входит в комнату. На лице издевка, пока он не замечает угрожающей щели. С утробным рыком Пузановский упирается в шкаф и перебирает ногами, пытаясь вернуть его на прежнее место. Это не удается, дощечки вставлены не зря (а ему за торцом не видны).
Сантиметр за сантиметром шкаф наступает на Пузановского, а тот смотрит на часы, оглядывается, хватается еще за какую-то мебель, не зная, что предпринять. Но он все-таки додумывается. Спешит в прихожую и возвращается с железным костылем и молотком. Он забьет костыль в пол перед шкафом и тем застопорит его движение.
При такой комплекции приходится опираться о стул, чтобы присесть или стать на колено. Кряхтя и постанывая, он проделывает это, прилаживает костыль и уже заносит молоток – но раздается спасительный звонок в дверь.
* * *
Звонок останавливает и Царапова. Он слышит радостные возгласы Пузановского и отвечающие ему мужские голоса. Это подоспели Печкин с Тыквой. Еще бы пяток минут – и вырвались! А что теперь?
– Ты очень удачно прервала наш тет-а-тет с хозяином, – зло говорит он Раисе. – Теперь их трое. – Он отходит от двери, убирает ненужный ломик в кейс и по привычке тщательно запирает замки.
* * *
Татьяна, подруга Раисы, смотрит на часы и томится ожиданием. Трещит телефон, она радостно хватает трубку, но…
– Нет, вы не туда попали.
* * *
По городу, обгоняя всех, кого можно, едет злой автомеханик. Чуть не на середину проезжей части вылезает «голосующий» парень и показывает пальцем по шее – дескать, позарез. Обогнуть его трудно. Молотков притормаживает и кричит:
– Следующий раз подвезу – на тот свет!
* * *
– Поподробней, – тихо говорит Печкин Пузановскому. – Что насчет высшей меры?
– Да так, сболтнул.
Печкин обменивается взглядом с Тыквой.
– Мочить! – скор на решение Тыква.
– Сдурел? – ахает Пузановский. – Отбить гаду печенку, забрать все и выкинуть. А ей пригрозить – и вся любовь!
– Легко живешь, – роняет Печкин.
А Тыква вносит ясность:
– Мы тут одного «шашлыка» в речку уронили.
У Пузановского сразу одышка и сердцебиение.
– Уголовник! – сипит он. – Учтите, я за вас не отвечаю!
– Да он, Пузо, к тебе шел, – сообщает равнодушно Печкин. – Тебе деньги нес. Так что, вроде и ты причастен…
– Мочить их! – радостно трепещет Тыква. – Мочить!..
Это сказано уже достаточно внятно, чтобы Царапов услышал и – в противоположность Раисе – понял.
– Что могут с нами сделать? – спрашивает Раиса, уловив его реакцию.
– У меня есть нож, – говорит он после паузы. – Но я не пробовал его на людях.
Раиса зябко передергивает плечами:
– Надо позвать на помощь! Кругом же народ!
– С двенадцатого этажа ори – не ори… – он направляется к окну.
– Глеб… Все-таки кто ты такой? Эти инструменты… и вообще все… Что это значит?!
Перегнувшись наружу, вор осматривает стену. С отчаяния бьет кулаком о подоконник.
– Ни трубы, ни карниза, ни балкончика! Гладко. Сволочи!.. Экономят все!..
Он оборачивается к Раисе:
– Кто я? – И вдруг его прорывает: – Ошиблась ты со мной, Раиса! Я же вор! Квартирный вор. Как ты не догадалась? По-староблатному – домушник! Спрашивала, чем я лучше них? А ничем! Только вид поприятней. А Пузановского я наколол раньше тебя. Ты со своей слежкой мне поперек горла была, я бы его давно обчистил!.. Что так смотришь? Мразь я для тебя, да?
Он извлекает из холодильника бутылку пива, откупоривает, пьет из горлышка. Допив, отбивает дно бутылки о батарею (на худой случай тоже оружие). Осколки он загоняет ногой в угол, расчищая поле боя. Раиса сидит на диване, окаменев.
* * *
– Тебе бы только дорваться до мокрого! – шипит Пузановский на Тыкву. – Откуда ему про «шашлыка» знать?!
– Откуда про остальное? – возражает Печкин. – Ты, слушай, отнесись трезво. Если сгорим – и впрямь вышка!
– Леша… Но не здесь же… не у меня… – слабеет Пузановский перед властностью Печкина.
– А где? Потом вывезем.
* * *
Вор отходит от двери – слушал и основное из разговора шайки расслышал хорошо. Раиса занята другими мыслями.
– Какая подлость… – говорит она. – Использовать меня для своих целей!
– Ну уж тебе я не хотел ничего плохого. И деньги на машину отдал бы до копейки, клянусь!
– Да будь они прокляты, эти деньги! Будь они прокляты! – Раиса вскакивает вне себя и с размаху швыряет кейс в окно.
Царапов даже не шевельнулся, чтобы ее удержать.
– Думаешь, крепко меня наказала? Я уже наказан крепче некуда.
Раиса, не вслушиваясь, срывается к двери, начинает барабанить:
– Откройте!.. Негодяи!.. Немедленно откройте!.. Вы за это ответите!..
Под дверью слышится хихиканье Тыквы.
– Люблю, когда кошечка такая нетерпеливая! Чуток еще обожди.
Раиса падает на диван и рыдает.
– Ну не плачь… тише… Не доставляй этим гадам удовольствие… Давай поговорим по-человечески. Почему ты босиком?
– С тобой? О чем мне с тобой говорить?!.. Я думала: встретила настоящего человека! А ты… Ты же меня обокрал хуже, чем они!
– Дорого бы я дал, чтобы мы с тобой не встретились… Я должен быть один. Не застревать, ни за что не цепляться. Мне привязываться нельзя! Ни к чему, ни к кому!..
– Зачем вы мне сказали, кто вы такой? – спрашивает Раиса после молчания.
– Не знаю… Наверно, приходит момент, когда хочется сказать правду…
* * *
В смежной комнате Печкин разливает водку, Пузановский бессильно расплылся в кресле, а Тыква мечтательно играет ножом, поставя его острым концом на палец и ловко удерживая в вертикальном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10