Ага, вот копия характеристики из школы. Она была дана в связи с первой судимостью. Молодец Вальков, раскопал. Характеристика подписана классным руководителем. Оказывается, до восьмого класса Чуприн учился хорошо, увлекался спортом. Ну еще бы! Он же был богатырь. Достаточно взглянуть на фотографию. Но был заносчив, любил командовать, хотя никогда не обижал слабых, даже заступался. А вот потом произошел перелом, пишет классный руководитель. Стоп! Что же произошло в том году у Леньки? Он жил с матерью и отчимом, сестра была уже замужем. Но в том году… Ага, вот! Погиб отец. Как относился к нему Ленька? Совпадение тут не случайное. А вскоре, конечно же, вскоре, когда Ленька еще не оправился от этого удара, случилось что-то еще, перед чем он уже не устоял. Что же случилось, кого встретил в то время Ленька, кто его потянул за собой? А такая встреча произошла. И Ленька внутренне, нравственно не был готов к отпору. Но все это, к сожалению, не отражено в допросах, и не могло быть отражено. Да-а, вот так и жил Леонид Чуприн…
Сергей встал, задумчиво прошелся по кабинету, на ходу отпил чай из пиалы, потом снова уселся к столу, вытер мокрым платком пот со лба и закурил.
Ну что ж. Посмотрим теперь, какие улики собраны против Леньки по последнему делу. То есть какие, это Сергей уже знает, о них докладывал вчера Вальков. Посмотрим, чего они стоят, эти улики.
И снова Сергей листает бумагу за бумагой в толстой папке, делает выписки и размышляет.
Итак, первая серьезная улика. Около одиннадцати часов вечера Ленька сел в машину Гусева и потребовал, чтобы тот отвез его на Цветочную улицу. Но Ленька отрицает эту поездку. Глупо отрицает, наперекор очевидным фактам. Вот протоколы допроса Сайыпова, очной ставки его с Ленькой. Словом, поездка доказана. И она закончилась убийством.
Что еще? Гашиш. Один и тот же в кармане Гусева и у Чуприна. Вот протокол экспертизы. Этот факт тоже не вызывает сомнений. Как гашиш попал к Гусеву – неясно. Но как он от Гусева попал к Леньке – очевидно. Гусев мог и продать его, но тогда бы у него оказались деньги. А сумма, обнаруженная у Гусева, приблизительно соответствует показанию счетчика. Подарить Гусев тоже не мог: с Чуприным они знакомы не были. Только у мертвого мог Чуприн забрать гашиш. Это ясно.
Наконец, третья улика. Нож. Он принадлежит Чуприну. Это доказано. И этим ножом совершено убийство. Это тоже доказано. Кроме того, его нашли возле дома, где Чуприн живет, как раз по пути от места убийства. Но Ленька утверждает, что нож он потерял. Собственно говоря, эта улика, если бы она была единственной, мало чего стоит. Нож мог побывать и в чужих руках. Но вместе с другими эта улика «работает». Тут ничего не скажешь. Видимо, убийство доказано. Видимо, доказано… Тем более что и мотив вполне убедителен. Чуприну нужен был наркотик, он его всюду искал, он мучился. И Гусев предложил купить. Зачем бы еще он возил эту-гадость в кармане? А у Чуприна денег не было. Да, мотив очевиден. Сергей посмотрел на часы. Долго же он сидит. Обед скоро. А есть совершенно не хочется, только пить. Но чайник, к сожалению, уже пуст. Проклятая жара.
Только тут Сергей обратил внимание, что за все утро его никто не побеспокоил, не раздалось ни одного звонка. Молодцы, дают спокойно поработать. Это Нуриманов, конечно, позаботился. Но теперь придется его побеспокоить. Сергею нужен Чуприн, он уже готов к первой встрече. Но обедать Сергей не пойдет, пусть Нуриманов и не уговаривает. Только чай, зеленый причем.
Сергей позвонил Нуриманову и попросил доставить к нему. Чуприна, затем с некоторой тревогой повесил трубку. Насчет обеда тот не настаивал, но предупредил, что ужинает Сергей у него. Опять плов! Черт возьми, ведь удержаться не будет сил. Божественное это блюдо, узбекский плов.
Он усмехнулся и, убрав в сейф бумаги, вышел в коридор. Надо хотя бы прогуляться по городу. У него есть час времени.
…Чуприн, горбясь, неуверенно вошел в кабинет, привычно заложив руки за спину, тощий, с желтым, высохшим лицом, дряблая кожа складками висела на впалых щеках и неестественно тонкой шее. Его слегка пошатывало, когда он пересекал кабинет, и он плюхнулся на стул уже совсем обессиленный. «Ему же только девятнадцать лет, этому старику», – с ужасом подумал Сергей. Такое он видел впервые.
– Ну что ж, давай знакомиться, Леонид, – сказал Сергей, нервно закуривая, и придвинул пачку Чуприну. – Хочешь?
– Можно…
Сергей заметил, как дрожат руки Чуприна, большие, когда-то, видимо, сильные.
Чуприн вяло закурил и вдруг поднял на Сергея возбужденные, лихорадочно заблестевшие глаза.
– Что, теперь пытать будете, да?.. А я закричу!.. – с надрывом, неожиданно произнес он.
– Ты что, ошалел? – удивленно спросил Сергей. – Кто тебя собирается пытать?
– Вы, вы!.. Все тут…
Чуприн откинулся на спинку стула, сигарета плясала у него в руке. Страдальческая, злобная гримаса исказила его лицо.
– Ладно, хватит, – как можно спокойнее сказал Сергей. – Давай разговаривать нормально. Никто тебя пытать не собирается.
– Не надо!.. – Чуприн весь дернулся, и вновь глаза его лихорадочно заблестели. – Не надо! Я сам скажу!.. Убил!.. Точно!.. Убил!.. Стреляйте меня теперь! Стреляйте!..
– Рассказывай по порядку, если так, – строго сказал Сергей. – По порядку, понял?
– Могу и по порядку, раз надо. Мне все равно, Я конченый. – Чуприн вяло махнул рукой. – Так и так хана мне уже, – повторил он тихо, словно для самого себя, и потер грудь. – Рассказывать, значит?
– Давай, – кивнул Сергей. «Девятнадцать лет, всего девятнадцать лет», – думал он со злостью и болью.
– Ну, сел я к нему, велел ехать, – глухо, как-то безжизненно начал Чуприн, опустив голову. – Приехали на Цветочную. Он мне предложил купить. А у меня ни гроша. Вот я и приложил его ножом. Ну, чего еще?
Он устало и безнадежно посмотрел на Сергея. Желтое лицо его подергивалось, губы дрожали, в уголках их запеклась слюна.
– Где ты сел к Гусеву, в каком месте?
– В каком?.. Не помню я…
– Постарайся вспомнить. Ведь там тебя видел Сайыпов.
– А-а… Ну да… – кивнул Чуприн. – Теперь, помню. У этого самого, у Шпилъковского переулка; Ну да…
– Как туда попал?
– Как?.. Не помню.
– Вспомни. Постарайся.
– Говорю, не помню, – с внезапным раздражением ответил Чуприн. – И все.
– Ладно. О чем вы с Гусевым по дороге разговаривали, помнишь?
– Ни о чем не разговаривали. Он баранку крутил… А я вперед смотрел. – Чуприн вдруг усмехнулся: – Девочка у него там изображена классная. И не наша.
Сергей насторожился. В первый момент он даже не понял почему. Может быть, потому, что Чуприн наконец самостоятельно что-то вспомнил, хоть какую-то деталь, которую ему не могли подсказать.
– Когда он тебе предложил купить гашиш, по дороге или когда приехали? – спросил Сергей.
– Не помню, – ответил Чуприн и потер лоб. – Память у меня никуда стала.
– Так. Ну ладно. А нож потом куда дел?
– Нож? Зашвырнул. В кусты около дома. Куда ж еще?
«Помнит, – подумал Сергей. – Кое-что он все-таки помнит. Но только…»
Его все больше охватывала какая-то непонятная тревога. Рассказ Чуприна почему-то перестал вызывать доверие. Хотя все как будто сходится, все так и должно было произойти. И Вальков докладывал именно так.
– Вспомни-ка, Леонид, что ты делал в тот день около аэропорта? – спросил Сергей. – Зачем туда ездил?
– Я-то? – неуверенно переспросил Чуприн и снова потер лоб. – Не был я там вроде…
– Тебя там тоже видели.
– Не был я там, и все.
– Ладно, допустим, А в закусочной около вокзала был утром?
– Не помню, – хмурясь, ответил Чуприн. – Ничего я больше не помню. Понятно? Ничего!..
Он вдруг дернулся, и в помутневших его глазах снова блеснуло лихорадочное возбуждение.
– Чего еще надо?! – крикнул он, подавшись вперед. – Чего надо?! Говорю, убил! И все!.. Ох, мне бы скорее только… скорее…
Он в который раз уже потер грудь, словно пекло его там, жгло что-то.
– Тебе лечиться надо, Леонид, – тихо сказал Сергей. – Тебя мать ждет…
Он не мог понять, почему он вдруг это сказал. Мать? А сколько людей ждало Гусева, убитого этим парнем; Ведь убийца же сидит перед ним. Не лечить его надо, а…
– Мать? – криво усмехнулся Чуприн. – Нужен я ей, матери. Отмучилась она со мной… Все… отмучилась… – И я тоже…
– Ну ладно, – решительно сказал Сергей. – Хватит на первый раз.
Он вызвал конвой.
Когда Чуприна увели, Сергей устало потянулся в кресле, потом встал, прошелся по кабинету, задержался на миг у окна.
Тревожное ощущение, возникшее, где-то в середине допроса Чуприна, не покидало его. Что-то было не так на этом допросе, что-то не так. Что же именно? Да, Чуприн многое не помнит или не хочет вспомнить. На вот как он оказался в Шпильковском переулке, это он помнил и, испугавшись, не захотел сказать. Испугался! В этом Сергей убежден. Но сейчас не это главное. Сейчас главное то, что вдруг вспомнил Чуприн и о чем сказал. Это не могло вызвать у него опасений. Он сказал, что Гусев крутил баранку, а он сидел и смотрел вперед и заметил, кстати, фотографию какой-то «не нашей» девчонки, «там у него», сказал он. Но это означает…
Сергей вдруг почувствовал, как маленькая, едва заметная трещинка возникла в убедительной, стройной, подкрепленной несокрушимыми уликами версии. Валькова. Едва заметная, совсем крошечная трещинка.
…В тот же день под вечер Сергей вместе с Ибадовым поехали на Цветочную улицу.
По дороге Мурат показывал Сергею новые проспекты, здания, бесконечные кварталы жилых домов, показывал с гордостью и радостью за свой город, за его людей, за дружбу, которая помогла в такой короткий срок залечить раны страшного землетрясения, сделать Ташкент еще красивее. И Сергей искренне восхищался и этими зданиями, и широкими, прямыми проспектами.
Потом они ехали по тихим тенистым улицам, где за деревьями и арыками стояли уютные небольшие домики с занавесками на окнах и телевизионными антеннами, со скамейками у высоких глухих ворот. Проезжали они и узкими, изломанными улицами старого города, вдоль, которых тянулись бесконечные глухие глиняные дувалы, пыльные, местами полуразвалившиеся. И Мурат объяснял, что в старину улицы нарочно строили с такими резкими поворотами, чтобы легче было обороняться от напавших врагов.
Наконец они выехали на небольшую шумную площадь, и Мурат сказал, махнув рукой:
– А вот и Цвёточная улица, пожалуйста. Мы в тот вечер как в нее въехали, так сразу машину увидели. В темноте желтые подфарники у нее горели. Больше тут никакого света нет, пожалуйста. Видите?
– Вижу, – задумчиво ответил Сергей. – А в самой машине свет горел, не помните?
– Никакого света, что вы.
Они подъехали к тому месту, где стояла машина Гусева.
Сергей вылез и огляделся.
Да, совсем небольшая улочка, и узкая. С одного конца перегорожена, там стройка. И вечером здесь совсем темно. Это ясно. В сгущавшихся сумерках уже сейчас тонули глухие, без окон, стены домиков на противоположной стороне.
Они прошли улицу из конца в конец, потом Сергей неторопливо, словно считая шаги, перешел на другую сторону, постоял там. Вернувшись к поджидавшему его около машины Ибадову, он снова задумчиво оглядел улицу и вдруг попросил водителя развернуться. Он пристально следил, как машина тяжело, неуклюже, дважды подаваясь назад, совершила этот маневр.
– Давайте теперь пройдем к дому Чуприна, – предложил Сергей. – Тем же путем, каким он мог идти в тот вечер.
– А он мог только так, – сказал Ибадов и направился к воротам возле маленькой часовой мастерской.
– Работает? – кивнул на нее Сергей.
– Нет, – небрежно ответил Мурат. – Вторую неделю уже закрыта. Переводить ее отсюда хотят. Что тут за работа!
Они вошли в распахнутые ворота и неторопливо пересекли пустынный, заросший травой двор. В противоположном конце его оказалась калитка, через нее они попали в соседний двор. Там стоял, торцом выходя на другую улицу, длинный и, видимо, старый, оштукатуренный дом с тремя подъездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Сергей встал, задумчиво прошелся по кабинету, на ходу отпил чай из пиалы, потом снова уселся к столу, вытер мокрым платком пот со лба и закурил.
Ну что ж. Посмотрим теперь, какие улики собраны против Леньки по последнему делу. То есть какие, это Сергей уже знает, о них докладывал вчера Вальков. Посмотрим, чего они стоят, эти улики.
И снова Сергей листает бумагу за бумагой в толстой папке, делает выписки и размышляет.
Итак, первая серьезная улика. Около одиннадцати часов вечера Ленька сел в машину Гусева и потребовал, чтобы тот отвез его на Цветочную улицу. Но Ленька отрицает эту поездку. Глупо отрицает, наперекор очевидным фактам. Вот протоколы допроса Сайыпова, очной ставки его с Ленькой. Словом, поездка доказана. И она закончилась убийством.
Что еще? Гашиш. Один и тот же в кармане Гусева и у Чуприна. Вот протокол экспертизы. Этот факт тоже не вызывает сомнений. Как гашиш попал к Гусеву – неясно. Но как он от Гусева попал к Леньке – очевидно. Гусев мог и продать его, но тогда бы у него оказались деньги. А сумма, обнаруженная у Гусева, приблизительно соответствует показанию счетчика. Подарить Гусев тоже не мог: с Чуприным они знакомы не были. Только у мертвого мог Чуприн забрать гашиш. Это ясно.
Наконец, третья улика. Нож. Он принадлежит Чуприну. Это доказано. И этим ножом совершено убийство. Это тоже доказано. Кроме того, его нашли возле дома, где Чуприн живет, как раз по пути от места убийства. Но Ленька утверждает, что нож он потерял. Собственно говоря, эта улика, если бы она была единственной, мало чего стоит. Нож мог побывать и в чужих руках. Но вместе с другими эта улика «работает». Тут ничего не скажешь. Видимо, убийство доказано. Видимо, доказано… Тем более что и мотив вполне убедителен. Чуприну нужен был наркотик, он его всюду искал, он мучился. И Гусев предложил купить. Зачем бы еще он возил эту-гадость в кармане? А у Чуприна денег не было. Да, мотив очевиден. Сергей посмотрел на часы. Долго же он сидит. Обед скоро. А есть совершенно не хочется, только пить. Но чайник, к сожалению, уже пуст. Проклятая жара.
Только тут Сергей обратил внимание, что за все утро его никто не побеспокоил, не раздалось ни одного звонка. Молодцы, дают спокойно поработать. Это Нуриманов, конечно, позаботился. Но теперь придется его побеспокоить. Сергею нужен Чуприн, он уже готов к первой встрече. Но обедать Сергей не пойдет, пусть Нуриманов и не уговаривает. Только чай, зеленый причем.
Сергей позвонил Нуриманову и попросил доставить к нему. Чуприна, затем с некоторой тревогой повесил трубку. Насчет обеда тот не настаивал, но предупредил, что ужинает Сергей у него. Опять плов! Черт возьми, ведь удержаться не будет сил. Божественное это блюдо, узбекский плов.
Он усмехнулся и, убрав в сейф бумаги, вышел в коридор. Надо хотя бы прогуляться по городу. У него есть час времени.
…Чуприн, горбясь, неуверенно вошел в кабинет, привычно заложив руки за спину, тощий, с желтым, высохшим лицом, дряблая кожа складками висела на впалых щеках и неестественно тонкой шее. Его слегка пошатывало, когда он пересекал кабинет, и он плюхнулся на стул уже совсем обессиленный. «Ему же только девятнадцать лет, этому старику», – с ужасом подумал Сергей. Такое он видел впервые.
– Ну что ж, давай знакомиться, Леонид, – сказал Сергей, нервно закуривая, и придвинул пачку Чуприну. – Хочешь?
– Можно…
Сергей заметил, как дрожат руки Чуприна, большие, когда-то, видимо, сильные.
Чуприн вяло закурил и вдруг поднял на Сергея возбужденные, лихорадочно заблестевшие глаза.
– Что, теперь пытать будете, да?.. А я закричу!.. – с надрывом, неожиданно произнес он.
– Ты что, ошалел? – удивленно спросил Сергей. – Кто тебя собирается пытать?
– Вы, вы!.. Все тут…
Чуприн откинулся на спинку стула, сигарета плясала у него в руке. Страдальческая, злобная гримаса исказила его лицо.
– Ладно, хватит, – как можно спокойнее сказал Сергей. – Давай разговаривать нормально. Никто тебя пытать не собирается.
– Не надо!.. – Чуприн весь дернулся, и вновь глаза его лихорадочно заблестели. – Не надо! Я сам скажу!.. Убил!.. Точно!.. Убил!.. Стреляйте меня теперь! Стреляйте!..
– Рассказывай по порядку, если так, – строго сказал Сергей. – По порядку, понял?
– Могу и по порядку, раз надо. Мне все равно, Я конченый. – Чуприн вяло махнул рукой. – Так и так хана мне уже, – повторил он тихо, словно для самого себя, и потер грудь. – Рассказывать, значит?
– Давай, – кивнул Сергей. «Девятнадцать лет, всего девятнадцать лет», – думал он со злостью и болью.
– Ну, сел я к нему, велел ехать, – глухо, как-то безжизненно начал Чуприн, опустив голову. – Приехали на Цветочную. Он мне предложил купить. А у меня ни гроша. Вот я и приложил его ножом. Ну, чего еще?
Он устало и безнадежно посмотрел на Сергея. Желтое лицо его подергивалось, губы дрожали, в уголках их запеклась слюна.
– Где ты сел к Гусеву, в каком месте?
– В каком?.. Не помню я…
– Постарайся вспомнить. Ведь там тебя видел Сайыпов.
– А-а… Ну да… – кивнул Чуприн. – Теперь, помню. У этого самого, у Шпилъковского переулка; Ну да…
– Как туда попал?
– Как?.. Не помню.
– Вспомни. Постарайся.
– Говорю, не помню, – с внезапным раздражением ответил Чуприн. – И все.
– Ладно. О чем вы с Гусевым по дороге разговаривали, помнишь?
– Ни о чем не разговаривали. Он баранку крутил… А я вперед смотрел. – Чуприн вдруг усмехнулся: – Девочка у него там изображена классная. И не наша.
Сергей насторожился. В первый момент он даже не понял почему. Может быть, потому, что Чуприн наконец самостоятельно что-то вспомнил, хоть какую-то деталь, которую ему не могли подсказать.
– Когда он тебе предложил купить гашиш, по дороге или когда приехали? – спросил Сергей.
– Не помню, – ответил Чуприн и потер лоб. – Память у меня никуда стала.
– Так. Ну ладно. А нож потом куда дел?
– Нож? Зашвырнул. В кусты около дома. Куда ж еще?
«Помнит, – подумал Сергей. – Кое-что он все-таки помнит. Но только…»
Его все больше охватывала какая-то непонятная тревога. Рассказ Чуприна почему-то перестал вызывать доверие. Хотя все как будто сходится, все так и должно было произойти. И Вальков докладывал именно так.
– Вспомни-ка, Леонид, что ты делал в тот день около аэропорта? – спросил Сергей. – Зачем туда ездил?
– Я-то? – неуверенно переспросил Чуприн и снова потер лоб. – Не был я там вроде…
– Тебя там тоже видели.
– Не был я там, и все.
– Ладно, допустим, А в закусочной около вокзала был утром?
– Не помню, – хмурясь, ответил Чуприн. – Ничего я больше не помню. Понятно? Ничего!..
Он вдруг дернулся, и в помутневших его глазах снова блеснуло лихорадочное возбуждение.
– Чего еще надо?! – крикнул он, подавшись вперед. – Чего надо?! Говорю, убил! И все!.. Ох, мне бы скорее только… скорее…
Он в который раз уже потер грудь, словно пекло его там, жгло что-то.
– Тебе лечиться надо, Леонид, – тихо сказал Сергей. – Тебя мать ждет…
Он не мог понять, почему он вдруг это сказал. Мать? А сколько людей ждало Гусева, убитого этим парнем; Ведь убийца же сидит перед ним. Не лечить его надо, а…
– Мать? – криво усмехнулся Чуприн. – Нужен я ей, матери. Отмучилась она со мной… Все… отмучилась… – И я тоже…
– Ну ладно, – решительно сказал Сергей. – Хватит на первый раз.
Он вызвал конвой.
Когда Чуприна увели, Сергей устало потянулся в кресле, потом встал, прошелся по кабинету, задержался на миг у окна.
Тревожное ощущение, возникшее, где-то в середине допроса Чуприна, не покидало его. Что-то было не так на этом допросе, что-то не так. Что же именно? Да, Чуприн многое не помнит или не хочет вспомнить. На вот как он оказался в Шпильковском переулке, это он помнил и, испугавшись, не захотел сказать. Испугался! В этом Сергей убежден. Но сейчас не это главное. Сейчас главное то, что вдруг вспомнил Чуприн и о чем сказал. Это не могло вызвать у него опасений. Он сказал, что Гусев крутил баранку, а он сидел и смотрел вперед и заметил, кстати, фотографию какой-то «не нашей» девчонки, «там у него», сказал он. Но это означает…
Сергей вдруг почувствовал, как маленькая, едва заметная трещинка возникла в убедительной, стройной, подкрепленной несокрушимыми уликами версии. Валькова. Едва заметная, совсем крошечная трещинка.
…В тот же день под вечер Сергей вместе с Ибадовым поехали на Цветочную улицу.
По дороге Мурат показывал Сергею новые проспекты, здания, бесконечные кварталы жилых домов, показывал с гордостью и радостью за свой город, за его людей, за дружбу, которая помогла в такой короткий срок залечить раны страшного землетрясения, сделать Ташкент еще красивее. И Сергей искренне восхищался и этими зданиями, и широкими, прямыми проспектами.
Потом они ехали по тихим тенистым улицам, где за деревьями и арыками стояли уютные небольшие домики с занавесками на окнах и телевизионными антеннами, со скамейками у высоких глухих ворот. Проезжали они и узкими, изломанными улицами старого города, вдоль, которых тянулись бесконечные глухие глиняные дувалы, пыльные, местами полуразвалившиеся. И Мурат объяснял, что в старину улицы нарочно строили с такими резкими поворотами, чтобы легче было обороняться от напавших врагов.
Наконец они выехали на небольшую шумную площадь, и Мурат сказал, махнув рукой:
– А вот и Цвёточная улица, пожалуйста. Мы в тот вечер как в нее въехали, так сразу машину увидели. В темноте желтые подфарники у нее горели. Больше тут никакого света нет, пожалуйста. Видите?
– Вижу, – задумчиво ответил Сергей. – А в самой машине свет горел, не помните?
– Никакого света, что вы.
Они подъехали к тому месту, где стояла машина Гусева.
Сергей вылез и огляделся.
Да, совсем небольшая улочка, и узкая. С одного конца перегорожена, там стройка. И вечером здесь совсем темно. Это ясно. В сгущавшихся сумерках уже сейчас тонули глухие, без окон, стены домиков на противоположной стороне.
Они прошли улицу из конца в конец, потом Сергей неторопливо, словно считая шаги, перешел на другую сторону, постоял там. Вернувшись к поджидавшему его около машины Ибадову, он снова задумчиво оглядел улицу и вдруг попросил водителя развернуться. Он пристально следил, как машина тяжело, неуклюже, дважды подаваясь назад, совершила этот маневр.
– Давайте теперь пройдем к дому Чуприна, – предложил Сергей. – Тем же путем, каким он мог идти в тот вечер.
– А он мог только так, – сказал Ибадов и направился к воротам возле маленькой часовой мастерской.
– Работает? – кивнул на нее Сергей.
– Нет, – небрежно ответил Мурат. – Вторую неделю уже закрыта. Переводить ее отсюда хотят. Что тут за работа!
Они вошли в распахнутые ворота и неторопливо пересекли пустынный, заросший травой двор. В противоположном конце его оказалась калитка, через нее они попали в соседний двор. Там стоял, торцом выходя на другую улицу, длинный и, видимо, старый, оштукатуренный дом с тремя подъездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48