Но задача моя — убрать отсюда нарушителей порядка, а судя по тому, что я видел, они подпадают под это определение.
— Развлечений у тебя будет до чертовой матери, — повторил Милк-Ривер — Конечно, с порядком они не в ладах. Но как смог бы Пири растить коров, если бы не набрал команду под стать этим самым разбойникам, которые не нравятся «Колонии Орилла»? Ты же знаешь ковбоев. Посели их к лихим людям, и они наизнанку вывернутся, докажут, что не трусливей любого.
— Ничего против них не имею — если будут прилично вести себя. Хорошо, но кто же людей через границу возит?
— Я думаю, главная твоя добыча — Барделл. После него — Игнасио. Еще не видел его? Большой усатый мексиканец, у него ранчо в каньоне, километрах в семи от границы, с нашей стороны. Все, что идет сюда через границу, идет через это ранчо. Но тебе еще придется поломать голову, чтобы доказать это.
— Они с Барделлом работают вместе?
— Ага... Я думаю, он работает на Барделла. И еще один вопросик поставь в своем списке: иностранцы, ребята, которые покупают себе дорогу сюда, не всегда — и даже не очень часто — попадают, куда хотели. Нынче не особенно удивляешься, когда находишь в пустыне кости — иначе сказать, могилку, разрытую койотами. И грифы у нас жиреют! Если у иммигранта есть при себе что-нибудь стоящее, или неподалеку рыщет парочка инспекторов, или просто вышло так, что перевозчики занервничали, тогда они мочат своего клиента и закапывают там, где упал.
Звон обеденного колокольчика на первом этаже прервал наше совещание.
В столовой обедало всего человек восемь — десять. Из работников Пири никого не было. Мы с Милк-Ривером сидели в уголке. Обед наш был съеден наполовину, когда в столовой появилась вчерашняя черноглазая соседка Милк-Ривера.
Она направилась прямо к нашему столику. Я встал, и выяснилось, что зовут ее Клио Ландес. Та самая, которую желают сплавить лучшие люди города. С широкой улыбкой она подала мне сильную тонкую руку и села.
— Опять потерял работу, бродяга? — со смехом сказала она Милк-Риверу.
Я правильно угадал, что она была не здешняя. Говор был нью-йоркский.
— Если это все, что ты слышала, я опять тебя обогнал. — Милк-Ривер ухмылялся. — Я нашел другую: теперь мы пасем закон и порядок.
Вдалеке послышался выстрел. Я продолжал есть. Клио Ландес сказала:
— Вас, полицейских, такие вещи разве не волнуют?
— Первое правило, — ответил я, — по возможности не отвлекаться от еды.
С улицы вошел человек в комбинезоне.
— Нисбета убили у Барделла! — крикнул он.
И мы с Милк-Ривером отправились в «Бордер-палас» Барделла, а впереди нас бежала половина обедавших и половина города.
Мы нашли Нисбета на полу в задней комнате, мертвого. Кто-то уже расстегнул на нем одежду, и в груди была рана, которую могла причинить 11-миллиметровая пуля.
В руку мне вцепился Барделл.
— Исподтишка убили, сволочи! — крикнул он. — Стреляли как в мишень!
— Кто стрелял?
— Кто-то с ранчо X. А. Р., голову даю на отсечение!
— Кто-нибудь это видел?
— Все говорят, что не видели.
— Как это произошло?
— Марк стоял в передней комнате. А тут были мы с Чиком и еще пятеро или шестеро. Марк возвращался сюда. Только к двери подошел — хлоп!
Барделл погрозил кулаком открытому окну.
Я подошел к окну и выглянул. Между домом и обрывистым краем каньона Тирабузон тянулась полутораметровая полоска каменистой земли. За каменный выступ на краю обрыва была захлестнута крученая веревка.
Я показал на нее. Барделл яростно выругался.
— Если в я ее заметил, он бы от нас не ушёл. Не подумали, что кто-то может там спуститься, и не посмотрели как следует. Бегали туда и сюда вдоль каньона, все между домами смотрели.
Мы вышли наружу, я лег на живот и заглянул в каньон. Веревка, привязанная к выступу, спускалась в каньон и исчезала в кустах и деревьях, росших на уступе стены. На этом уступе человек легко мог укрыться и незаметно уйти.
— Что ты думаешь? — спросил я Милк-Ривера.
— Смылся.
Я встал, вытянул веревку и дал Милк-Риверу.
— Ничего не скажу. Может быть чья угодно.
— А на земле что-нибудь видишь? Он помотал головой.
— Иди в каньон и посмотри, нет ли следов. А я поеду на ранчо X. А. Р. Если ничего не обнаружишь, поезжай за мной. Я вернулся в дом, чтобы продолжить расспросы. Из семи человек, находившихся в «Бордер-паласе» во время убийства, троим, кажется, можно было верить. Показания этих троих в точности совпадали со словами Барделла.
— Вы сказали, что собираетесь к Пири? — спросил Барделл.
— Да.
— Чик, давай лошадей! Мы поедем с заместителем шерифа, и вы, остальные, кто хочет. Лишние револьверы ему пригодятся.
— Ничего подобного! — Я остановил Чика. — Еду один. Ополчения — не моя система.
Барделл насупился, но потом кивнул.
— Вам решать, — сказал он. — Я бы хотел поехать с вами, но, раз вы решили сыграть по-другому, буду надеяться, что вы правы.
Когда я пришел на конюшню, Милк-Ривер уже седлал лошадей, и мы выехали из города вместе.
Проехав километр, мы разделились. Он свернул налево, на тропу, которая вела в каньон, и крикнул через плечо:
— Если закончишь там раньше, чем думал, можешь встретить меня: езжай по лощине, где стоит ранчо, в сторону каньона.
Я свернул в лощину; длинноногий, с длинным телом конь, которого мне продал Милк-Ривер, бежал легко и быстро. Солнце стояло еще высоко, и поездку нельзя было назвать приятной. Зной волнами катился по дну лощины, свет резал глаза, пыль забивала горло.
На повороте из этой лощины в более широкую, где стояло ранчо, меня поджидал Пири.
Он ничего не сказал, не шевельнул рукой. Сидел на лошади и ждал, когда я подъеду. На бедрах у него висели два револьвера калибра 11,43 мм.
Я подъехал и протянул ему лассо, которое вытянул из каньона за домом Барделла. При этом я заметил, что у него на седле веревки нет.
— Знакома тебе эта вещь? — спросил я. Он посмотрел на веревку:
— Похожа на такие, которыми у нас арканят бычков.
— Тебя не проведешь, а? — буркнул я. — Вот эту именно когда-нибудь видел?
Минуту-другую он обдумывал ответ.
— Вообще, эту самую вот веревку я сегодня потерял где-то между городом и ранчо.
— Знаешь, где я ее нашел?
— Какая разница? — Он протянул за ней руку. — Главное, ты ее нашел.
— Может быть большая разница, — сказал я, убирая от него веревку. — Я нашел ее на стене каньона за домом Барделла, и ты мог спуститься по ней, когда ухлопал Нисбета.
Он опустил руки к револьверам. Я повернулся, показывая, что пистолеты в карманах у меня уже наготове.
— Не делай ничего такого, о чем ты пожалеешь, — посоветовал я.
— Завалить мне его? — раздался у меня за спиной голос ирландца Данна. — Или маленько подождем?
Я обернулся и увидел, что он стоит за большим камнем, целясь в меня из винтовки. Из-за других камней высовывались другие головы и разнообразные стволы.
Я вынул руку из кармана и положил на луку седла.
Пири обратился — минуя меня — к своим работникам:
— Он говорит, Нисбета застрелили.
— Подумай, какое безобразие, — огорчился Бак Смолл. — Ну, не ранили хоть?
— Убили, — пояснил я.
— Кто же это мог такое сделать? — заинтересовался Данн.
— Не Дед Мороз, — ответил я.
— Хотел еще что-нибудь сказать? — спросил Пири.
— А этого мало?
— Ага. Слушай, на твоем месте я бы сейчас прямо ехал восвояси.
— Ты, значит, не хочешь со мной ехать?
— Совсем не хочу. Думаешь забрать меня — попробуй. Я пробовать не собирался, о чем ему и сказал.
— Тогда тебя тут ничто не задерживает, — сообщил он.
Я улыбнулся ему и его товарищам, повернул своего гнедого и двинулся в обратном направлении. Через несколько километров я повернул на юг, нашел нижний конец лощины, в которой располагалось ранчо X. А. Р., по ней добрался до каньона Тирабузон и поехал по каньону вверх, к тому месту, где была привязана веревка.
Каньон заслуживал своего названия — изрытая, каменистая, заросшая деревьями и кустами, извилистая сточная канава Аризоны.
Проехав немного, я увидел Милк-Ривера, который шел мне навстречу и вел лошадь. Он покачал головой:
— Ни черта! Я следы разбираю не хуже других людей, но тут сплошные камни.
Я спешился. Мы сели под деревом и закурили.
— Как ты съездил? — полюбопытствовал он.
— Так себе. Хозяином веревки оказался Пири, но ехать со мной не пожелал. Если он нам понадобится, мы знаем, где его искать, поэтому я не настаивал. Могла бы получиться неловкость.
Милк-Ривер скосил на меня голубой глаз.
— Может прийти в голову, что ты стравливаешь ребят X. А. Р.'а с барделловской артелью, чтобы они перегрызли друг дружку, а самому тебе не пришлось потеть и сильно участвовать в игре.
— Возможно, ты и прав. По-твоему, это глупая идея?
— Не знаю. Нет, наверно, если этот номер у тебя пройдет и если ты уверен, что хватит сил натянуть вожжи, когда понадобится.
* * *
Смеркалось, когда мы с Милк-Ривером въехали на кривую улицу Штопора. В «Каньон-хаусе» обедать уже было поздно, поэтому мы слезли с лошадей перед лачугой Воша.
В дверях «Бордер-паласа» стоял Чик Орр. Он повернул свою прессованную физиономию и позвал кого-то через плечо. Рядом с ним возник Барделл, поглядел на меня вопросительно, и они парочкой шагнули на улицу.
— Какие результаты? — спросил Барделл.
— Видимых — никаких.
— Никого не арестовал? — изумился Чик Орр.
— Никого. Я пригласил одного проехать со мной, но он отказался.
Отставной боксер измерил меня взглядом и плюнул мне под ноги.
— Ах ты, бледная немочь, — буркнул он. — Руки чешутся съездить тебе по рылу.
— Давай, — предложил я. — С удовольствием ушибу об тебя кулак.
Маленькие его глазки прояснились. Он сделал шаг и хотел отвесить мне оплеуху. Я увел лицо и повернулся к нему спиной, стаскивая пиджак и плечевую кобуру.
— Подержи-ка, Милк-Ривер, пока я выбиваю пыль из этого мешка.
He успели мы встать друг против друга, как уже сбежалась половина города. По возрасту и сложению мы почти не отличались, но я подумал, что жир на нем рыхлее моего. Он был — когда-то — профессионалом. Мне тоже случалось драться, но я не сомневался, что в сноровке я ему уступаю. Зато суставы рук у него были сильно попорчены, с шишками, а у меня нет. Вдобавок он привык работать в перчатках, а голыми руками — это было больше по моей части.
Он принял стойку и ждал, когда я пойду на него. Я пошел, прикинувшись дроволомом, — сделал вид, что начинаю с правой, наотмашь.
Неудачно. Вместо того чтобы нырнуть, он отступил, и моя левая угодила в воздух. Он дал мне по скуле.
Поняв, что хитростями ничего не добьешься, я ударил его левой и правой в живот — и обрадовался, ощутив, что кулаки тонут в мягком.
Он опередил меня на отходе и остановил тяжелым ударом в челюсть.
Еще угостил меня левой: в глаз, в нос. Правая его скользнула по моему лбу, и я снова с ним сблизился.
Левой, правой, левой — ему в трюм. Он заехал мне сбоку кулаком и предплечьем и оторвался.
Опять заработал левой: расквашивал мне губы, плющил нос, долбал по всему лицу, от лба до подбородка. И прорвавшись наконец сквозь эту левую, я налетел на правый апперкот, который начался у него чуть ли не от щиколотки и закончился на моем подбородке, отбросив меня шагов на пять.
Он не отпускал меня и роился вокруг меня. Вечерний воздух был полон кулаков. Я упер ноги в землю и встретил этот шквал парой ударов, которые попали как раз туда, где его рубашка уходила под брюки.
Он снова хватил меня правой, но не так душевно. Я засмеялся ему в лицо, вспомнив, как что-то щелкнуло в его руке, когда он оглушил меня апперкотом, — и насел на него, обрабатывая понизу обеими руками.
Он опять ушел и засветил мне с левой. Я захватил ее правой рукой, зажал и сам ударил левой, метя пониже. Он ударил правой. Я ему не мешал. Она была мертвая.
Он врезал мне еще раз, под занавес, — прямым левой, который шел со свистом. Мне удалось устоять, а дальше стало легче. Он еще потрудился над моим лицом, но пару в нем уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8