— Таня! Татьяна!
— Кого потерял, Львович? — Это Викин толстый муж — легок на помине — с грохотом вышел из лифта.
Тросы в лифтовой шахте так и заходили ходуном.
— Ах, Михалыч, как не быть в печали? От меня только что упорхнула муза! Такая девушка! Сильфида!
Редакционные Сергеи, видно, называли друг друга по отчеству, чтобы не путать.
Последовало непонятное для Татьяны молчание — и голос Викиного Сергея:
— Да это же Татьяна! Отличный портрет, Львович!
— Ты ее знаешь! — голосом трагичным и радостным отметил Ветров. — И ты меня поймешь! Пойдем ко мне, Михалыч, выпьем!
А сильфида переписала телефон в книжку огрызком карандаша для бровей, вышла из здания редакции, продралась через толпу митингующих пенсионеров и, выбрав из горсти мелочи телефонный жетончик, стала искать будку.
Это был, девочки, только один день в ее многотрудном восхождении на ту гору, с которой она скатилась непонятно по какому велению судьбы. И день еще не кончился.
КТО-ТО КОЕ-ГДЕ У НАС ПОРОЙ
Для ведения активной важной игры требуются свои люди в ставке противника.
Свои люди могут быть как внедрены (возможно, после предварительной вербовки) в нужную группу, так и завербованы из ее членов.
Р. РОНИН. Своя разведка

Есаул. Днем раньше. 25 ноября
Ресторанчик «Последний дюйм» на тридцать втором километре Краснохолмского шоссе пользовался репутацией самого спокойного заведения в округе. Обилие иномарок на стоянке указывало на то, что это и недешевое заведение, поэтому шоферы-дальнобойщики и садовоогородная братия на «Москвичах» и «Жигулях» проскакивали мимо «Последнего дюйма», не останавливаясь.
А тех, кого не отпугивала дороговизна, ждали молниеносное обслуживание, отличная кухня и не вполне осознанная нервотрепка.
Утолив первый голод и оглядевшись, случайный клиент замечал, что компании за соседними столиками как будто подобраны специально: два-три молодых «быка»-телохранителя, хозяин среднего возраста, часто с болезненными отеками под глазами, иногда женщины, которые нетвердо знали имена кавалеров и быстро напивались. Такое единообразие смутно беспокоило чужака, к тому же телохранители контролировали каждое его движение, а есть под взглядами десятка пар глаз — не самое большое удовольствие. Перекидав в себя содержимое тарелок, клиент спешил расплатиться и уйти.
Едва ли он догадывался, что избежал, может быть, самой большой опасности в своей жизни. «Последний дюйм» был нейтральной территорией, где собирались для переговоров и увеселений авторитеты сразу нескольких преступных группировок. Обычной ресторанной уголовщины там не приключалось, поскольку свято чтился закон: волк у своего логова не охотится. Однако, например, залетного коммерсанта, заряжавшего фотоаппарат и сверкнувшего вспышкой в каком-то не том направлении, на всякий случай зарыли вместе с машиной в песчаном карьере.
В тот же день и примерно в то же время, когда Татьяна, веря и не веря, вела телефонные переговоры с ведуньей, в «Последнем дюйме» сидели двое мужчин, мелькнувших в ее жизни ненадолго и запомнившихся навсегда.
Подстреленный Змеем громила мял в руке теннисный мячик, разрабатывая раненую руку, а его хозяин Есаул что-то увлеченно писал на бумажной салфетке. Если бы кто-то из многочисленных поклонников сочинителя Кадышева заглянул ему через плечо, он решил бы, что встретил еще одного читателя-фаната: сверяясь с пометками в записной книжке. Есаул выписывал названия и тиражи книг о Морском Змее.
Обед еще не заказывали. Ждали наводчицу.
— Двенадцать романов, — закончил свои подсчеты Есаул, — средний тираж берем два миллиона, оптовая цена за мягкую обложку — рублей десять, за переплет — пятнадцать, в среднем возьмем двенадцать. Двенадцать романов на два и еще раз на двенадцать — двести восемьдесят восемь миллионов «деревянных», из которых он имеет процентов двадцать. Итого наш старичок стоит, около двух миллионов.
— Квартира, и не самая лучшая, — по-своему определил, цену Змея громила, пропустив утомительную математику мимо ушей. — А мы вокруг него ходим, считай, два месяца. Подкараулить его и морду набить, как ветерану-льгртнику. Молодого я бы убил.
Есаул терпеливо выслушал подельника и уточнил:
— Два миллиона долларов, Пузо ты мое недогадливое.
— Брюхо, — мрачно поправил громила. — Мое погоняло не Пузо, а Брюхо.
— Извини. Конечно, Брюхо, — серьезно сказал Есаул.
Он привык к тому, что с уголовниками никогда не знаешь, какое слово покажется им обидным. Может, переиначивание клички считается на зоне оскорблением, а может, Брюхо просто капризничает.
— Но два миллиона баксов — это по нынешнему курсу, а ведь процентов восемьдесят он заработал до кризиса. Миллионов шесть-семь у него имеется, — продолжал Есаул, не подозревая, что ошибается по всем пунктам. Тиражи у Змея были чуть больше, платил ему Сохадзе вдвое меньше (и считалось, что десять процентов это очень хорошо), к тому же часть допечаток не проводилась по документам, чтобы не платить налоги. Если Змей, знавший эту кухню, начинал угрожать, что перейдет в другое издательство, Сохадзе выдавал ему пачечку наличными, но в целом безбожно обманывал его на этих неучтенных тиражах. Словом, сильно Есаул завысил литературные доходы Змея. Однако в самое ближайшее время он собирался получить точную цифру.
— Не напивайся, — предупредил он Брюхо, с завистью смотревшего на соседние столики. — Завтра возьмешь «Харлей», поедешь к школе. С пацаном-то познакомился?
Брюхо страдальчески вздохнул.
— Да он «ботаник», сильно заученный. Я весь их класс перекатал, а он стоит, жмется.
— Девочки, травка?
Брюхо покачал головой.
— «Ботаник», он и есть «ботаник». Пацаны говорят, в компьютерах сечет, а я-то ни бум-бум.
— А ты к нему с деловым предложением, — начал импровизировать Есаул. — Скажи: «У нас на работе списывают компьютеры, поможешь толкнуть — возьму один для тебя».
— А оно ему надо? — засомневался Брюхо. — При такой мамаше у него небось компьютер наилучший.
— Он пацан, а ты к нему — по-взрослому. На уважение должен клюнуть. И потом, в его возрасте карманных денег никогда не хватает, — пояснил Есаул. Его несло.
Подробности акции возникали из ничего, как будто кто-то нашептывал. — Твоя задача — чтобы он завтра не вернулся домой часов до одиннадцати. Отвези его на какую-нибудь блатхату, компьютер возьми мой… Или нет, погоди.
Есть фирмочка, торгует подержанными компьютерами — адрес я тебе дам. Там полтора человека, офис в квартире.
Отвезешь пацана, скажешь им, чтобы при нем собрали компьютер, какой он захочет, а сам пообещаешь заехать вечерком на машине, расплатиться. Они его продержат до упора, будут накручивать цену.
— А я, само собой, не приеду… — Брюхо с уважением посмотрел на Есаула. — И получится не «группой лиц по предварительному сговору», а вроде как шутка.
Есаул потирал руки. Дело вытанцовывалось изящное.
Вместо того чтобы похищать мальчишку, занять его компьютером. А самому тем временем позвонить его мамаше, поинтересоваться: «Известно ли вам, где ваш сын, мадам?» — и можно из нее веревки вить. А мамаша — главный бухгалтер издательства СГВ, выпускающего сериал о Морском Змее. За жизнь сына она выложит всю информацию о доходах сочинителя Кадышева — и официальных, и укрытых от налогов. Вот эти последние доходы больше всего интересовали Есаула. Потому что есть железное правило: кто не платит государству, тот платит рэкетирам. А платить государству богатенькие не любят. Уж очень оно жадное, государство. Рэкетиры требуют меньше.
Брюхо, которому идея пришлась явно по душе (еще бы, ведь ему исполнять и, стало быть, рисковать), вдруг поскучнел.
— Неделя прошла, — напомнил он, не называя события, от которого вел отсчет.
Есаул передернулся — такое не забудешь.
— Это тебе Синий велел передать?
— Не, Синий молчит. Пока. Я сам беспокоюсь.
После неудавшегося покушения на Шишкина Есаул сумел заткнуть рты недовольным, выдав из кассы лавэ с якобы полученных от Кадышева денег. Но это лишь оттянуло момент надвигавшегося бунта. Еще одна-две такие неожиданные выплаты, и братва поймет, что Есаул не делится, а откупается. Синий не даст разбазаривать кассу, ему охота получить ее полностью. Значит, Есаула как не оправдавшего доверия — в полированный гроб, а на кассу наложит лапу. Радея за общий интерес, естественно. Это будет по понятиям. А если отобрать кассу при живом лидере, это будет беспредел. Не правильно.
Так что вопрос с Шишкиным не снимался. Нужна была акция устрашения, чтобы братва увидела: Есаул способен пролить кровь. Тогда отвернутся от Синего, который только козыряет, а сам хоть и сидел дважды, но оба раза по неуважаемым бытовым статьям.
— А может, я Синего грохну? — посоветовался Есаул.
Брюху он доверял.
— Надо сначала Шишкина, а то не поймут. Ты ж на Шишкина подписался. Получится — слово не держишь, а Синий вроде как пострадает за правду, — истолковал ситуацию Брюхо. — Нет, Петрович, Шишкин приговоренный. Я тебя понимаю: вроде как странно — ни с того ни с сего завалить человека. А ты смотри на это, как мы в Чечне: видишь дверь, кидаешь гранату и дальше бежишь.
Ты подстраховался, понимаешь? А кто там был, чечен или старушка, об этом даже не думай. Главное, граната у тебя, а не у него и ты будешь жить.
— Вообще-то я знаю, где его можно взять и Как. Но мне нужно много людей, может быть, все, — сказал Есаул. — Это как будет, по понятиям?
— Почему нет? — ответил Брюхо и взглянул поверх головы Есаула, сидевшего спиной к входу. — Глянь, Петрович, это не она?
Есаул обернулся — она, — помахал наводчице, и нагнул голову, чтобы та не заметила улыбки.
Наводчица маскировалась, как это давно уже не делают не только в плохих боевиках, но и в пародиях на плохие боевики. Темные очки — это в ноябре-то! — черный искусственный парик и в довершение всего — плащ с поднятым воротником. За ней бежал швейцар, требуя сдать плащ в гардероб, она пронзительным, явно не своим голосом отвечала, что зашла на минутку, из подсобки уже выглядывал охранник с дубинкой — словом, эта дура сделала все, чтобы привлечь к себе внимание.
Не дожидаясь приказа. Брюхо ринулся наводчице наперерез и уговорил ее сдать плащ швейцару. Завсегдатаи «Последнего дюйма» осуждающе смотрели на Есаула: кого пригласил? Бабенка выглядела как явная жертва какого-то готовившегося мошенничества, а работать здесь было не принято.
— Зоя, вы женщина-загадка, — иронически заметил Есаул, когда раскрасневшаяся после битвы со швейцаром наводчица плюхнулась на стул. — В прошлый раз назначили мне встречу в ГУМе у фонтана, и пришлось наши тайны кричать, потому что было шумно. Сегодня опять появляетесь с криком…
— Короче, Иван Иваныч, меня ждут, — перебила «женщина-загадка». Есаул, который сам назвался при знакомстве вымышленным именем, не сомневался, что никакая она не Зоя. — Кончается второй месяц, а результата я не вижу. Знаю, что Змей ранил вашего приятеля, вот и весь результат. Если вы не справляетесь, я могу нанять других исполнителей.
Она считала, что наняла Есаула, и тот ее не разубеждал, хотя нанимать таких людей — все равно что охотиться с тигром: никогда не известно, на кого он бросится на дичь или на охотника.
— Напомню вам наше соглашение, — учтивым тоном начал Есаул. — Вы даете информацию, мы ее применяем.
Но, извините, информацию выдали самую общую…
— Общую?! — возмутилась наводчица. — Я вам даю адреса, телефоны, слепки с ключей и даже его секрет с зажатым в двери волосом. Вы ходите в квартиру, как к себе домой, и говорите — общую?!
Есаул смотрел на нее с ангельской кротостью.
— Зоенька, если ваша информация настолько исчерпывающая, то почему о наличии охраны у клиента мы узнаем не от вас, а от самой охраны?
Есаул спрашивал на авось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52