- У меня дома две картинки ваших висят, Николай Николаевич. Репродукции. - Он быстро открыл амбарный замок, растворил дверь.
- Две картинки? - обрадовался Новицкий. - Вот не ожидал. Польщен, знаете ли. А какие? - он остановился на пороге церкви и заинтересованно смотрел на старика.
- "Лужская степь" и "Веранда". - Прохор Савельич посторонился, пропуская в церковь Корнилова и участкового инспектора. - "Веранда", знаете, там, где рябина на столе.
- Рябина на веранде! - растроганно сказал Новицкий. - Я ее больше всех люблю. Вы меня, Прохор Савельич, к себе не пригласите? Так захотелось посмотреть, как она, моя рябинка, в деревенском доме выглядит. Подлинник-то Русский музей купил, да что-то давно не выставляли.
- Рад буду, заходите. И дочке подарок. Она у меня в Суриковское мечтает поступить.
- Отчего же в Суриковское? - удивился Новицкий. - У нас свой институт есть, Репинский. Не хуже.
- Николай Николаевич! - позвал Корнилов. - Ты в Орлино зачем приехал? Свое самолюбие потешить или уголовному розыску помочь?
- Идите, идите, - тихо сказал старик. - Начальник у вас, сразу вижу, человек серьезный. Мы с вами, если время будет, заглянем ко мне. Тут рядом, за парком. Молочком деревенским угощу. - Он зажег свет, а сам остался у порога.
- Ну, что скажешь, Николай Николаевич? - спросил Корнилов, когда художник остановился у иконостаса.
- Руки-ноги бы обломал хозяину, который погубил эту красоту, - тихо сказал Новицкий, хмуро разглядывая потемневшие, облезшие от дождей и плесени иконы, давно облупившуюся позолоту разрушенного временем и непогодой иконостаса.
Баланин приглушенно кашлянул.
- Спору нет - иконостас-то постарше церкви. Это я вам сразу могу сказать. Без экспертов. Конечно, не пятнадцатый век и не шестнадцатый... Да что же гадать... Надо смотреть внимательно, кое-что снять, на свет божий вынести.
- Мне еще отец рассказывал, - подал голос Баланин. - В Селище в прошлом веке, в тот год, когда Пушкин погиб, церковь сгорела. А иконы мужики вынесли. Успели. Церковь в Селище восстанавливать не стали. Иконы церковный староста хоронил - Илья Степанов Кисочкин. Отец так говорил. А когда этот храм построили, Кисочкины иконы сюда передали.
- Вот и мне мать так же рассказывала, - обрадованный поддержкой, вставил участковый уполномоченный.
- Да-а, - вздохнул Новицкий. - Дела и случаи. Какой-нибудь ящик мне, что ли... Хочу вот верхнюю достать.
Мухин взял ящик из большой кучи, поставил перед иконостасом. Новицкий оглянулся на сторожа. Тот кивнул.
Пока художник вынимал икону, Мухин показал Корнилову на то место, где лежал на полу брезент.
- Здесь, товарищ подполковник, мы и нашли его. Мелом обрисовали...
- Подождите, Владимир Филиппович, - остановил Корнилов. - Сейчас художник возьмет икону, пойдет на солнышко. А у нас с вами свои дела.
Новицкий, услышав это, сказал:
- Не доверяете мне свои секреты. - Сказал, казалось, шутливо, но Игорь Васильевич уловил в его голосе нотки обиды.
- Да что ты, Николай Николаевич, какие тайны?! Мы только пошепчемся со старшим лейтенантом немного. Пока ты занят. Я тебе потом все доложу.
Когда Новицкий ушел, участковый осторожно поднял брезент. Меловой силуэт был нарисован не слишком умело. Человек скорее походил на птицу, широко раскинувшую крылья, и от этого рисунок казался более зловещим. Около маленького эллипса, изображавшего голову, все еще темнело большое пятно.
Подполковник, задрав голову, долго всматривался в зияющую дыру разрушенного купола. Голубое небо было подернуто, словно изморозью, неподвижной пленкой перистых облаков.
- Залезать тут нелегко, - сказал Мухин.
- Не пробовали?
- Нет.
Они вышли из церкви в парк. Новицкий со сторожем сидели поодаль от церкви на бревнах. Художник сосредоточенно колдовал над иконой. Увидев Корнилова, он крикнул:
- Игорь Васильевич, мы вам не нужны? А то удалимся на пару часиков.
- Удаляйтесь, - махнул рукой подполковник. - Только не дольше. Где вас искать?
Новицкий посмотрел на сторожа. Тот сказал:
- Ко мне заглянем. Филиппыч-то знает. Тут рядышком, за парком, у прогона.
Корнилов с Мухиным обошли вокруг церкви. Все заросло крапивой, лопухами.
- Вот и лестница, - показал Владимир Филиппович. - От скотного двора он ее принес.
- А где этот скотный двор?
- За парком. Не то чтобы далеко, а с километр будет.
Корнилов нагнулся, попробовал поднять лестницу. Она была тяжелой. "Интересно, - подумал он, - как же этот парень тащил ее один?" Он поднял лестницу за середину. Лестница была длиннющая, и подполковник с трудом удерживал ее, слегка балансируя. Бросив лестницу, он сказал участковому:
- Может, я такой слабосильный...
Старший лейтенант подошел, тоже поднял.
- Тяжеловата. От скотного двора ее на весу не принесешь. Волочил, наверное.
- Вот то-то и оно. Искали след?
Мухин виновато развел руками.
- Пошли, - сказал Корнилов. - Показывайте дорогу.
Они внимательно, шаг за шагом, осмотрели весь путь - от скотного двора до церкви. Нигде не было даже намека на то, что здесь волочили лестницу. Только у самого скотного двора, на земле, вытоптанной коровами и еще не засохшей после дождей, была заметна слабая бороздка. Словно бы человек не справился со своей ношей и несколько метров протащил ее по земле.
- Могучий мужик покойник? - спросил Корнилов.
- Да нет, товарищ подполковник. Жидковат, на мой взгляд. Интеллигентного сложения.
Игорь Васильевич усмехнулся.
Они вернулись к церкви.
- Ну ладно, допустим, принести лестницу у него пороху хватило. А поднять вверх? - Подполковник внимательно разглядывал стену. - Смотрите, на штукатурке царапин не видно.
- Двое было?
Корнилов пожал плечами.
- Не будем гадать. Давайте-ка заберемся наверх.
Они подняли лестницу, прислонили к стене. Но было сразу видно, что до купола она не достанет.
- Придется поднимать повыше, - сказал Корнилов. Они осторожно, метр за метром, подавали лестницу вверх. Когда, по прикидке подполковника, с последней перекладины уже можно было бы перелезть на купол, лестница стояла к стене под острым углом, почти вертикально. "Неосторожное движение, - подумал Игорь Васильевич, - и можно опрокинуться".
- Ты, Владимир Филиппович, держи лестницу покрепче. Неровен час, уронишь начальство.
За работой незаметно он перешел с участковым на "ты". Когда подполковник полез вверх, лестница слегка вибрировала. "Ночью, наверное, не так боязно, - подумал он. - Не видно, что под ногами".
С последней перекладины можно было, подтянувшись за изогнутую железяку каркаса, перебраться на кирпичную основу купола. Корнилов, придерживаясь за лестницу, неловко снял пиджак и, крикнув Мухину: - Держи, Владимир Филиппович, - кинул вниз. Распластавшись, словно ковер-самолет, пиджак упал прямо на подставленную участковым руку.
Наверху, на поросших мхом, травой и крошечными березками кирпичах валялась еще не развернутая веревочная лестница, одним концом привязанная к железному пруту разрушенного купола. Корнилов внимательно осмотрел узел и осторожно, не развязывая, снял его с прута. На внутреннем краю купола большой кусок мягкого, словно бархат, зелено-рыжего мха был содран, обнажив слой земли.
Когда Корнилов слез на землю и протянул старшему лейтенанту лестницу, Мухин покраснел.
- Мох там наверху, - сказал подполковник, не обращая внимания на смущение участкового, - как на болоте. Нога у Барабанщикова, наверное, соскользнула. Вы, когда церковь осматривали, не нашли кусок мха?
- Нашел, товарищ подполковник, - краска медленно сходила с его загорелого лица. - Подумал, что с ящиками занесли.
- У вас что, клюкву на болоте в ящики собирают? - пошутил Игорь Васильевич и тут же пожалел. Участковый совсем расстроился.
- Не огорчайся, Владимир Филиппович, ты свое дело сделал. А за чужие огрехи не переживай. Это ваши гатчинские сыщики, наверное, высоты боятся! Или поленились. - Он отряхнул брюки, надел пиджак. Крикнул водителю, читавшему в машине: - Саша, никто на связь не выходил?
Тот мотнул головой.
- Давай мы с тобой, товарищ участковый, посидим на бревнышках, умом пораскинем. Похоже, все-таки один человек здесь орудовал.
- А как же машина? - спросил Мухин, усаживаясь рядом с подполковником. - Сама за два километра уехала?
- Ты рассказывал мне, что девчушка со своим кавалером эту машину у церкви видели?
Участковый кивнул.
- Ну а тот, кто на машине приехал, он что, слепой? Он ведь тоже ребят видел. И решил от греха подальше машину спрятать. Зачем ей тут маячить, когда он станет по лестнице лазить? Это раз. А два - когда я по лестнице лез, то царапины на стене все-таки увидел. Это снизу мы их разглядеть не смогли. Значит, парень поднял и прислонил лестницу к стене, как полегче было, невысоко, а потом двигал ее вверх. Ну и третье - самое важное... Я мог бы и раньше подумать об этом, но на месте всегда начинаешь лучше соображать. Реальнее все себе представляешь. Самое главное - пистолет. Пистолет у Барабанщикова в кармане остался. Знал о нем сообщник? Если был такой? Конечно, знал. Вместе ведь на дело собирались. Так что же, знал и нам оставил? Пистолет-то - первая улика! Из него человека убили. И сообщник уходит, про него позабыв? Так не бывает.
- Я, товарищ подполковник, рассуждал так: один из них вниз обвалился, на окрик не отзывается, вытащить его невозможно, второй и сдрейфил. Сгоряча сел в машину, а когда отъехал, то сообразил, что с ней не сегодня-завтра попадется. И бросил.
- А ключи-то от машины в кармане у Барабанщикова нашли, - улыбнулся Корнилов. - Про это ты забыл, товарищ Мухин? С лестницей-то ему ничего не стоило вниз спуститься. Проверить, жив ли сообщник, оружие забрать. И уехать. На машине. И бросил бы он ее где-нибудь подальше. Чего ему на ночь глядя пешком топать, в электричках мелькать. Мог бы даже доехать на машине и до города - и концы в воду. А еще лучше - поставить ее около хозяйского дома и права из "бардачка" забрать. Вот уж тогда мы вряд ли узнали бы, кто тут у вас разбился.
- Слишком уж умный преступник у вас, товарищ подполковник, получается, - сказал Мухин и покраснел от своей смелости.
Корнилов расхохотался:
- Это ты верно подметил, Владимир Филиппович. Но уж такая у меня привычка. За дураков я их никогда не считаю. Правда, и без курьезов не обходится. Искали мы как-то одного рецидивиста, только что вышедшего из колонии и уже взявшегося за старое. Сидим, рассуждаем с ребятами в управлении и так и эдак. Как бы он повел себя в одном случае, в другом, домысливаем за него. А он, пока от нас в лесу скрывался, использовал в одном большом деле справку, которую ему в колонии выдали. Можешь себе представить? Все в этой справке - фамилия, имя, отчество, по какой статье осужден...
Они долго смеялись, а потом Корнилов сказал серьезно:
- Но вообще-то, Владимир Филиппович, преступника никогда нельзя в дураках числить. В два счета просчитаешься.
Вернулись Новицкий и Прохор Савельевич, Корнилов спросил у сторожа:
- В последнее время никто к вашей церкви не проявлял интереса?
- Было. Нынче прямо поветрие какое-то. По домам шастают, у старух иконы торгуют. Тьфу, проклятые! - Он зло сплюнул. - И ко мне наведываются. Покойника-то я не припомню. Не видал. А разные другие заходили. "Открой, Савельич, храм, дай поглядеть, нет ли чего интересного!"
- Показывали?
- Если серьезные люди - показывал. Чего не показать? А шантрапе от ворот поворот. Эти все на рубли норовят мерять.
- А из серьезных что за люди приходили?
- Из города приезжали. Художник один со студентами. Лихачев фамилия.
- Юрий Никитич! - сказал Новицкий. - Знаю, знаю. В Репинском институте руководит мастерской портрета. Хороший художник.
- Обстоятельный гражданин, - подтвердил сторож. - Я им все показал. Один ученый еще был, запамятовал фамилию. В позапрошлом годе раза два Михаил Игнатьевич захаживал. Дачник орлинский. Теперь большой начальник по строительству стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Две картинки? - обрадовался Новицкий. - Вот не ожидал. Польщен, знаете ли. А какие? - он остановился на пороге церкви и заинтересованно смотрел на старика.
- "Лужская степь" и "Веранда". - Прохор Савельич посторонился, пропуская в церковь Корнилова и участкового инспектора. - "Веранда", знаете, там, где рябина на столе.
- Рябина на веранде! - растроганно сказал Новицкий. - Я ее больше всех люблю. Вы меня, Прохор Савельич, к себе не пригласите? Так захотелось посмотреть, как она, моя рябинка, в деревенском доме выглядит. Подлинник-то Русский музей купил, да что-то давно не выставляли.
- Рад буду, заходите. И дочке подарок. Она у меня в Суриковское мечтает поступить.
- Отчего же в Суриковское? - удивился Новицкий. - У нас свой институт есть, Репинский. Не хуже.
- Николай Николаевич! - позвал Корнилов. - Ты в Орлино зачем приехал? Свое самолюбие потешить или уголовному розыску помочь?
- Идите, идите, - тихо сказал старик. - Начальник у вас, сразу вижу, человек серьезный. Мы с вами, если время будет, заглянем ко мне. Тут рядом, за парком. Молочком деревенским угощу. - Он зажег свет, а сам остался у порога.
- Ну, что скажешь, Николай Николаевич? - спросил Корнилов, когда художник остановился у иконостаса.
- Руки-ноги бы обломал хозяину, который погубил эту красоту, - тихо сказал Новицкий, хмуро разглядывая потемневшие, облезшие от дождей и плесени иконы, давно облупившуюся позолоту разрушенного временем и непогодой иконостаса.
Баланин приглушенно кашлянул.
- Спору нет - иконостас-то постарше церкви. Это я вам сразу могу сказать. Без экспертов. Конечно, не пятнадцатый век и не шестнадцатый... Да что же гадать... Надо смотреть внимательно, кое-что снять, на свет божий вынести.
- Мне еще отец рассказывал, - подал голос Баланин. - В Селище в прошлом веке, в тот год, когда Пушкин погиб, церковь сгорела. А иконы мужики вынесли. Успели. Церковь в Селище восстанавливать не стали. Иконы церковный староста хоронил - Илья Степанов Кисочкин. Отец так говорил. А когда этот храм построили, Кисочкины иконы сюда передали.
- Вот и мне мать так же рассказывала, - обрадованный поддержкой, вставил участковый уполномоченный.
- Да-а, - вздохнул Новицкий. - Дела и случаи. Какой-нибудь ящик мне, что ли... Хочу вот верхнюю достать.
Мухин взял ящик из большой кучи, поставил перед иконостасом. Новицкий оглянулся на сторожа. Тот кивнул.
Пока художник вынимал икону, Мухин показал Корнилову на то место, где лежал на полу брезент.
- Здесь, товарищ подполковник, мы и нашли его. Мелом обрисовали...
- Подождите, Владимир Филиппович, - остановил Корнилов. - Сейчас художник возьмет икону, пойдет на солнышко. А у нас с вами свои дела.
Новицкий, услышав это, сказал:
- Не доверяете мне свои секреты. - Сказал, казалось, шутливо, но Игорь Васильевич уловил в его голосе нотки обиды.
- Да что ты, Николай Николаевич, какие тайны?! Мы только пошепчемся со старшим лейтенантом немного. Пока ты занят. Я тебе потом все доложу.
Когда Новицкий ушел, участковый осторожно поднял брезент. Меловой силуэт был нарисован не слишком умело. Человек скорее походил на птицу, широко раскинувшую крылья, и от этого рисунок казался более зловещим. Около маленького эллипса, изображавшего голову, все еще темнело большое пятно.
Подполковник, задрав голову, долго всматривался в зияющую дыру разрушенного купола. Голубое небо было подернуто, словно изморозью, неподвижной пленкой перистых облаков.
- Залезать тут нелегко, - сказал Мухин.
- Не пробовали?
- Нет.
Они вышли из церкви в парк. Новицкий со сторожем сидели поодаль от церкви на бревнах. Художник сосредоточенно колдовал над иконой. Увидев Корнилова, он крикнул:
- Игорь Васильевич, мы вам не нужны? А то удалимся на пару часиков.
- Удаляйтесь, - махнул рукой подполковник. - Только не дольше. Где вас искать?
Новицкий посмотрел на сторожа. Тот сказал:
- Ко мне заглянем. Филиппыч-то знает. Тут рядышком, за парком, у прогона.
Корнилов с Мухиным обошли вокруг церкви. Все заросло крапивой, лопухами.
- Вот и лестница, - показал Владимир Филиппович. - От скотного двора он ее принес.
- А где этот скотный двор?
- За парком. Не то чтобы далеко, а с километр будет.
Корнилов нагнулся, попробовал поднять лестницу. Она была тяжелой. "Интересно, - подумал он, - как же этот парень тащил ее один?" Он поднял лестницу за середину. Лестница была длиннющая, и подполковник с трудом удерживал ее, слегка балансируя. Бросив лестницу, он сказал участковому:
- Может, я такой слабосильный...
Старший лейтенант подошел, тоже поднял.
- Тяжеловата. От скотного двора ее на весу не принесешь. Волочил, наверное.
- Вот то-то и оно. Искали след?
Мухин виновато развел руками.
- Пошли, - сказал Корнилов. - Показывайте дорогу.
Они внимательно, шаг за шагом, осмотрели весь путь - от скотного двора до церкви. Нигде не было даже намека на то, что здесь волочили лестницу. Только у самого скотного двора, на земле, вытоптанной коровами и еще не засохшей после дождей, была заметна слабая бороздка. Словно бы человек не справился со своей ношей и несколько метров протащил ее по земле.
- Могучий мужик покойник? - спросил Корнилов.
- Да нет, товарищ подполковник. Жидковат, на мой взгляд. Интеллигентного сложения.
Игорь Васильевич усмехнулся.
Они вернулись к церкви.
- Ну ладно, допустим, принести лестницу у него пороху хватило. А поднять вверх? - Подполковник внимательно разглядывал стену. - Смотрите, на штукатурке царапин не видно.
- Двое было?
Корнилов пожал плечами.
- Не будем гадать. Давайте-ка заберемся наверх.
Они подняли лестницу, прислонили к стене. Но было сразу видно, что до купола она не достанет.
- Придется поднимать повыше, - сказал Корнилов. Они осторожно, метр за метром, подавали лестницу вверх. Когда, по прикидке подполковника, с последней перекладины уже можно было бы перелезть на купол, лестница стояла к стене под острым углом, почти вертикально. "Неосторожное движение, - подумал Игорь Васильевич, - и можно опрокинуться".
- Ты, Владимир Филиппович, держи лестницу покрепче. Неровен час, уронишь начальство.
За работой незаметно он перешел с участковым на "ты". Когда подполковник полез вверх, лестница слегка вибрировала. "Ночью, наверное, не так боязно, - подумал он. - Не видно, что под ногами".
С последней перекладины можно было, подтянувшись за изогнутую железяку каркаса, перебраться на кирпичную основу купола. Корнилов, придерживаясь за лестницу, неловко снял пиджак и, крикнув Мухину: - Держи, Владимир Филиппович, - кинул вниз. Распластавшись, словно ковер-самолет, пиджак упал прямо на подставленную участковым руку.
Наверху, на поросших мхом, травой и крошечными березками кирпичах валялась еще не развернутая веревочная лестница, одним концом привязанная к железному пруту разрушенного купола. Корнилов внимательно осмотрел узел и осторожно, не развязывая, снял его с прута. На внутреннем краю купола большой кусок мягкого, словно бархат, зелено-рыжего мха был содран, обнажив слой земли.
Когда Корнилов слез на землю и протянул старшему лейтенанту лестницу, Мухин покраснел.
- Мох там наверху, - сказал подполковник, не обращая внимания на смущение участкового, - как на болоте. Нога у Барабанщикова, наверное, соскользнула. Вы, когда церковь осматривали, не нашли кусок мха?
- Нашел, товарищ подполковник, - краска медленно сходила с его загорелого лица. - Подумал, что с ящиками занесли.
- У вас что, клюкву на болоте в ящики собирают? - пошутил Игорь Васильевич и тут же пожалел. Участковый совсем расстроился.
- Не огорчайся, Владимир Филиппович, ты свое дело сделал. А за чужие огрехи не переживай. Это ваши гатчинские сыщики, наверное, высоты боятся! Или поленились. - Он отряхнул брюки, надел пиджак. Крикнул водителю, читавшему в машине: - Саша, никто на связь не выходил?
Тот мотнул головой.
- Давай мы с тобой, товарищ участковый, посидим на бревнышках, умом пораскинем. Похоже, все-таки один человек здесь орудовал.
- А как же машина? - спросил Мухин, усаживаясь рядом с подполковником. - Сама за два километра уехала?
- Ты рассказывал мне, что девчушка со своим кавалером эту машину у церкви видели?
Участковый кивнул.
- Ну а тот, кто на машине приехал, он что, слепой? Он ведь тоже ребят видел. И решил от греха подальше машину спрятать. Зачем ей тут маячить, когда он станет по лестнице лазить? Это раз. А два - когда я по лестнице лез, то царапины на стене все-таки увидел. Это снизу мы их разглядеть не смогли. Значит, парень поднял и прислонил лестницу к стене, как полегче было, невысоко, а потом двигал ее вверх. Ну и третье - самое важное... Я мог бы и раньше подумать об этом, но на месте всегда начинаешь лучше соображать. Реальнее все себе представляешь. Самое главное - пистолет. Пистолет у Барабанщикова в кармане остался. Знал о нем сообщник? Если был такой? Конечно, знал. Вместе ведь на дело собирались. Так что же, знал и нам оставил? Пистолет-то - первая улика! Из него человека убили. И сообщник уходит, про него позабыв? Так не бывает.
- Я, товарищ подполковник, рассуждал так: один из них вниз обвалился, на окрик не отзывается, вытащить его невозможно, второй и сдрейфил. Сгоряча сел в машину, а когда отъехал, то сообразил, что с ней не сегодня-завтра попадется. И бросил.
- А ключи-то от машины в кармане у Барабанщикова нашли, - улыбнулся Корнилов. - Про это ты забыл, товарищ Мухин? С лестницей-то ему ничего не стоило вниз спуститься. Проверить, жив ли сообщник, оружие забрать. И уехать. На машине. И бросил бы он ее где-нибудь подальше. Чего ему на ночь глядя пешком топать, в электричках мелькать. Мог бы даже доехать на машине и до города - и концы в воду. А еще лучше - поставить ее около хозяйского дома и права из "бардачка" забрать. Вот уж тогда мы вряд ли узнали бы, кто тут у вас разбился.
- Слишком уж умный преступник у вас, товарищ подполковник, получается, - сказал Мухин и покраснел от своей смелости.
Корнилов расхохотался:
- Это ты верно подметил, Владимир Филиппович. Но уж такая у меня привычка. За дураков я их никогда не считаю. Правда, и без курьезов не обходится. Искали мы как-то одного рецидивиста, только что вышедшего из колонии и уже взявшегося за старое. Сидим, рассуждаем с ребятами в управлении и так и эдак. Как бы он повел себя в одном случае, в другом, домысливаем за него. А он, пока от нас в лесу скрывался, использовал в одном большом деле справку, которую ему в колонии выдали. Можешь себе представить? Все в этой справке - фамилия, имя, отчество, по какой статье осужден...
Они долго смеялись, а потом Корнилов сказал серьезно:
- Но вообще-то, Владимир Филиппович, преступника никогда нельзя в дураках числить. В два счета просчитаешься.
Вернулись Новицкий и Прохор Савельевич, Корнилов спросил у сторожа:
- В последнее время никто к вашей церкви не проявлял интереса?
- Было. Нынче прямо поветрие какое-то. По домам шастают, у старух иконы торгуют. Тьфу, проклятые! - Он зло сплюнул. - И ко мне наведываются. Покойника-то я не припомню. Не видал. А разные другие заходили. "Открой, Савельич, храм, дай поглядеть, нет ли чего интересного!"
- Показывали?
- Если серьезные люди - показывал. Чего не показать? А шантрапе от ворот поворот. Эти все на рубли норовят мерять.
- А из серьезных что за люди приходили?
- Из города приезжали. Художник один со студентами. Лихачев фамилия.
- Юрий Никитич! - сказал Новицкий. - Знаю, знаю. В Репинском институте руководит мастерской портрета. Хороший художник.
- Обстоятельный гражданин, - подтвердил сторож. - Я им все показал. Один ученый еще был, запамятовал фамилию. В позапрошлом годе раза два Михаил Игнатьевич захаживал. Дачник орлинский. Теперь большой начальник по строительству стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22