Мне почудилось, что будь я
понастойчивее, Дик бы открыл мне правду и - кто знает! - не удалось бы мне
уберечь его от беды.

- ...Мне быть бы сыщиком, Олег. - Дик посмотрел на меня, и глаза его
лучились от, с трудом сдерживаемого, смеха. - Знаешь, эдаким современным
Пинкертоном или отцом Брауном. Меня просто-таки тянет, неудержимо влечет
туда, где пахнет опасностью...
- Тогда займись полицейской журналистикой, пиши об убийствах и
ограблениях.
- Э, нет, мне противен ореол героизма, создаваемый вокруг
элементарных подонков, - решительно отрезал Дик. - Меня тянет в политику.
Там сегодня совершаются самые респектабельные преступления, и концы этих
преступлений упрятаны так глубоко...
- А стоит ли игра свечей? - усомнился я. - Ты рисковал жизнью,
раскапывая Уотергейт. Разве что-нибудь изменилось к лучшему в результате
разоблачения?
- Пессимизм - не самый верный маяк в жизни, - возразил Грегори. -
Далеко не лучший, если не сказать - самый подлый, какой я только знаю. Ибо
он ведет прямо на острые подводные камни, спасения от которых нет. Окажись
я пессимистом, давно бы повесился или пустил пулю в лоб. Нет, я верю, что
люди - пока они остаются людьми! - должны бороться, ибо без борьбы нет
победы, согласись!
- Только не в вашем обществе, прости...
- И тем не менее нужно бороться, будить уснувшие человеческие души, а
как же иначе, Олег? Ведь в противном случае верх всегда будут брать
подлецы...

- У вас, сын мой, какие-то неприятности, - услышал густой баритон
священника, замершего рядом со мной. - Не противьтесь влечению души, оно
приведет вас к богу, а в боге истина и отдохновение... смиритесь, сын
мой...
- Да, да, наверное, смирения-то и не хватает в вашем мире, святой
отец. Как бы не так! - не слишком вежливо сказал я: Дик стоял рядом перед
моими глазами как наваждение. - Спасибо за кофе!
Я вышел на улицу. Сыпал снежок, мимо церкви медленно прокатила телега
с веселыми музыкантами. Они дудели и гремели медными тарелками, точно
приглашая всех, кто уступал им дорогу, за собой - в мир, где нет ни горя,
ни печали.
И люди шли за ними, смеясь и притопывая в такт музыке.
Остаток дня я провел в пресс-центре - читал телетайпные ленты в
комнате ТАСС, и приветливая телетайпистка угощала бутербродами. Кто-то
входил и выходил, появлялись знакомые ребята, мы о чем-то болтали,
сообщались новости и сплетни, именуемые в журналистской среде байками, -
непременный "гарнир" к сухим фактам, секундам и баллам, а у меня из головы
не шел Дик Грегори...
Дверь моей комнаты выходила прямо на улицу, я открыл ее ключом и
шагнул в темноту. Рука привычно потянулась к выключателю, но тихий и
властный голос остановил ее на полпути:
- Не зажигайте свет!
- Кто здесь?
- Задерните штору. Да не торчите вы в двери как истукан!
Я захлопнул дверь.
- О'кей! Теперь включайте.
На одной из кроватей, закинув ноги в заляпанных грязью "лунниках"
прямо на покрывало, развалился Стив Уильямс - я его сразу узнал. Парень
был все в том же поношенном джинсовом костюме, изрядно потертый
светло-коричневый полушубок валялся прямо на полу.
- Меня зовут Стив Уильямс, - поднимаясь, сказал он.
- Знаю! Как вы сюда попали?
- Через дверь.
- Но ведь она была... а, черт... какая разница, как это у вас
получилось... Вы знаете, что с Диком?
- Да.
- Кто убил его? Как это произошло?
- Просто. Вошли и всадили две пули в сердце. Но я не буду Стивом
Уильямсом, если не доберусь до них!
В его голосе взорвалась ярость. Как отзвук клокочущего вулкана.
- Вы сообщили в полицию?
- Нет, сэр, с полицией у меня собственные счеты, и мне не хотелось бы
отвечать на некоторые вопросы... не относящиеся к этому делу... Обратиться
в полицию - не лучший способ добиться справедливости.
- Послушайте, Уильямс, если хотите - говорите, но не заставляйте,
словно клещами, тащить каждое слово! Вы можете толком объяснить все, как
есть, по порядку?
- Могу. - Уильямс невозмутим, как скала, о которую в бессилии
разбиваются волны. - Был бы, сэр, благодарен вам за рюмку водки.
Я бросился к холодильнику, выхватил бутылку "Столичной", ринулся в
туалет за стаканом, ополоснул его и возвратился в комнату. Потом вспомнил,
что не взял никакой закуски, и повернулся было снова к холодильнику, но
Уильямс остановил меня:
- Не беспокойтесь, сэр! Мне достаточно одной водки!
Я налил ему полстакана. Уильямс вытащил из заднего кармана помятую
пачку "Кента", закурил. Отхлебнул большой глоток водки, не поморщившись, и
сделал глубокую затяжку.
- Это я звонил вам... По поручению мистера Грегори. Я пришел к нему
незадолго перед вами - мне оставалось еще кое-что выяснить... Там уже
лежала тишина... Чистая работа! Никаких следов, поверьте. Я ведь тоже
когда-то якшался со всяким сбродом - меня не проведешь. Это были они...
Мне не дает покоя мысль, что я навел их на след мистера Грегори, ведь не
исключено, что следили за мной от самого Олбани...
- Кто они? Вы опять говорите загадками! - разозлился я.
- О'кей, сэр! Я постараюсь не избегать подробностей, как учил мистер
Грегори, а вы не стесняйтесь, перебивайте, когда чего не поймете. Память у
меня что надо.
- Начните с самого-самого начала, конечно, если знаете...
- Кому, как не мне, знать, если это я потянул первую ниточку. История
показалась мне заурядной. Самой что ни есть заурядной, не заслуживающей
внимания. В начале ноября, а еще точнее - седьмого, около полудня, я
встретился у "Бешеного Джо" - это бар на Таймс-сквер - с собственным
осведомителем. Платить ему оказалось не за что - он ничего путного не
принес. Наркотики мистера Грегори тогда уже не интересовали. Видать, парню
очень нужен был четвертак, потому что он рыскал по собственной памяти, как
голодный волк по степи. И тогда он случайно упомянул о снайпере из
"бригады 2506": мол, вызвали из Техаса, затевается какое-то важное
убийство. Я пропустил сообщение мимо ушей - мистер Грегори оставался
равнодушным к убийствам. Мы потолковали еще минут пять, выпили по второму
виски и разбежались в разные стороны. Когда я докладывал мистеру Грегори о
новостях, он вдруг говорит: "Эти парни, из кубинцев, чаще всего занимаются
политикой. Поинтересуйся".
Стив Уильямс ловко стряхнул пепел с сигареты, сделал крошечный глоток
водки.
Я уже не чувствовал к нему неприязни.
Я рассмотрел его и увидел светло-карие добрые глаза, застенчивую, как
у ребенка, улыбку - почти незаметную, скорее - тень улыбки.
- Мне довелось пройтись по старым связям. Уже тогда понял - дело
готовят серьезное. Законспирированы они, скажу вам, по высшему классу. На
что уж мой давний приятель - человек без лишних сантиментов, и тот
поначалу уперся: "Уильямс, я тебя люблю, но голову за тебя подставлять не
стану". Рассказать-то мне он рассказал, но предупредил, что если ему
прикажут, он меня уберет, чего бы это ему ни стоило... Так получилась
первая ниточка... Следующий кончик мы ухватили в Мюнхене, да, да, не
удивляйтесь... Мистер Грегори обратился за помощью к мистеру Зотову.
Кажись, у мистера Зотова тоже не все чисто в прошлом. Иначе откуда ему
добраться бы до них? Копнул он глубоко - не всякий на такое способен.
Словом, тогда и появился на свет божий Филипп Хефнер, бывший олимпийский
атташе США, он же Джордж Хьюгл, агент ЦРУ. Хьюгл - руководитель операции.
Но до сути самой операции мы с мистером Грегори добрались недавно. Правда,
это стоило жизни мистеру Зотову...
У меня голова пошла кругом. Хефнер, этот красавчик, слова не
произносивший без роскошной "американской" улыбки, рубаха-парень,
вспоминавший, как он занимался спортом в университете (для участия в Играх
у него не хватило таланта), представляет весь американский спорт на
олимпиаде. Хефнер - агент ЦРУ? Невероятно! Обычно на должность атташе
попадают люди, давно и прочно связанные с олимпийским движением. Ведь
утвердить человека в таком ранге имеет право лишь Национальный олимпийский
комитет!
- Вас что-то смутило в моем рассказе? - Уильямс уловил мое
замешательство.
- Я давно знаком с Хефнером, но никогда не мог подумать.
- Не сомневайтесь! Это так же верно, как и то, что мистера Зотова
выбросили с седьмого этажа за передачу информации - информации о группе.
Когда это случилось, мистер Грегори сказал: "Мы с тобой, Стив, кажись,
влипли в историю... Веришь, если б можно было забыть ее, я бы это сделал
немедленно, да и тебе посоветовал то же самое. Если они докопаются, что мы
пронюхали кое-что, - пощады не жди". - "Это еще как сказать, мистер
Грегори! Я сдуру голову под пулю не подставлю, - ответил я ему тогда. - Но
делать нам нечего - прикованы к ним цепью". - "Это ты верно подметил, -
рассмеялся мистер Грегори. - Отступать нам теперь некуда...". Вы не
удивляетесь, почему я выкладываю вам это?
- Еще как! - признался я.
- Мистер Грегори сказал мне тогда, в Олбани: "От этого парня я ничего
не скрывал бы, знай все определенно. Впрочем, Стив, я ему скажу, когда
буду знать, что нужно. Еще добавил: "Он хоть из другого мира, но ему можно
доверять как себе!" Знаете, мистер Романько, если уж начистоту, - и слова
не сказал бы вам, не случись этого с мистером Грегори. - Не то, что я вам
не доверяю, просто люди из вашего странного и малопонятного нам мира меня
настораживают... Ну, да это так, к слову... Мы-таки докопались до сути, и
здесь, - Уильямс похлопал себя по нагрудному карману, - есть то, что
искали молодчики, застрелившие мистера Грегори. Они хоть и перевернули
вверх дном весь дом, тайник так и не обнаружили. Это - единственное, что я
взял на память о мистере Грегори...
- Что там?
- Ничего особого. Кое-какие бумажки, подтверждающие, что кое-кто
очень заинтересован в этом выстреле.
- В каком? Убившем Дика?
- Нет, мистер Романько... Убить этим выстрелом собираются вашего
советского спортсмена... - По-видимому, на моем лице проявилось такое, что
Стив Уильямс поспешил сказать: - А что тут непонятного? Когда русский
спортсмен упадет с простреленным сердцем - все тут перевернется. Разве
сможет ваша команда выступать в Лейк-Плэсиде, когда свинцовый гроб будет
давить на психику каждого, кто выйдет на старт? Конечно же, русские тут же
покинут олимпиаду, и без того не слишком славные отношения между Советами
и США станут хуже некуда. Кое-кто будет потирать руки...
- Что вы намерены делать?
У Стива Уильямса, кажется, даже лицо почернело.
- Я сбился с ног - не знаю, где это должно произойти... Они опередили
меня! Мистер Грегори сказал, когда мы разговаривали с ним по телефону:
"О'кей, Стив! Мы - на коне, я уточнил место!" Лейк-Плэсид мал, чтобы
заблудиться, но слишком велик, чтобы найти надежное местечко и без помех
пальнуть из снайперской винтовки... А тот парень, кубинец из "бригады
2506", дело свое знает, чтоб мне с этого места не сойти!
То, что я услышал, выглядело чудовищно, но не было таким уж
невероятным. Нужно знать Америку, где стреляют в собственных президентов,
чтобы не сомневаться, насколько реально появление убийцы, который поднимет
винтовку против спортсмена. Мне почудилось, что я слышу выстрел, эхо от
которого прокатится по миру, потому что это будет выстрел не столько в
олимпиаду, сколько в хрупкий, неустойчивый мир.
"Ты уж совсем спятил, - одернул я себя. - Ерунда какая!"
- Это всерьез, сэр, - сказал Стив Уильямс, словно прочитав мои мысли.
- Давайте документы, и мы обратимся с официальным протестом,
попробуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18