А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Я обещала, что буду вести себя, как подобает жене, но вчера ты не позволил мне дать тебе никакого облегчения.
— Облегчение, — повторил он. — Какое унылое слово для обозначения неистового любовного наслаждения, с его бешеным биением крови и воплями восторга. Облегчение… Надо будет процитировать это выражение моим приятелям и спросить, что они о нем думают.
— Я бы не хотела, чтобы ты это делал. Ведь это касается только нас двоих. Ну, хорошо, я возьму назад это самое «облегчение» и попробую выразиться в духе моих братьев. Колин, я сожалею, что у тебя не было повода вопить от избытка наслаждения.
— Вот это уже лучше. Но почему ты думаешь, что я не получил никакого удовольствия? Я видел, как ты достигла наивысшей точки блаженства, Джоан. Я видел, как синева твоих глаз сначала стала ярче, а потом они затуманились, стали отрешенными, и это было очаровательно. Я мог чувствовать твое наслаждение, потому что ты дрожала и стонала от моих ласк, а когда ты, целуя меня, закричала, уверяю тебя, я сам был готов завопить от восторга. Вместе с тобой.
— Однако так и не завопил, — напомнила она, садясь на свое место.
Он посмотрел на нее с выражением, которого она не поняла, и буднично осведомился:
— Ты будешь есть кашу?
— Нет, только гренки.
Он кивнул и встал из-за стола, чтобы подать ей завтрак.
— Нет, Джоан, не вставай. Я хочу, чтобы ты поскорее набралась сил.
Он налил ей кофе и поставил перед ней блюдо с гренками. Затем без всяких предисловий сжал рукой ее подбородок, приподнял лицо и впился в ее губы. Сначала его поцелуй был неистово страстным, потом стал иным, нежным. Когда он наконец отпустил Джоан, ее глаза были затуманены истомой, руки повисли и она бессильно прислонилась к нему.
— Филип сказал мне, что простит тебе ложь, если ты как следует его попросишь, — сказал он и снова направился к своему месту во главе стола. — Похоже, он прекрасно тебя понимает. Он сказал, что ради моего спасения ты готова пройти сквозь огонь, поэтому твоя ложь простительна, если она помогла в достижении твоей благородной цели.
Да, Филип умный мальчик, подумала Синджен, не отрывая взгляда от лица Колина, от его губ. Ей хотелось, чтобы он сказал ей какие-нибудь нежные, ласковые слова. Чтобы показал, что он тронут ее признанием в любви. Все еще ощущая вкус его поцелуя, она смотрела на него и молчала, не зная, что сказать.
На лице Колина мелькнула и тут же исчезла страдальческая улыбка,
— Ешь, Джоан, — напомнил он, глядя на нее с непроницаемым видом.
О дьявольщина, что же у него сейчас на уме? Синджен жевала гренок и раздумывала о том, почему Господь в своей бесконечной мудрости сотворил мужчин и женщин такими разными.
— Есть еще одна вещь, которую я хотел сказать тебе наедине. Я собираюсь нынче же утром расспросить тетушку Арлет. Если это она наплела Роберту Макферсону, что я убил Фиону, я заставлю ее признаться.
— Мне отчего-то не верится, что это была она. Правда, она питает к тебе какую-то непонятную неприязнь. А с другой стороны, она явно терпеть не могла Фиону. Если я правильно поняла смысл ее излияний, единственными людьми, которых она любила, были твой отец и брат. Но сказать по правде, смысла в том, что я от нее слышала, всегда было очень мало. Помнишь весь этот бред о том, что твоим отцом был водяной из озера Лох-Ливен? В общем, я хочу сказать, что тетя Арлет — женщина с большими странностями.
— Это уже не важно. Как только я выясню ее роль в этой истории, она покинет замок Вир и увезет с собой все свои странности.
— Но, Колин, у нее ведь нет средств к существованию.
— Я уже говорил тебе, что у нее есть родственники, и я уже послал письмо ее брату. Он и его семья живут неподалеку от Питлокри, в центральной части Горной страны. Им придется предоставить ей кров — у них нет другого выбора. Мне очень жаль, что она так дурно обращалась с тобой.
«Она едва меня не убила», — хотела сказать Синджен, но промолчала. Теперь это уже не имело значения. Скоро Арлет уедет.
— Если не она оболгала тебя перед Робертом Макферсоном, то кто? — спросила она.
— Не знаю, но непременно узнаю. А пока, как ты знаешь, Робби дал обещание, что ни он, ни его люди больше не будут вредить нам. Он обещал поговорить со своим отцом и выслушать его со вниманием. А если он нарушит свое слово и снова попытается причинить зло нам или нашим людям, я его убью. И он это знает. Возможно, теперь он наконец станет вести себя благоразумно.
— Серина — его сестра. Было бы логичнее предположить, что не Арлет, а именно она обвинила тебя перед Макферсоном.
Колин самодовольно улыбнулся, как юноша, впервые услышавший комплимент от дамы.
— О нет. Серина меня любит. Во всяком случае, она говорила мне это десятки раз — и все после того, как я женился на тебе. Я отошлю ее обратно к отцу.
— О Господи, тогда замок совершенно опустеет! Пожалуйста, Колин, не отсылай Серину — в этом нет никакой нужды. Она, конечно, с причудами, может быть, даже слегка тронутая, но вреда от нее никакого. Правда, если она еще раз попытается поцеловать тебя, мне, вероятно, придется с ней поговорить.
— Она не знает, какой ты можешь быть свирепой и ревнивой. Надо будет сказать ей, что, если она не перестанет ластиться ко мне, ты можешь наброситься на нее как львица. Тогда она, быть может, сама попросит меня отослать ее обратно к отцу. К тому же теперь, когда у моих детей есть ты, они больше не нуждаются ни в тете Арлет, ни в Серине. Ты со мной согласна?
— Согласна, — сказала Синджен.
— Теперь все будет хорошо, — продолжал Колин. — Самое позднее через два дня прибудут купленные мной овцы — не для того, чтобы вытеснить наших арендаторов с их земель, а для того, чтобы они получали больше шерсти и молока. И крупный рогатый скот, разумеется, тоже, притом в таком количестве, что коров хватит на всех. Я предоставлю моим людям все необходимое: припасы, сельскохозяйственные орудия. Мы починим все, что требует ремонта, от крыш домов до остовов кроватей. Клан Кинроссов больше не будет страдать от нужды и неуверенности в будущем. Спасибо тебе, Джоан.
— Не стоит благодарности, — ответила она и сглотнула. Он заговорил с ней как со своим компаньоном! — Почему ты говоришь мне все это? — спросила она.
Он ответил не сразу. Зачерпнув ложкой кашу, он положил ее в рот и начал задумчиво жевать.
— Ничего этого не было бы без твоих денег. Ты имеешь полное право знать, как они тратятся.
Синджен кольнуло разочарование. Его тон был будничен и бесстрастен. Однако она не подала виду, что это ее задевает, и спокойно сказала:
— Скажи мне, что еще надо сделать. Дела в доме идут неплохо, но предстоит еще многое отремонтировать. И еще мне нужны садовники.
— Да, Алике мне уже все уши прожужжала о том, что нужно сделать в саду. Я бы не удивился, если бы увидел, как она собственноручно выпалывает сорняки вокруг кустов роз. Она говорила об этом с величайшим пылом. Так что поговори о найме садовников с мистером Ситоном, Джоан. Пусть он пришлет к тебе нескольких работников, чтобы ты могла выбрать подходящих. Конечно, все это потребует немало времени, но теперь время у нас есть. Кредиторы больше не дышат мне в спину. Нашей семье больше не грозит опасность пойти ко дну, более того, мы уверенно плывем вперед. Скоро мы с тобой составим этот пресловутый список. За завтраком Дуглас и Райдер попросили меня поездить с ними по поместью, показать, что мы успели сделать, и познакомить их с нашими арендаторами. Хочешь поехать с нами?
Синджен посмотрела на мужа. Он хочет, чтобы она участвовала в его хозяйственных делах. Значит, до него наконец действительно дошло, что она «не собирается красть его шкатулку», и его приглашение — доказательство тому? Нет, скорее всего дело здесь в другом. Как он только что сказал, это ее деньги. Он просто не хочет ее обижать. Он пригласил ее просто из доброты. Тысяча чертей, ей не нужна его проклятая доброта! Доброта бесстрастна, как дерево.
— Как-нибудь в другой раз, — ответила она, бросая салфетку на тарелку и вставая со своего места. — Я хочу повидать детей и особенно Филипа. Я должна буду попросить у него прощения, а поскольку он твой сын и очень похож на тебя, мне, надо полагать, придется униженно умолять его о снисхождении, прежде чем он соизволит отпустить мне мою вину.
Колин расхохотался.
— К тому же Алике и Софи захотят узнать, чем закончилась история с Макферсоном.
— Я уже рассказал им все за завтраком. Алике яростно спорила со мной и вдруг вся позеленела, схватилась за живот и выбежала из комнаты. Дуглас вздохнул, взял таз, которым его снабдила миссис Ситон, и пошел за ней. Райдер и Софи то смеялись, то принимались кричать друг на друга. Они старались делать вид, будто их очень интересуют все мои проекты, но у них плохо получалось. Твои братья просто прелесть, Джоан, когда они не пытаются меня убить.
Она усмехнулась, живо представив себе описанную им сцену.
— А как отреагировали тетя Арлет и Серина, когда ты предъявил им обвинение? Как они выглядели? Виноватыми? Или они рассердились?
— Тетя Арлет не произнесла ни слова. У Серины вид был отрешенный, будто ее все это никак не касается. Вопросы задавала одна Далинг. Она желала знать, почему ты не взяла ее с собой, когда поехала брать в плен Макферсона, раз уж это было чисто женское дело. Потом она спросила Серину, отчего ее брат такой плохой человек. А Серина ответила, что он-де ненавидит свое ангельское лицо и потому совершает дьявольские поступки.
— Похоже, перед Далинг мне тоже придется извиняться, А ты уверен, что тетушка Арлет не выглядела виноватой?
— Нет, не уверен. Я поговорю с ней еще раз, наедине.
— Колин, я все равно боюсь.
Он встал, подошел к дальнему концу стола, где стояла она, посмотрел на нее сверху вниз и раскрыл ей свои объятия.
— Никто никогда больше не причинит тебе зла, — сказал он и прижал ее к груди. — О Господи, я так за тебя испугался!
Синджен уткнулась лицом ему в шею.
— Вот и хорошо, — проговорила она и поцеловала его в подбородок. — Это пошло тебе на пользу.
Он засмеялся и обнял ее еще крепче.
— Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Лучше. Но я ощущаю какую-то слабость.
— Это из-за того, что было вчерашней ночью. Теперь ты будешь чувствовать себя так каждую ночь.
Синджен подставила ему лицо для поцелуя.
— Папа, Синджен наверняка не нравится, что ты лезешь к ней с нежностями прямо за столом.
Колин вздохнул, чмокнул жену в подбородок и отпустил, после чего повернулся к сыну, который, уперев руки в бока, стоял в дверях малой столовой.
— Чего ты хочешь, Филип? Джоан как раз собиралась идти к тебе. Она готова принести тебе свои нижайшие извинения. Готова всячески умасливать тебя и угощать засахаренным миндалем, пока у тебя не сгниют от него все зубы. Она готова без конца сносить от тебя обиды, потому что ты — мой сын.
Филип напустил было на себя суровый вид, но долго не выдержал и сказал:
— Я тебя прощаю, Синджен. Я знаю, какая ты, и вряд ли ты когда-нибудь станешь другой. — Сказав это, он переменил тему. — Дядя Райдер спросил меня, не хочу ли я навестить его тетю Софи и всех их детей. Он говорит, их уже целых двенадцать и мне с ними будет очень весело. Они все живут в доме, который рядом с домом дяди Райдера. Знаешь, папа, он спасает детей, попавших в беду! Он становится их опекуном, заботится о них, любит их. Сам он про это не говорил, но я и так вижу, да и дядя Дуглас мне об этом рассказывал. По-моему, он смущается, когда люди узнают о его доброте. А еще дядя Райдер рассказывал мне о своем шурине Джереми, который учится в Итоне. Он хромой, но очень здорово дерется, а верхом ездит быстрее ветра. Дядя Райдер сказал, что научит меня, как применять в драке всякие запрещенные приемы, если ты, конечно, не возражаешь. Он говорит, что мне сейчас почти столько же лет, сколько было Джереми, когда он научил его. Пожалуйста, папа, разреши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62