Сказал, что его хозяин хорошо заплатит.
– А он не упомянул, кто он, его хозяин? – Нет. Да и мне на это было ровным счетом наплевать. Токи все твердил, что заплатит хорошие деньги. Когда я сказал, что бросил бутылку в воду в доке Куинхит, он сперва не поверил. Начал мне угрожать. Мне пришлось дать ему адрес капитана Фенчерча, и тогда он сразу убрался. Я очень жалею, что это сделал, но уж больно мне хотелось отвязаться от этого подонка. Потом я встретил одного из слуг Фенчерча и спросил, как дела у капитана. Тот сказал, что капитану удалось очень выгодно продать бочонок с огненной водой.
– И кто же был покупателем?
– Слуга этого не знал. Думаю, этот рябой Токи, кто ж еще.
– Скажите, а вы никогда не слышали имени Марчмаунт? Или Билкнэп? Или, может быть, леди Брейнстон?
Упоминать имена Рича и Норфолка, слишком хорошо известных всему Лондону, я не рискнул.
– Нет, сэр. Лопни мои глаза, если я хоть раз слышал обо всех этих людях.
– А где живет капитан Фенчерч?
– На Бишопсгейт-роуд. Только сейчас он в плавании. На этот раз направился в Швецию. Он предлагал мне поступить к нему на корабль, но я сыт по горло путешествиями по диким странам. Думаю, вернется он не раньше осени.
«Что ж, по крайней мере, капитану удалось избежать смерти», – подумал я, а вслух произнес:
– Мы вам очень признательны.
Я кивнул Бараку, он достал из кошелька несколько монет и протянул их Миллеру.
– Если вспомните еще что-нибудь, связанное с огненной водой, непременно сообщите мне через хозяина таверны, – сказал Джек на прощание.
Мы вышли из таверны и двинулись по набережной. Подъемник на пристани, четко вырисовывавшийся на фоне звездного неба, напоминал шею гигантского лебедя. Я бросил взгляд на темную реку.
– Снова мы ничего толком не узнали, – с досадой пробормотал Барак. – Жаль, что этот олух Фенчерч в плавании. Уж он-то бы точно рассказал нам кое-что интересное.
– Вспомните, когда все это происходило, Барак, – перебил я, в волнении вскинув руку. – В январе мастер Миллер приносит бутыль с огненной водой в таверну и производит переполох. За три месяца до того греческий огонь был найден в монастыре. Однако лишь два месяца спустя, в марте, Майкл Гриствуд рассказывает о своей находке Билкнэпу, рассчитывая, что тот поможет ему добраться до Кромвеля. А что же братья Гриствуды делали все это время?
– Я так думаю, строили и испытывали свой аппарат.
– Скорее всего, вы правы.
– И может быть, пытались при помощи формулы произвести свой собственный греческий огонь? Наверняка польская огненная вода – одна из его составных частей.
– Вероятно, до братьев дошли слухи о загадочной огненной жидкости, и они поручили Токи раздобыть ее. Хотели проверить, можно ли ее использовать для приготовления греческого огня, – предположил я.
– Но ведь в их распоряжении была формула, а значит, они точно знали, какие вещества необходимы для приготовления греческого огня, – возразил Барак.
– Да, мне это тоже пришло в голову! Так или иначе, тот, кто нанял Токи, кем бы он ни был, участвует в этом деле с самого начала. Он был связан с Гриствудами задолго до того, как они решили сообщить о своих опытах Кромвелю.
– По-моему, то, что вы говорите, полная бессмыслица. Если хозяин Токи работал вместе с Гриствудами, почему он приказал своему подручному убить их? –Барак вперил в меня недоуменный взгляд. – Может, Гриствуды обратились к лорду Кромвелю, не поставив об этом в известность своего сообщника? Я полагаю, они надеялись, что граф заплатит им больше.
– Вы забываете, что Гриствудов убили три месяца спустя после их встречи с Кромвелем, – напомнил я. – Из каких соображений их неведомый сообщник выжидал так долго?
– Предположим, за всеми этими убийствами стоит один из наших подозреваемых. Но в таком случае, он не стал бы выступать в качестве посредника, который устроил встречу братьев Гриствудов с Кромвелем. – Я вскинул бровь. – Мне необходимо срочно поговорить с Билкнэпом, Барак. Мы должны вытянуть из него как можно больше.
– А что, если Токи уже разделался с Билкнэпом? – предположил Джек. – Сумел же этот мерзавец добраться до литейщика прежде нас. Не удивлюсь, если Билкнэп уже мертв.
– Я предпочитаю надеяться на лучшее. Идемте быстрее. Прежде чем мы вернемся домой, надо заглянуть в Линкольнс-Инн и проверить, не вернулся ли Билкнэп.
Я обернулся на мрачное, обшарпанное здание таверны. По моему разумению, это было не слишком веселое место.
«Только сейчас, ночью, Лондон открывает свое истинное зловещее лицо», – пронеслось у меня в голове.
В Линкольнс-Инне нас ждала записка от Годфри, в которой говорилось, что Билкнэп так и не вернулся. Замок висел на дверях его конторы и на следующее утро. Крепкие запоры и сторожа у ворот надежно охраняли сундук с золотом, но его хозяин исчез бесследно. А в нашем распоряжении оставалось всего шесть дней.
ГЛАВА 30
Утро выдалось столь же неудачным, как и вчерашний день. Убедившись, что Билкнэп не появлялся в Линкольнс-Инне, я направился к Гаю, но на дверях запертой аптеки по-прежнему висела записка.
«И почему только людям не сидится на месте», – досадливо размышлял я, направляясь к своей следующей цели – дому, где проживали Кайтчин, вдова Гриствуд и ее сын, укрытые Кромвелем от злоумышленников.
Дом располагался на бедной улице неподалеку от реки и вид имел довольно невзрачный. Несмотря на жару, ставни на всех окнах были закрыты. Я привязал Предка к ограде и постучал в дверь. Через несколько мгновений ее открыл человек в серой блузе. Он замер на пороге, вперив в меня подозрительный взгляд, и пробурчал:
– Что вам надо?
– Меня зовут Мэтью Шардлейк. Я явился сюда по поручению лорда Кромвеля.
Настороженные огоньки в глазах незнакомца погасли. – Да, сэр, мне сообщили о том, что вы собираетесь к нам. Прошу вас, входите.
– Как поживают ваши гости?
Лицо его исказила недовольная гримаса.
– Со старым монахом мы неплохо ладим, а что касается женщины, так это настоящая мегера. Сынок ее с ума сходит от скуки, так и рвется прочь. Вы не знаете, долго они здесь пробудут?
– Никак не более нескольких дней.
Тут одна из дверей распахнулась, и передо мной предстала вдова Гриствуд.
– Кто там, Карни? – обеспокоенно спросила она и, узнав меня, испустила откровенный вздох облегчения. – А, господин законник.
– К вашим услугам, сударыня. Как поживаете?
– Неплохо. Вы можете идти, Карни, – изрекла она повелительным тоном.
Карни в ответ состроил недовольную гримасу, однако счел за благо удалиться.
– До чего нахальный малый, – вздохнула мистрис Гриствуд. – Пройдите в нашу гостиную, сэр.
Она провела меня в комнату, где из-за закрытых ставен царил жаркий полумрак. Сын ее сидел за столом и поднялся при моем появлении.
– Добрый день, сэр! – сказал он. – Надеюсь, вы пришли, чтобы сообщить нам, что скрываться больше нет нужды? Я должен вернуться на работу и…
– Боюсь, вам все еще угрожает опасность, мастер Харпер, – перебил я. – Придется подождать еще несколько дней.
– Это делается ради нашего же блага, Дэвид, – с укором заметила его матушка.
Судя по всему, вдова Гриствуд полностью оправилась от пережитого потрясения и к ней вернулась прежняя властность. Я невольно улыбнулся.
– Конечно, мне бы тоже хотелось вернуться домой, – сказала вдова. – Мы с Дэвидом уже решили, что отныне он будет жить со мной. Того, что он зарабатывает в литейных мастерских, вполне хватит нам обоим. А потом, когда цены на недвижимость пойдут вверх, мы продадим дом. Нам ведь нужны деньги, да, Дэвид?
– Да, матушка, – покорно откликнулся сын. «Любопытно, сколько времени пройдет, прежде чем он, подобно Майклу, решит взбунтоваться?» – подумал я.
– А где мастер Кайтчин? – решил я сменить тему. – Мне необходимо с ним повидаться.
– Этот старый надутый монах? – пренебрежительно фыркнула вдова Гриствуд. – В своей комнате, где ж ему еще быть. Наверху.
– Вынужден вас оставить, – сказал я. – Рад был убедиться, что вы и ваш сын находитесь в безопасности и пребываете в добром здравии.
– Прощайте, сэр, – проронила она, и лицо ее внезапно смягчилось. – Я очень вам признательна. За то, что вы нам поверили и не оставили нас в беде.
Тронутый этой неожиданной благодарностью, я поднялся по лестнице. Как ни странно, вдова Гриствуд ни словом не обмолвилась о Бэтшебе Грин. Возможно, сейчас, когда она обрела сына, прошлые грехи покойного мужа перестали ее волновать. На втором этаже оказалась лишь одна дверь. Я постучал и через несколько мгновений услышал слабый голос Кайтчина:
– Войдите.
Как видно, старый монах предавался молитве, ибо, когда я вошел, он медленно поднимался с колен. Сквозь тонкую ткань его белой сутаны можно было различить повязку на руке. Лицо Кайтчина показалось мне бледным и изможденным.
– Добрый день, мастер Шардлейк, – произнес он, метнув в меня беспокойный взгляд.
– Добрый день, мастер Кайтчин. Как ваша рука? – Пальцы более не подчиняются мне, – пожаловался он, грустно покачав головой. – Но я рад уже и тому, что удалось сохранить руку.
– А как вам здесь живется?
– Эта женщина не слишком мне по душе, – ответил Кайтчин и с сокрушенным вздохом опустился на кровать. – Она пытается помыкать всеми, кто имеет несчастье делить с ней кров. Женщине не следует так вести себя.
«Должно быть, в течение многих лет Кайтчин почти не видел женщин», – подумал я.
Неудивительно, что вдова Гриствуд нагнала на него такого страху. Он слишком долго жил вдали от мира и теперь ощущал себя до крайности неуверенно.
– Вам не придется долго делить с ней кров, мастер Кайтчин, – заверил я и ободряюще улыбнулся. – Я хотел бы кое о чем спросить вас.
В глазах бывшего монастырского библиотекаря мелькнул откровенный испуг.
– Сэр, вы хотите поговорить о греческом огне?
– Да. У меня к вам всего один вопрос.
Плечи его поникли, и, испустив тяжкий вздох, он проронил:
– Слушаю вас.
– Вы знаете, что старое кладбище в монастыре Святого Варфоломея уничтожено?
– Да, в тот день, когда мы с вами встретились, я стал свидетелем этого кощунственного поругания священной земли.
– Мне сказали, что, согласно старинному обычаю, вместе с покойниками, прах которых обретал последний приют на монастырском кладбище, хоронили принадлежавшие им вещи. Что-нибудь такое, что отражало их земные дела и пристрастия. Причем обычай этот распространялся не только на монахов, но и больных, умерших в больнице.
– Да, это правда. Мне много раз приходилось читать молитвы над братьями, отошедшими в мир иной. Вместе с ними в гробы мы неизменно опускали какую-нибудь вещь, которая служила символом их земной жизни. О, этот обычай был исполнен высокого смысла…
Голос старика дрогнул, и на глазах его блеснули слезы.
– Вот я и подумал, может быть, вместе со старым солдатом Сент-Джоном похоронили сосуд с греческим огнем. По-моему, это вполне могло служить символом его жизни.
В глазах Кайтчина мелькнул неподдельный интерес.
– Что ж, сэр, ваше предположение не лишено оснований. Если монахи сочли, что греческий огонь действительно воплощает собой земные деяния старого солдата, они могли положить его в могилу. Никто ведь не мог предугадать, что настанет время, когда Ричард Рич дерзнет осквернить монастырское кладбище, – с горечью добавил он.
– Значит, мне следует заглянуть в могилу Сент-Джона прежде, чем ее раскопают люди Рича, – кивнул я. – Надеюсь, время еще есть. Рич приказал, чтобы ему показывали все любопытные находки, сделанные при раскопках.
– Еще бы, – усмехнулся Кайтчин. – Наверняка в могилах обнаружилось немало ценных вещей.
– Да, – кивнул я и пристально взглянул на старого монаха. – Мастер Кайтчин, меня волнует еще один вопрос. Монахи не случайно прятали бочонок и держали в строжайшей тайне формулу. Они понимали, какие бедствия способен принести греческий огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– А он не упомянул, кто он, его хозяин? – Нет. Да и мне на это было ровным счетом наплевать. Токи все твердил, что заплатит хорошие деньги. Когда я сказал, что бросил бутылку в воду в доке Куинхит, он сперва не поверил. Начал мне угрожать. Мне пришлось дать ему адрес капитана Фенчерча, и тогда он сразу убрался. Я очень жалею, что это сделал, но уж больно мне хотелось отвязаться от этого подонка. Потом я встретил одного из слуг Фенчерча и спросил, как дела у капитана. Тот сказал, что капитану удалось очень выгодно продать бочонок с огненной водой.
– И кто же был покупателем?
– Слуга этого не знал. Думаю, этот рябой Токи, кто ж еще.
– Скажите, а вы никогда не слышали имени Марчмаунт? Или Билкнэп? Или, может быть, леди Брейнстон?
Упоминать имена Рича и Норфолка, слишком хорошо известных всему Лондону, я не рискнул.
– Нет, сэр. Лопни мои глаза, если я хоть раз слышал обо всех этих людях.
– А где живет капитан Фенчерч?
– На Бишопсгейт-роуд. Только сейчас он в плавании. На этот раз направился в Швецию. Он предлагал мне поступить к нему на корабль, но я сыт по горло путешествиями по диким странам. Думаю, вернется он не раньше осени.
«Что ж, по крайней мере, капитану удалось избежать смерти», – подумал я, а вслух произнес:
– Мы вам очень признательны.
Я кивнул Бараку, он достал из кошелька несколько монет и протянул их Миллеру.
– Если вспомните еще что-нибудь, связанное с огненной водой, непременно сообщите мне через хозяина таверны, – сказал Джек на прощание.
Мы вышли из таверны и двинулись по набережной. Подъемник на пристани, четко вырисовывавшийся на фоне звездного неба, напоминал шею гигантского лебедя. Я бросил взгляд на темную реку.
– Снова мы ничего толком не узнали, – с досадой пробормотал Барак. – Жаль, что этот олух Фенчерч в плавании. Уж он-то бы точно рассказал нам кое-что интересное.
– Вспомните, когда все это происходило, Барак, – перебил я, в волнении вскинув руку. – В январе мастер Миллер приносит бутыль с огненной водой в таверну и производит переполох. За три месяца до того греческий огонь был найден в монастыре. Однако лишь два месяца спустя, в марте, Майкл Гриствуд рассказывает о своей находке Билкнэпу, рассчитывая, что тот поможет ему добраться до Кромвеля. А что же братья Гриствуды делали все это время?
– Я так думаю, строили и испытывали свой аппарат.
– Скорее всего, вы правы.
– И может быть, пытались при помощи формулы произвести свой собственный греческий огонь? Наверняка польская огненная вода – одна из его составных частей.
– Вероятно, до братьев дошли слухи о загадочной огненной жидкости, и они поручили Токи раздобыть ее. Хотели проверить, можно ли ее использовать для приготовления греческого огня, – предположил я.
– Но ведь в их распоряжении была формула, а значит, они точно знали, какие вещества необходимы для приготовления греческого огня, – возразил Барак.
– Да, мне это тоже пришло в голову! Так или иначе, тот, кто нанял Токи, кем бы он ни был, участвует в этом деле с самого начала. Он был связан с Гриствудами задолго до того, как они решили сообщить о своих опытах Кромвелю.
– По-моему, то, что вы говорите, полная бессмыслица. Если хозяин Токи работал вместе с Гриствудами, почему он приказал своему подручному убить их? –Барак вперил в меня недоуменный взгляд. – Может, Гриствуды обратились к лорду Кромвелю, не поставив об этом в известность своего сообщника? Я полагаю, они надеялись, что граф заплатит им больше.
– Вы забываете, что Гриствудов убили три месяца спустя после их встречи с Кромвелем, – напомнил я. – Из каких соображений их неведомый сообщник выжидал так долго?
– Предположим, за всеми этими убийствами стоит один из наших подозреваемых. Но в таком случае, он не стал бы выступать в качестве посредника, который устроил встречу братьев Гриствудов с Кромвелем. – Я вскинул бровь. – Мне необходимо срочно поговорить с Билкнэпом, Барак. Мы должны вытянуть из него как можно больше.
– А что, если Токи уже разделался с Билкнэпом? – предположил Джек. – Сумел же этот мерзавец добраться до литейщика прежде нас. Не удивлюсь, если Билкнэп уже мертв.
– Я предпочитаю надеяться на лучшее. Идемте быстрее. Прежде чем мы вернемся домой, надо заглянуть в Линкольнс-Инн и проверить, не вернулся ли Билкнэп.
Я обернулся на мрачное, обшарпанное здание таверны. По моему разумению, это было не слишком веселое место.
«Только сейчас, ночью, Лондон открывает свое истинное зловещее лицо», – пронеслось у меня в голове.
В Линкольнс-Инне нас ждала записка от Годфри, в которой говорилось, что Билкнэп так и не вернулся. Замок висел на дверях его конторы и на следующее утро. Крепкие запоры и сторожа у ворот надежно охраняли сундук с золотом, но его хозяин исчез бесследно. А в нашем распоряжении оставалось всего шесть дней.
ГЛАВА 30
Утро выдалось столь же неудачным, как и вчерашний день. Убедившись, что Билкнэп не появлялся в Линкольнс-Инне, я направился к Гаю, но на дверях запертой аптеки по-прежнему висела записка.
«И почему только людям не сидится на месте», – досадливо размышлял я, направляясь к своей следующей цели – дому, где проживали Кайтчин, вдова Гриствуд и ее сын, укрытые Кромвелем от злоумышленников.
Дом располагался на бедной улице неподалеку от реки и вид имел довольно невзрачный. Несмотря на жару, ставни на всех окнах были закрыты. Я привязал Предка к ограде и постучал в дверь. Через несколько мгновений ее открыл человек в серой блузе. Он замер на пороге, вперив в меня подозрительный взгляд, и пробурчал:
– Что вам надо?
– Меня зовут Мэтью Шардлейк. Я явился сюда по поручению лорда Кромвеля.
Настороженные огоньки в глазах незнакомца погасли. – Да, сэр, мне сообщили о том, что вы собираетесь к нам. Прошу вас, входите.
– Как поживают ваши гости?
Лицо его исказила недовольная гримаса.
– Со старым монахом мы неплохо ладим, а что касается женщины, так это настоящая мегера. Сынок ее с ума сходит от скуки, так и рвется прочь. Вы не знаете, долго они здесь пробудут?
– Никак не более нескольких дней.
Тут одна из дверей распахнулась, и передо мной предстала вдова Гриствуд.
– Кто там, Карни? – обеспокоенно спросила она и, узнав меня, испустила откровенный вздох облегчения. – А, господин законник.
– К вашим услугам, сударыня. Как поживаете?
– Неплохо. Вы можете идти, Карни, – изрекла она повелительным тоном.
Карни в ответ состроил недовольную гримасу, однако счел за благо удалиться.
– До чего нахальный малый, – вздохнула мистрис Гриствуд. – Пройдите в нашу гостиную, сэр.
Она провела меня в комнату, где из-за закрытых ставен царил жаркий полумрак. Сын ее сидел за столом и поднялся при моем появлении.
– Добрый день, сэр! – сказал он. – Надеюсь, вы пришли, чтобы сообщить нам, что скрываться больше нет нужды? Я должен вернуться на работу и…
– Боюсь, вам все еще угрожает опасность, мастер Харпер, – перебил я. – Придется подождать еще несколько дней.
– Это делается ради нашего же блага, Дэвид, – с укором заметила его матушка.
Судя по всему, вдова Гриствуд полностью оправилась от пережитого потрясения и к ней вернулась прежняя властность. Я невольно улыбнулся.
– Конечно, мне бы тоже хотелось вернуться домой, – сказала вдова. – Мы с Дэвидом уже решили, что отныне он будет жить со мной. Того, что он зарабатывает в литейных мастерских, вполне хватит нам обоим. А потом, когда цены на недвижимость пойдут вверх, мы продадим дом. Нам ведь нужны деньги, да, Дэвид?
– Да, матушка, – покорно откликнулся сын. «Любопытно, сколько времени пройдет, прежде чем он, подобно Майклу, решит взбунтоваться?» – подумал я.
– А где мастер Кайтчин? – решил я сменить тему. – Мне необходимо с ним повидаться.
– Этот старый надутый монах? – пренебрежительно фыркнула вдова Гриствуд. – В своей комнате, где ж ему еще быть. Наверху.
– Вынужден вас оставить, – сказал я. – Рад был убедиться, что вы и ваш сын находитесь в безопасности и пребываете в добром здравии.
– Прощайте, сэр, – проронила она, и лицо ее внезапно смягчилось. – Я очень вам признательна. За то, что вы нам поверили и не оставили нас в беде.
Тронутый этой неожиданной благодарностью, я поднялся по лестнице. Как ни странно, вдова Гриствуд ни словом не обмолвилась о Бэтшебе Грин. Возможно, сейчас, когда она обрела сына, прошлые грехи покойного мужа перестали ее волновать. На втором этаже оказалась лишь одна дверь. Я постучал и через несколько мгновений услышал слабый голос Кайтчина:
– Войдите.
Как видно, старый монах предавался молитве, ибо, когда я вошел, он медленно поднимался с колен. Сквозь тонкую ткань его белой сутаны можно было различить повязку на руке. Лицо Кайтчина показалось мне бледным и изможденным.
– Добрый день, мастер Шардлейк, – произнес он, метнув в меня беспокойный взгляд.
– Добрый день, мастер Кайтчин. Как ваша рука? – Пальцы более не подчиняются мне, – пожаловался он, грустно покачав головой. – Но я рад уже и тому, что удалось сохранить руку.
– А как вам здесь живется?
– Эта женщина не слишком мне по душе, – ответил Кайтчин и с сокрушенным вздохом опустился на кровать. – Она пытается помыкать всеми, кто имеет несчастье делить с ней кров. Женщине не следует так вести себя.
«Должно быть, в течение многих лет Кайтчин почти не видел женщин», – подумал я.
Неудивительно, что вдова Гриствуд нагнала на него такого страху. Он слишком долго жил вдали от мира и теперь ощущал себя до крайности неуверенно.
– Вам не придется долго делить с ней кров, мастер Кайтчин, – заверил я и ободряюще улыбнулся. – Я хотел бы кое о чем спросить вас.
В глазах бывшего монастырского библиотекаря мелькнул откровенный испуг.
– Сэр, вы хотите поговорить о греческом огне?
– Да. У меня к вам всего один вопрос.
Плечи его поникли, и, испустив тяжкий вздох, он проронил:
– Слушаю вас.
– Вы знаете, что старое кладбище в монастыре Святого Варфоломея уничтожено?
– Да, в тот день, когда мы с вами встретились, я стал свидетелем этого кощунственного поругания священной земли.
– Мне сказали, что, согласно старинному обычаю, вместе с покойниками, прах которых обретал последний приют на монастырском кладбище, хоронили принадлежавшие им вещи. Что-нибудь такое, что отражало их земные дела и пристрастия. Причем обычай этот распространялся не только на монахов, но и больных, умерших в больнице.
– Да, это правда. Мне много раз приходилось читать молитвы над братьями, отошедшими в мир иной. Вместе с ними в гробы мы неизменно опускали какую-нибудь вещь, которая служила символом их земной жизни. О, этот обычай был исполнен высокого смысла…
Голос старика дрогнул, и на глазах его блеснули слезы.
– Вот я и подумал, может быть, вместе со старым солдатом Сент-Джоном похоронили сосуд с греческим огнем. По-моему, это вполне могло служить символом его жизни.
В глазах Кайтчина мелькнул неподдельный интерес.
– Что ж, сэр, ваше предположение не лишено оснований. Если монахи сочли, что греческий огонь действительно воплощает собой земные деяния старого солдата, они могли положить его в могилу. Никто ведь не мог предугадать, что настанет время, когда Ричард Рич дерзнет осквернить монастырское кладбище, – с горечью добавил он.
– Значит, мне следует заглянуть в могилу Сент-Джона прежде, чем ее раскопают люди Рича, – кивнул я. – Надеюсь, время еще есть. Рич приказал, чтобы ему показывали все любопытные находки, сделанные при раскопках.
– Еще бы, – усмехнулся Кайтчин. – Наверняка в могилах обнаружилось немало ценных вещей.
– Да, – кивнул я и пристально взглянул на старого монаха. – Мастер Кайтчин, меня волнует еще один вопрос. Монахи не случайно прятали бочонок и держали в строжайшей тайне формулу. Они понимали, какие бедствия способен принести греческий огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104