Первой позвонил Сайдони Осборн, матери двух близнецов и к тому же секретарше генерала Дикинсона Макфи. Скзазал, что необходимы несколько платьев, шерстяное пальто, бюстгалетры, панталоны, женские тапочки и чулки. Мысленно представив фигуру Плежер, заочно вычислил ее размеры, благо был парень не промах по женской части.
Сайдони довольно хихикнула:
- Сэм, дорогой, похоже ты приютил дикую горную кошечку.
- Почти. Только сделай так, чтобы вещи доставили тихо и незаметно, Сайдони. Нельзя лишний раз привлекать внимание.
- Не понимаю, что происходит, - произнесла Сайдони.
- Ничего хорошего. Ты ведь знаешь Виттингтона.
- Опасно?
- Как обычно в нашем деле.
Сайдони пообещала, что в течение получаса вещи привезут.
Потом он заказал билеты на семичасовой рейс в Нью-Йорк. Затем позвонил во "Фремонт-Плацу", тихую служебную гостиницу на одной из шестидесятых восточных улиц Нью-Йорка, где всегда держали в резерве несколько свободных номеров для сотрудников Отдела К, хотя ни малейшего представления об этом учреждении не имели. Без труда забронировал две комнаты рядом. И последний звонок - к Макфи.
- Ничего не говори, Сэм, - сразу предупредил тот. - Если дело касается ведомоства Виттингтона, мне лучше ничего не знать.
- Может понадобиться помощь, генерал. Два человека.
- На сколько?
- Затрудняюсь сказать точно. Если все пойдет хорошо, на день или два. Если нет, пожалуй, на неделю. А если дольше, тогда - катастрофа.
- Дело пахнет керосином...
- Не то слово. Ну так как насчет людей?
- Возьмешь, когда захочешь.
- Договорились. Мне также потребуется досье на майора Джона Дункана. ВВС США. Все, что у нас есть. Все, что можно откопать в государственных службах, ФБР, Пентагоне. И что еще очень важно - то же самое на его жену и ее отца. До замужества ее имя было Карлотта Кортес. А он известен как Генерал.
Макфи какое-то время молчал.
- Я слышал о них обоих. Больше о Рамоне Ибанесе Кортесе. Генерал в Нью-Йорке в эмиграции, верно?
- Да. Так вы сможете это сделать?
- Завтра утром. Позвони мне, - сказал Макфи.
Дарелл повесил трубку. Звук льющейся воды в ванной внезапно заглушили бешеные всплески. Запахло мыльной пеной, и он подумал, уж не вылила ли Плежер весь флакон в ванну. Снятые с себя вещички она свалила в кучу у закрытой двери.
Подобрав их, он вышел из квартиры и на лестничной площадке бросил все в мусоропровод. А когда вернулся, она продолжала плескаться, напевая странную мелодию, вероятно, еще елизаветинских времен.
Кофе закипело, когда послышались шаги Плежер.
- Мои вещи пропали! - произнесла она с возмущением. - Куда вы их подевали?
И тут девушка предстала перед ним в чем мать родила.
От неожиданности Дарелл плеснул кипящим кофе себе на руку.
- Плежер, я ведь оставил для тебя в ванной свой халат.
- Мистер Сэм, - с упреком сказала она, - вы считаете меня уродиной, да?
- Отнюдь. Конечно, нет, Плежер.
- Тогда почему вы на меня не смотрите?
Дарелл поднял глаза. Само собой, он и раньше предполагал, что у девушки красивая фигура, но не настолько же - формы оказались гораздо совершеннее. И держалась она с естественной грацией, что многократно усиливало привлекательность.
- Тебе сколько лет, Плежер? - улыбнулся он.
- Двадцать один, - хмуро сказала она. - Уже старуха, по моему разумению.
- Достаточно взрослая, чтобы понимать что к чему. Надень халат, пожалуйста.
- Я вам просто не нравлюсь, - она наморщила носик.
- Плежер, пожалуйста...
Она двинулась к нему. В глазах - чистота и невинность, будто у маленькой девочки, если не брать во внимание вполне налитое и самое обворожительное из виденных им тел...
Задребезжал звонок.
Плежер остановилась как вкопанная. Выражение лица было такое, словно она никогда раньше ничего подобного не слышала. Дарелл преобразился: быстрым и выверенным движением выхватил из-за пояса курносый револьвер 38 калибра, подтолкнул девушку к ванной и бесшумно скользнул в прихожую. Когда Плежер увидела револьвер, глаза у нее чуть не выскочили из орбит. Хотела по первому побуждению сказать что-то в сердцах, но решила повременить.
- Кто там? - спокойно спросил Дарелл, не открывая замка.
- Посылка. От миссис Осборн.
- Прекрасно.
Дарелл жестом приказал Плежер спрятаться в ванной, потом впустил рассыльного в форме, дал на чай и закрыл за ним дверь.
- Ты ведь коп, да? - тут же спросила Плежер. - Думаешь, за мной кто-нибудь придет сюда?
- Мало ли что, - ответил он. - Вот тебе новые вещи.
- На кой они ляд мне сдались! - рявкнула она. - Мне нужны мои старые. Я еду домой к папаше.
- Почему? Что случилось?
- Вы мне уже начали нравиться, мистер Сэм, а потом я увидела эту вашу железяку, лицо у вас стало странное и я испугалась. Никогда прежде я не замечала, чтобы люди так сразу менялись. Потому я перерешила. Вы не станете помогать моему Джонни. Вы постараетесь упрятать его в тюрягу.
- Да, если он того заслуживает, - ответил Дарелл.
- Но он мой парень. Я не хочу помогать вам ловить его.
- Он подстрелил твоего отца. Он хотел застрелить тебя, - принялся убеждать Дарелл.
- А мне плевать! - Но прежняя режимость вроде пошла на убыль. Неужели она все забыла? По-видимому, да. Воспользовавшись минутным замешательством, он вскрыл коробку и одно за другим продемонстрировал два платья, нейлоновое белье, чулки, шерстяной костюм и под конец пару красных туфель. Вот они-то, туфли, и решили исход дела. Как будто Сайдони, даже не повидав девушку, угадала ее вкус. От восторга Плежер сложила губы кружочком, с воплем схватила в охапку все вещи и, пританцовывая голышом, понеслась в ванную одевтаься.
Дарелл поплелся на кухню, устало опустился на стул и щедро плеснул в кофе бурбона.
7
В девять вечера того же дня Карлотта Кортес-Дункан одевалась к обеду. Несмотря на три года, проведенные в эмиграции, Генерал настаивал на соблюдении испанского обычая. Карлотта не возражала против поздней трапезы. Скорее солидаризировалась с ним в соблюдении ископон веков заведенного порядка.
Хустино наблюдал в спальне за ее одеванием. Генерал, как обычно в приличном подпитии, рассматривал в собственном кабинете военные карты, схему, расчеты, витая в винных парах и грезах. Профессор Хуан Перес пребывал в нервном расстройстве, по каковому поводу давно закрылся в своей мансардной комнате. В доме было тихо. На улицы Нью-Йорка ложились легкие снежинки и, едва достигнув асфальта, таявли, отчего на тротуарах и мостовых было слякотно.
- Ты же знаешь, Хустино, - в голосе Карлотты звучало благоразумие, тебе не следует быть здесь в этом время.
- А что такое? Кто узнает?
- Генералу не понравится...
- Я так спешил, чтобы повидать тебя и рассказать о нашем первом успехе.
Карлотта видела в зеркале смуглое лицо помрачневшего Хустино.
- И ты называешь это успехом?
- Да!
- Но кое-что не удалось...
- Это легко поправить.
Он положил руки на ее обнаженные плечи. Фаланги пальцев заросли черными волосиками, а из-под манжет выбивались густые, жесткие завитки. Одним словом, грубыми, даже варварскими выглядели эти руки на матовой белизне ее кожи.
- Не сейчас, Хустино, - бесстрастно сказала она. - Мне пора одеваться.
- Ну, я хоть посмотрю.
- Дикарь и дурак!
- Пусть это глупо, но я люблю тебя, дорогая.
- Да уж - тебя не переделаешь, - заметила Карлотта.
Он засмеялся. Карлотте показалось, будто зеркальное стекло не выдерживает его самодовольного присутствия и постепенно мутнеет. Из глубин памяти выплыл давым-давно виденный портрет средневекового венецианского купца с черными волосами, вьющимися крытыми барашками и глазами заговорщика - свидетелями сардонической мудрости и человеческой слабости. Она немного побаивалась Хустино в связи с его прошлым. Глава тайной полиции при Генерале, когда тот был у власти на родине, Хустино чего натворил, не гнушался изуверских методов и испытывал при этом чисто физическое наслаждение. Но она в себе уверена - сумеет с ним справиться, хотя, вероятно, не так быстро, как с Джонни. Придет время и Хустино подчинится, будет с благоволением целовать следы ее ног, будет с радостью ползать на брюхе, как паршивый пес, лишь бы его не гнали.
Впрочем, внешне Карлотта оставалась вполне спокойной и ничем не выдавала заветые мысли. Наклонившись к зеркалу, придирчиво осмотрела себя. Изысканная кастилькая утонченность в очертаниях щек, рта, подбородка. Густо-рыжие, как бы придымленные волосы, словно отблески далекого костра в ночную пору. И глаза - прекрасные, темно-серы, проницательные и вместе с тем отрешенные. Она накрасила губы и прикоснулась пуховкой к щекам.
Обнаженная до пояса, Карлотта сидела перед зеркалом в стиле барокко, как будто не замечая цепкого взгляда Хустино. Затем надела чулки, золотистые туфли, на левом запястье застегнула массивный браслет с неограненными натуральными камнями и выбрала длинные золотые серьги в духе индейцев майа. Еще раз глянув в зеркало и не найдя никаких изъянов, встала и пошла в другой конец комнаты за вечерним платьем. Движения были полны той грации, от которой - нет никаких сомнений! - у Хустино пересыхало во рту и вздувалась штанина.
Так что его короткий и язвительный смешок не был неожиданным.
- Любимая, и задам же я тебе ночью жару!
Она повернулась к нему и оправила узкое платье из золотой ткани на крутых бедрах.
- Разве ты не все исчерпал из своего арсенала?
- Нет!
Она подняла бровь:
- Придумал что-нибудь новенькое?
- А как же!
- Но не сегодня.
- Посмотрим.
- Сегодня предстоит кое-что обсудить. В частности, Джонни.
Хустино пожал плечами. Его темные глаза сверкнули в широком зеркале, декорировавшем одну из стен спальни.
- Ну подумаешь - удрал от меня. В любом деле случается неожиданное, непредвиденное.
- Разве неожиданное и непредвиденное обязательно?
- Однако бывает. Закон природы.
- И поэтому ты упустил его!
- Он не совершит ничего опрометчивого.
- Но ты должен его найти! - резко сказала Карлотта. - Немедленно!
- А потом?
- Сам знаешь, что делать.
- Что же?
- Перестань...
- Ну скажи!
- Убить его. Он должен погибнуть.
Хустино вздохнул с явным облегчением, наслаждаясь своей победой.
- Нет причин для беспокойства. Этот глупый идеалист не понял, что мы собирались убить его в горах, как только удостоверимся в наличии груза. Не в состоянии логически домыслить очевидное - он нам отныне не нужен, более того - представляет опасность, как грубая помарка в нашем гроссбухе.
- Почему же ему удалось скрыться? - требовательным тоном спросила Карлотта.
- Виновата та девчонка в горах, которая помогла ему посадить самолет.
- Ты ее видел?
- Она не опасна. Невинное дитя природы.
- Ее убить тебе тоже не удалось.
- Не мне. Карлосу. Он был очень возбужден.
- Итак, и он и она разглуивают где-то в горах.
- Джонни ничего не сообщит властям. Не посмеет.
Хустино опять засмеялся. Смех походил на отрывистый собачий лай.
- Джонни любит тебя. Неужели он допустит, чтобы тебя арестовали, возможно, казнили? Никогда! По крайней мере не сунется к властям, пока не попытается поговорить с тобой.
- Поговорить со мной?
- Ты совсем не знаешь людей, подобных Джонни Дункану. Ему это свойственно, такой уж он тип. Захочется ообсудить случившееся. Извиниться за то, что причинит тебе горе, если вдруг осознает, что не сможет больше жить с таким бременем на душе. Или попытается все разложить по полочкам и найти себе оправдание. Обязательно вернется сюда, а мы его спокойно уберем.
- А ты самоуверен, Хустино.
- Любимая, такова моя работа.
- Но сделать это предстоит тебе, - быстро произнесла она. - Если ты действительно прав и все обстоит именно так.
- С удовольствием выполню твой приказ.
Наконец Карлотта привела себя в порядок.
- Ты убедил меня, хотя и не до конца. Не нравятся мне подобные промахи. Джона надо убрать. И горную козочку тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23