То было нечто, похожее на Славу Божию.
Джейн или я вызвали пожар в Томаре своим раскаленным дыханием?.. И Джейн бросила на меня умоляющий взгляд, желая остаться со мною, среди них…
— Не ходи туда, — пробормотал я.
Появись, возникни и встань, Иерусалим, ты, отпивший из рук Господа из чаши гнева, из кубка головокружительной славы; ты выпил все это до дна; оправься от развалин, от вереницы мечей, восстань и накройся Силою, о Сион, облачись в одежды величия, о Иерусалим, святой Город, отряхнись от пыли скверны, восстань из рабства, Иерусалим, разорви цепи в своем сердце, о дочь Сиона, и все смертные узнают, что Тот, кто спасает тебя, — это Всевышний.
В этом Храме будет двенадцать дверей для двенадцати собравшихся племен — три на каждую сторону света, с каждой внешней стороны эспланады дарохранительницы.
Пусть он взойдет! Мы же поднимаемся по винтовой лестнице к большому зданию с широкими стенами, с прямоугольными колоннами, с дверьми, выходящими на террасы, — золотыми и бронзовыми дверьми. В святую Обитель с грешной земли надо пройти через несколько дверей, дабы избавиться от скверны по мере продвижения в Храм через очистительные паперти. Нужно подниматься по ступеням, ведущим к другим папертям, выходящим на двери, которые позволяют подойти к святому, предшествующему святая святых. Между дверьми со створками, выложенными чистым золотом, три этажа колонн образуют трехуровневый перистиль с просторными комнатами. Пусть он взойдет! В центре перистиля находится квадратная стена с двенадцатью дверьми, створки которых выложены золотом, а внутренняя паперть служит площадью, окруженной жилищами жрецов. В центре этой площади расположена Обитель. В сердце ее — святое с жертвенником всесожжения, и бассейн для ритуальных омовений, и святая святых, где покоится крышка Ковчега с двумя херувимами, расправившими крылья за золотой завесой.
Пусть он взойдет и пусть увидит канделябр из чистого золота, окруженный чашечками наподобие цветка миндаля. А на стебле светильника тоже есть четыре чашечки наподобие цветка миндаля и драгоценные камни, сапфиры и рубины, и сверкающие камни.
Пусть он взойдет! В святая святых может войти только Коэн, жрец в священном облачении.
Передо мной в иерархическом порядке проходили жрецы, один за другим; за ними прошли левиты, а за ними — самаритяне со своим вождем; один за другим, сотнями, дабы известны стали люди Израиля, их положение в общине Бога.
Тогда Леви показал на дверцу, соединявшую с комнатой, где находилось священное место.
— Слава Всевышнего да войдет в каменный Храм, — пробормотал он, — дабы владеть им, как того хотели Давид и Соломон, и как вошла она в святилище пустыни.
Я приблизился к дверце и медленно открыл ее.
— Как здесь страшно! — воскликнул я.
Это было страшнее, чем передвижное святилище пустыни кочующего Бога кочевого народа, и еще страшнее каменной Обители народа, ставшего оседлым, на скале Аарона, где поселился Бог.
Маленькая комната, квадратная и мрачная, стены — из белого камня. Одним словом, обычное, простенькое помещение без пышности; там находилась только крышка Ковчега с пеплом Красной коровы.
И тут я увидел, как, словно искры из костра, поднимаются буквы, и в каждой содержалась сила, способная изменить все. И все они согласовывались — гласные и согласные, точки и другие знаки препинания. А силы моей души собрались в единую силу, искры которой возгорелись пламенем. Я почувствовал ни с чем не сравнимый запах. И сердце мое исполнилось радостью, а душа словно оторвалась и взмыла ввысь. Таким образом, я преодолел все горы, возвысился над всеми пустыми словами, достигнув абсолютной Точки, на которой кончается любое слово.
Величественные буквы были прекрасны, как аметисты на диадемах из сокровищницы, как рубины в коронах, как алмаз на нагрудном кресте, как яшма и оникс; они поднимались вдоль мраморных колонн, отливая жемчужным светом, они становились звездами, достаточно было, чтобы я их произнес…
Тогда я пригласил букву
глаз: в ней разбиваются ложные идеи и спадают шоры,
рот, чьи губы артикулируют слово.
— нос, улавливающий запах.
— Бог поддерживает падающих и выпрямляет павших духом,
— угольное ушко, воссоединение сил для прохода через узкую дверь.
— сперва не было ничего, потом появилось все.
— как голова бычка.
откуда происходит Dam, кровь,
— выбор хорошей дороги. И
— изменение состояния. Потом
буква силы,
от которой приходит высвобождение.
— благотворительность и сострадание.
— согласие на испытание для взятия новой вершины.
— Божественное происхождение.
Буква
Один, я был один в пустыне среди узловатых стволов тамарисков, акаций и пальм, деревьев, растущих на песчаной почве, была еще и легкая листва кустов, фильтровавших бесцветное солнце. Я пересек реку Иордан, текущую с заснеженных вершин Хермона. Я пересек Иордан, где находился ритуальный бассейн, вырубленный в скале, прикрытый арочным сводом и имеющий две или три ступеньки, дабы спускаться по ним в чистейшую воду для омовения. Я пересек Иордан и купался в нем. Я очистил себя для возведения огромного Храма. Мне хотелось создать обитель, чтобы видеть Его и предложить Ему чистые жертвы в Судный день. Я погружался в воду, подобно Давиду, совершавшему омовение, прежде чем войти в обитель Бога, подобно ессеям, умывавшимся чистой водой утром и вечером, как в священном святилище.
Я писал в пещерах. Именно так я и родился: меня поразили те, кто владел настоящим секретом письма. У них была мечта, задумка: вырвать Иерусалим из рук нечистых жрецов и построить Храм для будущих поколений, в котором богослужение будет совершаться жрецами секты, потомками Цадока и Аарона.
Они знали тогда, что с этого начнутся долгие годы ссылки для их народа. Но знали они и то, что придет день, когда этот народ вернется на свою землю и Храм станет местом, где все рассеянные по свету соберутся еще раз. Да, они знали, что наступит день и нужно будет с поля возводить Храм, с песчинки, с точки, именно с точки.
…Дуновение благовоний и ароматического ладана в Храме, где витает облачко этого запаха, видимое и невидимое всем племенам Израиля, пришедшим в воссозданный Храм, дабы вознестись и очиститься. В сердце Храма было святое, где возжигалось тринадцать видов нежных благовоний, где на престоле восседала сияющая Менора, и стоял стол предложений, на котором разложены были двенадцать хлебов, в центре этого сердца находилась святая святых, отделенная от святого четырехцветной завесой.
И во время праздника паломников он витал там, в запахе ценных кедровых дров, разожженных для принесения в жертву барана, среди пальмовых листьев в праздник кущей, и тихих песнопений процессий тысяч и тысяч паломников, поднимавшихся от источника Сиоле, где они черпали воду для Храма. Там, в Храме, он был на устах ессеев: они были избранными Богом за добрые дела, им поручили искупать грехи земли и наказывать нечестивых, они были последней стеной, драгоценным краеугольным камнем, фундамент которого никогда не мог осесть. Там, в скалах, находилась высшая обитель святости, обитель Аарона, где были принесены все благоуханные жертвы, и там был Дом совершенствования и истины в Израиле, для того чтобы создать Союз по вечным правилам. И они, многочисленные, должны были сберечь в своем сердце пламя Храма.
Они ожидали Его прихода. Того, кто одолеет сынов тьмы. Они говорили:
С ним будет его армия,
Он отправится в Иерусалим,
Он войдет через Золотые ворота,
Он восстановит Храм таким, каким захочет,
И Царство Небесное, которое так долго медали,
Принесет через Него
Спаситель,
Который будет зваться
Лев.
«Вав».
Я повернулся к жертвеннику. Я набрал горящих углей и наполнил ими кадильницу, потом высыпал туда горсть ладана. Дым от ладана покрыл крышку Ковчега. Я обмакнул палец в кровь бычка и провел семь полос на крышке.
— Да будет славен Бог! — произнес Леви. — Народ, блуждавший во тьме, увидит яркий свет. Мы долго ждали доступа в Царство Божие.
Все ждали, чтобы я сделал это: произнес Имя. Все, кроме Джейн, глядевшей на меня.
И тогда я произнес его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Джейн или я вызвали пожар в Томаре своим раскаленным дыханием?.. И Джейн бросила на меня умоляющий взгляд, желая остаться со мною, среди них…
— Не ходи туда, — пробормотал я.
Появись, возникни и встань, Иерусалим, ты, отпивший из рук Господа из чаши гнева, из кубка головокружительной славы; ты выпил все это до дна; оправься от развалин, от вереницы мечей, восстань и накройся Силою, о Сион, облачись в одежды величия, о Иерусалим, святой Город, отряхнись от пыли скверны, восстань из рабства, Иерусалим, разорви цепи в своем сердце, о дочь Сиона, и все смертные узнают, что Тот, кто спасает тебя, — это Всевышний.
В этом Храме будет двенадцать дверей для двенадцати собравшихся племен — три на каждую сторону света, с каждой внешней стороны эспланады дарохранительницы.
Пусть он взойдет! Мы же поднимаемся по винтовой лестнице к большому зданию с широкими стенами, с прямоугольными колоннами, с дверьми, выходящими на террасы, — золотыми и бронзовыми дверьми. В святую Обитель с грешной земли надо пройти через несколько дверей, дабы избавиться от скверны по мере продвижения в Храм через очистительные паперти. Нужно подниматься по ступеням, ведущим к другим папертям, выходящим на двери, которые позволяют подойти к святому, предшествующему святая святых. Между дверьми со створками, выложенными чистым золотом, три этажа колонн образуют трехуровневый перистиль с просторными комнатами. Пусть он взойдет! В центре перистиля находится квадратная стена с двенадцатью дверьми, створки которых выложены золотом, а внутренняя паперть служит площадью, окруженной жилищами жрецов. В центре этой площади расположена Обитель. В сердце ее — святое с жертвенником всесожжения, и бассейн для ритуальных омовений, и святая святых, где покоится крышка Ковчега с двумя херувимами, расправившими крылья за золотой завесой.
Пусть он взойдет и пусть увидит канделябр из чистого золота, окруженный чашечками наподобие цветка миндаля. А на стебле светильника тоже есть четыре чашечки наподобие цветка миндаля и драгоценные камни, сапфиры и рубины, и сверкающие камни.
Пусть он взойдет! В святая святых может войти только Коэн, жрец в священном облачении.
Передо мной в иерархическом порядке проходили жрецы, один за другим; за ними прошли левиты, а за ними — самаритяне со своим вождем; один за другим, сотнями, дабы известны стали люди Израиля, их положение в общине Бога.
Тогда Леви показал на дверцу, соединявшую с комнатой, где находилось священное место.
— Слава Всевышнего да войдет в каменный Храм, — пробормотал он, — дабы владеть им, как того хотели Давид и Соломон, и как вошла она в святилище пустыни.
Я приблизился к дверце и медленно открыл ее.
— Как здесь страшно! — воскликнул я.
Это было страшнее, чем передвижное святилище пустыни кочующего Бога кочевого народа, и еще страшнее каменной Обители народа, ставшего оседлым, на скале Аарона, где поселился Бог.
Маленькая комната, квадратная и мрачная, стены — из белого камня. Одним словом, обычное, простенькое помещение без пышности; там находилась только крышка Ковчега с пеплом Красной коровы.
И тут я увидел, как, словно искры из костра, поднимаются буквы, и в каждой содержалась сила, способная изменить все. И все они согласовывались — гласные и согласные, точки и другие знаки препинания. А силы моей души собрались в единую силу, искры которой возгорелись пламенем. Я почувствовал ни с чем не сравнимый запах. И сердце мое исполнилось радостью, а душа словно оторвалась и взмыла ввысь. Таким образом, я преодолел все горы, возвысился над всеми пустыми словами, достигнув абсолютной Точки, на которой кончается любое слово.
Величественные буквы были прекрасны, как аметисты на диадемах из сокровищницы, как рубины в коронах, как алмаз на нагрудном кресте, как яшма и оникс; они поднимались вдоль мраморных колонн, отливая жемчужным светом, они становились звездами, достаточно было, чтобы я их произнес…
Тогда я пригласил букву
глаз: в ней разбиваются ложные идеи и спадают шоры,
рот, чьи губы артикулируют слово.
— нос, улавливающий запах.
— Бог поддерживает падающих и выпрямляет павших духом,
— угольное ушко, воссоединение сил для прохода через узкую дверь.
— сперва не было ничего, потом появилось все.
— как голова бычка.
откуда происходит Dam, кровь,
— выбор хорошей дороги. И
— изменение состояния. Потом
буква силы,
от которой приходит высвобождение.
— благотворительность и сострадание.
— согласие на испытание для взятия новой вершины.
— Божественное происхождение.
Буква
Один, я был один в пустыне среди узловатых стволов тамарисков, акаций и пальм, деревьев, растущих на песчаной почве, была еще и легкая листва кустов, фильтровавших бесцветное солнце. Я пересек реку Иордан, текущую с заснеженных вершин Хермона. Я пересек Иордан, где находился ритуальный бассейн, вырубленный в скале, прикрытый арочным сводом и имеющий две или три ступеньки, дабы спускаться по ним в чистейшую воду для омовения. Я пересек Иордан и купался в нем. Я очистил себя для возведения огромного Храма. Мне хотелось создать обитель, чтобы видеть Его и предложить Ему чистые жертвы в Судный день. Я погружался в воду, подобно Давиду, совершавшему омовение, прежде чем войти в обитель Бога, подобно ессеям, умывавшимся чистой водой утром и вечером, как в священном святилище.
Я писал в пещерах. Именно так я и родился: меня поразили те, кто владел настоящим секретом письма. У них была мечта, задумка: вырвать Иерусалим из рук нечистых жрецов и построить Храм для будущих поколений, в котором богослужение будет совершаться жрецами секты, потомками Цадока и Аарона.
Они знали тогда, что с этого начнутся долгие годы ссылки для их народа. Но знали они и то, что придет день, когда этот народ вернется на свою землю и Храм станет местом, где все рассеянные по свету соберутся еще раз. Да, они знали, что наступит день и нужно будет с поля возводить Храм, с песчинки, с точки, именно с точки.
…Дуновение благовоний и ароматического ладана в Храме, где витает облачко этого запаха, видимое и невидимое всем племенам Израиля, пришедшим в воссозданный Храм, дабы вознестись и очиститься. В сердце Храма было святое, где возжигалось тринадцать видов нежных благовоний, где на престоле восседала сияющая Менора, и стоял стол предложений, на котором разложены были двенадцать хлебов, в центре этого сердца находилась святая святых, отделенная от святого четырехцветной завесой.
И во время праздника паломников он витал там, в запахе ценных кедровых дров, разожженных для принесения в жертву барана, среди пальмовых листьев в праздник кущей, и тихих песнопений процессий тысяч и тысяч паломников, поднимавшихся от источника Сиоле, где они черпали воду для Храма. Там, в Храме, он был на устах ессеев: они были избранными Богом за добрые дела, им поручили искупать грехи земли и наказывать нечестивых, они были последней стеной, драгоценным краеугольным камнем, фундамент которого никогда не мог осесть. Там, в скалах, находилась высшая обитель святости, обитель Аарона, где были принесены все благоуханные жертвы, и там был Дом совершенствования и истины в Израиле, для того чтобы создать Союз по вечным правилам. И они, многочисленные, должны были сберечь в своем сердце пламя Храма.
Они ожидали Его прихода. Того, кто одолеет сынов тьмы. Они говорили:
С ним будет его армия,
Он отправится в Иерусалим,
Он войдет через Золотые ворота,
Он восстановит Храм таким, каким захочет,
И Царство Небесное, которое так долго медали,
Принесет через Него
Спаситель,
Который будет зваться
Лев.
«Вав».
Я повернулся к жертвеннику. Я набрал горящих углей и наполнил ими кадильницу, потом высыпал туда горсть ладана. Дым от ладана покрыл крышку Ковчега. Я обмакнул палец в кровь бычка и провел семь полос на крышке.
— Да будет славен Бог! — произнес Леви. — Народ, блуждавший во тьме, увидит яркий свет. Мы долго ждали доступа в Царство Божие.
Все ждали, чтобы я сделал это: произнес Имя. Все, кроме Джейн, глядевшей на меня.
И тогда я произнес его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38