Встали мы после бессонной ночи. За ночь я столько раз слышала, как к дому подъезжает машина, что не могла бы сейчас сказать, когда это было на самом деле, а когда только снилось, но, проснувшись, как от толчка, от какого-то шума в кухне, я постаралась не обольщаться, чтобы после не разочаровываться, выяснив, что это всего лишь Пол.
Он сидел за столом с кофейником и телефонным справочником, и я ощутила в нем какую-то новую напряженность, беспокойство, словно за ночь обуревавший его страх пересилил надежду, и его волновало, что, ожидая слишком долго, мы совершили ошибку. Вероятно, точно такое же беспокойство он заметил и во мне, потому что, едва встретившись со мной взглядом, он потянулся к телефону. Но он не успел — телефон сам зазвонил, как только он прикоснулся к нему. От звонка мы оба вздрогнули. Он поспешно схватил трубку, и я расслышала в телефоне женский голос. Конечно, подумала я, она вернулась. Я знала, что так и будет! Но в эту секунду Пол дал мне знак — покачал головой.
— О, Патриция, здравствуйте! Как доехали? Прекрасно, прекрасно... Нет, нет, ничего. — Пауза. — Нет, с ней все хорошо. Она еще спит. Да, я знаю, мы уже говорили об этом, и я думаю, пора действовать. Ага, прилетела, вчера вечером. Хотите поговорить с ней?
Он передал мне трубку. В ней зазвучал приятный голос Патриции, негромкий, мягкий, таким я представляю себе ирландский деревенский пейзаж, луга, омытые дождем (понимая, что думать так — значит предаваться сентиментальности, я ни за что не призналась бы в этом самой Патриции), голос какой-то очень терпеливый, что ли... Говорила она от своей сестры, из дома в пригороде Дублина, и за ее речью прослушивались звуки праздничного утра, когда примеряются шуршащие свадебные наряды и в воздухе пахнет лаком для волос.
Она чувствовала себя обязанной повторить мне все то, что сказала Полу. Было ясно, что она боится, что в происходящем есть и ее вина тоже. Анна уезжала так неожиданно, так впопыхах, что ей кажется, она могла перепутать день и час прилета. Патриция точно помнила, что она сказала: в четверг, вечером, но после того, как она не появилась, Патриция засомневалась — может быть, она имела в виду пятницу. Надо было ей раньше позвонить Полу или же проверить оставленный телефон отеля... Судя по всему, страх, как искра зажигания в бензиновом баке, мгновенно перекинувшись, теперь охватил нас всех.
Я сделала все возможное, чтобы успокоить ее. Я так и видела ее у телефона — маленькую энергичную женщину лет пятидесяти с небольшим. Наверное, она уже оделась по-праздничному. Интересно, наденет ли она в церковь шляпу? Возможно, и наденет. Католическая свадьба требует соблюдения католических обычаев. Думаю, шляпа ей не пойдет — слишком низкорослая. Впрочем, она никогда особенно не заботилась о том, как будет выглядеть.
Патриция была типичной кумушкой той поры, когда феминизм еще не явился в современный мир для того, чтобы расколоть его, расщепить, как расщепили атом. Такие женщины отлично знают, чем выводятся пятна ржавчины с цветной ткани, но никогда не станут сами заполнять свою налоговую декларацию, так как это мужская работа. Она родила и вырастила троих и согласилась нянчить Лили, так как еще не исчерпала в себе запасов материнства, и сразу же, с тех пор, как Лили исполнилось шесть месяцев, стала неотъемлемой частью нашей необычной семьи поначалу в качестве няни на полный день, потом же — няни на вторую половину дня и в каникулы. Любовь наша была взаимной. Нет такой вещи, которую Патриция не сделала бы для этой семьи, и самым горьким было то, что сейчас она не могла ничего сделать.
Я сказала ей, что в случае нашего обращения в полицию им может понадобиться сверить с ней какие-то детали, и спросила, разрешает ли она дать им телефон сестры. Она сказала: да, но дома никого не будет до самого позднего вечера, и помним ли мы, что в одиннадцать часов у Лили занятия в бассейне и что мама ее подружки Кайли заедет за ней в половине одиннадцатого, а костюм Лили — в ванной на крючке возле стиральной машины. Я соврала ей, сказав, что мы все помним и пусть она выкинет сейчас эти заботы из головы, а в понедельник днем, когда она вернется, мы все, в полном составе, увидимся с ней. И пусть она передаст племяннице наши поздравления и наилучшие пожелания. Я положила трубку и сказала Полу, что, по-моему, нам следует позвонить в полицию немедленно.
Я заваривала чай, пока он звонил в полицию. Наконец я услышала, что он дозвонился. А ведь кто-то сидит у телефона и целый день отвечает на подобные звонки, это его работа, подумала я. Пол отошел в угол комнаты, чтобы не смотреть на меня, и, отвечая на вопрос полицейского, назвал себя близким другом семьи. Он говорил и что-то еще, когда в дверях показалась Лили.
— Привет, Лил! — громко сказала я, так как Пол не видел девочку. — Судя по твоему виду, ты проголодалась.
Обернувшись, Пол помахал девочке рукой и пошел с телефоном в сад. Лили проводила его взглядом, после чего шмыгнула внутрь и уселась за стол.
— Завтракать будешь? — предложила я. — Как насчет блинчиков? Я замешу тесто, если ты мне поможешь разбить яйца.
— Сегодня суббота, — объявила девочка. — У меня утром занятия по плаванию. Мама сказала, что к занятиям она будет дома и отвезет меня.
— Ну, дорогая, она не сможет это сделать. Вместо нее ты поедешь с Кайли и ее мамой.
Девочка насупилась.
— Но она обещала! — Я ожидала, что девочка раскапризничается, но вместо этого она сказала: — А почему ты или Пол не отвезете меня?
Снаружи доносился голос Пола:
— Да-да! Прекрасно. Мы будем здесь. Спасибо.
— Лили спрашивает, не отвезем ли мы ее в бассейн к одиннадцати, — сказала я, когда он вернулся.
Пол, звучно щелкнув, повесил трубку.
— Нет, постреленок. Эстелле и мне предстоит работа. Но, думаю, потом мы сможем заскочить в «Макдоналдс».
Девочка покачала головой.
— У меня эти их куриные котлеты уже из ушей лезут! — Я подняла бровь. — Тебе повезло, Эстелла. Там, где ты живешь, коровы еще не взбесились!
Они прибыли через десять минут после того, как дети отправились в бассейн. Было так тепло, что мы расположились в саду вокруг щелястого, собственной сборки столика из «Икеи», водруженного здесь в 1995 году. Я прекрасно запомнила, как мы это делали, так как покорябала себе в кровь большой палец, случайно прищемив его в щели. Лили даже облачилась в свой докторский халатик, чтобы лечить меня.
Приход в дом полицейских сделал отсутствие Анны еще более зловещим, и мне опять стало не по себе — слегка подташнивало, как бывает на важных встречах, когда предстоит выступать и говорить слишком долго. Пол вел себя более уравновешенно, но он больше, нежели я, склонен к лицедейству. Что они подумают о нас, за кого примут — за отца семейства и его подругу?
Должна сказать, что держались они прекрасно, такие внимательные, чуткие, привыкшие беседовать с теми, у кого нервы на взводе. Фамилия, возраст, рост, вес, цвет волос, одежда. Длинные ряды вопросов, графы, которые следовало заполнить. Подобно словесной голограмме, Анна постепенно вырисовывалась перед нашими глазами.
Пропавшая — Анна Франклин, пол женский, тридцать девять лет, рост пять футов семь дюймов. Внешне очень привлекательная — «хорошенькая» — это про Анну слишком слабо сказано — хорошо сложена (после рождения Лили слегка располнела, но это не очень заметно), волосы черные, густые, на затылке пострижены клинышком, лицо открыто, лоб широкий, губы полные, как бы слегка припухшие.
Особые приметы: уши проткнуты, браслетов на теле не носит, но на щиколотке имеется татуировка — маленький синий слоник (никаких новомодных райских птиц или пантер, на этом она настояла; но почему бы не сделать слоника побольше, предложила я, сидя с ней в приморском салоне в Брайтоне, пока специалист орудовал иглой).
Одета хорошо, со вкусом, возможно, даже несколько не по средствам, во что конкретно — понятия не имею, впрочем, Пол уверен, что на ней льняной желтый жакет, который она вот уже два месяца как надевает, выходя из дома, а сейчас этого жакета на вешалке нет, а разве я имею право с ним не согласиться?
Характер — умная, взбалмошная, энергичная, верная.
После всех этих ответов наступила пауза. Так вот она какая, Анна! И это все? Было и еще что-то, но я не знала, как это облечь в слова. Во всяком случае, в разговоре с посторонними.
— Были приступы депрессии, помешательства, чего-нибудь подобного?
— Нет, никогда. — В два голоса, очень решительно.
— Часто она ночует вне дома?
— Изредка, когда уезжает в служебные командировки.
— С кем же тогда остается девочка?
— По будням с Патрицией, нянькой. А по субботам и воскресеньям обычно со мной.
— Но вы ведь не являетесь отцом ребенка?
— Нет. Фактическим — нет. Но я провожу здесь много времени.
— Не могли бы вы разъяснить характер ваших отношений с мисс Франклин?
Пол улыбнулся.
— Мы, офицер, являемся просто добрыми друзьями. — Сказано это было очень мило и изящно.
— Понятно. — Но было ясно, что ему ничего не понятно. — Значит, если бы это был кто-то другой — я имею в виду другого мужчину, с которым она бы встречалась, — вы не обязательно знали бы об этом? То есть она не рассказала бы этого вам?
—Au contraire. Я убежден, что рассказала бы. — До этого времени он вел себя безукоризненно — ни тени гомосексуальности в жестах и манерах, и было видно, как безотказно действует его обаяние. Но и сейчас это проявилось настолько мимолетно и слабо, что, может, они ничего и не заметили. Славные парни. — Но она не рассказывала. Я имею в виду, мне не рассказывала.
Ну а мне? Тут же подумала я. Своей лучшей подруге? Кто же мог знать это, если не я? Вероятно, они каким-то образом почувствовали мою невысказанную мысль, потому что обратились взглядом ко мне.
Я покачала головой.
— Нет, любовника у нее не было. Если б был, я бы знала.
Наступила легкая пауза, во время которой, как мне показалось, они проверяли свой вопросник, чтобы убедиться, не пропустили ли какую-нибудь из граф.
Было ясно, что их представление об этой типичной современной неполной семье как-то не складывалось. И я гадала, будет ли это иметь последствия. Впрочем, большинству полицейских, уж конечно, приходится сталкиваться на работе с такой грязью, что они должны понимать, насколько далека от ортодоксальных норм современная жизнь с ее стремительными темпами.
— Значит, раньше ей не случалось так вот «пропадать»?
Последовала если не пауза, то нечто похожее на явное замешательство. Странно, как мы, зная наперед, что такой вопрос неизбежен, не договорились заранее, как на него отвечать. По крайней мере, надо было решить, кто из нас станет отвечать на него.
Я набрала побольше воздуха.
— Несколько лет назад она на некоторое время исчезла, никому не сказав куда. Но отсутствовала она недолго, и было все это до рождения Лили. Сейчас она так бы не поступила.
Тем не менее полицейских это заинтересовало. Еще бы. Необычно.
— Вы обращались тогда в полицию?
— Нет. Это было не столь серьезно.
— Не можете ли вы рассказать поподробнее? А и вправду — могу или не могу?
— В ее жизни это был трудный период, вот в чем дело. У нее были неприятности личного характера, мать была больна, и, по-моему, она очень переживала. В конце концов чаша терпения переполнилась. И... она собрала чемодан, села в поезд и поехала куда глаза глядят. Лишь бы уехать от всего этого...
— И куда нее она направилась?
— В какое-то место в Озерном крае, в отель.
— И сколько времени она не давала о себе знать?
— Недолго. Пять-шесть дней.
И она никому не сказала, что уезжает?
Да.
— Как же вы ее нашли?
— Она мне позвонила. И я поехала, чтобы встретиться с ней.
Я увидела, как Пол отвел взгляд и внимательно рассматривает что-то на стене. Взяв графин с водой, он наполнил пустые стаканы.
— А в этот раз вы не связались с тем отелем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46